Володя,
Поздравляю с Днём Рождения, желаю здоровья, хороших друзей, собак и охот!
В качестве подарка приведу небольшой отрывок из детских воспоминаний известного на рубеже 19-20 веков охотника-легашатника Н.И.Яблонского (кстати, его отличная книжка по натаске легавых есть в библиотеке «Питерханта»). Итак:
«…Я отлично помню также некоего Крупцова – тоже из друзей моего отца и постоянного участника всяких съезжих охот; но все мои воспоминания о нём сводятся, главным образом, лишь к одной его тучной фигуре, обвешанной со всех сторон флягами всевозможных размеров, из которых он и тянул по очереди, во всё время охоты. <…>
У меня , как живая, и теперь стоит перед глазами его толстая, шатающаяся по болотным кочкам фигура, с шомпольным (да тогда кроме шомпольных и не было никаких других ружей) коротким Мортимером в руках и с трусящим впереди, на поиске, огромным маркловским кобелем «Дагобером». <…>
Дичи у всех уже набито более или менее солидное количество, состоящее преимущественно из дупелей и бекасов <…>…а Крупцов пока лишь одного дупеля и коростелишку несчастного зашиб, хотя и стрелял немало и ничто не скрывалось от его огромного «Дагобера», работающего на славу и обладающего невероятно далёким и верным чутьём. Это каждую охоту по перу случалось с Крупцовым: он ничего не мог убить и мазал бессовестнейшим образом, пока не доходил до известных градусов, как выражался «Махай».
- Доходи скорей, махай тебя съешь! А то к привалу пора! – кричал ему «Махай» <…>
- Сейчас! – отвечает тот, и я вижу, как останавливается его тучная фигура, ружьё забрасывается за плечи, достаётся затем одна из объёмистых фляг, приставляется прямо ко рту и долго-долго не отрывается от него.
- Ну, дошёл теперь? – спрашивает «Махай».
- А вот закушу только, - отвечает Крупцов, принимаясь за другую флягу, и поступает с ней так же, как и с первой.
- Теперь готово! – говорит он, снимая ружьё и посылая вперёд своего «Дагобера».
Все остальные подзывают своих собак, выходят из болота и, усаживаясь где-либо на сухом месте, любуются дальнейшим.
А полюбоваться, действительно, есть чем: на правильных кругах идёт «Дагобер», а за ним, спотыкаясь и чуть не падая на каждом шагу и даже как бы не поднимая на изготовку своего Мортимера, плетётся сам хозяин, и поднимающиеся из под стойки собаки дупеля и бекасы валятся один за другим без промаха; и жарит Крупцов направо и налево, делая удивительные дуплеты по долгоносикам, не смущаясь ни расстоянием, ни другими, не идущими в его пользу обстоятельствами. Дуплеты при этом делались с обоих плеч: порвалась пара бекасов, и правого он бьёт с правого плеча, а левого, перенося ружьё – с левого.
Не проходит, как мне казалось, и получаса, как Крупцов, с наполненным долгоносиками ягдашом, с трудом выбирается из болота и подходит к нам.
- Ну что?.. Показал я вам, черти полосатые, как стрелять надо?.. - спрашивал он заплетающимся языком.
- Чего показал? Это не ты, а коньяк в тебе стреляет… И дьявол тебя знает, махай тебя задави, как ты их бьёшь-то пьяный! – недоумевает «Махай».
- Глуп ты , Махаище, а потому и не понимаешь!.. Ведь без коньяку я только одного бекаса вижу, - а где же в него, анафему вертлявую, попадёшь?.. Ну а коли коньяком зарядишься, - мне уж, глядишь, всё вдвое, а то так и втрое кажется… Ясно, что и стрелять легче; всё в какого-нибудь да попадёшь! – объясняет тот ещё более пьяным голосом.
К привалу Крупцова всегда развозило окончательно, и когда другие приступали к выпивке и закуске, он уже покоился, бывало, где-нибудь под стогом сном праведника. <…> Разбудить Крупцова, или даже дотронуться до него было немыслимо: «Дагобер» никого не подпускал к своему хозяину <…>
Крупцов рассказывал, что он нарочно приучил к этому своего любимца.
- Поймите, - говорил он, - урежешь с приятелями, как подобает, ну и домой, как должно, для отдохновения явишься… А тут баба пилить начнёт: человеку, после трудов, отдых надобен; а она, по своему бабьему неразумению, пилением вздумает заниматься, а то бывает и до волостного правления добираться начнёт по глупости… Кому приятно!.. А теперь на-ка выкуси: мой «Дагоберушко» терпеть супругу нашу не может, да вот кошек ещё, и ни на шаг её к нам не подпускает… Ловко? – спрашивал он и любовно гладил огромную голову слюнявого «Дагобера».