Барсук

В здешнем крае барсук не имеет никакого значения в торго­вом отношении. Мясо его в пищу не употребляется, сало тоже - вот почему барсук и не играет важной роли в мире зверопромыш­ленников. Они с ним мало знакомы и добывают его, как говорится, между прочим, случайно с ним встретясь или найдя его нору, кото­рую часто проезжают мимо, не обратив на нее никакого внима­ния. Словом, барсук как зверь находится в совершенном презре­нии между охотниками и скорее составляет достояние пастухов, которые от нечего делать добывают его кто как умеет и кто как может из нор или травят собаками. Поэтому и не мудрено, что здешние промышленники мало знакомы с характером и образом жизни этого зверя. Здесь барсуки истребляются или из-за шку­рок, или как звери хищные, причиняющие вред домашним живот­ным. Барсучьи шкурки чрезвычайно крепки и употребляются здесь единственно на нагАлища, или чехлы для винтовок, пото­му что барсучья шерсть, жирная на ощупь, имеет особенное свой­ство, которым так хорошо воспользовались сибиряки: ее не про­бивает никакой дождь. Шкурка с барсука снимается чулком, проделывается, и нагалище готово; его с задней части надевают на приклад винтовки, конечно шерстью кверху, закрывают замок и тем сохраняют его от сырости в мокрую погоду. Читатель, быть может, спросит: а чем же закрывают от дождя ствол винтовки? Ничем! Я уже говорил выше, в техническом описании охоты, что здешние промышленники носят винтовки дулом вниз, почему дождевая вода удобно скатывается по засаленному стволу вин­товки и в дуло не попадает, так что промышленники, не обращая внимания на ствол, берегут только свой наружный мудреный за­мок. К тому же барсучья шкура как раз такой величины, что в состоянии закрыть только приклад и замок винтовки.

Во втором случае барсук, как хищный зверь, истребляется по­тому, что он большой охотник до жеребят и телят, даже коров; на первых он обыкновенно нападает на лежачих и спящих, а на последних - пасущихся. Жеребятам и телятам барсук по боль­шей части наносит сильные раны в задние части тела и бока, вы­рывает мясо, действуя зубами и своими огромными когтями так сильно и язвительно, что бедные животные иногда только кричат, как под ножом, а подняться не в силах; если же и вспрыгнут на ноги, то не в состоянии сбить с себя вцепившегося барсука. На больших коров он нападает тоже сзади и вырывает им вымя. Но трудно заживают барсучьи раны. Зубы его сходятся так плотно, что он сам едва разнимает свои челюсти, вцепившись в какое-ни­будь животное. Недаром некоторые зовут барсука язвиком; впро­чем, это же выражение, относящееся к нему, я слыхал и в России. Нападения барсука на животных постоянно с тылу ясно доказы­вают, что он, не разбирая обстоятельств, боится нападать на них с фронта*. Барсук наскоки свои делает с большой осторожностию; завидя жеребенка или теленка, он сначала убедится, нет ли где-либо поблизости собаки или пастуха, озирается во все стороны, становится на дыбы, чтобы хорошенько рассмотреть местность, и, не видя опасности, тихонько, иногда ползком, таясь за каждым камешком, каждым кустиком, приближается к своей жертве, а потом, избрав удобную минуту, вдруг на нее бросается с остервенением. Беда барсуку, если он вздумает напасть на же­ребенка и его заметит косячной жеребец; распустив хвост и гри­ву, фыркая и храпя вздутыми ноздрями, с неистовой яростию на­летит он на барсука и забьет до смерти копытами!.. И поделом! Барсучье сало здесь употребляется как жирное вещество при домашнем обиходе; кроме того, оно идет и как лекарство, давае­мое здешними знахарями от различных недугов, как людских, так и скотских.

