Я гнал волков: паратисто и зло,
Как гонят опостылевшую стерву.
Сегодня мне неслыханно везло –
Аж на ходу прихватывало нервы…

(Авт.)

Он приходит к нам из сказок и детства, и живёт всегда рядом, как делал это сотни и тысячи лет прежде, неизменный внешне, но разный во времени и пластичный, будто сама жизнь…

Умный и коварный, выносливый и кровожадный, совершенный и непредсказуемый…Волк!

Я слышал эти сладостные звуки,
Совсем не схожие на цапель резкий крик,
Когда устав от стылости и скуки,
Мне на заре «чуфыкал» токовик.
Что в звуках тех? Простое бормотанье…
И где тут трели, тембра глубина?
Не верьте скептикам(!), в них чувство и
страданье
Так в сердце входит радостью весна!

(авт.)

Общество «круглого костра» заседало. Близилась полночь. Что может быть сказочнее теплой майской ночи? Над Ипутью безумствовали соловьи. Их трели рвали расплескавшуюся окрест тишину и…наши сердца.

… На пне замшелом жду заката
В лесном скрещении дорог.
Здесь у речного переката
Путь «тяги» вальдшнепов пролёг...

(авт.)

Весенняя свежесть разлилась тихо и светло. После грозы земля дышала легко и парко. Лист и трава на глазах лезли к солнцу, наряжая бурую округу в яркий изумруд. Заливались жаворонки. Над пожней в чистой сини неба кувыркались и кричали чибисы. Наши машины втянулись в лес и стали пробираться к левому берегу реки. Дорогу, как строгий часовой, преградили длиннющие лужи.

…Нам косачей задорный ток
И вальдшнепиной тяги ноты,
В весенней краткости охоты,
Как легким воздуха глоток…

( авт.)

Явились мы за полночь, но банька, истопленная по - белому к трем часам пополудни, еще хранила осколки земной благости: пахло тонким ароматом березовых веничков, да крепким духом остывающей каменки.

- Эко, вас носит, - досадовал Петр Титыч. – Парок нынче куда как хорош был: и мягок, и заборист…Она ж,- показал на баню, - что живое существо. Тоже гостей ждала, преобразилась вся.

Там, где ели покой стерегут
И осины багрянцем пылают,
Есть волшебный, таинственный кут –
В нём звериные свадьбы играют…

(Авт. «На реву»)

Всю ночь мы пересекали Беларусь. Скоро граница с Латвией. К ней я подъезжал утомлённый дорогой и слепящими брызгами встречных фар. Под утро шоссе опустело. Ночью, стиснутое могучими елями, оно вызывало ощущение тоннеля. Теперь его стены раздались и посветлели. В низких местах и пожнях курился туман.

Нам удачей охотничья доля
Обернула погоды каприз:
В изумрудные озими поля
Гуси с гоготом падали вниз...

( Авт. Казара. )

Ехать в ночь стало невозможным - свалился непроглядный туман. Свет фар тонул и растворялся в молочной завеси, не оставляя надежды. Остывала земля. Не находя себе применения, мы загрустили, и я, сославшись на мудрость утра, предложил отдыхать. Но вошедший в дом егерь обрадовал: - «Вставайте, охотники! Собрались на гуся, а он сам пожаловал. Валом прёт».

Ошарашенные известием, мы прислушались.

В глухое предзимье 13 ноября 1862 года собрание Московского Общества Охоты приняло решение: просить Его Величество Государя Императора, по случаю пребывания в Москве, осчастливить всех охотников «белокаменной» принятием участия в охоте, если в срок высочайшего пребывания удастся обложить несколько медведей или лосей в ее ближайших окрестностях.

Не простую задачу поставили перед собой члены молодого Московского общества Охоты. Мало в короткий срок отыскать берлогу с залегшим медведем.

Когда еще совсем Европа
Не знала в Африку пути,
Уже культурная охота
Велась на Киевской Руси…

(авт. Да, есть охота в Украине.)

Воистину, новое – хорошо забытое старое. А забывая прошлое, мы лишаем себя возможности лучше видеть перспективу будущего. Теперь мы это хорошо понимаем.

Сия теза впрямую касается и дел охотничьих. Ибо история охоты – суть история человечества и, она, будучи явлением социальным, носит всеобщий характер.