Valinog
Участник
- С нами с
- 24/09/13
- Постов
- 568
- Оценка
- 111
- Живу в:
- Псковская (Плюсса)
- Для знакомых
- Сергей
- Охочусь с
- 2000
- Оружие
- Есть немножко
- Собака(ки)
- Дратхаар Цера
Третьего февраля исполнилось 124 года со дня принятия первого в России закона об охоте. Вот что писал о принятии этого закона Николай Васильевич Туркин, возглавлявший после Л.П. Сабанеева журнал «Природа и охота» и «Охотничью газету».
Иллюстрация из архива Антона ЖУРАВКОВА
Он считал, что создание закона об охоте — вопрос совершенно новый для Российской империи, и, как таковой, был поднят в законодательных сферах лишь в конце 50-х годов XIX века.
Законодательства европейских государств ограничивают право охоты в зависимости от лица: во Франции лишаются права охоты люди, лишенные по суду право носить оружие, отданные под надзор полиции, осужденные за проступки, предусмотренные законом об охоте; в Баварии — слабоумные, бедные, пользующиеся пособием из общественных касс, осужденные за преступления различного рода.
Русскому же законодательству вопрос об ограничении права охоты в зависимости от лица совершенно чужд и никогда не возникал в законодательных сферах.
«Охота у нас свободна для всех сословий, — писал Николай Васильевич. — Из этого общего положения составляют исключение духовные лица (клирики), которых каноническое законодательство окружает строгою дисциплиною: охота, как соединенная с пролитием крови животных, признается несвойственной лицам, приносящим бескровную жертву.
В разуме русского народа не могло искорениться исконное представление о вольной птице и вольном звере как даре Божьем. Вольная птица и вольный зверь, не выращенные и не вскормленные рукою человека, — обитатели вольного леса: они переходят с места на место, с одного угодья на другое, из одного леса в другой; их нельзя считать принадлежностью одной дачи, одного леса; они принадлежат всем и никому исключительно; они не состоят ни в чьей собственности и являются достоянием общества.
Вот почему народ, в массе своей, не мог понять разума и причины юридических ограничений в пользовании вольными дарами природы — зверем и птицею; вот почему простой человек смотрел на строгие запретительные меры по отношению к производству охоты как на беззаконное насилие и не подчинялся им.
Общее же мнение охотников таково, что как бы ни были строги карательные меры за неправильную охоту, они тогда только могут принести ожидаемую пользу, когда будет установлен действительный и строгий надзор за их исполнением.
Принятию закона об охоте предшествовало его длительное обсуждение. Вначале Министр МВД уведомил императора о внесении в Госсовет записки с предложениями создания проекта закона об охоте, и император (Александр II. — Ред.) 10 августа 1871 г. Высочайше повелеть соизволил составить для рассмотрения этого законопроекта особое присутствие из членов Госсовета, практически знакомых с охотой. Особое присутствие было составлено из членов Государственного совета, по Департаменту законов, с участием в нем генерал-адьютантов Обер-Егермейстера барона Ливена и Управляющего Морским Министерством Краббе. Но особое Высочайше утвержденное присутствие, не приступая к рассмотрению проекта, возвратило его Министру МВД для дополнения вновь поступившими замечаниями охотников-практиков.
В заседание Госсовета были приглашены в качестве экспертов четыре князя: генерал-лейтенант Шаховской, Свиты Его Величествава генерал-майор Голицын и в должности егермейстеров Трубецкой и Волконский.
Дальнейшие работы были приостановлены, пока во второй половине 80-х годов председатель Госсовета ЕИ Выс-во Великий Князь Михаил Николаевич, сам опытный охотник, не поручил бывшему адьютанту Великому Князю Ник. Ник. М.В. Андреевскому собрать все сведения о положении вопроса и лично не исходатайствовал Высочайшей воли о возобновлении работ.
