Придет пора, и не услышим мы более от канадцев выражения – «много географии и мало истории», обращенного к бескрайним просторам их северных, забытых богом земель. И они, пока что лежащие в стороне от главных на сегодня туристических маршрутов, переживут нашествие приверженцев нетронутой природы. Так будет. Даже в стремлении молодых инуитов «оцивилизоваться» в стороне от штормового побережья Атлантики нет противоречия геогенезиса. Все в этом мире возвращается на круги своя. Вот хотя бы туристы, еще задолго до нынешнего оживления, более века назад, облюбовавшие Арктику.

Для многих канадцев о. Ньюфаундленд, примерно, то же, что для русских Дальний Восток – край света. Но, оказывается, и он влечет к себе с не меньшею силой, чем благодатные острова в океане. А живущие здесь аборигены ничего лучшего и знать не хотят. Переселите закоренелого эскимоса этак к двадцатой параллели и он ... погибнет, так и не оценив всех прелестей тропического рая.

Фазаний взлёт – хлопочущие крылья!
Во сто громов грохочущий полёт.
( Авт.)

Устоялась-таки осень! Спохватилась…замолаживает. Ведь бабье лето в сырости утонуло. Думалось, так и вкатимся в зиму на струях дождей.

Но в излёте октября отпустило, высушило. Оделись в багрянец осины, берёзки и клёны не узнают себя, глядясь в зеркала речек и прудов.

Горлица-птица хотела напиться
Свежей водицы в ручье…
(Авт.)

Любите ли вы голубиную охоту? Такой не знаете!?.

Сказать откровенно, моё предложение поохотиться на дикого голубя, тоже особого порыва в нашей команде поначалу не вызвало. Больше того, истые утятники глянули на меня с подозрением – этак и до воробьёв доберёмся.

Открытие охоты по водоплавающим, добычливым не было. Не многие из нас увезли домой одну – две утки.

От Ингура до посёлка Баунт летели на кукурузнике. Вертолёту требовался осмотр. В посёлок Баунт вылетели ранним утром. Николай Бекетов как-то договорился с пилотом лететь не напрямую, а через условный исток Витима, хотя, по первости, тот и отнекивался, ссылаясь на полётное задание.

С высоты хрошо просматривался Яблоновый хребет и Витимское плоскогорье до самого Икатского хребта. Там, на его восточных склонах рождается Витим. А рождение всегда таинство, не терпящее сторонних глаз.

Под Усть-Каренгой и Ингуром мы провели по два дня. На крупного зверя не охотились. Объектом нашего внимания в эту пору были пернатые. Как правило мы брали две зари, стоя на перелётах, а в течение дня упоённо бродили по мелководьям озёр.

Под наши выстрелы попадали кряквы, широконоски, свиязи и серые утки. Встречались стайки чирков-свистунков, шилохвости и каменушки. Косяки гусей, чаще гуменники и серые, чертили небо, но летели с больших водоёмов и туда же возвращались.

Они пришли в Даурскую землю, как называлось до XVII века русское, Забайкалье, кажется, от времён Чингисхана, и извеку кочуя по лесам Восточно-Сибирских нагорий, духовно и сегодня мало чем отличаются от своих пращуров.

Мы летели в направлении Усть-Каренги над руслом Витима, но получили радио совершить посадку в Бамбуйке, чтобы забрать доктора, фельдшера и медикаменты. Где-то после соединения Ципы с Витимом стойбище орочен. У них дезинтерия. Это кочевое монгольское племя столетиями находило способы избавляться от хворей, используя врачующие силы природы.

Она явилась без приглашенья и ушла не попрощавшись. Среди ночи взъярилась Чара. Бросалась на дверь, царапая её и заходясь до хрипоты. Происходило это, когда мы, покинув солонец, возвращались к кордону. Рассвет догнал нас на подходе к лагерю. Выбежавшая навстречу лайка вертелась у ног хозяина и взлаивала, будто хотела рассказать пренеприятную историю.

У входа в зимовье стоял растрёпанный ото сна Дмитрий и ругался. Валентин что-то высматривал у ближайшей к сеням сосны. На её нижнем суку болтался обрывок верёвки – остатки кукана.

Мы выступили сразу после короткого сбора, прихватив карабины, патроны, фонари, тёплую одежду.

Конец августа на Витимском плоскогорье ещё тёплый. Но в ночи температура опускается и высидеть в схроне до восхода солнца без движений и тёплых вещей бывает тяжко. А когда надо, стылыми, закостеневшими руками, разве стрельнёшь?

Гнус и всякая кровососущая нечисть, безумствовавшая днём, с предвечерним ветерком немного поубавила свои вампирские страсти, но полностью не исчезла, заставив нас надеть противомоскитные сетки.

На старом кордоне с нами егерь Саша Пыргэ. Он эвенк. Эвенки -- прирождённые охотники. Ещё Чара. Базальт остался с «начальником» -- так Саша называет Бекетова. Николай, улетая в Мую, сказал, чтобы мы во всём слушались егеря – он всё знает и умеет. Нас обещал забрать дня через три-четыре, смотря по делам.

Саше около пятидесяти, но все зовут его по имени, даже пацаны в стойбище оленеводов, затерявшемся где-то у Ванавары по правому берегу Нижней Тунгуски, откуда он родом. По-иному у них не принято.