Рысь

Много охотников на Руси, но многим ли счастливцам дово­дилось на своем веку не только убивать рысей, но даже и ви­деть их убитых?.. Животное это довольно редко не только в Европейской России, но даже и у нас, в необъятной Сибири. А скажите, где же и быть зверям в настоящее время, как не в матушке Сибири, еще так мало заселенной и представляющей для этого все наивыгоднейшие условия? Хотя я и принадлежу к числу тех счастливцев охотников, которым случалось убивать рысей, но все же с этим зверем я знаком менее, чем с другими, не знаю тонкостей его характера, привычек, образа жизни и скажу только то, что успел уловить своею наблюдательностию и слышал от старых, закоренелых сибирских охотников.

Старая рысь довольно велика, так что бывает с порядочную дворовую собаку, но рысь относительно собаки длинна и при­земиста - вытянутая шкура самца бывает длиною до двух аршин и более. По наружному же виду рысь гораздо больше сходна с кошкою, чем с собакою. В особенности голова ее чрезвычайно сходна с кошачьей, нрав же в особенности. Движение, уловки, манеры, походка, побежка совершенно кошачьи. Туловище покрыто густою, мягкою шерстью, которая особенно удлиняется на морде и образует длинную жесткую бороду; она раздвоена, и концы ее висят по обе стороны морды. Цвет шерсти рыси се­ро-светло-желтый с рыжевато-бурыми круглыми пятнами; брюшко белое, такого же цвета, с темными пятнами, большие усы и чрезвычайно острые, как у кошки, зубы. Уши у нее коро­тенькие, треугольные, на концах которых находятся прямо вверх торчащие клочки волос черного цвета. Когти крепкие и весьма острые, загнутые, как у кошки; они выставляются из мякишей пальцев только в известных случаях - при нападе­нии, обороне и влезании на деревья. Хвост короткий, прямой, всюду ровной толщины, на конце черный. Рысь одарена креп­кими и мускулистыми ногами с довольно большими ступнями. След ее круглый, с ясными отпечатками мякишей пальцев; когти бывают видны только в случае быстрого, как стрела, бега.

Рысьего самца здешние сибиряки называют туземным словом оморочО, а самку - просто рысью. Последняя всегда бывает несколько меньше оморочо и не так красива, как он; это замеча­ние относительно зверей и птиц не есть ли общее и нельзя ли его отнести ко всем тварям? Кроме того, на оморочо всегда шерсть несколько темнее, чем на самке, а усы гуще и темнее, зато самка свободнее и грациознее в движениях.

Глухие дремучие леса, высокие скалистые горы, лесистые гор­ные утесы с нависшими скалами, каменистые россыпи - словом, места крепкие, как выражаются сибиряки, уединенная, глухая тайга - вот родина и постоянное пребывание рысей. Никогда вы не встретите рыси поблизости от жилых мест. Странно, что шкур­ки тех рысей, которые живут в местах гористых, всегда бывают лучше тех, кои водятся в дремучих лесах на равнинах. Как объяснить это обстоятельство - не знаю. Шерсть на рысьих мехах чрезвычайно прочна в носке, мягка и пушиста. Рысья шу­ба не уступит теплотою лисьей, а прочностию меха превосходит. Мездра у нее весьма крепкая. В старину рысьи меха были в боль­шом употреблении и ценности, особенно в нашем крае, потому что китайцы были большие любители этих мехов. Хотя и в настоящее время цены на рысьи шкурки порядочные, но все же не прежние. За хорошего оморочо и теперь можно взять до 20 руб. серебром, а в старину давали и по 200 руб. ассигнациями. Странно, почему это так? В старину зверей было больше и потребности тоже, нынче наоборот.

