Росомаха

В предыдущей статье я говорил о незначительном числе охотников, которые знакомы с рысью; что же я должен сказать о росомахе, когда и мне, искрестившему почти всю южную по­ловину Забайкалья вдоль и поперек, ни разу даже не доводи­лось и стрелять по росомахе, при всем моем желании попасть в то небольшое число охотников, которое может похвастаться тем, что бивали росомах. Причина этого не в том, что зверь этот слишком осторожен, хитер, свиреп и проч.; нет, а в том только, что он довольно редок даже и у нас в Забайкалье, в том богатом зверинце, с которым не многие части света могут посоперничать в этом отношении!

Я, как наблюдатель и как охотник, почти совершенно незна­ком с этим редким зверем; мне только дважды случилось видеть росомах в густом лесу, и оба раза в такие горячие минуты охоты, что я на них не обратил почти никакого внимания; следователь­но, этого слишком мало для того, чтобы передать другому что-ни­будь любопытное и интересное об этом звере. Хотя и здешние промышленники, неоднократно добывавшие росомах, знакомы с ними менее, нежели с другими зверями, но все же они знают их ближе, чем я; потому передам читателю о росомахе все, что мне удалось слышать самому от тех лиц, которые состарились в лесу на зверином промысле и добывали росомах.

При первом взгляде на росомаху невольно находишь в ней сходство с барсуком по наружному виду, но всмотревшись при­стальнее, тотчас усмотришь разницу, как во всем ее складе, так и в отдельных частях тела. Шерсть на ней длинная, темного цве­та, сходная с медвежьей, пушистая и довольно мягкая, крепкая в носке; рыло у росомахи довольно острое, тоже в роде медвежье­го; уши короткие, закругленные, стоячие; глаза небольшие, чер­ные, выразительные и блестящие. Задние ноги немного длиннее передних; на пятипалых ногах огромные, загнутые книзу когти. Туловище короткое и тяжелое, шея тоже короткая и толстая, спина выгнутая, голова большая. Над глазами у нее торчат жест­кие щетины, усы большие. На морде шерсть короткая и тонкая, на боках же длиннее, чем на туловище. Подбрюшье в ноги черного цвета. Подшерсток бурый и пушистый. Хвост средней величины, довольно мохнатый, ровный, с черною кистью на конце. Самая рослая росомаха достигает до величины обыкновенной дворовой собаки, но несколько ниже ее. Росомаха одарена чрезвычайно крепким телосложением, и шкура ее до того крепка, что собаки ее прокусить не в состоянии; зато чутье и слух довольно слабы в сравнении с другими зверями, но зрение весьма острое. Росо­маха проста, доверчива и боязлива при встрече с сильным врагом. Голос росомахи похож на лисье лаянье, но грубее, реже и отры­вистее. Кроме того, она имеет особенное свойство, чрезвычайно оригинальное, хотя и не совсем чистоплотное, а именно: она, бу­дучи окружена собаками и не видя спасения, испускает такое зловоние, что собаки тотчас отскакивают от нее. Здешние про­мышленники говорят, что «она, проклятая, туманит взор, так что собаки после того худо видят и теряют ее из глаз», а некоторые даже утверждают, что если собака попадет под самую струю зловония, то впоследствии теряет остроту чутья; вот почему здеш­ние промышленники хороших собак не травят на росомах. Зверов­щики даже говорят, что зловоние ее так сильно, «что от него индо снег лощится и жалтеет». Вот какова росомаха! Росомаха - зверь вполне лесной: глухая тайга, высокие хребты гор, поросшие гус­тым лесом, с утесами и каменистыми россыпями - постоянные места жительства ее. Луговых мест она не любит, а около сте­пей, даже и в густых лесах, никогда не увидишь росомахи. Она в норах не живет* даже и во время выкармливания детей, а посе­ляется обыкновенно в пустотах между камнями и плитами веко­вых утесов и россыпей или в расселинах гор, где и приносит своих детей; она живет на одном месте до тех пор, пока ее не отпугают зверовщики или собаки, что ясно доказывают их сплошные следы в известных местностях тайги.

Течка росомах бывает в одно время с волками, следователь­но зимою; как она происходит и как совершается самый процесс совокупления - не знаю, да и зверовщики этого не подметили. Некоторые из них хотя и говорят, что зимою видят их парочками, именно во время гоньбы, но из этого еще нельзя заключить, что самка совокупляется только с одним самцом, а не с многими; тем более потому, что находимые свежие следы в это же время года по­казывают совсем другое, именно: на снегу бывают видны следы нескольких росомах, ходивших вместе, кроме того, видны утолоки, ясно показывающие любознательному охотнику места их дра­ки между собою, потому что на них валяется росомашья шерсть и видна даже кровь. Не ясно ли указывает это обстоятельство на то, что за самкой ходило несколько самцов, которые и дрались между собою за любовь самки? А эти сцены по этому поводу, как известно, бывают у многих хищных и травоядных зверей, даже у домашних животных. По-моему, последнее предположение от­носительно росомах вернее первого.

