Организация испытаний
Уже одно сухое перечисление вышеупомянутых слагаемых работы выдвигает достаточно рельефно основной вопрос о том, по какому зверю следует испытывать гончих. Если мы обратимся к нашей охотничьей литературе, то увидим, что и там он занимает центральное место в полемике о полевых испытаниях гончих. В то время как некоторые говорят, что надо испытывать гончих по зайцу и даже только по беляку, следуя в этом за Кишенским, по выражению которого «матерый беляк - пробный камень для гончих». Другие настаивают на том, что проба должна производиться по русаку. Третьи же требуют испытаний по красному зверю: лисице или волку.
Вопрос этот чрезвычайно интересен и серьезен. С одной стороны конечно совершенно нежелательно устройством испытаний только по зайцу поощрять гончих, работающих исключительно по зайцу и игнорирующих лису, а от присутствия в лесу волков, поджимающих гоны, так как злоба в гончих - неоспоримое достоинство, и только такие гончие имеют право на название рабочих собак. С другой стороны устройство испытаний только по красному, являясь однобоким, не может удовлетворить охотничью массу по той простой причине, что более 90% битого из-под гончих зверя составляют как раз зайцы.
Предложения некоторых охотников обставить испытания так, чтобы можно было сразу испытать собак и на том, и на другом звере; и, таким образом, выяснить: красногоны ли испытываемые гончие (т. е. предпочитают ли они лису и волка зайцу) -- технически совершенно невыполнимы. И потому совет Эмке окружить остров, в котором будут происходить испытания, людьми, которые бы отпугивали обратно в остров прорывающихся лисиц, неприемлем. Очевидно, надо признать, что как лесные испытания для легавых нельзя одновременно соединить с болотными, так и для гончих в будущем придется устраивать два рода испытаний: одни - по зайцу, другие - по красному зверю. Ввиду того, что едва ли можно устроить вторые по вольному зверю (за невозможностью гарантировать достаточное его количество и трудностью удержать его в той же местности после гона первых испытываемых гончих), мне представляется, что эти испытания должны происходить по подсаженному зверю. Очень полезно было бы при вторых испытаниях сажать волка гончим, т. е. устраивать нечто вроде садки, как это практикуется для борзых, в целях выяснения злобности отдельных экземпляров.
Устройство таких испытаний ввиду значительных затрат в ближайшее время не представляется возможным, особенно в широком масштабе. В лучшем случае они будут по силам лишь такой мощной организации как Всекохотсоюз, почему и говорить о них пока преждевременно. Поскольку в настоящее время приходится ограничиваться испытаниями по зайцу, так как найти достаточно зайчистые места всегда возможно без особых затрат; перед нами встает во всей широте другой вопрос, о котором тоже немало в свое время писалось.
Это вопрос о том, по беляку или по русаку надо устраивать полевые испытания гончих?
Кишенский говорит, что матерый беляк является пробным камнем для гончих. К нему присоединяется и Эмке, который пишет: «но мерило чутья и мастерства у гончей не красный зверь, а матерой беляк». И в другом месте: «Только матерой беляк способен устраивать гончим такие заковырки, что любо-дорого. И если гончая в этих заковырках разбирается быстро, свободно и верно, то такая работа - высокого класса и ценится, к какой бы породе гончая ни принадлежала»1 (1«Крушило». - «Наша охота», 1915 г., № 9)
Этого же мнения держится и Пильц. Он пишет. «Привыкшие к русаку, а в особенности к красному зверю, на больших кругах носятся гончие около места скола, и немало времени пройдет пока какая-нибудь из собак раскопает, чуть ли не на самом гонном следу запавшего беляка. Зато наука эта для гончих хорошая, ни по какому другому зверю не вырабатывается так мастерство, как по беляку. Неправы те южные охотники, которые думают, что душить «белячишек» сущий вздор»2 (2«На родине. Рассказ». - «Наша охота», 1915 г, № 3.).
Однако многие охотники считают, что гон по русаку гораздо труднее, чем по беляку. Их доводы по этому поводу, в сущности, изложены в одной заметке Селюгина, из которой я и позволю себе привести выдержку: «Особого чутья для работы в острове или отъеме, т. е. вообще в местности, почва которой покрыта растительностью, и где не так сильно сносится ветром запах следа, не требуется. У нас, где русак и беляк, так сказать, живут бок о бок, почти каждую охоту приходится гонять и тех, и других. Гон по русаку у нас намного труднее только потому, что русак ходит больше по другой почве и по месту другого характера, чем беляк. В сухую ветреную погоду это особенно ярко заметно. Уда-левшего полями, часто только что вспаханными, или дорогой русака труднее справить собакам, чем удалевшего по лесным покосам, моховому болоту или даже бору беляка. В большинстве случаев у нас скол по беляку упалому, а по русаку удалелому. После первого-второго круга и русак, и беляк стараются уйти подальше от гончих и запасть... В большинстве случаев русак и западает на месте плохого чутья - на оралке, на поляне, у самой дороги; а беляк делает то же на месте, для чутья более легком. И выходит, что в нашей местности и гнать и дойти удалелого и справить упалого беляка гончим несносливым (т.е. непроносливым - О.Е.) несравненно легче, чем русака, и чутья для этого может быть и немного».
По кому же следует, в самом деле, испытывать: по беляку или по русаку?
Считая, что для работы по беляку требуется больше опытности и мастерства, а по русаку - чутья и вязкости, я позволил бы себе разрешить этот опор до некоторой степени компромиссным решением: выбором местности с таким расчетом, чтобы в ней можно было иметь в достаточном количестве и того, и другого. Увертки беляка, несомненно, дадут много материала для выяснения работы, но нельзя не признать, что и русачок с его огромным кругом, дорогами, рубежами и полями немало поможет выяснить вязкость и чутье испытываемых собак. В случае преобладания русака, я все же предпочел бы эту местность, так как беляк может быть и подсаженным, если только заранее наметить места испытаний и заняться этим делом. Беляк гораздо легче приживается, чем русак. Теперь о месте испытаний.