Барсук во многом сходен с росомахой, величиною бывает с порядочную дворовую собаку, но на ногах не высок и относитель­но ее гораздо ниже. Ноги его вроде медвежьих, короткие, креп­кие, толстые; на передних лапах огромные, загнутые книзу когти, которыми он в случае опасности жестоко защищается, а острыми, крепкими зубами сильно кусается. Кроме того, когти ему служат для приготовления норы, и ими он отколупывает большие глыбы земли, особенно в то время, когда его выкапывают из норы или когда за ним заскочит в нору собака. Рыло у него длинное, острое, как у дворовой собаки, даже походит несколько на свиное. Уши короткие, круглые, как у крысы; с первого взгляда их трудно заметить в длинной, густой и чрезвычайно жесткой шерсти, похо­жей в этом случае на свиную; она у него трех цветов: белая, ры­жеватая и почти черная, на брюхе она столь длинна, что при его коротких ногах почти достает до земли; на прочих же частях тела, и в особенности на голове и ногах, шерсть несколько коро­че. Хвост короткий, тупой, покрытый длинными, жесткими воло­сами и едва достигающий до пяток. Задние его ноги на половине сильно согнуты, так что угол соединения лядвеи с ножной костью - острый; лапы о пяти пальцах, снабженных острыми и крепкими когтями, которые на передних длиннее, чем на зад­них. Глаза у него маленькие, быстрые; подошвы ног голые. В сле­дах барсука видны отпечатки мякишей пальцев и когтей. Вооб­ще барсук не может похвастаться приятной наружностию; он, можно сказать, между животными как здешний инородец, орогон или тунгус, между людьми кавказского племени.

Барсук - зверь чрезвычайно ленивый, хладнокровный, осто­рожный, боязливый и любящий уединение. В южной половине Забайкалья он водится повсеместно - и в степных, и в лесистых полосах. В степях он поселяется обыкновенно в овражках, долочках и северных покатостях гор, поросших хотя небольшим кустарничком, а в лесистых местах - в колках, сиверах, а боль­ше около солнопечных склонов гор, на их подолах, чтобы, остав­ляя свое убежище, не подниматься в гору. Барсук живет круглый год в норе, которую сам выгребает в земле; в степях же он посе­ляется иногда и в сурочьих норах, в которые свободно влезает, душит хозяев и тогда отбитую нору переделывает на свой лад: расчищает пошире отверстие или лаз, делает отнорки. Во всякой барсучьей норе несколько отнорков имеют сообщение с дневной поверхностию для освежения воздуха; они же и служат побоч­ными выходами из норы, если главный лаз будет захвачен. Бар­сук живет обыкновенно в наибольшем отнорке или котловине, которая довольно широка и поместительна. Говорят, что один, меньший и более удаленный, отнорок барсук назначает для отправ­ления общей потребности, потому что в других отнорках его испражнения не находят, а оно бывает только в котором-нибудь одном. Это обстоятельство относят к чистоте и опрятности этого зверя. Лисица, которая не в состоянии сладить с барсуком силою, завидуя его удобному помещению, прибегает к хитрости, о ко­торой я уже упомянул выше в статье «Лисица»: выгоняет барсу­ка из норы и помещается в ней, как в своей собственной, а бедный барсук, уступив плутовке свое помещение, делает себе другую нору где-либо неподалеку от старой.

Весьма редко бывает и так, что барсук, уступив лисице какую-нибудь половину своего обширного помещения, остается в той же норе и даже пользуется одним общим лазом.

Барсук общежития не любит, даже редко можно встретить в одной норе самца с самкою, и то только в пору любви; однако ж он не чуждается жилых мест и не боится селиться вблизи степных деревень, чтобы при удобном случае попользоваться и жизненны­ми припасами на счет жителей. Но этот расчет плохой: обижен­ные хозяева, которые, быть может, и не знали его близкого присутствия, в этом случае в отмщение дерзкому соседу нахо­дят его нору, и, смотришь, барсук поплатится за это своей жизнию и попадает кому-нибудь на винтовку.

Большую часть своей жизни барсук проводит в норе; дневного света он боится, хотя и любит греться на солнышке, и оставляет нору только ночью, особенно в лесистых местах; в степях же го­лод и скудный лов заставляют его удаляться от норы иногда очень далеко. Беда, если солнышко застанет его удалившимся от своего жилища; в этом случае он сильно торопится домой, а заслышав малейшую опасность, решается даже укрыться в первое попав­шееся ему убежище - залезает в чужие норы, в древесные дупла, в оврагах прячется в земляные отдувы и щели, где и коротает время до ночи. Если барсук сыт, то не выходит из норы иногда по нескольку дней сряду, и зато как бы он голоден ни был, а уж днем промышлять не пойдет, особенно около жилых мест.

