F. Собака

Я уже сказал выше, что в Восточной Сибири борзых и гон­чих собак почти вовсе нет; хотя изредка и попадаются лега­вые, но это довольно большая редкость, тем более чистой по­роды. Собственно же сибирские промышленники, зверовщики, их не держат - незачем! А хотя они и попадаются у сибиряков, то у таких, которые живут поблизости городов, войсковых ка­зачьих правлений, горных рудничных селений, заводов, золотых промыслов и проч., то есть только около тех мест, где есть чи­новное сословие. Цель назначения, как и везде большею частию, общая - прихоть! На зверя они почти негодны, однако из ублюдков (помеси легавых с сибирскими) выходят превосходные зверовые собаки. Надо заметить, что здесь эта порода как-то худо ведется; обыкновенно щенки, не достигнув настоящего возраста, пропадают (издыхают), в особенности короткошерстные лега­вые собаки. С ними по большей части делается какая-то трясуч­ка и судороги, преимущественно в задней части тела; сибиряки говорят, что их дергает; впрочем, эта болезнь отчасти бывает и с сибирской породой собак, но только со щенками и молодыми собаками. Отчего это происходит, объяснить не умею. Но мне ка­жется, оттого, что эта благородная порода, не нося на себе длин­ной пушистой шерсти, а гладкую, короткую и лоснящуюся, не в состоянии сносить сурового сибирского климата. К несчастию же, собаки эти завозятся сюда людьми, по большей части не охотниками, которые за ними худо наблюдают и нередко Держат их на дворе, совершенно без должного внимания. Я же пробовал здесь выкармливать несколько легавых щенков и всегда с успехом; сам строго следил за их воспитанием и кормил досыта. Вообще собаки, одержимые такой болезнию, недолго­вечны, малорослы, худощавы и решительно не годны к охоте; их обыкновенно убивают, чтобы не кормить даром и не смотреть на их постоянное страдание, искаженное движение, жалобный, болезненный стон и визг, которые тяжело действуют на ухо са­мого грубого человека. Я видал много страшных примеров этой сибирской болезни. Странно, что эта последняя в мокрые года сильнее действует, нежели в засушливые. Не есть ли эта болезнь оттенок сибирской язвы, ибо я замечал, что она также существует более в тех местах, где свирепствует язва?

Необходимость легавой собаки всякому страстному ружей­ному охотнику не безызвестна. Что может сделать самый луч­ший ружейный охотник без легавой собаки? Куда он кинется без своего верного друга и товарища? Скажите, много ли таких охот, где бы собака была лишнею? Зато сколько таких, где она играет первую роль! Что может скрыться в траве, в кустах, в лесу, даже на воде от хорошей легавой собаки? Она предупредит охотника, она покажет ему, где что есть, заставит его пригото­виться и с нетерпением ждет приказания своего хозяина; после повелительного «пиль» бросается и подымает дичь. Обратите внимание на ее приемы, на ее манеры, когда она горячо чего-нибудь отыскивает; сколько в них живости и грации; посмотри­те на выражение ее глаз, на движение ее хвоста, когда она над чем-либо сделает мертвую стойку. Как будто она говорит вам, что нашла такую-то дичь! И действительно, зная привычки и манеры собаки, можно положительно знать, над чем она сделала стойку. Зато сколько досады производит на охоте невежли­вая, худо дрессированная легавая собака. Я знал много охотни­ков, которые от досады и горячности даже стреляли по таким неучтивым собакам и нередко убивали их наповал. Конечно, не стоит и ходить на такую охоту с такими собаками, которые лишь только появятся на болоте, как стремглав бросятся от охотника, распугают всю дичь и не дадут, пожалуй, и разу вы­стрелить бедному охотнику. Ни угрозы, ни ласки - словом, ничего не помогает! Признаюсь, что тут действительно никакое терпение не выдержит и поневоле возьмешься за ружье. Ко­нечно охотник, беря такую собаку, думает, что она авось при­выкнет к охоте, авось не станет горячиться, авось будет послуш­на и проч., но авось обыкновенно и тут недействительно!

