Куница

В здешнем крае куница принадлежит к числу тех редкостей, на которые, где бы то ни было, обыкновенно сбегаются старый и малый, чтобы только взглянуть на них хотя один раз. Действи­тельно, в южной половине Забайкалья куницы так редко попада­ются, что на них смотрят, как на какую-нибудь диковинку, небы­вальщину. Даже многие здешние промышленники, можно ска­зать состарившиеся в лесу с винтовкой, не видали даже и шкурки куницы. По этому случаю, пожалуй, мне не следовало бы и упо­минать об этом звере в своих заметках, касающихся только Восточной Сибири, но я надеюсь не надоесть читателю теми краткими описаниями куницы, которые займут несколько стра­ниц в моих заметках и хотя несколько познакомят с бытом этого зверя в Забайкалье.

Куница по наружному виду весьма сходна с соболем; вели­чина ее со среднюю домашнюю кошку; шерсть куницы жиже, светлее и короче соболиной, на спине и боках зверя она темно-кофейного цвета, на брюшке желтоватая, на ногах же темная; хвост у нее длинный, пушистый, темного же цвета. Глаза сред­ние, черные, быстрые; уши маленькие, закругленные. Под горлом у куницы желтое пятно. Голова плоская, маленькая. Тело длин­ное, ноги короткие и крепкие, пальцы свободные и вооружены маленькими острыми когтями, зубы страшные. В вонючих желе­зах куницы имеют хорошее средство защиты против своих не­приятелей.

Большие дремучие леса, удаленные от селений, составляют любимые места жительства куницы. Высоких, скалистых и уте­систых гор она не любит; вот почему в Забайкалье, как крае чрезвычайно гористом, недаром называемом некоторыми даур­ской Швейцарией, и не водится куниц, тогда как в Западной Си­бири, особенно в Киргизской степи, их довольно много.

Куница питается преимущественно мелкими птичками и ист­ребляет их во множестве; она искусно и проворно ловит их не только на земле, но и на деревьях, находит их гнезда, пожирает молодых, выпивает яйца - словом, куница - бич мелких перна­тых, хотя не брезгует и большими птицами и тоже ловит их в гнездах и на ночевках, особенно рябчиков, тетерь и куропаток. Мелкие птички до того ожесточены против куницы в тех местах, где зверь этот водится, что не в состоянии равнодушно смотреть на нее, и лишь только ее завидят, как тотчас начинают кричать, торопливо перелетать с дерева на дерево и тем предосте­регать друг друга. Часто они, собравшись в одну стаю, с шумом и криком провожают бегущую куницу по нескольку десятков са­жен; нередко целая стая налетает на самую куницу, как говорят, чоркает над нею и провожает ее, как хищную птицу. Кроме то­го, куница питается белками, мышами и другими мелкими зверь­ками, которым трудно спастись от быстрых преследований куни­цы как на земле, так и на деревьях. По тонкости своего тела куница даже залезает в небольшие норы и душит хозяев, как, например, бурундуков. Она ест даже мед, а некоторые утвержда­ют, что в случае нужды употребляет в пищу различных насеко­мых и ягоды. Течка куниц бывает зимою в великом посту. Сам­ка ходит чреватою, как надо полагать, с небольшим два месяца и приносит 2-х и редко 4-х молодых, которые родятся слепыми. Куница сама себе гнезда не делает, а перед разрешением от бремени поселяется в беличьих или птичьих гнездах и в древес­ных дуплах. Молодые куницы скоро вырастают и тогда сами добывают себе пищу и отыскивают удобные жилища. Куница кормится большею частью днем, а ночью находится в гнезде. Она быстра на бегу и чрезвычайно жива во всех движениях; на деревья взбегает с удивительной быстротой и бегает по веткам, как белка, скачет с сучка на сучок, прыгает с ветки на ветку, с дерева на дерево так быстро, что в густом лесу мгновенно исчезает из глаз охотника.

Куница одарена тонким слухом, хорошим чутьем и острым зрением; она дика, боязлива и кровожадна; в одно мгновение она впивается своей жертве зубами в затылок, раздробляет кости, перегрызает жилы и с жадностью пьет теплую кровь. Пресле­дуемая охотником, она сначала долго бежит по земле, а потом вдруг делает прыжки в сторону, заскакивает на деревья, хитро прячется в их ветвях и, спрятавшись таким образом, сидит чрезвы­чайно крепко, подпускает в меру охотника и выдерживает, не шевелясь, один и два промаха.