Зверь этот вполне ночной. Надо полагать, что он, проводя по крайней мере три четверти своей жизни в норе, следователь­но, в темноте, не может сносить дневного света и днем худо видит. Преследуемый собаками или человеком днем, он часто набегает на деревья, кусты, камни и даже на своих неприятелей; вот почему и заключают, что он имеет слабое зрение, но это не­справедливо, потому что в сумерки или рано утром он этого не делает и, не боясь на что-нибудь наткнуться, бежит проворнее и смелее, чем днем. Маленькие глаза его довольно живы и не по­хожи на глаза тех животных, которые по особому устройству зрачка называются ночными, как, например, сова. Барсук одарен слабым обонянием, зато обладает тонким слухом; он силен, кре­пок и в опасности до того отважен, что готов защищаться против всего решительно, не боится даже человека и с яростию напа­дает на собак; будучи окружен ими, он обыкновенно садится на зад и защищается лапами, нанося полновесные оплеухи на­падающим. Худой, малосильной собаке с барсуком не справить­ся; он царапается когтями ужасно и кусается столь злобно, что в единоборстве нередко перекусывает собакам ноги, а поймавшись за шею, держится так крепко, что иногда сам не в состоя­нии разинуть рта, так что приходится палками разжимать его.

Барсук расторопен только при защите и нападении; вообще же он чрезвычайно вял, неповоротлив, неуклюж, весьма негра­циозен и в движениях и как-то безжизнен! Бегает он до того тихо, что человек его свободно догоняет, но так крепок и живуч, что его трудно убить палкой, если только бить не по голове; в этом случае он нисколько не уступит росомахе; жесткая шерсть защищает барсука от острых собачьих зубов, а толстая кожа - от полновесных ударов.

Барсук молчалив, голос его похож на громкое, пронзитель­ное хрюканье, подобное свиному; при защите от нападающих со­бак он так громко и неприятно кричит, что хоть зажимай уши. Течка барсуков бывает, как полагают охотники, в начале зимы или, лучше сказать, в конце осени, а как совершается самое действие совокупления - не знаю, равно как не знаю и того, с одним самцом самка входит в супружеские связи или с несколь­кими. Нет основания думать, чтобы самка совокуплялась толь­ко с одним самцом, потому что законного парного супружества между зверями почти не существует; по всему вероятию, с сам­кой находятся два либо три обожателя, между которыми, пола­гаю, без драки не обходится, как вообще между всеми самцами за любовь самки. Да и кроме того, замечено, что барсук-самец не участвует в выкармливании детей, а это есть первый признак, что самка принадлежала нескольким кавалерам в урочное время, а не одному. В начале весны находят уже в барсучьих норах мо­лодых, обыкновенно по два и по три, некоторые же промышлен­ники говорят, что бывает и пять; дети родятся слепыми и как долго не проглядывают - не знаю. Мать, как и все животные, сначала кормит детей молоком, а потом, как зверь хищный, приносит им разную мясную пищу, которую добывает во время ночи. Молодые барсучата не любят выходить из норы, как ли­сята или волчата, а упорно держатся в своем темном подзе­мелье, и когда уже подрастут, то выходят из него только на зов матери покушать принесенной добычи, за которую часто ссорятся и жестоко грызутся между собою. Мать их долго воспитывает и выводит с собой на промысел только тогда, когда они порядочно подрастут и обматереют.

По окончании течки барсуки на зиму ложатся на отдых в своих норах, в которых затыкают изнутри все выходы мхом или землей, и лежат в них безвыходно до самой весны, то есть до марта меся­ца, а с первыми лучами весеннего солнышка - выходят. Так что медведь и сурок лежат дольше барсука, потому что они ложатся на зиму с ранней осени, а встают около благовещенья (25-го марта).

Некоторые же утверждают, что барсуки спят не крепко, про­сыпаются в оттепели и даже выходят в это время из норы, чтоб напиться.

Барсуки едят все: мясо, ягоды, мед, ловят крыс и мышей, выкапывая их из нор; едят даже ящериц, змей, различных насе­комых, а лягушек истребляют во множестве, отыскивают птичьи гнезда, пожирают молодых, нередко ловят маток, крепко сидя­щих на яйцах, и поедают самые яйца. Барсуки для того, чтобы попользоваться медком, находят осьи и строчьи гнезда, разби­вают их лапами и при нападении хозяев терпеливо переносят их жала, катаются по земле и тем давят вольнувших в них пчел, а потом, освободившись от них, с жадностию пожирают соты. Они много пьют, но не лакают языком, как волки или лисицы, а погружают весь рот в воду и двигают нижней челюстью, как при жевании.

Нельзя сказать, чтобы барсук был прожорливое животное; он довольствуется небольшим количеством пищи и своим жиром обязан скорее спокойному образу жизни, чем аппетиту. За ля­гушками барсуки ходят в болота и речки, где им попутно попадают иногда молодые или ленные утки.