Многие охотники отдают своих собак дрессировать совершен­но посторонним людям. Напрасно! По моему мнению, каждый охотник непременно должен сам себе выучить собаку. Это со­ставляет огромную разницу. Поверьте, что собака, выученная чужим человеком, никогда не будет к вам так привязана, не будет вас так хорошо понимать, как в том случае, если бы вы ее выучили сами; тогда она понимает всякое ваше движение, умеет отличить ваш голос, равно как и взгляд, ласковый и сердитый, - словом, как бы поймет ваш характер; тогда как собаку, дресси­рованную чужим человеком, не всегда и не скоро к тому приучите впоследствии. Эти тонкости хорошо усваиваются у нее только с молодых дней, когда она еще щенок, а не тогда, когда вырастет, обматереет и сделается настоящей собакой. Не думайте, что выучить собаку составляет большой труд; напротив - пустяки, только надо иметь терпение и хладнокровие. Если щенок по­нятлив и небоязлив, это занятие будет служить вам в часы досуга развлечением, забавой. Но уж если собака ленива, боязлива и притом глупа, тогда все равно - никакой учитель с ней ничего не сделает, из нее ничего не выйдет, и, признаюсь, такую собаку учить скучно и утомительно.

Коль скоро щенки начнут понимать, можно начинать их учить исподволь, без горячности и запальчивости; приучить, главное, к послушанию во всем решительно - стоять над пищей, при­носить брошенные вещи и проч.; но никогда не надо щенка с пер­вого раза заставлять подавать поноски через силу, против его желания, а всегда заниматься с ним как бы шутя, как бы играя, уча каждый день. В случае ослушания не наказывать сильно, а обращаться с ним ласково и за послушание и успехи почаще под­кармливать лакомым кусочком. Когда собака начнет хорошо носить поноску и будет послушна, тогда уже можно приучать ее к дичи, то есть бросать вместо поноски застреленную мелкую дичь, даже пускать перед ней подстреленную и заставлять ее приносить к себе, но не позволять и к этому, можно дичь поволо­чить по полу и куда-нибудь спрятать, чтобы она не видала, и за­ставлять отыскивать; показывать ей чаще ружье, охотничьи при­надлежности, давать их нюхать, обтирая их чем-нибудь паху­чим из съестных припасов. После этого можно начинать водить на охоту, пуская в траву подстреленную дичь и заставляя ее отыскивать, и, если найдет, покормить чем-нибудь; не позволять ей лаять и гоняться за взлетевшими птицами, даже за это слегка наказывать. Умная собака скоро все это поймет и узнает, чего от нее требуют. Отнюдь не следует молодую собаку посылать в холодную воду и тем более насильно ее толкать или бросать в нее; вследствие этого она всегда будет бояться воды. Многие охотники придерживаются такого правила: не посылать щенка в воду до тех пор, покуда ему не минет год. Кормить нужно теп­лою, сытною пищею, но отнюдь не горячею и мясною; не давать остатков пищи с уксусом, перцами и соленых; хорошо их кормить овсянкою, молоком и простоквашей с черным хле­бом. Многие охотники говорят, что не надо их кормить дичью, полагая, что собаки будут на охоте мять дичь. Я не знаю, насколь­ко это справедливо, потому что видал много таких собак, даже имел одну сам (помесь легавой с борзым), которые ели всякую дичь, даже уток, а подавали убитую или раненую птицу, не помяв ни одного перышка. Вообще легавые собаки от природы не едят дичь, но их можно приучить к этому довольно легко, точно так же, как и отучить ту собаку, которая ест дичь; даже многие сибирские собаки не едят дичи. Отнюдь не следует позволять молодую собаку брать с собою на охоту кому-либо из посторонних, равно как и не следует молодую собаку брать с собою на охоту, тем более в первый раз, вместе со старой со­бакой, потому что молодая собака непременно станет горячить­ся, что обыкновенно случается и с немолодой собакой при другой; может перенять от нее какие-нибудь пороки и навек оставить их при себе; от них нельзя уже будет отучить ее впоследствии. Мно­го можно наговорить различных правил и советов относительно обучения легавых собак, но все они более или менее известны охотникам. Да я же и заболтался немного, мне бы и совсем не сле­довало говорить о легавых собаках, как сибирскому промышлен­нику, ну да уж так случилось, старая привязанность к охоте с легавой собакой попутала в этом.

