Голубиная охота

Горлица-птица хотела напиться
Свежей водицы в ручье…
(Авт.)

Любите ли вы голубиную охоту? Такой не знаете!?.

Сказать откровенно, моё предложение поохотиться на дикого голубя, тоже особого порыва в нашей команде поначалу не вызвало. Больше того, истые утятники глянули на меня с подозрением – этак и до воробьёв доберёмся.

Открытие охоты по водоплавающим, добычливым не было. Не многие из нас увезли домой одну – две утки. Прямо напасть какая-то последние годы: ждёшь-ждёшь урочного дня, а придёт – будто и не водится утка вовсе.

Любителям болотной мелочи тоже непросто ублажить свою страсть: год от года лето у нас чаще сухим да жарким становится. Какие там болота! Вот в поле с подружейной собакой, когда солнышко не сильно давит, другое дело.

Ломали и мы головы, звонили, выведывали…Уже две охоты пропустили. Ноет душа. И что с той горлицы? Да и на Одессщину не близок свет. Может на Сулу податься? Ох и лысухи там раньше было! Аж плавни кипели. Нет, нет…Говорят и на Полтавщине нынче не очень весело.

Так, мало-помалу, и досовещались мы нагрянуть на прилиманские подсолнечники: всё ж разнообразие, какое-никакое, а не тяжкие охи-вздохи в запарившемся городе.

Явных «голубятников» среди нас не было, и мы целиком надеялись на нашего егеря да местных охотников. Они-то уж наверняка знают, где ту самую горлицу искать.

- Да, идут…массовые вылеты. Вот-вот пик наступит, стаи хорошие сбиваются, - сообщал егерь.

Прибыли мы далеко за полночь.

- Для вчера – поздновато будет, а для сегодня раненько. Но часа два ещё есть. Вздремнёте, или уж сразу завтракать? – спросил хозяин с улыбкой.

В ночи яркие и трепетные, как алмазы Шехерезады, звёзды, теперь блекли и гасли, обжигаемые пылающим окоёмом занимающейся зари. Серела и просыпалась округа. Пора и нам. Встревоженные урчанием машины, шавки, отчаянно и смело тявкали из подворотен, провожая нас к околице, и только убедившись, что изгнали, куда подальше, чужаков, смолкали.

В шесть развиднелось, но в низинах тянулся туман, размывая очертания дальних лесополос. Мягко шуршала некось. Роса не выпала. Сонные подсолнухи, склонив тяжёлые лепёхи голов, стояли в покорном ожидании солнца. С акаций и бурьянов облачками взмывала и рассыпалась над полем пташиная капелла. Толклись комары, наровя испить нашей кровушки и тихо замереть в вампирном своём счастье.

Справа от просёлка, полого и длинно сбегающего к некогда просторному, а ныне в пыль иссушённому ставку с проломанной дамбой, широко раскинулась птичья столовая – полное спеющих маслянистых зёрен поле. Слева – лесопосадка, за которою золотилось жнивьё. Донельзя кормные места.

Мы ещё обсуждали варианты охоты, где лучше стоять, откуда начнётся вероятный вылет, технику безопасности при стрельбе, а заря уже полыхала в полнеба. Все поспешили укрыться в подсолнухах.

Нахлынувшая стая дроздов, пересвистываясь, закружилась над нами, давая знать, что скоро будут и горлицы. Ожидание их вылета усиливало и без того обострённое восприятие пробуждающейся природы и живые звуки земли. Солнце явилось красное, как разрезанный пополам спелый арбуз, и маревное, словно мираж раскалённой пустыни. Потянул бриз, ровный и сильный; заметалась листва акаций, повернувшиеся к теплу и свету подсолнухи жалобно зашуршали.

В четверть седьмого прогремел первый выстрел. По-бекасиному летевшая с низины зигзагами горлица прямо как всамделишний тренированный голубь, исполнив сальто через голову, припадая на правое крыло, заскользила от стрелка и где-то в удалении опустилась: то ли подходящее для кормёжки место выбрала, то ли оказавшись раненой. Понять было трудно.

