Лето

[Барбос]

А вот по соседству с такими зверушками приходится нам иногда с Цункой охотиться

Дима, а Цуна-то не боится совсем супостатов!

 

[m1tya]

Алексеич,
Она похоже относится к волкам как и к лисам, что я иногда приносил домой. В её глазах без труда читается вопрос– “по что хозяин, собачек убили?” Лайки егерские тоже равнодушно отнеслись к битым волкам. Что опровергает часто встречающееся мнение, будто каждая собака панически боится волка.

Кстати на днях она приучила лису и подала её под выстрел. Рыжую я отпустил с миром. Надеюсь, что встретимся с ней в декабре

А вот последние деньки лета надолго останутся в памяти. На фото результат одного дня охоты. Семь с половиной часов топтали поля.
Практически вся дичь легашатника. Не хватает только бекаса и вальдшнепа.

P.S.
Чудесное спасение червя. Видать в рубашке он родился

 

[Yankee]

С полем! Красота, конечно...

 

[blanik48]

Чудесное спасение червя. Видать в рубашке он родился

"... Я червя трогать не буду!" ((С) "Особенности национальной рыбалки")

Я в прошлом году даже побольше выползка из коростелиного клюва вытащил - признаться, удивился

 

[Евгений66]

Шикарно!!! Красотища!!! С ПОЛЕМ!!!

 

[experienced]

Отличные отчеты, с полем!!!

 

[m1tya]

Не утерпел, пробежался по быстренькому с течной сукой по полям

 

[blanik48]

Не утерпел, пробежался по быстренькому с течной сукой по полям

Это запрещенный прием!!!! Эвона как кобельки тетеревиные поналезли сразу

А коростеля и у тебя по нулям?

 

[m1tya]

Лёша, коростеля совсем нет. Из мелочи напоролся только на поздний выводок перепелов.

 

[beaver]

m1tya, Дмитрий с полем!!! Фотографии как со старинных картин об охоте.

 

[Sonic]

Фотографии как со старинных картин об охоте.

Даааа, ещё бы вместо п/а - курковка лежала...
Замечательно!

 

[blanik48]

Лёша, коростеля совсем нет.

У меня сегодня Гай сработал - я глазам не поверил . Явно не местный. Понесся проверять высыпочные места - тот же ноль, что и последние несколько уже недель

 

[Юр_ка]

с сукой по полям

С полем!
С собакой результативно.
А у меня всё под верный выстрел не попадают.
Только провожаю взглядом поднятых на расстоянии.
Придётся сходить на токовище , посидеть на рассвете.

 

[m1tya]

Куропатки
Лето. Август. Весь день жара стоит невыносимая. Раскаленное солнце, играя бликами на петляющей в пойме речке, палит без устали. Дрожит зыбкое марево над убранными хлебами. Сухой горячий воздух треплет в перелеске листву, начавшую желтеть не по времени рано. Повисла над проселочной дорогой желтым облаком пыль, поднятая прогромыхавшим по колдобинам грузовиком. Все живое попряталось кто куда, спасаясь от палящего зноя. Только монотонно скрипят кузнечики в высокой траве да носятся над обмелевшим прудком пучеглазые стрекозы.
В прохладе тенистой беседки мы убиваем время за игрой в карты и в неспешных разговорах. Курцхаары, два кобеля и сука, вальяжно распластавшись рядом на полу и щурясь от удовольствия, нежатся на сквознячке. Я время от времени отвлекаюсь от игры и поглядываю на часы. Их стрелки не спеша наматывают на циферблате круги, кажется, медленнее обычного. «Когда же, когда же наступит вечер?» — крутится в голове заевшей пластинкой, не дающий покоя вопрос…

Но вот уставшее светило покатилось под горку к лесу. Его жесткие, горячие лучи, обжигающие днем до красноты кожу, стали нежнее и мягче, позолотив предзакатным светом деревья, от которых по полю поползли длинные тени. День остывал, сменяясь вечером. Пора было собираться на охоту.

Отъехав на пару километров от деревни, мы зарядили ружья и, растянувшись цепью по заросшему бурьяном полю, пустили собак в поиск.