Любопытно было бы посмотреть в одно время медведя, ро­сомаху и барсука после болотной охоты и сравнить - кто из них красивее и грациознее выходит из топкого болота!.. Полагаю, что эта тройка отчасти похожих друг на друга зверей именно пос­ле такой проделки, вымокшая и выпачканная в болотной грязи, тине и шмаре, вызвала бы невольный смех даже самого серьез­ного человека!..

Известно, что молодых барсуков можно приучить к дому и сделать ручными. Тогда с собаками они живут дружно, даже едят вместе, но большие часто ссорятся с ними и жестоко дерутся. Домашние барсуки любят теплоту и нередко ложатся к огню так близко, что обжигают себе лапы и опаливают бока.

В Забайкалье мне ни разу не случалось видеть, чтобы барсу­ков, как это делают в России, охотники держали дома; здесь держат только лисиц и изюбров, от которых есть прибыль: от первых - шкурки, а от последних - дорогие рога. У меня дважды жили молодые барсуки в норе, под сараем. Они выходили из своего подземелья только в урочное время дня, когда их кормили, но когда подросли, то стали пакостить: ловить цыплят, кур и, утащив в свою нору, душить, почему я вынужден был их перебить.

Барсук - единственный зверь, которого здешние промышлен­ники бьют из-за шкурки и летом, да он и не стоит тех трудов, ко­торые нужно употребить для того, чтобы добыть его из норы в зимнее время, тем более потому, что шкурка барсука годна и летняя (конечно, не в то время, когда он линяет).

Не могу не заметить об особенной принадлежности барсу­ка, которой нет у других зверей, именно: у барсука между зад­ним проходом и детородным членом есть особое, малозаметное поперечное отверстие, которое имеет сообщение с подхвостным железистым мешком. Оно глубиною не более полувершка и обла­дает особенным свойством: из него вытекает клейкая влага, чрезвычайно противная запахом. Некоторые утверждают, что барсук охотно сосет эту жидкость и будто бы тем пропитывает­ся в зимнее время, закупорившись в норе, почему это отверстие и называют сосальной дырой. В какой мере справедливо это об­стоятельство - я не знаю, ибо самому убедиться в том не слу­чилось.

Отличительным признаком наружности барсука может служить черная полоса, которая идет по обеим сторонам свет­лой шерсти головы, переходит через глаза и уши и мало-помалу теряется на затылке. Нижняя часть тела и ноги у него тоже чер­ные. Самка отличается от самца только тем, что ростом помень­ше и тоньше складом. Барсук до того проворно гребет землю передними лапами, что в случае опасности, увернувшись куда-нибудь в сторону от погони, в продолжение нескольких минут зарывается в землю так, что его не видно, и только чутье собак в этом случае может открыть спрятавшегося отшельника. Поэтому не надо удивляться тому, что барсук делает под зем­лей такие большие помещения. Действительно, его нора - это целый лабиринт подземельных коридоров, длина которых неред­ко доходит до нескольких десятков футов, а выходные их от­верстия часто удалены друг от друга на несколько десятков ша­гов. Барсук работает вперед передними лапами, а задними отбра­сывает землю назад. В длинных отнорках, чтоб избавиться от нарытой земли, он идет задом наперед и этим способом выбрасы­вает ее на дневную поверхность. Таким же точно манером он очи­щает и глубокие котловины своего подземного жилища.

От нечего делать и убедившись в полной безопасности, бар­сук иногда проводит праздное время на поверхности норы, то озираясь крутом, то останавливаясь на одном каком-нибудь пред­мете, то принимаясь качаться, как медведь, на передних ногах то в ту, то в другую сторону или, наконец, проворно расправляясь когтями и зубами с паразитами, которые, должно полагать, его сильно беспокоят. Но такие наблюдения чрезвычайно редко попадают на глаза любознательного человека.

Самец живет в своей норе всегда один, с самкой он сходится только во время течки. Мать тоже любит уединение и прогоняет своих детей тотчас после их беспомощного возраста, что бывает обыкновенно осенью перед началом гоньбы, несмотря на то, что самка этого животного чрезвычайно любит своих малюток и голу­бит их, как нежная мать, пока они малы. Весьма редко бывает, что изгнанные взрослые дети с дозволения матери поодиночке помещаются где-нибудь вблизи и еще реже пользуются каким-нибудь отнорком обширного помещения своей мамаши.