Следом за ускользнувшей птицей, с разных сторон налетали новые и новые горлицы, высматривая самый вкусный и обязательно спелый подсолнух. Их встречали выстрелы немало ошалевших от птичьей кутерьмы охотников. Трудно было разобрать, в какую же сподручнее стрелять. Стояла непрерывная канонада. Кое-кто уже бежал к машине за патронами. Кто-то копошился в подсолнухах в поисках уже добытой дичи.

Не вдруг мы и поняли, откуда появляются птицы. Меж тем, как они, прижатые устойчивым ветром, летели вдоль посадок лощиною и, перетекая её перед кормовым полем, падали вниз и растекались ручейками в разные стороны, ища удобную и лакомую присаду. Обнаружив эту перетоку, мы дружно приблизились к ней, чтобы встречать там ещё не рассыпавшиеся стаи горлиц.

Стрелять их оказалось не так уж и просто, как думалось. Они удивительно зорки. Кажется, вот горлица, на верном выстреле, но только вы вскидываете ружьё, птица, похлеще бекаса, шарахается из стороны в сторону, вводя вас в заблуждение своей, теперь уже сложнейшей, траекторией. И вы мотаете стволами, пытаясь предугадать её следующее движение, чтобы успеть выстрелить в точку встречи.

Время скоротечно, если человек чем-либо занят. На охоте же, да при таком темпе стрельбы – вообще его не замечаешь. И лишь когда горлицы вдруг исчезли, словно растворились, мы поняли, что охота при вылете на кормёжку окончена. Теперь надо пытать удачу на водопое. Туда на подпивку будут спешить, набившие в зобы по сотне-полторы семечек, птицы. Именно туда мы и поехали продолжать охоту. Нам не удалось захватить самый интенсивный прилёт птиц на водопой, но часов до десяти одиночные горлицы, сизари и вяхири, а иногда и целые их группы, подлетали к источнику. Я присел в тени невысокой вербы у самого ключа, истекающего из известнякового выхода приличного крутояра. В месте этом когда-то было село, жили люди, бегали ребятишки, хлопотали хозяйки. Теперь лишь этот родник, обрамлённый заботливою рукой в бетон, - единственное напоминание минулого. Ручей, убегая в ложбину, у основания горы заливает небольшую поженку, слегка приболачивая её. Над водицей тянутся нитки высоковольтки. Вот сюда, глотнуть освежающей влаги, и летят сытые птицы.

Сверху мне всё видно: и как спаниель Бим мелькает в осоке своею каракульчовой спинкой, и как садятся на провода горлицы, и как парящий степной орёл выискивает добычу.

Вот летит к ручью пара горлиц. Но они не снижаются к воде, а пролетая над нею вдруг неожиданно обрывают полёт и камнем падают вниз. Не проходит и трёх секунд, и они круто взмывают, уносясь по веру стремительнее, чем прилетали. Так вели себя у водопоя почти все птицы. Вскоре они прекратили лёт и здесь. Начинался знойный день. Солнце, как раскалившаяся сковородка, висело высоко, и жар от него исходил такой, что если бы не спасительный ветер и тень акаций, мы бы сами вскоре превратились в жаркое.

Отдых на охотничьем привале располагал к приятной беседе. Впереди был длинный день. Привал – атрибут любой охоты. Мы устроились в тени шумящей листвы. Обходить посадки и поднимать угнездившихся на днёвку птиц в изнуряющем пекле, никому не хотелось. Это было бы за рамками удовольствия. Мы уже славно постреляли, а впереди ещё вечер и утро следующего дня.

Хорошая душевная компания на охоте – важнее добычи.

- Ну, вот, горлица – невелика птичка, - рассуждали охотники, - а сколько в ней достоинств. Для охотничьего хозяйства вид перспективный и привлекательный. Гастрономическая ценность необычайная. Одна из немногих птиц, не имеющая специфического запаха. А упитанность, какая!

- Юшка из горлицы – сказка, - расхваливал птаху егерь. – Да вы вечером испробуете. Не зря же все охотники Европы горлицу за лучшую дичь почитают. А охота на неё по-настоящему спортивна. Тоже, небось, ощутили? То-то пальба стояла. А много ли добыли? Горлицу ещё сложнее, чем куликов стрелять. И кто научился её дуплетом снимать, - любая другая птица проблемой не станет.

- А как с другими голубиными? Сейчас многие виды к городам да сёлам адаптировались, и близость человека их, будто бы не пугает.

