LDmitry
Участник
- С нами с
- 01/10/12
- Постов
- 33
- Оценка
- 56
- Живу в:
- Нижний Новгород
- Для знакомых
- Дмитрий
- Оружие
- иж27,тоз-63.
- Собака(ки)
- Курцхаар
Из хроники сельских охот.
Ширк, ширк — весело поскрипывал снег под широкими Колькиными лыжами. Он мириадами алмазов искрился в морозном свете январского полуденного глухозимья. Раскрасневшийся, разгоряченный охотник в легкой войлочной куртке, со сдвинутой на макушку шапкой и перекинутым через плечо ружьем, ловко огибая заснеженные еловые лапы, торопился назад в деревню. Богданов разрЕзал очередной квартал напрямик сквозь хламной елушник и чапористый осинник, подхватил попутную лыжню и вышел по ней к спящему под толщей льда и сугробов Керженцу. За дальним берегом виднелись белые крыши почерневших домов, в доброй половине которых печным дымом теплилась жизнь, остальные опустевшие, безликие, некоторые с обветшалыми и провалившимися под тяжестью снега крышами, уныло достаивали свой одинокий век. Колька пересек реку, старую заметенную пажить и покатил по единственному проулку своей деревеньки. Богданов скинул лыжи перед калиткой Столярова и заскочил на чищеный двор. Он, не обращая внимания на лай, рвавшейся с цепи белоснежной остроухой собаки, пулей влетел на высокое крыльцо и громко постучал в дверь. Ему отворила Сашкина молодая жена Светлана.
- Чего тарабанишь?
- Привет! А, Сашка дома?
- Дома. Проходи. Сейчас позову...
- Да, некогда мне! Зови скорей! Но, Столяров и сам уже появился в сенях, он спокойно не торопясь накинул на плечи телогрейку и вышел к другу.
- Привет. Случилось чего? Богданов посмотрел по сторонам, будто опасаясь, что кто-то может их подслушать и лукаво улыбнулся...
- Берлога!
- Как? Где?
- В Семнадцатом за Елоховым болотом.
- На гривках?
- Да, с краю! Брать надо! У тебя Зая работает по топтыгину? Сашка посмотрел на свою собаку. Чистокровная западносибирская лайка, завидев хозяина, притихла, и будто понимая, что говорят о ней, с умным видом уселась подле своей конуры.
- Молодая ещё... Хотя прихватывала один раз — думаю, пойдет.
- Ну, что - сегодня? Должны успеть!
- Да, подожди ты Коля. Обдумать надо - дело то серьёзное...
- Нечего и думать! До затемка еще далеко - успеем!
- Без бумаги палево. Люди все равно узнают... Да и Лексеич, поди, каждый день в лесу... Они сами, небось, мишку вычисляют... Нет, надо с ним обрешить.
- Так, он нам все дело завернет!
- Не завернет... Он мужик с понятием. Ладно, я одеваюсь, прям сейчас к нему и пойдем... Игорь Алексеевич Фортунатов жил в поселке, недавно вышел на пенсию но, как и прежде работал егерем — старожилом здешних мест. Службу свою он вел исправно, особо шалить охотничкам не позволял, но и в помощи никогда не отказывал. Все у него было по совести, поэтому и авторитетом пользовался у местных неограниченным. Через три четверти часа друзья подрулили к дому Фортунатова, застав его за колкой дров. Высокий, широкоплечий человек в дубленной безрукавной телогрейке играючи опускал тяжелый колун на круглые березовые чурки, и те, одна за одной, словно горшки из пересохшей глины, легко разлеталась на части. Лицо егеря было подернуто паутинками морщин, побелевшая борода потеряла свой былой цвет, но чувствовалось, что сила в его могучих ручищах не убавилась.
- Привет Лексеич!
- Здоров ребятки!
- Дело у нас к тебе.
- Дело? Лексеич, опустил топор.
- Ну, ежели так - пойдемте в дом, чайку попьем. За ним родимым все и расскажите. Они зашли в избу и в нерешимости остановились в сенях.
- Проходи! Чего встали? Фортунатов провел товарищей на просторную кухню. Все здесь было самобытно — бревенчатые стены, дощатый пол и потолок, резная мебель и русская беленая печь. Нехитрое убранство составляли вафельные полотенца, украшенные ручной вышивкой и аккуратно висевшие над умывальником, льняные занавески с такими же узорами обрамлявшие окна, и прикрывавшая массивный обеденный стол белая расписная скатерть. Привычный деревенский быт нарушала лишь торчащая из стенки металлическая труба с вентилем и новенькая газовая плита, подсоединенная к ней. Лексеич поставил на конфорку чайник, сам сел за стол и жестом показал молодежи, что можно присаживаться. После многозначительной паузы друзья переглянулись и Столяров, прямо без утайки, выложил все карты:
- Лексеич, берлога у нас... На лицо Фортунатова легла тень, он устало вздохнул и задумался...