Мингосимущество выработало проект правил, 27 февраля и 4 марта 1890 г. прошли обсуждения в Совете министра госимуществ с участием приглашенных сенатора князя Голицына, управляющего охотой Е.И. Вел-ва Светлейшего кн. Голицына, в должности егермейстера М.В. Андреевский (по болезни отсутствовал, его мнение сообщал Н.В. Туркин), председатель Имп. Об-ва Покровительства животных д.ст.сов. Жуковский и редактор журналов «Природа и Охота» и «Охотничья Газета» Н.В. Туркин.
Рассмотренный и исправленный в Совете проект был направлен на заключение Министров: МВД, юстиции, финансов, императорского двора, Государственного Контролера, Варшавского Генерал-губернатора и Главноначальствующего гражданской частью на Кавказе.
Министр императорского двора и уделов в заключение на проект Мингосимуществ 1890 г., ссылался на пример Вел. Княжества Финляндского, где охота на лося была запрещена на 25 лет с установлением повышенных кар, и лоси, размножившись, стали переходить в смежные губернии, где, в отсутствие жестких охранных мер, тут же истреблялись («редкому доводится снова скрыться за финскую границу»).
Минюст в отзыве на проект МГИ (мингосимуществ) заявил, что нахождение с ружьем и т.д. не заключает признаков нарушения, подлежащего уголовной каре, точно так же, как нахождение с топором в лесу не может иметь последствием наказание за лесную порубку. МГИ ответило, что по действующему закону нахождение в лесу с топором вне проезжих дорог считается деянием наказуемым, хотя и не в том размере, как самовольная порубка.
МГИ считает долгом пояснить, что охотою нельзя считать исключительно стрельбу по дичи; самое хождение по охотничьим угодьям, приискивание дичи, выжидание ее на том месте, где, по расчету охотника, она должна появиться, уже составляет охоту. Поэтому нахождение внутри охотничьих угодий с орудиями, пригодными для охоты, должно быть признаваемо за факт производства охоты, и если при этом не имеется дозволения владельца этих угодий, то за самовольную охоту.
Министр двора, в 1867 г. выступая против отбирания ружей и собак, ссылался, в частности, на то, что «мера эта, кроме ея неравномерности, как взыскания, может повести к насилиям, дракам и даже убийствам». При обсуждении проекта МГИ 1889 пояснил, что во многих западных государствах страже предоставляется даже стрелять в браконьера, и поэтому убийства при обнаружении самовольной охоты явление заурядное; но такие насильственные меры противны самому духу нашего народа, почему и следует устранить по возможности повод к их проявлению.
В итоге было решено, что у виновных в нарушении правил охоты отбираются убитая ими дичь и орудия ловли, но не ружья, так как задержание их могло бы повести к опасным столкновениям стражи с охотниками и повести к нареканиям последних на порчу отобранных от них ружей.
Сбор за охотничьи свидетельства, а равно все вообще денежные взыскания за нарушения правил охоты (за исключением штрафа за убой зубра) подлежат обращению в специальные средства министерства внутренних дел, для образования капитала на усиление средств на исполнение упомянутых правил. В дальнейшем закон об охоте пересматривался в особой комиссии, учрежденной при министерстве земледелия и государственных имуществ».
Н.В. Туркин принимал активное участие в формировании закона. Он заявил, он выступал против излишней строгости к браконьерам и полагал, что установление значительного усиления репрессий не вызывается действительными нуждами охотничьего дела.
Закон об охоте будет применяться во всей Империи, в том числе и в местностях и к народам, которые совсем не знали никаких охотничьих законов, никаких кар за охоту. Поэтому вводить сразу суровые наказания было бы и несправедливо, и нецелесообразно.
Второй Всероссийский съезд охотников, проходивший с 19 по 25 ноября 1909 г., утвердил 102 постановления (резолюции), в том числе:
— Установить ответственность родителей или лиц, их заменяющих, за недосмотр за детьми, нарушающими закон об охоте.
— Желательно запретить охоту рецидивистам.
— Желательно не отбирать оружие во время охоты.
— Наказание, предположенное в законопроекте об увеличении репрессий за незаконное пользование чужим имуществом, за недозволенную охоту в чужих угодьях, а именно арест от 1 до 3 месяцев, Съезд считает чрезмерно суровым, несоответствующим важности проступка.
