Лыко с липы легко сходит с весны до конца июля, когда прекращается активное сокодвижение по стволу (а лычные волокна это ещё и проводящая ткань дерева); но весной лыко не драли, ждали когда оно нарастёт к середине лета потолще.
Приискивали липы не старые, начиная с тех, что толщиной в руку и до пяди примерно в толщину (1 пядь – 4 вершка - 17,78 см). Если же дерево попадалось постарше и кора у него толстая, то сначала скобелем (струг с узким лезвием и двумя ручками) или топором срезали её верхний слой («наросты»), иначе при сворачивании коры в «кочомки» (мотки) она будет переламываться и лыко разорвётся на короткие куски. Липу валили топором и руками «драли лыко» - на комле (толстом конце ствола) надрезали кору, хватались за легко отделяющиеся закрайки и отдирали длинные полосы коры вместе с лыком от дерева. В спелую пору лыко толстое и легко сходит вместе с корой. Бывало, что при снятии лыка пользовались заострённой деревянной лопаткой, сделанной из елового сука.
Старались заготовить как можно более длинное лыко, особенно для витья верёвок. Суки обрубали, тщательно ободрав липку, ствол разделывали и забирали с собой – из мягкой белой древесины резали ковши, совки для зерна, ложки; резчики делали из липового дерева резные киоты, накладную резьбу на мебель. На месте рубки вообще ничего не бросали, лес соблюдали чистым, не захламляли.
Женщины, выезжая за лыком без мужиков, бывало, не валили дерево, а драли лыко со стоящей липки, делая зарубки у корня и выше головы, как достанут руки; или же драли полосы снизу и до самых веток кроны. Дерево при этом оставалось стоять, не взятое лыко и древесина без пользы пропадали. Так лыко готовили для себя уже при колхозах после войны, когда на земле трудились, в основном, женщины и дети, при недостатке мужчин – погибших мужей и отцов.
Заготовленное корьё сворачивали в «кочомки» (мотки) – скручивали ленты коры лычной стороной наружу, а корой внутрь. Увязывали кочомки тонкими полосками того же лыка и укладывали вместе с липовыми заготовками в лодку. Приехав под парусом домой, на Боярщину, замачивали кочомки в воде у берега, в мелком спокойном месте, придавив камнями. Срок вымачивания корья до готовности зависел от температуры воды – в холодное лето вымачивали дольше, в тёплое – короче. Обычно мочили в озере не менее недели. Как и при мочении льна, конопли, а в древности – крапивы, действие мочения состоит в том, чтобы нужные в хозяйстве волокна откисли, отделились от грубой, непригодной части заготовки или стебля, чтобы сделалось возможным отделить добрые волокна от коры или, в случае льна, от костицы. При этом нельзя передерживать кочомки и, тем более, снопы льна в воде, потому что тогда начнёт подгнивать и само нужное волокно.
Когда видишь это вымоченное лыко - размокшее, покрытое слизью, илом, пахнущее гнилью – не верится, что стоит приложить к нему руки и вскоре из дурно пахнущих кочомок получится «солнечное» душистое мочало. Как же этого добивались? Кочомки вытаскивали на берег, развязывали, и ленты коры развешивали на вешалах (устройства из жердей для сушки, починки сетей и пр.) вдоль скодни (деревянных мостков для причаливания лодки). Хорошо вымоченное лыко легко отделяется от коры, обычно ленты мочала отделяли от коры голыми руками, без всякого инструмента. В случае затруднения, для снятия последних, грубых волокон, пользовались ножом. Сразу же толстые и широкие многослойные тяжи лыка разделяли на примерно одинаковые по толщине и ширине полоски и раскладывали мочало в разные пучки, разделяя его по качеству и длине волокна.
Да, можно.