- Не ошиблись?
В разговор влился Колька.
- Нет, Лексеич — верняк! За Елоховым выкорч, снегом заваленный и парит, словно паровоз.
- Выходит ты нашел?
- Да.
- А, не подшумел?
- Нет, я без собаки был и обошел стороной...
- Ко мне пришли — стало быть, бумага нужна? - Фортунатов уже со светлой хитринкой посмотрел на приятелей и ладонью оправил бороду.
- Да, Лексеич – хотим взять без утайки, по честному.
- Ну, допустим, бумаги таковой у меня нет… Но даже, если бы и была - деньги за неё для вас все равно, ох и сюрьезные...
- И как быть?
- Знаю я, у кого энтова лицензия есть... Я человека позову и договорюсь вас в долю взять на равных... Как вам такой расклад?
- Пойдет!
- Ну, и хорошо.
- Тогда сейчас я на станцию — звонить. Чай пьем и айда со мной, там все обрешим...
Из телефонного разговора друзья поняли, что нужным человеком оказался Андрей Воронов, они знали его по охотам, и это было неплохо, но присутствовал и неприятный момент — оказалось, что из-за неотложной работы приехать он сможет лишь послезавтра.
- Лексеич, уйдет ведь! Да, и по следу моему чужие найти смогут!
- Не уйдет. Считай пол зимы пролежал, и за два дня никуда не денется. Сидите дома. Патроны проверьте, ружья, чтобы не подвели. Завтра в обход схожу - погляжу, что да как, осмотрюсь, а уж после с утра будьте готовы, мы за вами заедем.
- Лексеич, я Заю возьму.
- Ладно, но только на поводке... Кончился день, прошел следующий. Договоренным утром друзья сидели у Столярова в полной готовности и периодически поглядывали на часы. Накануне из Сашкиного загашника были извлечены и поделены поровну тяжелые пули Бреннеке, патроны друзья зарядили свежим порохом, а двустволки смазали и вычистили. - Пора бы уже... - взволнованно процедил Колька.
- Не боись, приедут... С улицы послышался звук подъезжающей машины. Приятели выскочили на крыльцо и в проеме открывающейся калитки увидели высокую фигуру Фортунатова.
- Ну, готовы ребятки? Выходим! Сашка нацепил рюкзак, сунул за пояс патронташа легкий топорик, снял с гвоздя ружье, лыжи и выйдя на двор, взял свою собаку на поводок. Подхватив собственную римузию, за товарищем из избы бодрой походкой вышел и Колька. За забором у новенькой припаркованной тридцать первой Волги в овчинном полушубке, закуривая, стоял невысокий Воронов. Висевший на его плече карабин «Медведь» предавал охотнику серьезный вид . В свои тридцать с небольшим он имел опыт зверовых охот, но из-за постоянной занятости выезжал в лес редко, стрелял средне и поэтому был рад, что на берлогу идет с компанией для подстраховки.
- Привет парни!
- Здорово!
- Волнуетесь?
- Есть немного...
- Это ничего, Лексеич уже план захвата сообразил — сейчас нам все расскажет. Фортунатов не торопясь оправил бороду, наклонился оперевшись на свой потертый ижак, и на снегу начертил схему.
- Значит так! Это край болота, берлога здесь, чело на восток, ветер сегодня северный. На схеме появился крестик, стрелочка и граница большого леса. В болото на юг и запад зверь не пойдет, выскочит либо сюда в сторону Черной речки на север, либо по гривкам на восток в полветра к границе участка, что более вероятнее. Мы выйдем вот тут - от болота с юга и, обогнув дугой, встанем перекрыв выходы, а ты Саша нас пропустишь, дождешься пока расставимся и, спустив Заю, так с юга и напирай. Всем всё понятно?
- Да, вроде ничего хитрого...