Раннею весною росомаха приносит уже детей, обыкновенно двух и редко трех, поэтому надо полагать, что срок ее беремен­ности продолжается не более четырех месяцев. Молодые родятся слепыми, но чрез сколько дней проглядывают - неизвестно. Мо­лодые дети росомахи весьма некрасивы, неуклюжи и своими вов­се не грациозными движениями невольно возбуждают смех и вы­зывают на юмор веселого человека. Это то же, что молодые галча­та в сравнении с другими птенцами. Росомаха гнездо свое делает обыкновенно в утесах и россыпях, под большими каменьями, плитами и скалами; перед разрешением от бремени натаскивает в него мху, травы, листьев. В первое время возраста молодых она кормит их молоком, а потом, когда они подрастут, приносит им различную мясную пищу. Росомаха детей своих долго содержит в гнезде и водить с собой начинает уже тогда, когда они порядоч­но подрастут и обматереют, вероятно потому, что она инстинктив­но знает простоту и нерасторопность своего рода и, боясь врагов, не хочет подвергать детей опасности. Росомахи, несмотря на свою редкость в настоящее время, вошли в народные пословицы и по­говорки в здешнем крае. Часто случается, что, шутя над челове­ком нерасторопным, косолапым и неуклюжим, весельчаки припи­сывают ему свойства росомахи. Например, говорят: «видишь, ты плетешься, словно росомаха», и совершенно справедливо. Сравнение удачно, потому что росомаха ходит очень тихо, пере­плетает ногами и косолапит. Собаки ее легко догоняют; даже лег­кий на ногу человек по ровному месту в состоянии догнать росо­маху. Если она пройдет по глубокому снегу, то неопытный охот­ник сочтет ее след за след небольшого медведя; действительно, сходство большое, но росомаха шаги делает гораздо чаще (ко­роче) и косолапит еще больше, чем медведь. В следах видны от­печатки ее когтей. По приезде своем в Забайкалье и охотясь однаж­ды за козами, я нечаянно увидел на снегу след, похожий на мед­вежий, не знал, кто его оставил, подозвал товарища, показал ему, но и тот пришел в недоумение; между нами поднялся спор; я отно­сил след к молодому медведю, а он с этим не соглашался; приехал к нам третий наш товарищ, старый тунгус, закоренелый промыш­ленник, и, узнав причину спора, самодовольно посмеялся над на­ми, иронически повел губами, вздернул носом, помолчал немного и, вероятно, в это время подумал: «Эх, вы, дурачье, а еще про­мышленники; уж этого-то не знаете», а потом с презрением объяс­нил нам, что это след росомахи... Не дешево обошлась нам наука! Здешние инородцы чрезвычайно не любят и обижаются, если их в шутку или в сердцах назовут росомахой. «Сам ты росомака,- говорят они, - а мой не росомака; это кудой, шибко кудой, сама последний зверь»...

«Бедная росомаха! Уж последний человек в мире - тунгус, та же тварь, и тот об тебе так паскудно отзывается!..» - сказал од­нажды лаконически один здешний промышленник на подобную речь тунгуса. Росомаха неразборчива и ест все с равною жадностию: она употребляет в пищу всевозможное мясо, свежее и па­даль, рыбу, лягушек, ягоды, мед, говорят, ест даже змей!.. Она чрезвычайно обжорлива и наедается до того, что не в состоянии свободно двигаться. Некоторые охотники даже утверждают, что будто бы она, наевшись таким образом, кое-как залезает на низкие деревья и давит свой живот между сучьями для облег­чения! Росомаха частенько караулит свою добычу, притаившись где-нибудь у тропы или на перелазах, даже залегает для этого на небольшие мохнатые деревья и вдруг бросается на приблизивших­ся зверей, конечно таких, которых она не боится и с которыми в состоянии сама справиться. Рябчиков и глухарей она ловит на полу спящих или на гнездах, как лисица и волк, тихонько к ним подкравшись. Рыбу она находит зимою в горных речках и озе­рах, ту, которая остается под ледяными отдувами около берегов или выбрасывается силою воды в полыньях или ключах на поверх­ность льда. Молодых уток и лягушек она ловит около речек и озер, отыскивая их чутьем. Должно быть, хороша и красива выходит она из болота, вымокшая и вымаранная в болотной грязи и шма­ре! Росомаха чрезвычайно пакостлива и любит попользоваться чужим добром, как-то: посещает пасти, ямы и другие ловушки зверопромышленников, крадет попавшуюся добычу и уносит; если же она ей не под силу, как здесь говорят, то пожирает тут же на месте. Бегает часто рысьим следом, надеясь, что рысь ско­рее ее кого-нибудь поймает, а она по праву сильного отнимет, что действительно так и бывает, конечно не без потери нескольких клочков шерсти и капель крови. Но что значат для росомахи по­бои, когда палкою ей не сделаешь ни одной синевицы на теле; и если кому-либо случится ее бить, то нужно бить по голове, и то по переносице, иначе толку будет мало. Росомаха, завладев крупною добычею, обыкновенно тащит ее в запятки, не имея силы унести в зубах, как, например, козулю, причем останавливается и заку­сывает, вероятно боясь того, чтобы кто-нибудь посильнее не вы­следил ее с ношей, если она не утащит далеко, и не отнял бы лако­мый кусочек.