Те весело сорвались в веселый галоп, азартно челноча в некоси. Я забирал левее, к вьющемуся в овраге ручейку, разливающемуся местами в небольшие прудки, где могла дневать утка. У одного из таких водоемов, укрытых от посторонних глаз свисающими над водой ветвями сгорбившихся плакучих ив, легавая потянула к обрывистому берегу. Сняв с плеча двустволку, я поспешил за ней, надеясь, если выпадет случай, заполевать парочку крякв. Неожиданно в кронах ив раздалось громкое отрывистое хлопанье множества крыльев, так схожее с шумом, издаваемым нашими городскими сизарями. И через мгновение из-за деревьев вылетело штук семь диких голубей! Вяхири!

В спешке я мазанул с обоих стволов. Стайка испуганно шарахнулась и полетела над полем, быстро набирая высоту. Со стороны ребят раздались хлопки выстрелов, но выбить голубя никому не удалось, слишком высоко уже шла стая.

Первым добытым трофеем в тот вечер стал коростель. Кобель Димы, ухватившись на параллели за будоражащий запах дичи, с ходу стал. Оттопырив вверх кофейно-белую палку хвоста, вытянувшись в струну, он замер в напряженной стойке. В ней удивительно сочетались и сила и грация. Под крапчатой шкурой вздувались буграми литые мышцы, крепкие ноги, готовые к броску, будто вросли в землю, легкая дрожь била по поджарым бокам, а сосредоточенный взгляд сверлил что-то, скрытое среди травы.

Подоспевший хозяин скомандовал: «Вперед!» Быстрая, решительная подводка легавой, и из некоси, трепеща крылышками, поднялся дергач. С неловко свесившимися вниз длинными ножками он медленно потянул над травостоем. Отпустив немного бедолагу, Дима вскинулся и выстрелил.

Из стволов его «тозовки» вырвался сизый дымок, и коростель безвольным комком плюхнулся в заросли. Курцхаар быстро нашел и подал в руки Диме битую птицу. Торжествуя, охотник вытянул вверх руку с рыже-бурым коростелем, показывая нам добытого красавца. «С полем!» — крикнули удачливому охотнику мы с товарищем, которого тоже звали Дмитрий.

«Надо же, три Димы собрались на охоту. Наверняка это к удаче», — с улыбкой подумалось мне. «А я-то ведь иду аккурат меж двух Дим, надо мне желание поскорее загадать. Наверняка сбудется. Чтобы такое придумать? А, пускай Цунка найдет мне куропаток!»


И она действительно нашла... Не прошло и десяти минут, как легавая сбавила ход и, оборвав челнок, деловито пошла на ветер с высоко поднятым носом. Сначала в поведении собаки без труда читался интерес разобраться в палитре запахов вечернего поля, где был и цветущий кипрей, и терпкий аромат увядающих трав, пряной полыни и прелой соломы, тянувший с убранного по соседству поля. Но чем дальше она шла, пробираясь своим носом сквозь многообразие запахов к тому единственному, что там манил, тем сосредоточенно собраннее становились ее движения. И вот случилось: отсеяв лишнее, она нашла желанный волшебный дух запавшей куропачьей стаи. Легавая преобразилась: размеренный шаг сменился осторожной поступью, в глазах горела искорка охотничьего азарта. Держа на чутье ниточку запаха, она решительно потянула к жнивью. Не дойдя до скошенного метров пятнадцать, Цуна застыла в стойке, слегка дрожа, словно натянутая тетива.

Я отдал команду поднять птицу на крыло. Но легавая тужила, медленно продвигаясь вперед на полусогнутых лапах, словно пробиваясь через невидимую вязкую преграду — так сильно бил ее в ноздри запах испуганных, затаившихся поблизости птиц. Ступив на жнивье, она уже не шла, а стелилась по земле, словно кошка, скрадывающая мышь. Я медленно шел рядом, подбадривая курцхаара. Сердце мое бешено колотилось, ведь самая напряженная секунда охоты, когда легавая должна поднять дичь под выстрел, растянулась уже в добрые полминуты…


Вдруг, всего в нескольких шагах от нас, из стерни, по-воробьиному шумно поднялся табунок куропаток и рассыпался веером. В глазах зарябило от обилия птиц, и я несколько секунд стоял в растерянности, забыв о ружье. Когда же я спохватился и стал выцеливать стремительно удаляющиеся серые тугие шары с мелькающим веерами светлых подкрыльев, было уже слишком поздно. Птицы были за пределами уверенного выстрела. Я бессильно грохнул дуплетом, но вреда никакого им не причинил. От выстрела табунок распался на две группы. Одна, что поменьше, развернулась обратно к полю, удачно налетев на Диму. Герой сегодняшнего вечера снова не промахнулся, и на торока к коростелю отправилась пара увесистых куропачей.
Я не сводил глаз с другой стайки. Птицы миновали скошенное поле и, расставив крылья, стали снижаться к заросшему лопухами берегу ручья. Немного недотянув до него, они резко завернули вправо и спланировали в бурьян со светлой куртинкой ковыля, торчащей хохолком на возвышенности.