- Так ведь одной горлицы сколько видов? Тут и обыкновенная горлица – та, на которую сейчас охотимся и кольчатая. Сизых, клинтухов и вяхирей тоже видели. Клинтухи и вяхири больше к лесам тяготеют. А в городах и сёлах нишу отвоевала кольчатая горлица. Но ценность остальных голубиных в сравнении с обыкновенной горлицей много ниже. Сам я давно пристрастился к охоте на горлицу и считаю её очень красивой. Не случайно же когда-то князья охоту на горлицу с ловчими птицами многим другим предпочитали. Вроде скромное у неё оперение, а всё равно красоты немало. А линии? – погладил он птицу и ещё долго рассказывал о способах охоты на неё, особенностях, приводил мнение мзвестного знатока голубиных охот В.Грекова.

Помалу «раскалённая сковородка» подостыла и начала клониться к горизонту. Мы снова окунулись в водоворот охотничьей страсти.

Пробовали обойти лесополосы, обрамляющие подсолнуховое поле. По-прежнему дул горячий «южак». От ходьбы взашей пробиралась испарина, накапливалась на лбу и кусающей змейкой стекала на веки.

Охота с подхода во время днёвки тоже бывает добычливой и интересной. Однако на сей раз наша затея успехов не принесла, ибо обход мы совершали неверно: шли в полветра, разморенные полуденным зноем, были ленивы и несобранны. Горлицы срывались далековато и сразу падали на уровень подсолнухов. Только отлетев низом, взмывали под кроны, где подхваченные ветром, быстро становились вне выстрела. Второй машины с нами не было, и скоро утомившись от отсутствия смены ходоков, мы вынуждены были укрыться в тени, где и дожидались вечернего вылета.

Я устроился в углу, полагая, что горлицы будут лететь с обеих посадок, и мне придётся их встречать на перекрестье. Собственно, так бы и сталось, окажись вылет не таким жидким. Это была наша третья ошибка. Хорошо отохотившись по утру, на вечерний вылет птиц мы, вместо того, чтобы искать новые места их скопления, пришли на старое поле, расположившись лишь на другом его конце. А горлицы, здесь уже знатно настёганные, предпочли иную столовую. Конечно, одиночные птицы и даже небольшие стайки появлялись, но всё это напоминало сбор муки по сусекам – так редко бумкали наши выстрелы. От такой нудности я даже делал попытки скрадывать тех горлиц, что присаживались на головки подсолнухов. Признаться, в этом пользы тоже было немного. Подобраться на выстрел к кормящимся птицам, оказалось так же сложно, как и попасть по взлетающим горлицам вне зоны их досягаемости. И всё же один дуплет оказался удачным. Обе сорвавшиеся горлицы упали разом.

Но лучше бы мне не стрелять. Сколько не искал, изрезав и исцарапав руки о сухие подсолнухи, ничего кроме перьев на месте падения не обнаружил, хотя «топтал» упорно и, как мне казалось, правильно. Раненая горлица уходит быстро, или мастерски затаивается.

Когда завершалась наша утренняя охота на вылетах, мы по ряду косвенных признаков вычислили в некотором удалении наличие голубиного водопоя на выпасах, куда массово слетались насытившиеся птицы. Однако, должного внимания своим же выводам не уделили, сбитые с толку невероятно удачной зорькой. А ведь срезанный гриб не вдруг вырастает. Пришлось эту ошибку поправлять уже следующим утром.

Птичий водопой был в лощине. Края склонов покрывали растущие особняком вербы и кусты шиповника. Кое-где костлявыми пальцами тянулись в небо уже высохшие ветлы. Горлицы стаями высыпали из-за дальних посадок и, описав несколько широких кругов, заходили к воде. Напуганные выстрелам, они снова кружились, иногда облепляя, словно воробьи, сухостои верб.

К девяти утра мы прекратили хоту и мирно беседовали, когда не обращая на нас ни малейшего внимания, в аккурат на выстреле опустилась утолить жажду приличная стая крупных сизарей. Напившихся птиц мы проводили взглядом. Ружья молчали. Такая у нас вышла голубиная охота.

Ах, вот ещё! Юшка-то, юшка…получилась и вовсе непревзойдённая, как и уверял егерь.