История Монгольских столиц, как и самих монголов, полна величия и трагизма.

Прилетая на современном лайнере в аэропорт Богдо-Ула, расположенный близ Улан-Батора, в самом городе окунаешься в так знакомую архитектуру советской эпохи. И всё же ростки новой жизни, как весеннее цветение горных лугов изменяет серую ведуту уходящего времени. И самосознание монголов. Это заметно по присутствию многочисленных туристов из Америки, Европы, Австралии..., по возрождению национальных традиций, некоторой ностальгии времён всесокрушающей империи.

Путешествия!.. Для кого-то это обычная тяга к перемене мест, тот самый историко-географический атавизм, дошедший до нас от времён великих переселений народов. Для меня это совершенно конкретное состояние реализованной свободы воли. И многократно усиленная радость бытия… Там проживаешь десятки и сотни жизней, пронзаешь эпохи, века, тысячелетия…

Уже за Кобдо «японец» натужно загудел, закашлялся и умолк. Нате!.. В самой серёдке Котловины Больших озёр. Машина в одночасье сделалась духовкой. Но и вне её тени не сыскать.

Приморье, женьшеневый край! Земля Пржевальского и Арсеньева, заповедная зона, с сохранившимися кое-где ещё уголками дикой и величавой природы. Немало людей влечёт она красотами лесов и гор, обилием хрустальных рек и речушек, голубизной озёр и лазурью бездонного неба, широтой и могучим дыхание Тихого океана.

… Сергей Печерский хоть и был родом с Северной Украины и родные места никогда не забывал, но, ещё служа в Приморье срочную, прикипел к этой земле, да так и остался. Не сразу. Было военное училище, был Афганистан. Получалось, сам напросился на войну.

В июне из Красноборска, что лежит на левом берегу Северной Двины, километрах в ста пятидесяти от Котласа, пришло письмо. Оно явилось для меня в той мере неожиданным, когда долгое, прежде, ожидание чего-либо, уже стёрлось из памяти, и вы, как нередко бывает, перестаёте о нём вспоминать. И вдруг…получите сюрприз! Послание, в самом деле, таковым и являлось. Писал мне Алексей Шмелёв, некогда командир отделения боцманов большого противолодочного корабля «Образцовый»: «Вы, наверное, за болтуна меня посчитали? – с видимым огорчением спрашивал Алексей.

Езда по ночной Африке – зрелище захватывающее. Темень непроглядная. Мы выбрались из лесу на большую дорогу, и нам открылось во всей красе южное небо. Перевёрнутая Большая Медведица, похожая на котелок солдата французского легиона, мало не касалась горизонта. Непривычно упёрлись вверх рога молодого месяца, а Южный Крест, как божье благословенье, указывал путь. То и дело выхваченные светом фар перебегали дорогу мангусты, леопардовые кошки, поджав опущенный зад, вприпрыжку уходили гиены.

После Бишофта и Моджо на возвышенностях зачастили эфиопские селения. Издали они напоминали украинские хаты. Круглые с конической крышей из соломы крестьянские дома («тукули»), выкрашенные в белый цвет, выглядели очень живописно. А когда среди них мы разглядели все атрибуты православной церкви, и вовсе переглянулись.

Показалось протяжённое озеро, и заметно обильнее стала растительность, следом потянулись заросли кустарников, переходящие в лесные массивы. Указывая на прилегающие к лесам поля, наш провожатый сказал, что в таких вот местах крестьяне страдают больше всего.

Белые предпочитают в обезьян стрелять. Такая уж у нас тяга к оружию. Аборигены добывают «дженжеро» с помощью различных ловушек, и лишь крепко осерчав на разорителей их плантаций и огородов, объединяются для проведения истребительных акций. Тогда, понесшие большой урон приматы, в страхе рассеиваются, отступают и на время покидают негостеприимный район. Уарга поведал нам, что они очень хорошо знают предназначение огнестрельного оружия и, завидя вооружённого человека, поднимают тревогу, сообщая о его приближении всем джунглям. Так что подойти к ним на выстрел не просто.

В Аддис-Абебе цель нашего тура никого не удивила.

-- А, «дженжеро», - закивал головой худой таможенник-абиссинец, и мы поняли, что первооткрывателями обезьяньей охоты не являемся. Но что мы о ней знаем? Да, в сущности, ничего, если не считать общих справочно-энциклопедических сведений, почерпнутых накануне поездки. Приходилось довериться организаторам и полагаться на опыт аборигенов.

Зонально Эфиопия делится на три части. Первая – Колла, расположена на высоте от 600 до 1500 метров над уровнем моря.

Ненавижу прививки. Но без них не обойтись. От всякой африканской заразы…

В Аддис-Абебу летели с посадкой в Каире. Полёт над Африкой – зрелище само по себе захватывающее. Если внизу не гуляет песчаная буря, закрученная самумом или хамсином, то вид Нильской долины намертво приковывает к иллюминатору. Нил, словно извивающийся гигантский питон, скользит меж квадратов полей, где-то в окоёме переходящих в пустыню.

Два дня – совсем недостаточно, чтобы осмотреть Каир.

Когда мы пересекли реку Аваш, было раннее утро. Пока что для нас в древней Абиссинии всё непривычно. Вымахнуло из-за гор солнце – наступил день. Упало по вертикали – чернота африканской ночи до устрашающей тесноты сжимает округу. По эфиопскому времени рассвета и вечера нет. Начало и конец дня определяет светило. Он стартует в шесть часов и финиширует в шесть.