Обыкновенная пища барсука состоит из кореньев, преимущест­венно березовых, но мыши и змеи составляют его лакомство. Приготовляясь к зимней спячке, он заготовляет в нору неболь­шой запас корма, а чтоб удобнее и мягче спать - запасает ве­тошь, мох, листья. До наступления больших холодов барсук кор­мится собранным запасом, а когда наступит настоящая зима, он, ложась на брюхо, свертывается так, что голова его находится под брюхом, между передними лапами. Во время спячки он сильно худеет, несмотря на то, что осенью ложится чрезвычайно жирным. На второй год молодые барсуки достигают полного возраста и уже способны к размножению.

Шерсть барсука имеет серебристый отлив, а направление ее неодинаково, особенно оно перебито под шеей и на ногах.

Здешние промышленники при случае бьют барсуков из винто­вок; иногда же нарочно караулят их около нор, по вечерам или утрам, поджидая их выхода из норы или возвращения с промыс­ла, для чего охотники прячутся где-нибудь неподалеку от нор или залезают на стоящие деревья.

Барсуки, вылезая из норы, обыкновенно сначала выставят из лаза одну голову и прислушиваются, нет ли какой-нибудь опасно­сти; в это время охотнику нужно сидеть смирно и не шевелиться, потому что малейший шум заставит барсука спрятаться опять в нору; когда же он удостоверится, что все тихо и, следовательно, опасности нет, тогда вылезает из норы весь - в это время зевать не следует и стрелять поспешнее, потому что барсук, выйдя из норы, тотчас убегает на промысел. То же самое наблюдают и при возвращении барсука, который, прибежав с промысла, немедлен­но залезает в нору. Зная это, промышленники иногда нарочно затыкают лаз норы, для того чтобы возвратившийся барсук, найдя лаз заткнутым, несколько помешкал около норы и тем дал бы случай вернее выстрелить в него охотнику. Некоторые же в лазе норы еще что-нибудь настораживают: мешок, обрывок сети, путо, петли, даже рукав старой одежды, с одного конца завязан­ный, и, скараулив возвращение барсука, вдруг на него бросаются с палкой; барсук, испугавшись, опрометью кидается в нору и запутывается; его вытаскивают и убивают палкою. Ловушка проста и оригинальна!

Барсуков тоже ловят и в башмаки (см. статью «Лисица»), которые настораживают в главном лазе норы, причем все побоч­ные отнорки затыкают.

Более же барсуков травят собаками. Охотники, зная бар­сучьи норы, отправляются в светлые лунные ночи верхом к тем местам, куда барсуки ходят на промысел, и спускают собак, а сами идут за ними... Собаки, отыскав барсука, скоро его до­гоняют и останавливают; охотники, заслыша их лай, тотчас под­бегают и помогают одолеть сердитого зверя. Часто случается, что собаки находят барсука на крутой и высокой горе, так что ему для спасения своей жизни нужно бежать под гору, к норе, со­баки бросаются за ним, но барсук, не надеясь на свои ноги, как ро­сомаха, свертывается в клубок и скатывается с горы кубарем, так что собаки, не ожидав такой проделки, теряют его из глаз и потом не скоро иногда находят у подола горы. Забавно смотреть со стороны на такую проделку барсука: он, бедняжка, с перепугу покатившись с крутой и высокой горы, налетает на камни, с маху в них ударяется так сильно, что слышен какой-то особый (звук) - бут-бут-бут, отскакивает от них, как мячик, потом снова летит, снова ударяется, глуше слышится бут-бут, трону­тые с места камни тоже летят и подпрыгивают за ним же, дого­няют, перегоняют друг друга, сталкивают другие, которые, в свою очередь, летят к подолу горы. Наконец, догоняющие барсука собаки быстро несутся тем же следом, спотыкаются, кувыркают­ся - шум, визг, тявканье довершают живописную картину, ко­торая при лунном освещении имеет особый эффект, вполне по­нятный только охотнику и недоступный кисти художника, пото­му то он в состоянии передать только наглядность картины, но не в силах передать те смешанные различные живительные звуки, которые, в свою очередь, еще сильнее тревожат пылкую душу страстного охотника!.. Да мало ли бывает подобных кар­тин на поприще охоты, быть может непонятных и не задеваю­щих за ретивое людей, не принадлежащих к охотникам! Кроме того, барсуков осенью выкапывают из нор, как волчат или сурков, с помощью дыма. Об этом будет сказано подробно в статье «Тарбаган». Осенние барсуки чрезвычайно жирны, так что с больших вынимают по полпуду сала. Как же не позариться на это здешнему промышленнику!

Барсучьи шкурки здесь продаются дешево, именно от 15 до 50 коп. сер. за штуку.