Сумасшедшее ралли

Оно, собственно, таким и было. Ни больше, ни меньше. И в словах гаишного майора, адресованных нам, не чувствовалось ничего обидного, потому как произнесённая им фраза давала право капитану, начальнику поста, сделать единственно приятный водителям жест:

- Этих «ненормальных» пропустите, - сказал майор, - они, так ли, этак ли… тропами из города выскользнут…

Он, как мы поняли, и сам был бы не прочь пробиваться с нами сквозь охвативший всё мрак пурги, ибо также был хронически болен охотою, и, пуще того, слыл в Одессе «поведённым» гусятником. Всех остальных инспектора безжалостно заворачивали на обочину дожидаться рассвета. Наши «Нивы» уркнули и тут же пропали с глаз долой сурового дорожного начальства.

Но уже через час благоразумие на время вернулось к нам и мы, скатившись к придорожной СТО, притулились там в затишке. Крутило так, что никакие прожектора не смогли бы пробить бушующее крошево и на пять метров. Свет просто упирался в белую стену и, разбившись об неё, замирал, дрожащий и бессильный.

Не более суток гидрометцентр вещал: в Одессе около нуля, без осадков. Ветер слабый. А штормовое предупреждение объявили, когда норд уже рвал, как волк аорту, придорожные лесополосы и линии электропередач.

В черте городского предместья неожиданно, словно в августовскую грозу, полыхнуло зарево и, без того мрачная, округа погрузилась в беспроглядную темень. Будто чёрный ангел укрыл ею землю.

С вечера, не успели мы пожать при встрече руки, я спросил у Василия Захаровича: не смущает ли его погода. С улыбкой он рассеял наши сомнения:

- Самая фартовая! Мы такую погодку, почитай, с месяц ждали…Гусь «на голову» садится. Эх! – потер крепкими ладонями.

Да мы и сами…с усами! Не впервой. Однако?..Но не доверять авторитетным гусятникам и хозяевам было бы с нашей стороны нескромным. Мы промолчали. Когда же супруга Бориса явила на стол блюдо с жареным под яблоками гусем, и вовсе окрепли духом. Очаровательная женщина, поглаживая огромного кота, рассказывала, что как и многие жёны охотников, без особого оптимизма смотрела на увлечение мужа. Теперь пообвыкла и даже выхаживает привозимых им подранков, содержит их в вольере. Такие осторожные в природе, птицы, чувствуя её заботу и ласку, тянутся к хозяйке. Борис использует этих гусей в качестве манных. Сажает на поле и они, даже не всегда подавая голос, своим видом спокойно разгуливающих и кормящихся птиц, привлекают вольных собратьев похлеще чучел и профилей. Не раз случалось, что пролетающие стаи, особенно малочисленные, или одиночки, не только снижались, но и подсаживались, околпаченные живой приманкой.

Рассвета, как такового, не наступило. Просто посерела мгла, а неистовые шквалы, как и прежде, били с ужасающей силой. Специально переделанная для ралли, выше обычного посаженная «Нива», временами шаталась под напорами ветра и, казалось, вот-вот, её оторвёт от земной юдоли, закружит, как пожухлый кленовый лист и размажет о шершавый асфальт. То и дело мы теряли из виду идущую впереди машину друзей. Иногда полоса шквала смещалась, и, будто, приоткрывая кулису, манила подсмотреть, что же там делается в природном театре, что ещё готовит режиссёр – Борей, истово и яро крутящий белоснежную купель. Словно вознамерясь доказать свою силу, не иначе приказал он собраться воедино всем ветрам с гор, степей и дальних вод. А когда собрались бореевы посланцы – закружили они хоровод смерти. Снег срывало с полей и мело через шоссе, вытягивая то змеиными жалами, то полоща протуберанцами колдовского огня.

Чтобы не потеряться на многочисленных поворотах дорог к нам проводником – штурманом подсел Василий Захарыч. Перемена эта тоже мало спасала от сложностей и непредсказуемости пути. Сугробы попадались всё чаще. От погранично – таможенного поста вглубь Молдавии ползла километровой длины вереница зарывшихся в снег, частью уже оставленных водителями, машин. На встречу попадались столкнувшиеся и опрокинувшиеся трейлеры, автобусы, легковушки.