Хотя росомаха - животное ночное, но в удаленных местах она бродит и днем. Движения росомахи неуклюжи, своеобразны, так что походка ее состоит из небольших прыжков с перевалкой туловища как-то наискось, с задней ноги на переднюю другого бока. Терпение и настойчивость замечательны: если животное голодно и ему не удается поймать кого-либо прыжком с неболь­шой высоты какого-нибудь сука, то росомаха, найдя свежий след какого-нибудь зверя, бегает им до тех пор, пока последний выбь­ется из сил и ляжет или просто упадет в изнеможении, а росома­ха тут как тут, она тотчас бросается своей жертве на спину и пе­регрызает затылок. Таким образом она добывает себе на обеды не только небольших животных, как, например, козуль или кабарожек, но и больших оленей, изюбров и даже сохатых. Мелких хищных зверей она легко загрызает, а крупные ее редко трогают - от них росомаха отделывается своим убийственным зловонием.

Если места не зверистые, то росомаха мало живет на одном месте, тут она постоянно рыщет и настойчиво преследует. Тогда дома у нее нет - где она позавтракала, там ее и квартира; насы­тившись, она отходит от своей жертвы и спит, забравшись в ка­кую-нибудь лесную трущобу или зарывшись в снег. В этом слу­чае сон ее долог и крепок, она покоится до тех пор, пока новый аппетит не заставит ее снова рыскать по тайге или возвратиться к остаткам своей жертвы, которую она, если не может утащить, тщательно прячет. Крупную добычу росомаха поедает обыкновен­но с шеи и лопаток, в этом не отличается от рыси, так что манера такого насыщения служит хорошим признаком промышленнику для открытия виновника задавленной жертвы, а следы на снегу доведут его до удалившегося хищника. По речке Черной, впада­ющей в Шилку, мне однажды зимою довелось найти только что задавленную козулю двумя росомахами, которые, заслыша коло­кольчики и скрип саней, убежали в глубину тайги. Труп козули был еще тепел, но шея и плечи были уже поедены с одной сторо­ны. Я, спрятавшись, долго караулил виновниц, но дождаться их не мог, вероятно потому, что был самый полдень и закусившие росомахи боялись показаться, а быть может, и чувствовали за­саду.

Никто так не любит росомашьих мехов, как камчадалы. Их суеверие говорит даже о том, что их главный бог одет в платье из росомашьих шкур. Камчадальские щеголихи обыкновенно носят над ушами или в ушах вместо серег куски из такого меха величиною в ладонь. Это их главное прищегОлье; за пару таких серег дают пару соболей, а некоторые уверяют, что расплачива­ются даже и бобровой шкурой. Бедные франтихи, не имеющие таких сокровищ, носят поддельные из подкрашенных лоскутков пуха морской утки.

Росомаха не опасна, на человека она не бросается, напротив, заслышав его присутствие, тотчас старается уйти куда-либо по­дальше или запрячется в утес или россыпь, с собакой же она сме­лее и ее не боится. Одной хорошей собаке росомахи не задавить: она, нагнанная собакой, тотчас ложится на спину и жестоко за­щищается своими страшными когтями и зубами и, будьте уверены, в обиду не дастся; худая же, малосильная и не приемистая соба­ка даже сама пострадает от нее и вперед никогда уже не сунется одна на росомаху. Кусается она злобно и жестоко, а когтями на­носит порядочные раны. Если собака догонит росомаху на кру­той горе, то последняя, не надеясь на быстроту своего бега, тотчас свертывается в клубок, пряча голову между передними ногами, и, как мячик, бросается под гору или под утес, иногда на острые оголенные камни, а достигнув ровного места, с прежнею скоростию бежит дальше, пока меткая пуля ловкого промышленника не положит ее на месте. Трудно поверить, что росомаха, не быст­рая на бегу, так быстро делает этот оригинальный маневр, что гнавшей собаке иногда остается только схватить неуклюжую ро­сомаху или вступить с ней в бой, как, глядишь, последняя уже свернулась в клубок и покатилась под гору, как большой мехо­вой мячик, а собака осталась далеко от нее...