- Тогда выдвигаемся! Идем тихо, не курить. Команда во главе с Лексеичем тронулась, вышла на край деревни, и не спеша, наторенной лыжнёй через пажить двинула к лесу. Белое, похожее на раннюю зимнюю луну солнце робко пробивалось сквозь фиолетовую наволочь пасмурного утра. Порывистый ветер слизывал сухой мелкий снег, холодной пылью разнося его по полю, бил им по лицам людей и засыпал за шивороты - угрюмый Керженец встречал охотников не ласково. Но, когда они пересекли реку и вошли в лес, стало тише. Порывы ветра уже не проникали в урёмистую глушь, и снег смиренно покоился в прозрачном холоде меж голых узловатых деревьев. Лыжня провела охотников низменной поймой, вывела в верховой сосняк, пропетляла опушками рубленых делянок и вторглась в Елохово болото. Занимающее по протяженности несколько кварталов оно было кладезем для немногочисленной (знающей о нём) охотничьей братии. Летом моховое, местами с зеркальцами воды, с редкими по-северному чахлыми сосенками и березками, с островками корабельных сосен. Весною с доносящимся на рассвете неугомонным бульканьем тетеревиных игр, с песнями глухариных токов. Осенью богатое клюквой и брусникой, оживленное молодыми выводками боровой дичи и вышитое нитями звериных следов. Вот и сейчас на опушке Елохово охотникам встретились тетеревиные лунки, по ходу болота их лыжи пересекли несколько свежих кабаньих троп и даже один лосиный переход. Фортунатов знал, откуда пришли эти лоси, и знал где стоят сейчас. Он еще две недели назад наткнулся на этот след у Каменного оврага, сходил сперва в пяту, убедился, что лосей с жировки тронули случайно и не преследовали, потом аккуратно обрезал и теперь, выходя в лес, по возможности проверял - не тропил ли кто их ещё за его отсутствие... Впереди показались сосновые гривы, на одной из которых притаилась, обнаруженная Колькой берлога. Лексеич остановился, проверил ветер, дождался, пока подтянется идущий последним Сашка с собакой, и полушепотом каждому раздал заключительные указания. Охотники зарядили ружья, и компания разделилась — Фортунатов, обходя берлогу стороной, отправился заводить на места Воронова и Богданова, а Столяров, немного выждав, двинул к берлоге напрямик. Сашка шел не спеша, он все удивлялся - «Как это Лексеич ему доверил зверя поднимать?» Столяров хотя и был уже достаточно опытным охотником, но в свои двадцать пять лет на медведя ни разу и не ходил. Собака тащила вперёд - «Да, Зая... Вся надежда теперь на тебя - сейчас узнаем, что ты за фрукт!» Охотник дошел до сплошного леса, остановился и, осматривая захламленный еловой порослью сосняк, медлил в нерешительности. «Уже совсем рядом!». Его тело пробрала внезапная короткая дрожь. Зая почувствовав неуверенность хозяина тихо проскулила. Сашка мысленно выматерился, нарочито обругал собаку и, отогнав все страхи, уверенно зашагал вперед...
Фортунатов огибал еловый подсед, подводя стрелков к берлоге. «Как же здесь тихо, ни одна птичка не пропоет, ни зверек не прошуршит, даже ветер, будто опасаясь разбудить хозяина леса, не касается макушек деревьев». В душе зарождалась тревога - «Пацаны зеленые - все ли он рассчитал правильно? Сашка не должен подвести, Андрюха не впервой, да и оружие у него серьёзное — завалит. На бесшабашного Кольку надёжи мало - его в сторонку. А сам? Сам на подстраховке ежели чего...» Лексеич не раз организовывал охоты на медведя, бывало, и в одиночку с собакой брал зверя, так что переживал он только за молодежь - «Необъезженная, горячая... Ладно, бог даст — управимся! Лишь бы фокус, кто из ребят не выкинул...» За Фортунатовым с напущенным спокойствием шел Воронов. Его волнение выдавала лишь пальцы, чересчур сильно сжимающие рукоять карабина. За ним невозмутимо замыкал колонну Богданов, его природный оптимизм и шалопайство нельзя было победить ничем. Он браво вышагивал, улыбался и подмигивал Лексеичу, когда тот оборачивался, чтобы проверить - не отстают ли спутники. Впереди, торчащими вверх корнями, замаячил выкорч огромного дерева. Фортунатов остановился, осмотрелся, молча показал Кольке на стоящую слева в двадцати шагах от берлоги сосну, и махнул рукой - иди. Воронова он вывел ближе, практически в лоб, а сам встал между ними...