Бориса, уже привыкшего к подобным сюрпризам Северо – Западного Причерноморья и хорошо знающего дороги, буря сдерживала незначительно. Как умудрялся он видеть перспективу трассы, лавировать на скорости меж снежными надувами, расходиться со встречными машинами, нам было невдомёк. Не выдержав такой безумной, с точки зрения среднестатистического водителя не профессионала, езды, без риска подвергнуть себя опасности, даже во имя того, чтобы до заносов пробиться к кормовым полям гусей, мы телефонным звонком попросили его остановить эту дикую гонку «Охоты короля Стаха». Даже и после этого нам не раз приходилось вытаскивать друг друга из растущих, как грибы после летнего дождя, огромных сугробов. Выйдешь из тёплой машины, махнёшь лопатой, а ветер всё назад и возвернёт, да ещё по лицу, по лицу колкими, словно битое стекло, смёрзшимися снежинками, которые сразу же тают. И вот уже лицо мокрое, бегут по нему струйки. Всё оно одновременно и горит, и плачет…

Когда свернули с трассы, стало ещё хуже. Сёла казались обезлюдившими и придавленными. Не видать было даже шавок, пугливо тявкающих из подворотни на чужаков. Редко какая хата курилась дымком. Только в значительном, как и само его название, селе «Дивизия», мы обнаружили признаки жизни. Кому или чему обязаны селяне столь необычным и воинственным наименованием родного места – никто толком не объяснил. Возможно, в какие-то времена здесь квартировало одноимённое воинское соединение, а потом нашёлся чиновник, то ли в шутку, то ли по чиновничьей глупости, так и записавший в официальные бумаги, и сегодня мудрёное для многих, слово. Здесь нам и сказал местный охотник, что гусей до бури кормилось по кукурузным полям множество, «чорна туча», а чтоб не плутать в поисках ночлега, посоветовал своего приятеля Костю, охранника сельхозбазы. Там, мол, приличная тёплая сторожка - места всем хватит.

У базы дорогу перемело, и браться бы нам снова за лопаты, да ехать сегодня уже было некуда. Ютились постройки на самом краю Дивизии, и ветер тут гулял, что казак в широкой степи. Пригнал он к тракту два огромных шара перекати-поле. Помедлил секунду, и перебросил с подпрыгом на нашу сторону. Уткнулись шары в рабичный забор и замерли. Тогда дунул Борей поерепче, пыхнул, кашлянул, и, будто, ладошкой снизу подталкивает. Шары встрепенулись, скакнули кверху и, цепляясь за сетку, как живые, поползли вверх. На самой верхушке чуток замешкались, потом, сиганув, кто дальше, понеслись вперегонки в неведомые края.

Вот и подумай, много ли надо помытарившемуся человеку? Теплый очаг, горячий чай и, согревшиеся тело и душа, умиротворятся земною простотой.

Гостеприимный Костя всё дивавался, что это нас в такую непогодь гонит невесть куда. Он кивнул на разложенные припасы, пожал плечами и изрёк:

- Чтоб при такой снеди за диким гусем гайдаться?!.

С точки зрения крестьянской практичности он, конечно, был прав. А как быть с душой? Она же, родненькая, тоже своё просит. Попробуй, не дай ей, страждущей, не утоли её голод – изведётся в смертной тоске…Душа и гонит!

- Гайдать приходится. Гусь - не фазан, которого пинками поднимать надо, - попытался объяснить Косте охотничью неуёмность Василий Захарыч. Наша троица, по большей части, на гуся-то и охотится. Как приспеет он в ноябре-декабре, так до конца января мы все выходные в полях пропадаем. Не-ет, это птица особая, умная и деликатная. Добыть её не просто. Каждый охотник желал бы стрельнуть по гусю, а уж домой принести - само собой. Но не всякий готов к трудностям гусиной охоты. В ней ведь девяносто процентов: работа, работа и работа. И только маленькая часть - стрельба. Да и то не всегда. Тут, как потопаешь, так и полопаешь. С умом топал - удастся и стрельнуть, а нет - не взыщи, всё прахом. Здесь случайностей столько - не приведи господь! Самое трудное отследить кормовые поля, а там уж думай, как птицу взять. Бывает, дней десять гуся следишь. Наконец, отыскал, - он ведь на разные поля летает, - потом ещё несколько дней ведёшь разведку, наблюдаешь. Вроде устойчиво посещает место. Начинаешь копать ямы, маскироваться. Вот и настал день охоты. Всё, вроде, сделал и предусмотрел: ждёшь, ждёшь, а он не прилетел. Может, погода вмешалась, может, опугал кто в наше отсутствие, или, там, ещё что. Поди, знай…

- Для меня хуже нет, когда на готовенькое начальство «на хвост» садится, - отозвался Борис. И яму человек выкопать не умеет, замаскироваться толком. А уж когда до стрельбы доходит, такого переполоху наделает – за голову хватаешься. На дистанцию не смотрит: сто, двести метров - всё едино. В яме вскакивает в самый неподходящий момент, что ему команды. Охоту испортит, ещё и дуется.