Вероятно, многие охотники, даже большая часть, совсем не знакомы и по описанию с сибирскими собаками! Собаки эти составляют совершенно отдельную породу. Посмотрите на них, какие они некрасивые: острорылые, мохнатые, со стоячими уша­ми, с большими мохнатыми хвостами, - дворняжки, да и толь­ко! А зато посмотрите-ка их на охоте с сибирским промышлен­ником! Охотничьи сибирские собаки не составляют отдельной по­роды между обыкновенными дворовыми собаками: по виду и проис­хождению они совершенно одинаковы. Из щенков выбрать тако­го, который бы впоследствии оказался охотничьей собакой, ре­шительно невозможно, хотя и есть приметы для выбора, кото­рых придерживаются здешние промышленники, как-то: длинная, острая затылочная кость; большие, широкие ноздри {нОрки, как здесь говорят); живые глаза; здоровые, сухие лапы; широ­кие вздутые ребра и проч., но все эти приметы неположительны. Когда же щенки подрастут, то промышленую собаку (охотничью) узнают различным образом: то она станет гоняться за курицами, за свиньями, за телятами, то она задавит где-нибудь полевую крысу или даже курицу - словом, ее сейчас видно. На это-то и обращают внимание и даже нарочно приучают ее к таким продел­кам, но отнюдь не наказывают. Когда же она подрастет, ее берут с хорошими старыми собаками за промыслом и стараются непременно чего-нибудь добыть - козу либо зайца - и дадут ей нарочно полакомиться добычей: бросят кусочек мяса, отдадут внутренности и т. п. Это делается для того, чтобы сразу приохо­тить собаку; затем ее уже начинают наказывать за домашних животных, но не сильно. Мало-помалу она сама от прежних при­вычек отвыкнет и пристрастится к настоящей охоте: так что стоит только хозяину подать малейший знак, что он собирается в лес, она уже с ума сходит от радости. Замечено, что хорошие промышленые собаки, точно так же, как и легавые, грезят во сне: машут хвостом, перебирают лапами, будто бегут; тявкают, как бы завидя зверя, и проч., тогда как простые дворовые соба­ки почти никогда не грезят во сне, да и с чего им грезить, когда они, живя дома, постоянно видят перед глазами такие предметы, на которые по привычке смотрят равнодушно, которые не произ­водят на них особого впечатления, воображение их не тревожат домашние животные; тогда как промышленая собака, имея врож­денную страсть к охоте, прогнав хотя однажды какого-нибудь зверя, уже раз возбудивши свое зрение незнакомым предме­том, невольно получает глубокое впечатление и потому непре­менно будет грезить во сне.

Сибирские собаки никакой дрессировки не знают, и хозяева их не учат, потому что сами не знают в этом толку, да им этого и не нужно. К чему им, например, чтобы собаки делали стойку, когда они за птицами почти вовсе не охотятся? К чему им, что­бы собака подавала поноску или дичь, когда она не в состоянии подать убитую козу или медведя? Напротив, им нужно, чтобы собака, отыскав зверя по следу, гнала его, не давая ему покоя, лаяла и в возможном случае хватала его зубами и давила бы до смерти, если только в состоянии сладить со зверем. Следова­тельно, требования сибирских промышленников совершенно про­тивоположны требованиям обыкновенных охотников с легавой собакой. Общее только одно - послушание собаки: чтобы она знала хозяина, слушалась его во всем и «не вешалась бы зря» во время охоты и даже дома. Выхваляя послушную собаку, си­биряки говорят, что она знает зАклик, т. е. ворочается, когда не нужно преследовать зверя, когда ее закликнут. Вот почему мно­гие зверовщики держат промышленых собак на привязи и от­нюдь не отпускают на охоту с другими охотниками. Здесь эти собаки ведутся как-то родом или домами, то есть: от хороших промышленых собак обыкновенно и родятся собаки, годные к охоте, и наоборот; так что редко от простой дворовой суки и ко­беля родятся промышленые дети; конечно, нет правил без ис­ключения и в этом случае. Хозяин, имеющий такой род собак, известен в околотке так же, как и хорошая винтовка, и некото­рые промышленники, надеясь на известность породы, часто по­купают у хозяев будущих щенков, когда еще сука носит их в утробе своей.