Течка рысей бывает зимою, обыкновенно в феврале месяце, в местах непроходимых, в самых глухих частях глухой сибир­ской тайги, в местах отбойных, говорит здешний промышлен­ник, преимущественно около горных утесов, в каменистых рос­сыпях и никогда на открытых или луговых частях тайги. За одной самкой ходят по два и по три оморочо, между которы­ми, как вообще между любовниками одной особы, происходят весьма неприятные сцены, начинающиеся обыкновенно косыми взглядами, а кончающиеся страшной, до невероятия злобной дракой; шерсть у них летит клочьями, кровь льется и, красно-бурыми пятнами обагряя снег, ясно указывает любопытному охотнику место арены. Течка рысей, как и течка кошек, сопро­вождается громким мурлыканьем и мяуканьем; далеко и глу­хо раздаются их резкие голоса по глухой тайге, особенно ве­черней и утренней зарей, и как-то неприятно действуют на ухо каждого человека, даже охотника. В вытье волка слышится что-то печальное и страшное, а в неистовых криках рысей, осо­бенно во время течки, именно что-то неприятное, тяжело дейст­вующее на нервы охотника. Человек, в первый раз услышав­ший эти звуки, особенно в ночное время, и когда эхо, вторя им, далеко уносит их по глухой безграничной тайге, невольно содрогнется, сердце застучит сильнее, и непременно дрожь про­бежит по его телу. Я все это испытал на себе, когда услышал эти резкие звуки в первый раз, сидя около походного котелка, из которого я так аппетитно прихлебывал горячую козью похлеб­ку уже поздно вечером; я не знал, за что принять их, пока бывший со мной товарищ, старый сибирский промышленник, подтрунивая надо мной, не объяснил мне причины. Как не при­нять этих диких звуков суеверному простолюдину за крики сата­ны! Не отсюда ли и произошли лесовики, кикиморы, букушки, полуденки и прочие произведения быстрого воображения суе­верного народа?.. Как происходит процесс самого совокупле­ния у рысей - не знаю; мне видеть не довелось, а слухам не ве­рится... Редко случается, чтобы в это время видели только одно­го оморочо с самкой. В другое время года самцы живут от­дельно, в одиночку, поэтому надо полагать, что они не прини­мают участия в выкармливании молодых.

Самка носит не долее 9 недель, потому что в начале мая находят уже молодых, которые родятся слепыми и, как гово­рят промышленники, дней девять не проглядывают. Рысь гнез­до свое делает преимущественно в горных утесах, под навис­шими скалами и плитами, иногда в неглубоких пещерах, в рас­селинах гор и редко просто в лесах под большими пнями и корнями дерев. Не думаю, чтобы рысь была нежная мать, по­тому что, сколько я заметил, детей своих она содержит доволь­но грубо, а видя опасность, не защищает их, как другие звери, даже не одаренные природой орудиями к нападению или за­щите, тогда как рысь - зверь хищный, который не дает себя в обиду плохому неприятелю. Рысь даже не способна схитрить для того, чтобы отвести человека или собаку от своего гнезда; в случае опасности она заботится только о своем сохранении и, по-видимому, нисколько не скорбит о тяжелой участи своих детей. Мне дважды случалось видеть рысье гнездо, и оба раза в больших утесах в глухой тайге. Молодые, еще слепые, лежали под камнями, которые, в свою очередь, прикрывались огромны­ми нависшими скалами, просто на голой земле. Я хотел их унести домой, чтобы выкормить, но не взял, потому что они были еще слепы; неделю спустя я нарочно отправился на то место, чтобы взять молодых, но их уже не было на том месте. Вероятно, мать перетащила в другое.

Рысь обыкновенно мечет двух и трех котят, весьма редко четырех. Молодые, покуда еще слепы, чрезвычайно походят на обыкновенных котят, только родятся несколько больше послед­них; они в молодости чрезвычайно игривы, но страшно пугливы, так что при малейшем шорохе уже прячутся в пустоты между камнями, забиваются под плиты и проч., так что их трудно отыскать без собаки.

Молодые рыси бывают белые, но с возрастом постепенно жел­теют и на них появляются буроватые пятна, сначала едва замет­ные, но потом выходящие яснее и яснее. Рысь кормит молодых сперва молоком, а потом, когда они подрастут, приносит им раз­личных животных, как-то: рябчиков, мышей, мелких птичек, глу­харят, даже молодых диких козлят, зайчат и проч., чем с юных дней приучает детей своих к хищности, заставляя их ловить у гнезда принесенную добычу. Покуда молодые не подрастут, мать их с собою не водит и на добычу отправляется одна; когда же они окрепнут и начнут матереть, рысь начинает водить их с собою и приучает ловить сначала мелких животных, а потом до­ходит дело и до больших. К зиме дети подрастают так, что в состоянии пропитываться уже сами, почему на промысел отправ­ляются отдельно от матери, хотя и неподалеку от нее, но пой­манную добычу кушают вместе. Дети ходят с матерью до начала течки; во время ее они уже при матери не присутствуют, а остаются одни; на следующую же зиму гонятся сами, следовательно, тогда, когда им уже почти два года.

