Горлица-птица хотела напиться
Свежей водицы в ручье…
(Авт.)

Любите ли вы голубиную охоту? Такой не знаете!?.

Сказать откровенно, моё предложение поохотиться на дикого голубя, тоже особого порыва в нашей команде поначалу не вызвало. Больше того, истые утятники глянули на меня с подозрением – этак и до воробьёв доберёмся.

Открытие охоты по водоплавающим, добычливым не было. Не многие из нас увезли домой одну – две утки.

Она явилась без приглашенья и ушла не попрощавшись. Среди ночи взъярилась Чара. Бросалась на дверь, царапая её и заходясь до хрипоты. Происходило это, когда мы, покинув солонец, возвращались к кордону. Рассвет догнал нас на подходе к лагерю. Выбежавшая навстречу лайка вертелась у ног хозяина и взлаивала, будто хотела рассказать пренеприятную историю.

У входа в зимовье стоял растрёпанный ото сна Дмитрий и ругался. Валентин что-то высматривал у ближайшей к сеням сосны. На её нижнем суку болтался обрывок верёвки – остатки кукана.

Мы выступили сразу после короткого сбора, прихватив карабины, патроны, фонари, тёплую одежду.

Конец августа на Витимском плоскогорье ещё тёплый. Но в ночи температура опускается и высидеть в схроне до восхода солнца без движений и тёплых вещей бывает тяжко. А когда надо, стылыми, закостеневшими руками, разве стрельнёшь?

Гнус и всякая кровососущая нечисть, безумствовавшая днём, с предвечерним ветерком немного поубавила свои вампирские страсти, но полностью не исчезла, заставив нас надеть противомоскитные сетки.

На старом кордоне с нами егерь Саша Пыргэ. Он эвенк. Эвенки -- прирождённые охотники. Ещё Чара. Базальт остался с «начальником» -- так Саша называет Бекетова. Николай, улетая в Мую, сказал, чтобы мы во всём слушались егеря – он всё знает и умеет. Нас обещал забрать дня через три-четыре, смотря по делам.

Саше около пятидесяти, но все зовут его по имени, даже пацаны в стойбище оленеводов, затерявшемся где-то у Ванавары по правому берегу Нижней Тунгуски, откуда он родом. По-иному у них не принято.

Он прекрасен и дик, как мустанг, не знающий власти шпор и хлыста. Он таинствен и коварен, словно действо камлающего шамана. Он стихия и песня…Это Витим! Угрюм-река, впитавшая в себя величие Лены, дремотность Нижней Тунгуски и его, самого Витима, неукротимое буйство.

Будто гудят берега реки голосами золотопромышленников и стоном ссыльнопереселенцев.

Бродит окрест зверье, небо режет всякая птица, а в омутах и стремнинах полно хариусов, ленков, тайменей и сигов… Это Витим!..

Днём от переправ слышалась стрельба, и Фёдор сказал, что больше задерживаться не может. К вечеру затрещала радиостанция. На связь вышел Сибирцев и сообщал, что севернее возвышенности Камень Хэрбэй крупное скопление оленя, двигающегося от Таймырского заповедника. Но основные стада кочуют вдоль Пясины между Янгодой и Дудыптой. Информация совпадала с разведкой охотоведа, переданной вчера. Из сводки было ясно, что бригады на Кыстыкмахе, Чопке и Аваме начали массовый отстрел и уже запрашивали вертолёт для отгрузки продукции. Без оглядки нам пришлось включиться в общую работу.

Я рассматривал это скопище в бинокль. Здесь были серые, казарки, белолобики. Дальняя часть озера выглядела особенно тёмной. Там гомонились утки. Было их такое множество, что захоти опуститься ещё стая-другая, так не сыщут места. Особняком держались турпаны и самодовольные крохали. Шустрили морянки, полоскалась чернеть. Горластые кряквы будоражили слух.

Но вся эта масса пребывала вне выстрела. Передовые, конечно же, нас заметили, однако никакой паники среди них не образовалось. Постепенно ряды их уплотнились, и плавучий этот остров медленно откочевал мористее.

Итак, основным объектом нашей охоты ожидался дикий северный олень. В обиходе промышленников – «дикарь». Основным потому, что был он не единственным. Нам удалось захватить потрясающие пролеты гусей, половить рыбу на Хете и Котуе, насладиться дарами осенней тундры.

- Считается, что «дикарь», - просвещал нас доктор Сибирцев, - впервые появился на Аляске около миллиона лет назад.

Пока мы летели из Норильска к местам заброски охотничьих бригад, уважаемый «институтский научник» Павел Степанович, популярно знакомил нас с происхождением миграций животных и их различиями. Изучая эти проблемы, он побывал на всех континентах. Проехал, проплыл, прошёл (не считая перелётов) более 200 тыс. километров.

-Первыми исследователями «великих кочевий,- рассказывает Павел Степанович, - были древние охотники. Шедевры наскальной древней живописи сохранили сцены охот на мигрирующих животных: мамонтов, первобытных быков, оленей...

Что за слово странное – «диковка»?
Да кому сказать – подумает «юга»!..
Ну, уж, нет!.. Не та экипировка…
Стужа, звери, тундра и… тайга.
( авт. Диковка)

Впервые слово «диковка» я услышал от Пашки Сибирцева. Встреча наша была случайной, и от того, быть может, особенно радостной. Произошла она в Ленинграде, где судьбе было угодно свести двух командированных с разных концов огромной тогда ещё страны – СССР. Когда-то мы вместе учились и мечтали о дальних плаваньях.