Но не думайте, чтобы всякая промышленая собака сибир­ской породы ходила за всяким зверем. Хотя и бывают такие, но чрезвычайно редко; такие собаки здесь ценятся весьма дорого. Обыкновенно же бывает так: некоторые из них хороши, напри­мер, на белку, почему и называются белковыми собаками, то есть ходят только за белкой, отыскивают ее по следу, загоняют на деревья, следят ее верхним следом, если белка пойдет пры­гать по деревьям, и лаем своим дают знать хозяину о своей на­ходке, не спуская глаз с белки, и, не давая ей спуститься на зем­лю, дожидают прихода хозяина, но не ходят за другим зверем. Другие же ходят только за кабанами и не годны для белковья; такие собаки и называются кабаньими; они отыскивают кабанов по следу и, взбудив их, гонят с лаем, а догнав, хватают зве­ря за что придется (см. ст. о кабанах) и таким образом оста­навливают их до тех пор, пока не явится на помощь охот­ник; с поросятами (молодыми кабанами) они справляются са­ми, без помощи охотника; но от больших, в особенности сека­ча (самца), нередко и сами лишаются жизни, как-нибудь попав на их страшные клыки. Эти собаки должны быть легки, нестомчивы, крепки, сильны и сердиты, а главное - смелы. Многие промышленые собаки, увидав кабана или медведя, пугаются и прячутся куда придется или еще хуже - бегут под защиту к хозяину. Некоторые даже боятся снятой шкуры этих зверей. Третьи опять хороши только за сохатыми и изюбрами, которые и называются здесь зверовыми собаками; они, отыскав зверей по следу, гонят их с лаем; догнав, тотчас опережают зверя, бегут пред его рылом и лают; таким образом не давая ему хода, останав­ливают его совершенно или, как говорят, ставят на отстой, продолжая лаять и звать хозяина до тех пор, покуда меткая пуля тихо подкравшегося промышленника не повалит зверя на землю. Четвертые хороши только для гоньбы коз, волков и ли­сиц, но не годны для охоты за другими зверями; эти носят об­щее название промышлЕных собак. Но надо заметить, что за дикими козами ходят почти все промышленые собаки. Потому ли, что козули попадаются чаще других зверей? Потому ли, что козье мясо чаще всего перепадает им на зубы? Или оттого, что козуля почти беззащитна и, догнатая собакой, тотчас делается ее жертвой?.. Чрезвычайно редкие собаки сибирской породы хо­дят за болотной охотой, то есть как за болотной: отыскивают молодых уток, гусей и только, давят их и бросают тут же на месте, но не думайте, что принесут к вам в руки; нет, этого они не знают, да их тому и не учат. Почему, взяв такую собаку на охоту в болото, нужно следить за ее действиями, а то как раз ли­шишься добычи; это еще хуже, нежели дать промах из ружья. Но что же делать - на безрыбье и рак рыба. Впрочем, некото­рые из таких собак ходят в воду и достают убитых уток - и за это им иногда большое спасибо! Их стихия - дремучие ле­са, тайга; добыча - звери, а не птицы. Так что подите вы с си­бирской собакой на болотную охоту или в поле за тетеревами или куропатками, она наверное распугает и разгоняет решитель­но все; но попадись ей заяц или лисица, она так убежит за ними, что и не дождетесь, и будет рыскать до тех пор, насколько сил ее хватит. Кричите и не кричите на нее - все равно она не воро­тится. Вот почему здешние промышленники, поехав на охоту и на самой охоте никогда не пускают собак бежать по воле, а при­вязывают их на поводке (тонкой железной цепочке) к седлу и спускают с него только в случае надобности. Но цепочки неудоб­ны тем, что звенят, потому многие промышленники привязы­вают собак на бечевки. Для того же, чтоб зАрные собаки не от­грызали поводка и не убегали, когда не нужно, на поводки к шее собаки спускают деревянные чубучки.

Сибирские собаки действуют только по инстинкту, без всякой науки или дрессировки. Чутьем, зрением и слухом они обладают превосходными и нисколько не уступят в этом отношении лега­вым собакам, но понятливостью и умом далеко от них отстают. Они сходны более со зверями, нежели с домашними животными. Но привязанность их к хозяину иногда достойна удивления.

Вообще сибирские собаки очень злы и сильны, особенно на­стоящей монгольской породы, или, как здесь говорят, мунгАльской. (Здесь жителей Китая, по ту сторону рек Аргуни и Онона, вообще называют мунгалами.) Собаки монгольской породы чрез­вычайно рослы, сильны и косматы; они бывают обыкновенно черные, почему напоминают водолазов (ньюфаундлендов). Мно­гие из них в одиночку нападают на волков и давят их без затруднения. Впрочем, некоторые собаки и сибирской породы не боятся волков и смело нападают на них с тем же успехом, но промышленники их никогда не приучают к этой травле, напротив, стараются отучить от этого промышлЕную собаку, потому что, ес­ли она пристрастится к волкам после нескольких удачных случа­ев, то будет зря нападать на них, а через это может попасть на нескольких волков и сделаться, в свою очередь, жертвою их страшных зубов, что и случается нередко. Действительно, здесь более всего гибнет охотничьих собак от волков и кабанов.