Место было приметное. Я подозвал товарищей. Взяв собак к ноге, мы зашли с подветренной стороны, обогнув по дуге притаившихся «кур» так, чтобы не спугнуть их ненароком раньше времени.


И вот мы на позиции. Охотники немного волнуются. Их азарт передается легавым, и те начинают поскуливать, просясь поскорее в поле. Проверив ружья, мы переглянулись. «Ну что, готовы?» «Да, спускаем собак!»

Какое же удовольствие смотреть, как три крапчатых курцхаара на легком пружинистом аллюре режут мускулистыми торпедами тел колышущееся на ветру море высоких трав, словно соревнуясь друг с другом. У всех энергичный, быстрый ход, ровный, плотный челнок. Любуясь работой наших питомцев, мы с нетерпением ждем момента, когда они причуят дичь. И вот Айс, что был ближе всех к островку ковыля, вдруг, словно споткнувшись, оборвал свой бег и тут же застыл в скульптурной стойке с высоко поднятой головой. Цуна, проносясь на параллели позади него, тоже влетела в невидимый поток запаха птицы, резко развернулась на ветер и, пройдя пару острожных шагов, стала. Вскоре к ним присоединился и Бард.

Мы дружно скомандовали: «Вперед!» Бурьян взорвался шумным взлетом серо-бурых птиц. На этот раз, совладав с волнением, я поймал на мушку ближайшую птицу и нажал на курок. Куропатка, роняя пух, перевернувшись в воздухе, упала в траву. Я перекинул стволы на другую цель, снова выстрелил, и вторая птица, настигнутая дробью, послушно сложила крылья и рухнула на жнивье. Рядом гремели выстрелы ребят, подбитые куропатки падали наземь, а из травы с тревожными криками поднимались новые птицы. В охватившем меня азарте я быстро перезарядился и, вскинувшись в поднявшуюся пару, удачно выбил еще одну курицу. Я собирался взять и вторую, но громкий крик: «Хватит!» одного из Дмитриев остановил охоту. Уцелевшие птицы низко тянули над полем в ту сторону, куда улетела первая стая.


Багряным цветом догорала на горизонте заря. Поля подернулись легкой дымкой тумана. Недолгая летняя ночь ложилась на землю. В густеющих сумерках вдали слышался скрипучий «гир-рик, гир-рик» собирающихся в стаю куропаток.

Мы договорились не трогать этот табунок до следующего охотничьего сезона и повернули к машинам. На следующий день мы отъехали подальше, за реку, и взяли новое поле. И удача, как и прежде, сопутствовала нам…

 

[m1tya]

Забыл в своё время запостить отчётик. Вот он. Уж лучше поздно, чем никогда

--------

Утрянку я снова проспал. В окно ярко светило взошедшее солнце, на улице, зычно щелкая кнутом, пастух поторапливал на выгон коров; брякая жестяным ведром, кто-то тянул из колодца воду. Деревня давно очнулась ото сна и жила своей насыщенной утренней жизнью. Моя Цуна тоже давно проснулась и назойливо вилась около кровати, подсовывая мне в лицо то принесённые тапочки, то носки. Тихо поскуливая, она всем своим видом давала понять, что вся исстрадалась и мне уже давно пора вставать и отправляться на охоту. Зарывшись под теплое одеяло, я спрятался от её приставаний, но долго держать оборону не смог, и, позёвывая, пошаркал на кухню ставить чайник…

Пойма тоже проснулась. Высоко в небе мотались стайки белоснежных чаек, отрывисто крича громкими, печальными голосами. Над обрывистым берегом, испещрённым норками гнёзд, носились проворные ласточки. Кулички-перевозчики, травники, фифи и прочая речная мелочь суетливо семенили по урезу воды, то и дело перепархивая и зондируя вязкий ил тонкими клювами.