Рысь тонка в животе и потому до невероятности маловЫтна, как здесь говорят, то есть мало ест; то, что лисица съест в один раз, рыси достанет на три, несмотря на то, что она гораздо больше лисицы. Однако рябчика достаточно на одну выть (на­есться досыта) самому большому оморочо. Замечательно, что рыси падали почти не едят и в пищу преимущественно употреб­ляют свежинку; даже задавив большого животного и покушав его два, три раза, а потом изловив новую добычу, к старой не возвращаются.

Острейшее зрение, превосходный слух, крепость мышц и бы­строта бега - вот неотъемлемые свойства этого хищного зверя. Рысь добычу свою сначала ищет по следу, а потом, завидя ее, тихонько, как кошка, скрадывает и, приблизясь, вдруг на нее бросается, для чего ей достаточно сделать один, два и много три прыжка, чтобы схватить несчастную жертву, но промах­нувшись, она добычи не преследует, а как бы сконфуженная, таясь, возвращается на место и с удвоенным вниманием и тер­пением ждет новой жертвы. Между молодыми зайцами она производит страшное опустошение, ловя их всюду; старых же ловит большею частию карауля их на тропах. Если рысь хочет напасть на большое животное, например дикую козу, изюбра или оленя, то залезает на деревья, которые находятся вблизи звериных троп и их перелазов, прячется в ветвях и тихо, не шевелясь, поджидает верную добычу; завидя ее издали, она плотно прилегает в сучьях, как кошка, приготовляется к напа­дению, выпускает свои страшные когти, ловит каждое движе­ние приближающегося зверя своими огненными глазами, кото­рые в темноте имеют способность светиться, как раскаленные углы, и лишь только жертва подойдет в меру к тому дереву, на котором она спряталась, рысь стремглав бросается одним прыжком прямо на спину зверя и начинает грызть затылок до тех пор, пока обессилевшее животное от страшной боли и поте­ри крови не рухнется на землю. Конечно, бывают случаи, что сильное животное, как, например, олень, изюбр, помчавшись стрелою по лесу с рысью на спине, сбивает ее с себя долой, задевая о сучья деревьев, или стирает своими большими рога­ми, но трудно заживают раны на их шее от страшных рысьих зубов и острых когтей. Говорят, что большие оморочо отважи­ваются нападать не только на молодых диких поросят, но даже и кабанов. Не знаю, насколько это справедливо. Конечно, чело­век не может быть очевидцем всех закулисных сцен, происхо­дящих между зверями, и особенно совершающихся в ночное время, но разве ясные отпечатки их следов на снегу не могут указывать человеку все их проказы и отношения друг к другу?.. Так, например, я неоднократно видел свежие рысьи следы по следам диких коз, следующие повсюду за их направлением, потом огромные прыжки козы и прыжки рыси, наконец, целую утолоку, кровь, козьи кости и козью шерсть и тут же волчьи следы. Разве это не указывало на то, что рысь выследила ко­зулю, догнала ее, та бросилась, рысь за нею, наконец поймала, задавила, наелась и скрылась, а потом явился волк и доел остатки? Все это так ясно, что не надо быть и очевидцем, чтобы догадаться.