В отличие от наших дней, разработчики хорошо знали ситуацию и в России, и, главное, за рубежом, могли и старались не повторять чужих ошибок.
Сергей Фокин 1 марта 2016
источник:www.ohotniki.ru
Он считал, что создание закона об охоте — вопрос совершенно новый для Российской империи, и, как таковой, был поднят в законодательных сферах лишь в конце 50-х годов XIX века.
Законодательства европейских государств ограничивают право охоты в зависимости от лица: во Франции лишаются права охоты люди, лишенные по суду право носить оружие, отданные под надзор полиции, осужденные за проступки, предусмотренные законом об охоте; в Баварии — слабоумные, бедные, пользующиеся пособием из общественных касс, осужденные за преступления различного рода.
Русскому же законодательству вопрос об ограничении права охоты в зависимости от лица совершенно чужд и никогда не возникал в законодательных сферах.
«Охота у нас свободна для всех сословий, — писал Николай Васильевич. — Из этого общего положения составляют исключение духовные лица (клирики), которых каноническое законодательство окружает строгою дисциплиною: охота, как соединенная с пролитием крови животных, признается несвойственной лицам, приносящим бескровную жертву.
В разуме русского народа не могло искорениться исконное представление о вольной птице и вольном звере как даре Божьем. Вольная птица и вольный зверь, не выращенные и не вскормленные рукою человека, — обитатели вольного леса: они переходят с места на место, с одного угодья на другое, из одного леса в другой; их нельзя считать принадлежностью одной дачи, одного леса; они принадлежат всем и никому исключительно; они не состоят ни в чьей собственности и являются достоянием общества.
Вот почему народ, в массе своей, не мог понять разума и причины юридических ограничений в пользовании вольными дарами природы — зверем и птицею; вот почему простой человек смотрел на строгие запретительные меры по отношению к производству охоты как на беззаконное насилие и не подчинялся им.
Общее же мнение охотников таково, что как бы ни были строги карательные меры за неправильную охоту, они тогда только могут принести ожидаемую пользу, когда будет установлен действительный и строгий надзор за их исполнением.
Принятию закона об охоте предшествовало его длительное обсуждение. Вначале Министр МВД уведомил императора о внесении в Госсовет записки с предложениями создания проекта закона об охоте, и император (Александр II. — Ред.) 10 августа 1871 г. Высочайше повелеть соизволил составить для рассмотрения этого законопроекта особое присутствие из членов Госсовета, практически знакомых с охотой. Особое присутствие было составлено из членов Государственного совета, по Департаменту законов, с участием в нем генерал-адьютантов Обер-Егермейстера барона Ливена и Управляющего Морским Министерством Краббе. Но особое Высочайше утвержденное присутствие, не приступая к рассмотрению проекта, возвратило его Министру МВД для дополнения вновь поступившими замечаниями охотников-практиков.
В заседание Госсовета были приглашены в качестве экспертов четыре князя: генерал-лейтенант Шаховской, Свиты Его Величествава генерал-майор Голицын и в должности егермейстеров Трубецкой и Волконский.
Дальнейшие работы были приостановлены, пока во второй половине 80-х годов председатель Госсовета ЕИ Выс-во Великий Князь Михаил Николаевич, сам опытный охотник, не поручил бывшему адьютанту Великому Князю Ник. Ник. М.В. Андреевскому собрать все сведения о положении вопроса и лично не исходатайствовал Высочайшей воли о возобновлении работ.
Мингосимущество выработало проект правил, 27 февраля и 4 марта 1890 г. прошли обсуждения в Совете министра госимуществ с участием приглашенных сенатора князя Голицына, управляющего охотой Е.И. Вел-ва Светлейшего кн. Голицына, в должности егермейстера М.В. Андреевский (по болезни отсутствовал, его мнение сообщал Н.В. Туркин), председатель Имп. Об-ва Покровительства животных д.ст.сов. Жуковский и редактор журналов «Природа и Охота» и «Охотничья Газета» Н.В. Туркин.