- Ну, такой народец одесситы умеют привечать. Помнишь, - рассмеялся Алексей, - как одним толстосумам, хлопцы юшку сварили. А к зайцу в котёл лисичку добавили. Ели, да так нахваливали - водки не хватило. Народ у нас ушлый. Борис раньше своих «заманух» на верёвочке пускал травку щипать. Вобьёт колышек в землю и ходит гусь. Как-то раз, ещё по темну, забил он колышки в стылую пахоту. Зарёю отпустило. Стопор гусиный от подёргиванья и расшатался. Пошёл Борис гуся в клетку сажать, да тот не захотел больше в клетке сидеть. Натянул крепче, а якорёк-то возьми и выскочи. Так с ним и улетел. Рассказывает он, как-то к слову, о потере знакомым гусятникам. Те смеются, мол, проходили такое. «Теперь,- говорят,- мы верёвкой не пользуемся. Мы гусей в женские колготки одеваем». «Как, в колготки,- не понимает Боря. - «Да проще некуда, - отвечают. – Привязываем чулками к гусиным лапам, а та часть, что повыше ног одевается, сзади волочится и, цепляясь за стерню, сухую некось или остатки кукурузных стеблей, нипочём птице улететь не даёт. Очень надёжно». Борис уже все колготки у жены перевёл. Приходится нам помогать.

Смешно представить гуся в колготках, оттого и верилось с трудом. Но Борис подтвердил, что сказанное – чистая правда.

За окнами и в трубе гудело.

Утро явилось серым и тихим. И в самой этой тиши таилось что-то коварное. Так бывает всегда при смене ветров. Циклон совсем не ушёл. Затаился на время, чтоб собравшись с силами, наддать ещё разок на прощание, уже с другой стороны.

Покинув Дивизию, мы выехали к лиману, где с вершины холма намеревались отследить перелёты гусей. Видимость была низкой и дальняя перспектива скрывалась туманною дымкой. Где-то слева стыл на ветру Алибей, за ним Шаганы, а ещё дальше вдоль узкой береговой косы, отделяющей их от моря, Сасык. На больших пространствах лиманные озёра были покрыты льдом и гусь, по всей видимости, ушёл юго-западнее, куда-то к Вилкову и Килие. Когда и где он появится снова?

Гусиная перекличка слышна издали. Ещё не видишь самих птиц, а говор их уже бередит душу и колышет сердце. Вначале мы разглядели одиночку. Гусь время от времени погогатывал, как бы ища собратьев. Потом ещё пара стороной пролетела. Наконец, показалась небольшая вереница, восемь-десять птиц. Они протянули от Алибея к полям в аккурат над нами. И хотя летели гуси на приличной высоте, было видно, как переговариваясь, они разглядывали нас: то наклоняли головы, то заваливались на крыло. Вскоре, там, куда улетели перевиденные белолобики, показалась на светлом фоне горизонта, но как-то быстро пропала, очень приличная стая. Наверное, там и были их кормные места. Определить, разведчики ли протянули над нами, или остатки хвоста гусиных стай, не удалось.

Ничего интересного горизонт больше не открывал и мы решили, что гуси могут находиться где-то за Татарбунарами. Туда по сведениям Василия Захарыча пробивались ещё две команды. Они даже наняли трактор. Однако наши усилия не увенчались успехом. Мы находились в снежном плену. Машины в волглых сугробах вязли и буксовали ещё надёжнее вчерашнего. Не получалось у нас пробиться и к трассе. Все возможные пути были исследованы и опробованы. От Дивизии к Татарбунарам, оттуда к Лиману – заколдованный «Бермудский треугольник». До полудня мы мотались в нём, ища выхода. Выкатывались в поля, пытаясь пробиться буграми и взлобками. Всё тщетно. Одно вороньё носилось взад-вперёд растревоженным скопищем, натужно каркая вслед.

Сказать взаправду, охотники – порядочные мистификаторы. Во всём склонны усмотреть нечто, повлиявшее на исход охоты. Дескать, всё совпало: пока до Одессы от Киева ехали - три лисицы у дороги повстречали. А это не к добру. Вот пурга и схарчила нашу охоту. И хоть знают, что поверья - не приметы, а всё же так и тянет охотников, в чём они большие мастера, добавить туманцу к серому дню. Ну, что ж, лисы?.. Кумушки загодя чувствовали приближение ненастья и торопились пораньше, пока оно ещё не разразилось, насытиться и залечь. Оттого и вышли мышковать в день.