Выбору места я придаю огромное значение. До сих пор никто по этому поводу ничего не говорил, хотя место играет очень значительную роль для успешности полевых испытаний. В самом деле, первое необходимое условие правильного их проведения - это конные судьи. Судье необходимо как можно больше наблюдать работу собак, видеть их в полазе, во время помычки, особенно же во время перемолчек, скопа и т. д. Для этого необходима лошадь. Однако возможность широко использовать таковую, несомненно, будет находиться в прямой зависимости от местности.
Вот почему сплошные, уймистые места я нахожу мало подходящими и считаю наиболее пригодными отдельные островные места, с пересекающими их полями. Однако острова эти не должны быть чересчур маленькими, чтобы зверь мог в них задерживаться, а не сразу же выставляться в поля. Лучше всего, если можно найти достаточно плотные, с хорошим подседом острова от 100 до 200 га, пересеченные дорогами и полями, расположенные в более или менее правильном кругу. Такие места представляют все удобства быстро перехватить гончих почти в любом месте, возможность наблюдать работу в разные моменты работы и в разных условиях: и в чаще, и в открытых местах, равно как по беляку, так и по русаку.
Однако такие места не всегда удается выбрать для испытаний: иногда вследствие их отдаленности от того центра, который проводит испытания, иногда же для некоторых более северных районов и из-за отсутствия их. На севере нашего Союза мы вовсе не встречаем, например, русака, и поэтому испытания приходится проводить в таких районах исключительно по беляку. Но в таком случае необходимо иметь массив леса или разбитый широкими просеками на кварталы, удобнее всего полукилометровые, или же хорошо пересеченные дорогами и луговинами на отдельные части. Только при таких условиях действительно судьи смогут достаточно хорошо наблюдать за работой гончих. Очень важно, чтобы массив леса представлял самые разнообразные места: крупный лес, чередующийся с мелочами, сечами, луговинами, покосами и т. п., так как именно в таких местах больше всего шансов встретить беляка, и лучше всего и полнее обрисуется работа собак, так как она будет протекать в самых различных условиях, всегда могущих встретиться на охоте.
При устройстве полевой пробы гончих товариществам вообще организациям, берущим на себя ее проведение, следует обратить внимание, чтобы место испытаний по возможности лежало близ станций железных дорог, и, во всяком случае, не дальше 100-километрового радиуса от города. Далекая поездка, сопряженная с большими затратами, обычно сильно пугает экспонентов, и этим объясняется по большей части малая запись участников.
Организация, желающая провести полевую пробу гончих должна, прежде всего, подыскать подходящие, достаточно пересеченные места, изобилующие зайцем. Особенно важно быть уверенным в наличии зайцев, так как иначе проба принимает затяжной характер, и собаки снимаются без расценки, как ненашедшие зверя. Поэтому организаторам пробы необходимо, не полагаясь на разные россказни, что зайцев там «до пропасти», самим обследовать эти места с гончими. Это важно и для того, чтобы распорядитель полевой пробы, который обычно руководит всем ходом испытаний, приводом и отводом собак, их набросом, движением в известном направлении, был знаком хорошо с местностью и местопребыванием зайцев. Сколько раз приходилось на испытаниях путаться по совершенно пустым, вовсе неподходящим местностям, не зная, что рядом находятся прекрасные сечи с густым подсадом, мелкий осинник, словом, излюбленные места беляков.
Знание местности позволяет распорядителю экономно использовать время, отведенное для испытаний, дает уверенность всем его распоряжениям и ставит судей в наиболее выгодные условия.
Устраивая пробу гончих, организация должна предоставить на время судейства для судей хотя бы одну верховую лошадь, так как пешком судье невозможно бывает поспеть за гончими, если они повели напрямик, не так скоро удастся перехватить зверя и вообще гораздо труднее следить за работой испытываемых собак. Эта же цель - как можно лучше и полнее наблюдать работу гончих - приводит к тому, что судейская коллегия на пробе должна состоять из трех лиц.
Правила пробы, утвержденные кинологическим съездом, я прилагаю ниже, а здесь хочу подчеркнуть один из параграфов этих правил, к которому следует отнестись особенно внимательно, так как из-за несоблюдения его часто бывает целый ряд неприятностей.
Согласно § 30, беспородные собаки на пробу не допускаются. Поэтому организационный комитет пробы гончих или сам должен отказать в записи, если он знает, что собака беспородна, или должен предупредить, что судейская коллегия может не допустить собак к пробе, если таковые окажутся беспородными (причем в этом случае деньги за запись не возвращаются).
Остается еще сказать несколько слов о времени устройства испытаний Московское о-во охоты указывало в своих правилах время с 23 октября по 14 ноября (нового стиля). Этот промежуток времени естественно наметился благодаря двум основным пожеланиям: не устраивать испытаний во время листопада и по белой тропе. Однако практика доказала, что назначение пробы в конце октября и первой половине ноября совершенно не может гарантировать чернотропа. А с другой стороны подбором подходящего места всегда можно в значительной степени ослабить неблагоприятные условия листопада. Поэтому пробу следует устраивать обычно между 1 октября и 1 ноября (нового стиля), когда снег, если и выпадает, обычно сходит и зима еще не становится.
Недопустимость испытаний по белой тропе, как дающей возможность гончим работать наглазок и мешающей работать стае, настолько очевидна, что никакого спора вокруг этого быть не может.