Рассмотренный и исправленный в Совете проект был направлен на заключение Министров: МВД, юстиции, финансов, императорского двора, Государственного Контролера, Варшавского Генерал-губернатора и Главноначальствующего гражданской частью на Кавказе.
Министр императорского двора и уделов в заключение на проект Мингосимуществ 1890 г., ссылался на пример Вел. Княжества Финляндского, где охота на лося была запрещена на 25 лет с установлением повышенных кар, и лоси, размножившись, стали переходить в смежные губернии, где, в отсутствие жестких охранных мер, тут же истреблялись («редкому доводится снова скрыться за финскую границу»).
Минюст в отзыве на проект МГИ (мингосимуществ) заявил, что нахождение с ружьем и т.д. не заключает признаков нарушения, подлежащего уголовной каре, точно так же, как нахождение с топором в лесу не может иметь последствием наказание за лесную порубку. МГИ ответило, что по действующему закону нахождение в лесу с топором вне проезжих дорог считается деянием наказуемым, хотя и не в том размере, как самовольная порубка.
МГИ считает долгом пояснить, что охотою нельзя считать исключительно стрельбу по дичи; самое хождение по охотничьим угодьям, приискивание дичи, выжидание ее на том месте, где, по расчету охотника, она должна появиться, уже составляет охоту. Поэтому нахождение внутри охотничьих угодий с орудиями, пригодными для охоты, должно быть признаваемо за факт производства охоты, и если при этом не имеется дозволения владельца этих угодий, то за самовольную охоту.
Министр двора, в 1867 г. выступая против отбирания ружей и собак, ссылался, в частности, на то, что «мера эта, кроме ея неравномерности, как взыскания, может повести к насилиям, дракам и даже убийствам». При обсуждении проекта МГИ 1889 пояснил, что во многих западных государствах страже предоставляется даже стрелять в браконьера, и поэтому убийства при обнаружении самовольной охоты явление заурядное; но такие насильственные меры противны самому духу нашего народа, почему и следует устранить по возможности повод к их проявлению.
В итоге было решено, что у виновных в нарушении правил охоты отбираются убитая ими дичь и орудия ловли, но не ружья, так как задержание их могло бы повести к опасным столкновениям стражи с охотниками и повести к нареканиям последних на порчу отобранных от них ружей.
Сбор за охотничьи свидетельства, а равно все вообще денежные взыскания за нарушения правил охоты (за исключением штрафа за убой зубра) подлежат обращению в специальные средства министерства внутренних дел, для образования капитала на усиление средств на исполнение упомянутых правил. В дальнейшем закон об охоте пересматривался в особой комиссии, учрежденной при министерстве земледелия и государственных имуществ».
Н.В. Туркин принимал активное участие в формировании закона. Он заявил, он выступал против излишней строгости к браконьерам и полагал, что установление значительного усиления репрессий не вызывается действительными нуждами охотничьего дела.
Закон об охоте будет применяться во всей Империи, в том числе и в местностях и к народам, которые совсем не знали никаких охотничьих законов, никаких кар за охоту. Поэтому вводить сразу суровые наказания было бы и несправедливо, и нецелесообразно.
Второй Всероссийский съезд охотников, проходивший с 19 по 25 ноября 1909 г., утвердил 102 постановления (резолюции), в том числе:
— Установить ответственность родителей или лиц, их заменяющих, за недосмотр за детьми, нарушающими закон об охоте.
— Желательно запретить охоту рецидивистам.
— Желательно не отбирать оружие во время охоты.
— Наказание, предположенное в законопроекте об увеличении репрессий за незаконное пользование чужим имуществом, за недозволенную охоту в чужих угодьях, а именно арест от 1 до 3 месяцев, Съезд считает чрезмерно суровым, несоответствующим важности проступка.
В отличие от наших дней, разработчики хорошо знали ситуацию и в России, и, главное, за рубежом, могли и старались не повторять чужих ошибок.
Сергей Фокин 1 марта 2016
источник:www.ohotniki.ru