Куница никогда не бегает, как, например, может бегать соба­ка, кошка, лисица; она всегда скачет, как хорек, так что бег ее состоит из прыжков, а потому след куницы на рыхлом снегу ка­жется как бы от большого зверя, потому что она, прыгая, ставит обе ноги вместе и аккуратно попадает задними в следы передних. Редко, и то только на твердом снегу, можно заметить отпечатки задних ее лапок, опушенных мягкою шерстью.

По редкости куниц в южной половине Забайкалья промысла за ними вовсе нет, а бьют их случайно, большею частью из винто­вок, и ловят в поставушки, приготовленные на других зверей. В тех же местах, где они водятся в изобилии, их добывают так: охотник обыкновенно после порошки, особенно выпавшей с ве­чера, рано утром отправляется с собакой и с ружьем пешком, а лучше верхом, и, найдя свежий куний след, не спуская собаки, делает сначала округу, то есть окидывает след и смотрит, вышла куница из обойденного места или нет. Если вышла, он делает другой округ, и так далее до тех пор, пока куница не будет обойде­на; если нет, то сразу пускает собаку на след и смотрит куницу по деревьям, не сидит ли она притаившись где-нибудь на сучке, не прыгает ли по веткам, потому что куница, взбуженная соба­кой, сначала долго бежит по земле, делает сметки, всячески об­манывает собаку и потом обыкновенно заскакивает на деревья. Буде где есть на деревьях дупла - сорочьи, вороньи или беличьи гнезда, то их не надо пропускать без внимания, ибо куницы не­редко в них прячутся, завидя охотника или собаку; надо посту­чать палкой в то дерево, и тогда куница, буде она тут, выскочит из гнезда или дупла, причем зевать не следует, а стрелять по ней немедля, потому что она в случае мешкотности охотника может скоро уйти и снова скрыться, особенно в густом хвойном лесу. Вот почему охоту за куницами в лиственичном лесу предпочи­тают. Если же куница после порошки на землю не сходила, то нужно ее отыскивать верхним следом, то есть нужно смотреть на упавший снег с сучьев и ветвей, потому что куница, прыгая с дерева на дерево, роняет с веток снег, который, падая на ровную снежную поверхность, оставляет ямки, направление которых по­казывает ту сторону, куда пошла куница верхом. Но таким обра­зом следить куниц хорошо только в тихую погоду, в ветреную же невозможно, потому что снег, сдуваемый ветром с ветвей, падая вниз, делает такие же знаки. Словом, охота за куницами чрезвычайно сходна с охотой за белками; вся разница заключа­ется в том, что куница боязливее белки, менее доверчива, бежит далеко от собаки, а потому убить ее несравненно труднее белки.

При этой охоте достоинство собаки состоит в том, чтобы она, завидя куницу, тотчас давала бы знать хозяину голосом и следи­ла бы ее не только по полу, но и верхним следом. Следователь­но, требования совершенно сходны с качествами хорошей белко­вой собаки, и поэтому нельзя думать, чтобы хорошая белковая собака была негодна на охоте за куницами. Кроме того, в тех мес­тах, где куниц водится много, их ловят в пасти особого устрой­ства и загоняют в тенета, как соболей.

Кунья пасть делается очень просто, но, чтобы ловить их, нуж­но много навыка и опытности в постановке ловушки и в выборе для нее места. Для большего успеха пасти делаются с ранней осени, но не настораживаются, для того чтобы молодые куницы заранее к ним привыкали и впоследствии их не боялись. Охотни­ки, привычные к этому делу, еще по теплу, осенью, выбирают хо­рошие места, где куницы больше бегают, и делают несколько пас­тей таким образом: поперек звериных троп кладут на землю две жерди и вдавливают их в землю так крепко, чтобы они выше земли приметны не были, и в таком расстоянии друг от друга, чтобы между ними могла лечь третья, боевая, жердь. Впереди лежа­щих жердей с одного конца вбивают две довольно толстые сошки и на вилки их кладут перекладину, а на нее одним концом бое­вую жердь, которая другим концом лежит на земле между кон­цами вдавленных в землю жердей. В таком виде пасть стоит до тех пор, пока не придет время ловить куниц. Боевая жердь дела­ется несколько длиннее лежащих и потолще; для большей тяже­сти на нее навязывают камни, чтобы она била сильнее и крепче. Жерди, сошки и перекладина от коры не очищаются, на них еще нарочно оставляют сучки и листочки, особенно на боевой жер­ди, чтобы она имела вид упавшего деревца. Около пастей, с бо­ков, наваливают хворосту, рубят небольшие деревца, чтобы ку­ницы, бегая по тропе, непременно подбегали под пасти. Поздней осенью и зимою, когда куницы выкунеют и получат хорошие зим­ние шкурки, пасти настораживаются, то есть боевая жердь сни­мается с перекладины и подчинивается обыкновенным спосо­бом.