Сюрпризы с погодой проявились в тот раз не только у нас. Знакомые охотники тоже ездили «за тридевять земель» искать зимнего гуся, только под Мелитополь, и там, в образовавшейся межфронтовой полосе циклона погода стояла…летняя. Сияло солнце, а море, ревущее и страшное у Одесских лиманов, поражало взоры зеркальным штилем. Даже лёгкий прибой не ласкал тонкую, казавшуюся необычайно хрупкой, узкую песчаную косу. На виду охотников, метров за четыреста, на водной глади отдыхали стаи гусей. Недосягаемые, одни из них мирно дремали, другие - сторожили отдыхающих. Гуси волновали охотников, как «виноград кумушку». Тепло было до такой степени, что охотный люд, вконец раздосадованный присутствием дичи и отсутствием охоты, воспользовавшись аномальным подарком природы, принялся загорать. Вот уж действительно всё относительно! «Земля Санникова», да и только…

Гусь отсиживался. Лететь на бурю ему не глянулось.

Охотников, что из «ненормальных», помыкавшихся в поисках дичи, в конце концов, тоже тянет к теплым хатам, избушкам кордонов, где настоящее легко уступает место воспоминаниям. Сколько таких охотничьих притулков на грешной земле. Не счесть и историй, слышанных их стенами.

… Охотились мы, это, после Крещенья, - показывал фотографии Борис. – Снега долго не ложились. К Рождеству только озимые кое - где прикрыло, как попёр гусь. Там же, под Дивизией их и доглядели. Долго не могли с местом определиться, пока не наткнулись средь поля на дюкер. Лучшего и желать нельзя. Бетонное кольцо в земле – вровень по грудь. А вокруг мелочь всякая: кустики, бурьянчик. В дюкере мы все и поместились, будто круговую оборону заняли. Чучела, профили, манок – всё по науке отладили. Пару живых гусей на шнурочке пустили. Ждём. Время разговорами коротаем. Уж давно светло. И пора бы…да нет ничего. Глаза в бинокли просмотрели. И тут началось! Повалил, что из Ноева ковчега на спаде вод. На удивление не классично. Ни тебе разведки, ни облётов. Крик, гам, суматоха…Мы даже растерялись поначалу. Гусь вплотную на кормёжку падал. Видать, с голодухи. Стали палить. Но выходило невпопад. Патроны с концентраторами. Выстрелишь, а оно, что пулей. Пока приноравливались, гуси подальше переместились. Пришлось пережидать. Потом снова волнами пошли. Тут уж мы патроны поменяли. И стрельбу из общего укрытия тоже согласовывали. Всё быстро наладилось. Гусь кормился почти круглый день. Одни шли на воду, другие на поле. Собрались, было, сворачиваться. Куда, там…Летит гусь и летит себе…

-М-да-а, - протянул в знак согласия Василий Захарыч, - раз на раз не приходится. В ту охоту мы все норму имели. Жаль. Хотелось товар лицом показать, да вот, закон бутерброда…

Мы ещё о многом переговорили. Странно было слышать не лестные отзывы охотников о белом красавце - лебеде. Сказывали, что развелось его в плавнях порядочно и ведёт он себя по отношению к остальным водоплавающим очень агрессивно: выбивает молодняк уток, лысух, болотной дичи, разоряет их гнёзда, таким образом захватывая «жизненное пространство» и вытесняя другую птицу из привычных мест обитания. Всё это в довесок к орудующему в плавнях шакалу, который только проявился, а плодится, словно мышь полевая.

- Редкий разбойник и вор, - подхватил тему Алексей. Стоишь, бывало, на перелёте, и что вы думаете? Сам на выстрелы охотников выдвигается. Подкрадётся и хоронится. Упадёт сшибленная птица в камыш, он тут как тут…Цоп гуся или утку, и был таков.

Через несколько часов мы нашли уже расчищенный путь к трассе. От промоины плавней сорвался табунок крякашей и пара цапель. Прижавшиеся крыло в крыло две стайки куропаток, казавшиеся на белом фоне особенно тёмными, были охотничьему взору хоть слабым, но всё же утешением.

При въезде в Одессу нас остановил капитан, разрешивший выезд полтора суток назад и полюбопытствовал нашими успехами. Сочувствие его было искренним. У моста, откуда мы направились на поиски гусей, шла бойкая торговля …лопатами. Сейчас это был самый ходовой товар.

И всё же гусей, прежде чем выехать за пределы области, мы увидели ещё раз. На следующий день светилоя яркое солнце. Обочины трассы сверкали величественными сугробами. Где-то сразу за Хаджибейским лиманом, совсем не далеко, не дольше сотни – другой метров от шоссе, с кукурузного поля поднялся табун гусей. Они сделали несколько кругов над ним и плавно опустились уже поодаль, словно желали доброго пути и приглашая вновь.

Этой любезностью мы воспользовались. Через недельку нам сообщали: потеплело, и гусь снова подтянулся.