Уже вторую неделю длилось путешествие и так не хотелось, чтобы оно кончалось. Удача, улыбнувшаяся нам, выпадает не часто. Побывать в Забайкалье и на Витиме мы собирались давно, а рассказы друзей уже посетивших места далекого Берендеева царства только подогревали. Они прошли сплавом без малого 1000 км от Ингура до Бодайбо, преодолев протяженный Парамский порог, множество тяжелейших шиверов и прижимов, в том числе Чёртову заездку, Янгудскую скалу, Венчальное улово и, в завершение, Делюн-Оронский порог.

«Аннушку» зашатало. С крыла на крыло. Потом протянуло фигурою «Лиссажу» и брякнуло в воздушную яму межгольцовых потоков. В консервной банке «кукурузника», именуемой салоном, ойкнули. Незакреплённый тяжеленный рюкзак геолога, видать с образцами породы, громыхнув по днищу, грузно врезался в борт.

Будто кто-то невидимый резко рванул дверцу самолёта, и тотчас же в его чреве загудело. Тряска усилилась. Перепуганные женщины, хватаясь за что придётся, закричали. Сидевшие у пилотского отсека забарабанили в переборку.

Он прекрасен и дик, как мустанг, не знающий власти шпор и хлыста. Он таинствен и коварен, словно действо камлающего шамана. Он стихия и песня…Это Витим! Угрюм-река, впитавшая в себя величие Лены, дремотность Нижней Тунгуски и его, самого Витима, неукротимое буйство.

Будто гудят берега реки голосами золотопромышленников и стоном ссыльнопереселенцев.

Бродит окрест зверье, небо режет всякая птица, а в омутах и стремнинах полно хариусов, ленков, тайменей и сигов… Это Витим!..

Днём от переправ слышалась стрельба, и Фёдор сказал, что больше задерживаться не может. К вечеру затрещала радиостанция. На связь вышел Сибирцев и сообщал, что севернее возвышенности Камень Хэрбэй крупное скопление оленя, двигающегося от Таймырского заповедника. Но основные стада кочуют вдоль Пясины между Янгодой и Дудыптой. Информация совпадала с разведкой охотоведа, переданной вчера. Из сводки было ясно, что бригады на Кыстыкмахе, Чопке и Аваме начали массовый отстрел и уже запрашивали вертолёт для отгрузки продукции. Без оглядки нам пришлось включиться в общую работу.

Я рассматривал это скопище в бинокль. Здесь были серые, казарки, белолобики. Дальняя часть озера выглядела особенно тёмной. Там гомонились утки. Было их такое множество, что захоти опуститься ещё стая-другая, так не сыщут места. Особняком держались турпаны и самодовольные крохали. Шустрили морянки, полоскалась чернеть. Горластые кряквы будоражили слух.

Но вся эта масса пребывала вне выстрела. Передовые, конечно же, нас заметили, однако никакой паники среди них не образовалось. Постепенно ряды их уплотнились, и плавучий этот остров медленно откочевал мористее.

Где-то позади остался Енисей. Мы уже пересекали его, подлетая к Норильску. На Ми-8 мы тянули над оз. Лама и речкой, с каким-то тайским названием Макчангда, к северо-востоку. Узкое и длинное, оно изломами, как морской фьорд, вгрызалось в горные кряжи. Ниже его по всему юго-западу плато Путорана во множестве разбегались такие же стиснутые гранитами водоёмы: озёра Глубокое, Собачье, Кета...

На карте отроги Путорана, подпирающие с юга Северо-Сибирскую низменность, выглядят, как изогнутый хребет гигантского ящера.

Итак, основным объектом нашей охоты ожидался дикий северный олень. В обиходе промышленников – «дикарь». Основным потому, что был он не единственным. Нам удалось захватить потрясающие пролеты гусей, половить рыбу на Хете и Котуе, насладиться дарами осенней тундры.

- Считается, что «дикарь», - просвещал нас доктор Сибирцев, - впервые появился на Аляске около миллиона лет назад.

Пока мы летели из Норильска к местам заброски охотничьих бригад, уважаемый «институтский научник» Павел Степанович, популярно знакомил нас с происхождением миграций животных и их различиями. Изучая эти проблемы, он побывал на всех континентах. Проехал, проплыл, прошёл (не считая перелётов) более 200 тыс. километров.

-Первыми исследователями «великих кочевий,- рассказывает Павел Степанович, - были древние охотники. Шедевры наскальной древней живописи сохранили сцены охот на мигрирующих животных: мамонтов, первобытных быков, оленей...

Что за слово странное – «диковка»?
Да кому сказать – подумает «юга»!..
Ну, уж, нет!.. Не та экипировка…
Стужа, звери, тундра и… тайга.
( авт. Диковка)

Впервые слово «диковка» я услышал от Пашки Сибирцева. Встреча наша была случайной, и от того, быть может, особенно радостной. Произошла она в Ленинграде, где судьбе было угодно свести двух командированных с разных концов огромной тогда ещё страны – СССР. Когда-то мы вместе учились и мечтали о дальних плаваньях.

Меж устьев Енисея и Хатанги увенчанная короной льдов студёных морей, продуваемая ветрами Заполярья лежит неоглядная земля, полуостров Таймыр, или по-эвенкийски Таймура. Стылый и дремлющий. Словно гигантский мамонт, охваченный вечным сном. Но длинным полярным днём и коротким летом он взрывается буйством красок. Тогда стекаются сюда на откорм неисчислимые стада дикого северного оленя.