- А скажи-ка мне, милок, чо собачке-то к тебе нельзя? Уточек моих что ль ишшо не всех переловила? – ехидно спросила бабка.
- Э… бабуля… - начал было Виктор Евгеньевич, но бабка его тут же перебила:
- Кака я тебе бабуля?! Ишь, внучек выискался! Да были б у меня таки внуки как ты, я б давно с позору повесилася! А-хооо-тник! – презритель-но протянула она, - Голодранец ты и лодырь, а не охотник! Своё хозяйство лень держать, вот вы и ходитя, у бабок уток стреляетя да собаками травитя! Ишь рожи-то каки нажрали на чужом-то добре – поперёк себя толще, что ты, что шавка твоя! И глаза у обоих бесстыжие, что у пса, что у хозяина!
- Полегче, мадам! Я вас не оскорблял и попрошу! Я..* Я!... – Виктор Евгеньевич задохнулся от возмущения.
-* А ты меня не страшшай! Я маленька в войну фашистов с автоматами не боялася, думаш тебя с твоей берданой забоюся? Я вот щас как выломаю жердину с забора, да по мордам буржуйским вас обоих, и тебя и собаку твою! Ироды! Да чтоб вас трактором задавило гусеничным вместе с шавкою! Сгубили уточек моих! Как же я зиму – то теперь зимовать буду? Ить вся надёжа-то на их была! - Бабка вдруг всхлипнула, утёрла глаза кончиком платка и совершенно спокойно сказала:
- Пенсия-то у меня маленька. Пойду участковому пожалуюся. Я знаю, к кому ты приехал. Третий день тута живёшь, верно? Вот и пусть потом судют тебя за ограбление старухи!
Виктор Евгеньевич вдруг улыбнулся, полез во внутренний карман своей охотничьей куртки, и достал бумажник.
- Я готов купить у Вас задранных собакой уток. Не хочу, чтоб у приютивших меня людей были неприятности. По чём, говорите, уточки?
- Двести рублей штука – твёрдым голосом сказала бабка.
- Но, позвольте! В вашем же сельском магазине я видел по сто! –возмутился было Виктор Евгеньевич, на что бабка довольно сурово оветила:
- А ты, милок, чо – в магазиня? Нет, не в магазиня и не на базаре. Ты на месте преступления! – и, назидательно подняв вверх указательный палец, продолжила: - Так что, не торгуйся, а плати тышшу шишсот рублей.
- Как? Почему тысячу шестьсот?! За три утки по двести – всего шестьсот! За что ещё тысячу?? – опять возмутился Виктор Евгеньевич.
- Ты, видно, ишшо и в школе двоешником был. Семь уток плават, так?
- Ну, так…
- А было пятнадцыть! Стал быть, восемь штук нету. Восемь по двести – тышшу шишсот.
- Откуда восемь – то? Три только лежит, остальные где?
- Я почём знаю? Видать, пёс твой сожрал – вон, рожа-то у него вся в пуху… Да ты чо, думаш, я вру и нажиться на тебе хочу? Ну, как знаешь. Пойду я в сельсовет, возьму справку с похозяйственной книги, сколь у меня уточек-то было. А Кузьмовна всё в окошко видала, как ты, в шляпе, собакой уточек моих рвал. Она подруга моя старинна, *она в свидетели пойдёт!..