Сшибая снежную навись с густых пушистых веток, Столяров пробирался к цели. Он пересек одну гриву и вышел на следующую - «Где-то тут, ага - вон куцая полянка и выворотень!» Чуть поодаль он увидел утаптывающих под собой снег Воронова и Фортунатова - «Значит и Колька рядом! Так, рукавицы за пояс, собаку с поводка». Зая рванула вперед, резко встала, повела носом и громко забУхав басом, буквально подлетела к пыхающей паром продушине. Сняв предохранитель, Сашка ринулся к ней. Он подкатил к берлоге справа. Впереди зияла дыра величиною с шапку. «Все точно, как сказал Лексеич — выскочит прямо и прыжками через полянку, мимо Воронова, нырнет в густой елушник! Пути все отрезаны, Зая работает! Теперь только бы самому не оплошать!» Медведь лежал под выкорчем, защищающим его от холодного северного ветра, головой к челу на восток и, будучи разбуженным навязчивой собакой чутко принюхивался, оценивая свои шансы. Столяров видя, что ничего не происходит, смахнул топориком тонкую высохшую елку и вместо шеста сунул через дыру в утробу берлоги. В этот момент, где-то под ним, в глубине снежной толщи раздался рев. Какая-то неземная сила так хватанул его дрын, что в руках Столярова остался лишь жалкий расщепленный обломок. Охотник, выскочив из лыж, отпрыгнул в сторону, и по колено увяз в рыхлом снегу. К выходу агрессивно бросилась Зая. Внутри мелькнула темная массивная голова, и показались черные бусинки озлобленных глаз! Самое время стрелять! Секунда превратилась в вечность! Почему молчит Воронов?! Сашка обернулся на стрелка и понял — «Зая молотит прямо напротив выхода, по лини выстрела!» Медведь исчез, затем резко высунул лапищу, пытаясь достать безрассудно смелую собаку. Еще раз! И еще! «Сейчас страшные когти разорвут его молодую помощницу! Ждать некого!» Столяров поднял ружье, мушка застыла непоколебимо, и при очередном атакующем взмахе зверя, он всадил пулю ему под лапу... После сухого выстрела воцарилась тишина... Собака молча застыла... «Неужели все?» - Сашка сделал шаг вперед и перед ним, круша все на своем пути, словно выброшенный пружиной, вылетел огромный косматый зверь. Слева от Столярова звонко щелкнул карабин... Воронов не видел, как показалась голова медведя — ему перекрывала обзор собака, но момент когда зверь выскочил из берлоги, Андрей уловил. Медведь летел прямо на него! Теперь, только он один решал судьбу лютого зверя, а может быть и свою! Мысли отступили, глаз через мушку лихорадочно искал убойное место. Выцелить не получилось, просто не хватило опыта и в надежде на мощь собственного оружия Воронов, взяв по центру мохнатой громадины, начал судорожно жать на спусковой крючок. Четыре коротких выстрела быстро опустошили магазин его карабина, не причинив хозяину леса видимого вреда, казалось, тот еще быстрей нёсся к нему. Где-то сбоку в пустоту ухнуло Колькино ружье. Неужели...? Додумать Воронов не успел, в это секунду медведя настигла Зая и, впившись зубами в зад, повисла на нем. Косолапый затормозил, оставив глубокую борозду, проехался по снегу и жутким ударом сбил ненавистную псину. К зверю подскочил Столяров, он твердо сжимая ружьё, приклеился по лопатке и выстрелил в упор. Медведь неистово взревел и встал на дыбы! Одна его лапа повисла, но взмахом второй он выбил ружье из рук обидчика, и точно бы растерзал его, если бы в оное мгновение не получил пулю в загривок от подоспевшего сзади Кольки. Богданов, как и в первый раз, стрелял навскидку, беспечно, будто в поднявшегося из-под снега тетерева. Медведь охнул, резко развернулся и в остервенелом броске подмял Кольку под себя, навалившись на него всею своею массой. Волна медвежьего запаха ударила бедолаге в нос, туша придавила тело! Богданов в безысходности попытался достать нож, но рука не смогла пошевелиться! Все!!! Колька истошно завопил. Столяров в отчаянии дернул с пояса топор и бросился на помощь другу, но опоздал - над Колькиным ухом с оттяжкой громыхнуло ружье Фортунатова… Заиндевевший бор, пробужденный от зимнего анабиоза канонадой хлестких выстрелов, боязливо замер в ожидании неотвратной развязки…