Росомах добывают различными способами, причем с успехом пользуются их простотою, обжорливостью и нерасторопностию. Конечно, добывают их только зимою и поздней осенью, потому что в другое время года росомаха никуда не годна; в пищу ее не употребляют даже и здешние инородцы. При случае их бьют из винтовок, а иногда нарочно следят и скрадывают в меру выстрела. Росомаху скрасть (подойти к ней) не хитро - она лежит креп­ко и шороху не боится, особенно когда сама ходит, только надо стараться подходить к ней из-под ветра, чтобы она не могла услы­шать запах от охотника, которого она чрезвычайно боится, и, заслыша его, не видя человека, тотчас спасается бегством, а, испу­гав ее однажды, в другой раз к ней подойти трудно: она делает­ся осторожнее и тогда не доверяет даже и малейшему шороху. Росомаху можно поймать без особых предосторожностей в са­мые грубые и незатейливые ловушки - в капкан, в пасть или убить луком (самострелом), который нужно настораживать на тропах росомахи или около трупа какого-нибудь животного, в тех местах, где водятся росомахи. Кроме того, они иногда попутно попадают и в козьи пасти или убиваются на козьих и волчьих луках. Если же приготовлять пасть собственно для росомахи, то нужно ее делать потяжелее и настораживать так, чтобы росомаха не ина­че могла добраться до наживы, как легши на спину, и чтобы пасть придавила ее именно в этом положении; в противном случае росо­маха, придавленная пастью по спине, обладая чрезвычайной кре­постью своего корпуса и силою в ногах, иногда вылезает из-под пасти и уходит невредима. Вот почему насторожку и необходимо делать так, чтобы росомаха, добираясь до лакомого кусочка, непременно легла на спину и тронула приманку в этом положе­нии, для чего ее подвешивают кверху под самые опадные плахи пасти, а насторожку помещают под приманкою; насторожку де­лают крепкую, не чуткую, чтобы росомаха, забравшись под пасть и не имея способности поднять высоко рыло, чтобы достать при­манку, не могла уронить пасти от легкого прикосновения к насторожке, а легши на спину, сдернула бы ее лапами или перегрызла зубами. Чем крепче насторожена пасть, тем скорее и доверчивее росомаха ложится на спину и достает приманку. Здешние про­мышленники для этой цели сторожевой кляпушек нарочно про­девают сквозь кольцо, свитое из таловых прутиков, для того чтобы росомаха как-нибудь не уронила пасти в стоячем положе­нии, а, лежа на спине и доставая крепко привязанную приманку, перегрызла бы это кольцо зубами или оборвала лапами. Для то­го чтобы узнать, крепко ли насторожена пасть, промышленник становится на нее сверху, и если она удержит его - хорошо, не удержит - не годится. Для приманки обыкновенно употребля­ют зайцев, рябчиков и других птиц.

Зимою росомах тоже отыскивают по следу и давят хорошо направленными приемными собаками, выследить же их нетрудно, потому что, сытые, они ленивы и бродят мало.

Росомаха так крепка на спину, что она с огромных утесов, свернувшись в клубок, как еж, бросается вниз на стоящих диких коз, а в особенности кабарожек, и нередко своей тяжестью или убивает этих животных, или сталкивает с утесов, так что они, летя иногда до страшной крутизны, убиваются об острые камни. Не беда, если росомаха ошибется в расчете и упадет мимо своей добычи на голые камни - она не ушибется и разве только подо­садует на потерю лакомого кусочка. Если же росомаха успеет схватить кабаргу в лапы, то падает с нею на спину, не выпуская добычи из своих огромных когтей, а очутившись на полу, тотчас взбрасывает кабарожку на спину, как волк овцу, и бежит с нею в укромное местечко, чтобы там потуже набить свое ненасытное брюхо. Голову пойманной добычи росомаха не ест, а обыкновенно уносит ее, как трофей, к своему гнезду.

Прежде росомашьи шкурки ценились здесь довольно дорого, потому что их был большой сбыт в Китай, но нынче, не знаю по­чему, китайцы их не берут, а потому и цена на них упала, так что в настоящее время из первых рук хорошую росомашью шкуру можно купить за два и за три рубля серебром.

Шкурка с росомахи снимается тоже чулком, как с лисицы.

Вот все более или менее интересное, что я нашел нужным ска­зать о росомахе.