Однажды мне случилось в глухой тайге, удалившись от своего товарища, следить рысь по свежей порожке; долго хо­дил я и наконец пришел к утесу, который круто и обрывисто упирался своими могучими скалами на дно падушки, поросшей редким кустарником. Собаки со мной не было. Остановясь, я долго приглядывался, не увижу ли где-нибудь рыси, потому что след ее около утеса потерялся: рысь, скрывая его, стала ска­кать на оголенные камни. Вскоре я увидел на дне падушки козулю, которая покойно ходила и ела, срывая засохшие сте­бельки пожелтевшей травы, а неподалеку от нее увидел и рысь, плотно прижавшуюся за большим камнем. Меня это заинтере­совало; я прислонился к дереву и, едва переводя дыхание, стал дожидать развязки. Как только козуля опускала голову и на­чинала есть, рысь тотчас подкрадывалась ближе к ней, то прыгая с камня на камень, прячась за большими плитами и кустиками, то идя ползком по открытым местам. Но лишь толь­ко козуля поднимала голову, рысь останавливалась и припа­дала, где бы она застигнута ни была. Таким образом она подкра­лась к козе сажени на три; признаюсь, я, видя эту картину и ожидая скорого нападения, стоял как истукан и только гля­дел, чтобы не прозевать лучшей минуты; дрожь пробегала по моему телу, и кровь приливала в голову... Рысь снова притаи­лась, приготовилась к нападению, как кошка, и лишь только коза опустила голову, не подозревая опасности, рысь, как стре­ла, бросилась на несчастную жертву, так что я не мог уловить этого момента глазами и видел уже только, как коза стремглав бросилась от того места с рысью на спине, но, сделав несколько скачков, упала и заревела, как под ножом охотника... Я, в свою очередь, скрал рысь и убил из винтовки. По осмотре моем ока­залось, что у козули был перегрызен затылок.

Рысь не может похвалиться хорошим чутьем, но все же у ней оно развито лучше, чем у других кошек. Голос ее похож на пронзительный резкий вой. Теплая свежая кровь животных со­ставляет для нее лакомство; она любит ее до того, что, насыщаясь ею, забывает об осторожности. У задавленного животного она прежде всего лижет и сосет кровь, затем разрывает живот, ест внутренности, а потом шею и плечи, остальное не трогает и остав­ляет на месте; эти части доедают уже другие хищники. Рысь крайне любопытна и терпелива; на карауле она по целым суткам лежит на одном месте, так что снег под ней протаивает до зем­ли, а поместившись на каком-нибудь скрытом крепком суке, ле­жит с таким упорством, что только случай заставит ее с ним рас­статься.

Горячие охотники часто проходят мимо ее засады, ничуть не подозревая близкого присутствия этого хищного зверя, который в это время смирно лежит на своем дереве и, как дикая кошка, только пристально смотрит на проходящего человека. Лег­ко раненная рысь опасна; она нередко бросается на грудь охот­ника, жестоко царапает ужасными когтями и бешено кусается. В это время воевать с ней хитро, не надо терять присутствия ду­ха и как можно скорее действовать охотничьим ножом. Рысье мясо некоторые едят и находят его вкусным и питательным, в особенности жирных. Швейцарцы употребляют его в пищу, а древние германцы на своих знаменитых пирах жаркое из рыси считали за редкое и лакомое блюдо. Насколько трудно при­учить рысь к неволе, можно судить по зверинцам, в которых всегда можно видеть львов, тигров, леопардов, но рысь встречается весьма редко.

Рысь давит даже лисиц и воронов, потому что эти хитрецы любят проедаться на чужой счет; именно зная маловытность рыси, они тотчас явятся на незванный обед, а рысь, подметя не­прошенных гостей, притаится где-нибудь за кустиком или кам­нем, около своей добычи, и выждет посетителей. Прыжок, два, много три - смотришь, дорогие гости и попадут на зубы хо­зяйке. Но промышленники говорят, что рысь не ест их, а с презре­нием бросает на месте, удовольствовавшись только наказанием за воровство. Рысь, наевшись досыта, лежит чрезвычайно крепко и подпускает к себе собаку или охотника весьма близко; я полагаю, что она после сытного обеда крепко спит, почему и не слышит приближения врага. Рысь, захваченная в логове врасплох, обык­новенно с испуга заскакивает на близстоящее дерево и дико, как бы спросонок, смотрит на землю, желая отыскать причину тре­воги. Летом рысь трудно увидеть в лесу, потому что днем, во время сильного жара, она прячется в расселинах гор, в щелях между скалами, залезает в густую чащу и проч., любит прохла­ду и нередко спускается в горным речкам, ключам, родникам, поточинам и рыщет только ночью. Линяет, как и все звери, дваж­ды в год.

Остальные черты характера рыси, ее манеры и уловки, ко­торые подметил человек, читатель усмотрит из нижеописан­ного.