Сама же река ещё спала. Над её тихой гладью, словно сигаретный дым, стелился причудливыми завитушками лёгкий парок. Многотонные толщи воды, казалось, застыли на месте. И только там, где разогнавшееся на отмели течение гнало в темный омут вязкие как сметана потоки, река нехотя ворочалась, словно гигантская рыба, что медленно шевелит своими плавниками, вздрагивая створками замшелых жабр.

Среди этого многообразия речной жизни, уток мы с Цункой, конечно, не увидели. Отлетав короткую зорьку, те давно попрятались на днёвку по укромным уголкам. К счастью, один такой мы знали…

Там, где река, набежав на песчаный бугор, отступала вправо, оставив после себя высыхающую старицу, тянулась длинная, заросшая тальником и камышом, канава, шириной всего в несколько метров. Не раз в минувшие года нам с курцхааром удавалось застать там врасплох отдыхающую утву.

До упора набив свою пятизарядку «семёркой» и надев камуфлированную маску, я подозвал шныряющую поблизости собаку. Мы дружно двинулись в путь, пробираясь через болотистую крепь. Легаваяа послушно трусила сзади, видимо, смекнув, что пришло время другой охоты, когда нет нужды разыскивать дичь, а надо лишь идти за хозяином, который сам выведет к птице.

Изрядно пропотев пробиваясь через топь, я был очень рад, когда впереди показалась знакомая сухая гривка, поросшая невысокой травой и редкими кустиками боярышника. Шла она в аккурат параллельно нашей канаве. Тут было не сложно пройти никем не замеченным. Наша тактика была предельно проста: подкравшись к краю канавы, я осторожно выглядывал из зарослей и внимательно осматривал теряющуюся среди рогоза узкую полоску воды. Уток пока нигде не было видно. Отойдя назад к гриве, мы проходим немного вперёд и снова делаем заход к канаве. Стараясь не шуметь, я раздвинул камыши и, раскатав болотники, зашёл по колено в болотистую воду, чтобы лучше осмотреть канаву. Дорожка протоки, затянутая салатовыми разводами ряски и частоколом хвоща, тянулась вдаль, обрамлённая высокой стеной зеленого камыша. Метрах в семидесяти, там, где канава, отвоевав у обсудивших её зарослей немного места, разливалась в небольшой прудок, на открытом зеркальце воды я заметил какую-то странную легкую рябь. Она шла кругами от невидимого мне левого берега и совсем не была похожа на ту привычную зыбь, что поднимает заглянувший сюда ветерок. Жалея, что не прихватил с собой бинокль, я пристально следил за прудком. Собака, отбивая зубами мелкую дробь, стояла рядом, видимо, чувствуя напряженность момента.

В томительном ожидании прошло минут пять. И вот наше терпение было вознаграждено: отделившись от забора камыша, на чистину неспешно выплыла пара крякв! Процеживая воду своими плоскими клювами, они увлеченно кормились. А рябь, привлекшая моё внимание, всё не прекращалась. И это значило только одно: где-то у берега есть и другие утки.

Вот это дело! Наша потаённая кладовая полна дичи! Теперь главное - не напортачить в горячке. Ретируемся назад к гриве и, заложив дугу, осторожно пробираемся к приземистой раките у берега канавы, что я заприметил, когда высматривал уток. Крякаши должны быть как раз под ней.

Ружьё в руках, тихо иду вперёд. Да не иду, а, скорее, плыву, медленно переставляя ноги, ощупывая сапогом землю, прежде чем сделать следующий шаг. Лишь бы не вступить в чвакающую трясину, не треснуть сухой веточкой. До сгорбившейся кряжистой ивы уже не далеко. Пригнулся в три погибели, «ползу» метр за метром. От скорой развязки навалилось волнение, будто и не уток я скрадываю, а отдыхающего на лёжке зверя. Думается лишь о том, как бы не подшуметь. Слбаке передаётся охватившее меня напряжение. Она воровато крадётся за мной, выверяя каждый шаг, боится испортить хозяину охоту. В какой-то момент оборачиваюсь и вижу, что легавая отстала от меня. Кротко стоит, подняв в нерешительности переднюю лапу и смотрит мне в глаза, будто говоря: «Ты давай уж сам, я тебя тут подожду». Улыбнувшись моей помощнице, даю ей знак подойти. Как два заговорщика, мы тихо выходим к краю канавы…

Я слышу уток. Копошатся в ряске, жвякуют, переговариваются меж собой тихими хриплыми голосами. Осталось пройти ещё несколько метров. Азарт подгоняет рывком броситься вперёд и будь, что будет! С трудом сдерживаю себя. Прижав к груди «Браунинг», делаю малюсенький шажок. За ним ещё один и ещё...