К сожалению, я должен заметить, что здешних собак про­мышленники содержат весьма плохо, кормят их худо и вообще мало на них обращают должного внимания. Держат их обык­новенно во дворах, даже в самое холодное время года - в треску­чие морозы. Хозяева с ними обращаются довольно сурово, ред­кая их ласка состоит в том, что дадут собаке какие-нибудь внут­ренности домашних животных или кость - вот и все, а то кор­мят чем попало, без разбора, что только в состоянии переварить собачий желудок*. Зато на промысле (охоте) совсем другое де­ло! Там ласки неизбежны, в особенности после счастливого по­ля; мясной пищи - «ешь не хочу», а сколько ласк с различными приговорами: и кучумушко-то ты мой, и соболюшко-то голубчик и т. д. Словом, нежностям нет конца.

Сибирские собаки приносят двойную пользу хозяину: на охо­те они хорошие помощники и верные товарищи; дома же и на поле - отличные охранители всего добра, движимого и недви­жимого.

Странно, что сибиряки не дают своим собакам названий, как это везде ведется, а называют больше по цвету шерсти: белко, серко, черныш и проч. - или самыми общими, всем известными словами: кучумка, соболька, соколка и еще немного им подоб­ных. Если сибиряку нужно подозвать к себе собаку, он не кри­чит: сюда, сюда или поди сюда, беги сюда и проч., а кричит обык­новенно: нох, нох, нох... нох! Не от туземного ли это слова «но-хО» (собака)?

Собака и по смерти своей приносит пользу хозяину: из со­бачьих шкурок здесь шьют превосходные шубы, рукавицы и теп­лые сапоги. Собачьи рукавицы носят особое название - их зо­вут мохнАшками или просто собаками. Но шубы шьются только из черных собачин, а серки, белки и другие идут на прочие по­делки. Собачьи шубы чрезвычайно теплы, в самые трескучие морозы их надо предпочесть овчинным и даже волчьим. Вот случай, который доказывает важность хорошей промышлЕной собаки в классе охотников в здешнем крае. В одном селении Забайкалья Б. жили два брата вместе, страстные зверопромыш­ленники; у них была промышлЕная сука, которая ходила реши­тельно за всяким зверем. Много других промышленников тор­говали ее у братьев за дорогую цену, но они не продавали, по­тому что жили только охотой и сознавали всю важность собаки. Наконец братья, поженившись, вздумали разделиться между со­бою.

Дело было решено, все движимое и недвижимое разделили на равные части, дошло дело и до собаки. Собрали общество (мирскую сходку) помочь им в этом деле, потому что сами они не могли решить, кому и каким образом будет принадлежать со­бака. Продать ее и разделить между собою деньги они не хотели. Общество присудило сделать так: оценить суку в какую-нибудь сумму денег, по их общему согласию, и кинуть жребий; кому до­станется собака, тому и заплатить другую половину той суммы, в которую оценится сука.

Братья так и поступили. Оценили собаку в 500 руб. (ассигна­циями) и кинули жребий. Собака досталась младшему брату, который и внес старшему, по приговору общества, 250 руб. ас­сигнациями. Кажется бы, тем дело и должно было кончиться, но вышло не так: старший брат начал тосковать по собаке, и, ког­да настало белковьё (поздняя осень и начало зимы - лучшее время сибирской охоты; смотри статью «Белковье»), он не мог уже владеть собой, забрался ночью в амбар и выстрелил в себя из винтовки.

К счастию, пуля сорвала только верхнюю часть живота и не повредила кишок; соседи, услыхав выстрел в ночное время, тот­час прибежали во двор и нашли самоубийцу уже в избе, окровав­ленного и бледного как полотно. Конечно, он сказал, что выстрел последовал случайно, от неосторожности. Но впоследствии, когда все дело кончилось благополучно, он откровенно сознавался сво­им близким товарищам в своем намерении застрелиться. Мне это рассказывал старый достоверный зверовщик Д. Кудрявцев, который жил в то самое время в той же деревне и был на сходке, как житель селения.

Многие зверовщики промышленых собак-самцов легчАт. Это делается для того, что оскопленные собаки всегда готовы к ус­лугам человека, что не во всякое время бывает с самцами нехо­лощеными, особенно во время течки.

Кроме того, скопцы редко дерутся с другими самцами и по­этому почти не бывают искусаны, изувечены; на зверовье же они меньше утомляются, легче и упорнее преследуют зверя и вообще живут дольше.

Во время белковья, осенью, слишком жирных собак промыш­ленники выдерживают на привязях и мало кормят; это продол­жается до тех пор, пока собаки потеряют жир, сделаются рез­выми, легкими и нестомчивыми на охоте. Выдерживание обык­новенно происходится ночами, на самых холодных местах тай­ги, на ветру; собак преимущественно привязывают на речках на льду или на песке, где их скорее прохватывает ветром и морозом.