На куниц пасти настораживаются весьма чутко, чтобы при малейшем прикосновении до сторожка или продетой симы пасть тотчас упадала, ибо зверь этот чрезвычайно осторожен и боязлив. Иногда пасти эти делают поедными, то есть к сторожку привязы­вают поедь или приманку, наживу, обыкновенно рябчика или ма­ленькую птичку, до которых куница большая охотница. Если же пасти простые, сделанные на тропах, то куницы, бегая по ним, задевают продетые сторожевые симы (обыкновенно сделанные из белого конского волоса), спускают пасти и попадают в них. Ку­ниц ловят и в небольшие капканчики, которые ставят на их тро­пах.

Кроме вышеописанной лесной или древесной куницы, есть еще так называемые домовые, или каменные, куницы, которых в За­байкалье вовсе нет, а потому я о них умолчу. Домовая куница от­личается от лесной тем, что имеет под горлом белое, а не желтое пятно. Мех ее достоинством и прочностию хуже меха лесной ку­ницы. Домовая куница любит селиться вблизи жилых мест, даже в самых селениях, особенно в старых зданиях, и приносит боль­шой вред домохозяевам, опустошая их птичники.

Здесь куньих мехов в продаже нет вовсе; в тех же местах, где они водятся, куньи шкурки продаются от 3 до 5 и даже более руб­лей серебром за штуку. Шкурка с куницы снимается чулком.

Мне говорил здешний промышленник, что он однажды нашел в лесу след какого-то незнакомого ему зверя. Это было зимою. Он из любознательности выслеживал этого зверя целый день, отыскать не мог, запоздал и должен был ночевать в лесу. Утром, на другой уже день, он снова отправился следить; вскоре, услы­шав лай собаки, бросился на него и увидел на дереве притаившего­ся «рыжего соболя», как он говорил; подкравшись к нему, он вы­стрелил и убил диковинного зверя, долго вертел его в руках и не мог хорошенько решить, кого он убил. Дорожа своей находкой, промышленник, не сняв шкурки, целиком привез ее домой. Не один десяток раз показывал он свою добычу другим зверовщи­кам, но никто из них не мог решить задачи, хотя некоторые из них и утверждали, что это соболиный князек, но охотник не верил, не снимал шкурки и дождался сборщика пушнины, который был еще так добросовестен (а это бывает редко), что не обманул его, дал ему настоящую цену и сказал, что это куница. Вроде это­го был и со мной случай. Бывши в тайге по службе, приехал я в один из удаленных казачьих караулов на китайской границе, оста­новился у зажиточного казака и нечаянно увидел в казенке (в клети, амбарушке) подвешенную к потолку неободранную куницу. Меня это заинтересовало; я спросил хозяина, что это значит. «А так, - говорил хитрый сибиряк, - не признаем, что за зверь, что за диковина такая. С месяц тому назад убил я его на белковье и не знал, кого мне бог дал, и чтобы не обмишениться в цене, так и привез его домой. И старожилы-то наши, старые зверовщики, толку дать не могут... говорят, что, мол, это князек какой-то!.. Так поэтому-то я и припрятал было; старики говоривали, что их (князьков) при доме держать дородно (хорошо). Не знаю, прав­да ли, нет ли?.. Господь их знает!» «Эх ты, чудак! - говорю я, - Ведь это куница», - и тут же растолковал ему, в чем дело. «Ну, правду же и есть сказывал мне один торгаш, дружный мне посе­ленец, что это, как ты бишь ловко назвал, куница, чево ли?.. Так я не поверил ему, думал, что врет варначина*, а оно и взаболь так вышло...» - проговорил хозяин и искренне пожал мне руку...

А вот и еще интересный случай. Торгующий купец, приехав тоже в одну станицу Забайкалья, увидел нечаянно только что сши­тые из куниц рукавички. Он сначала промолчал, чтобы не подать виду, что он за ними гонится и что это мех довольно дорогого зверя. Потом, поторговав товаром, неожиданно спросил хозяина: «А что, друг, продай-ка мне твои рукавицы, у меня вон и есть, да не теплы, а я тебе дам за них новые юфтовые сапоги да кирпич чаю...» Тот долго не думая согласился. Купец не вытерпел, ска­зал ему всю истину: хозяин схватился за голову, да уже поздно. «А ведь я-то, дурачина, издержал на них две шкурки, совершен­но по незнанию; то-то нас дураков бить надо!» - говорил ста­рик, почесывая затылок. Из этого легко увидеть, какая редкость куница в Забайкалье.

Совсем другое дело - соболь.