Стена рогоза редеет, и впереди, вздрагивая кругами на темной воде, угадывается пруд. Ещё один шаг. Заросли расступаются. За паутинкой редких стеблей мне открывается скрытый от посторонних глаз небольшой тихий водоём. Раскрыв от удивления глаза, я вижу картину, что заставила бы биться быстрее сердце любого охотника: десяток ладных взматеревших крякв сбились в небольшую стайку и шумно кормятся на мелководье. Он этой утиной возни по всему прудку идёт сильная рябь, которая и выдала мне утиную идиллию.

Очень медленно я поднял к плечу дробовик. Мушка ружья, скользнув по воде, коснулась синего зеркальца крыла ближайшего крякаша. «Сейчас начнётся», - подумал я, нажимая на курок. Ударил, громыхнул эхом над водой выстрел. Тихий прудок взорвался тугим шумом множества утиных крыльев взметнувшейся в небо стаи. Испуганно крякая, утки рванули, кто куда.

Не мешкая, я вскинулся в первую подвернувшуюся крякуху и выстрелил. Утка, послушно сложив крылья, тяжёлым кулем шлёпнулась в воду. Толкнув в плечо, дружище «Браунинг» сыто хрумкнул затвором, выплёвывая стреляную гильзу. Быстро поймав на прицел следующую цель, я скормил ему ещё один патрон. Подранок, с безвольно болтающимся веером перебитого крыла, завалился в воздухе на бок и рухнул в камыш. Догнав стволами отвернувшую в сторону пару, я перечеркнул в выстреле первую из птиц и, глядя краем глаза, как та кубарем полетела вниз, послал последний заряд в оставшуюся. Задетая дробью, птица вздрогнула и, отчаянно маша крыльями, тяжело спланировала в заросли.

Настал черёд Цунки, что пока шла пальба, терпеливо ждала у ноги хозяина. Получив долгожданную команду: «Подай!», - курцхаар со всего маху бросился в воду, поднимая каскад брызг. Довольно пофыркивая и мелко виляя хвостиком, собака подавала мне один за другим добытые трофеи. Когда с воды была собрана вся битая дичь, пришло время поискать подранков. Легавая получала от этого несказанное удовольствие. Она проворно шныряла в крепи, жадно втягивая носом воздух, пока не натыкалась на наброд сбежавшей птицы. Дальше следовало азартное и быстрое преследование - шурша в камышах, она настигала утку, замирала над ней на несколько секунд и стремительным броском схватывала беглянку.

Не прошло и десяти минут, как собака вывалилась из камышовых зарослей с последней уткой в пасти, что вопросительно скривив длинную шею, испуганно косилась на меня черными бусинками глаз…

День разгорался и обещал быть жарким. Пойма, напоив утренней росой свои травы, сверкала зеленью, тихо шумя и перекатываясь волнами под напором разгулявшегося ветра. Мы с собакой уже давно вышли их топких крепей утиного царства на твердую землю. Легавая, получив в награду за свою работу кусочек сыра, исправно, словно стараясь ещё больше угодить хозяину, ровно и широко челночила среди колышущегося моря отавы. Временами я постреливал бекасиков из-под её работ, подумывая уже о полуденном отдыхе на мягкой кровати.

Вдруг над фарватером пронеслись ракетами несколько крякашей и, заложив лихой вираж, неожиданно сели за крутым песчаным откосом берега на нашей стороне реки.
Я свистнул, подзывая собаку и прикидывая, сколько у меня в патронташе осталось «семёрки». Ведь кто из нас, охотников, способен выдержать такое искушение?

 

[Барбос]

Дима, по-доброму завидую! С Полем!

 

[saroga]

5 из 5-круто!Никогда не удавалось такого.

--- Добор поста---

5 из 5-круто!Никогда не удавалось такого.Меткач!

 

[m1tya]

Сергей, да в общем, не сложно было. Стрелял с подъёма и скорость у уток была небольшая. Тут главное было не растеряться от обилия возможностей

 

[vik747]

На фото такая модель пятизарядки?
А 5 из 5 это супер.

 

[Slava_27]

Дима, Молодец! красивая охота!

за пять минут твои отчёты не осиливаются ... заглядишься и зачитаешься...!)))

спасибо!