Солнце исчезло - полуденное небо окончательно заволокла серая непрозрачная хмарь. В морозном безветрии редкие снежинки, плавно покачиваясь, опускались на усталые плечи людей, на мерзлую щетину угрюмых деревьев, на охватившую всю округу рыхлую неподатливую броную толщу. Колька сгорбившись, сидел на подгнившей валежине, и отрывисто шмыгая носом, приходил в себя, благодаря влитому буквально через силу стакану терпкого первача. Столяров без шапки, которая осталась лежать где-то в изрытом сугробе, стоял рядом, облокотившись на ствол кондовой сосны, и отрешенно глубокими затяжками курил беломорину. Воронов потупив глаза, и не желая встречаться взглядами с напарниками, сидел молча в стороне. А Фортунатов, достав из рюкзака небольшой оселок, привычным движением заправлял нож… Рядом, злобно рыча, за гачи рвала восемнадцати пудового зверя остроухая собака…
Ширк, ширк — весело поскрипывал снег под широкими Колькиными лыжами. Он мириадами алмазов искрился в морозном свете январского полуденного глухозимья. Раскрасневшийся, разгоряченный охотник в легкой войлочной куртке, со сдвинутой на макушку шапкой и перекинутым через плечо ружьем, ловко огибая заснеженные еловые лапы, торопился назад в деревню. Богданов разрЕзал очередной квартал напрямик сквозь хламной елушник и чапористый осинник, подхватил попутную лыжню и вышел по ней к спящему под толщей льда и сугробов Керженцу. За дальним берегом виднелись белые крыши почерневших домов, в доброй половине которых печным дымом теплилась жизнь, остальные опустевшие, безликие, некоторые с обветшалыми и провалившимися под тяжестью снега крышами, уныло достаивали свой одинокий век. Колька пересек реку, старую заметенную пажить и покатил по единственному проулку своей деревеньки. Богданов скинул лыжи перед калиткой Столярова и заскочил на чищеный двор. Он, не обращая внимания на лай, рвавшейся с цепи белоснежной остроухой собаки, пулей влетел на высокое крыльцо и громко постучал в дверь. Ему отворила Сашкина молодая жена Светлана.
- Чего тарабанишь?
- Привет! А, Сашка дома?
- Дома. Проходи. Сейчас позову...
- Да, некогда мне! Зови скорей! Но, Столяров и сам уже появился в сенях, он спокойно не торопясь накинул на плечи телогрейку и вышел к другу.
- Привет. Случилось чего? Богданов посмотрел по сторонам, будто опасаясь, что кто-то может их подслушать и лукаво улыбнулся...
- Берлога!
- Как? Где?
- В Семнадцатом за Елоховым болотом.
- На гривках?
- Да, с краю! Брать надо! У тебя Зая работает по топтыгину? Сашка посмотрел на свою собаку. Чистокровная западносибирская лайка, завидев хозяина, притихла, и будто понимая, что говорят о ней, с умным видом уселась подле своей конуры.
- Молодая ещё... Хотя прихватывала один раз — думаю, пойдет.
- Ну, что - сегодня? Должны успеть!
- Да, подожди ты Коля. Обдумать надо - дело то серьёзное...
- Нечего и думать! До затемка еще далеко - успеем!
- Без бумаги палево. Люди все равно узнают... Да и Лексеич, поди, каждый день в лесу... Они сами, небось, мишку вычисляют... Нет, надо с ним обрешить.
- Так, он нам все дело завернет!
- Не завернет... Он мужик с понятием. Ладно, я одеваюсь, прям сейчас к нему и пойдем... Игорь Алексеевич Фортунатов жил в поселке, недавно вышел на пенсию но, как и прежде работал егерем — старожилом здешних мест. Службу свою он вел исправно, особо шалить охотничкам не позволял, но и в помощи никогда не отказывал. Все у него было по совести, поэтому и авторитетом пользовался у местных неограниченным. Через три четверти часа друзья подрулили к дому Фортунатова, застав его за колкой дров. Высокий, широкоплечий человек в дубленной безрукавной телогрейке играючи опускал тяжелый колун на круглые березовые чурки, и те, одна за одной, словно горшки из пересохшей глины, легко разлеталась на части. Лицо егеря было подернуто паутинками морщин, побелевшая борода потеряла свой былой цвет, но чувствовалось, что сила в его могучих ручищах не убавилась.
- Привет Лексеич!
- Здоров ребятки!
- Дело у нас к тебе.
- Дело? Лексеич, опустил топор.
- Ну, ежели так - пойдемте в дом, чайку попьем. За ним родимым все и расскажите. Они зашли в избу и в нерешимости остановились в сенях.
- Проходи! Чего встали? Фортунатов провел товарищей на просторную кухню. Все здесь было самобытно — бревенчатые стены, дощатый пол и потолок, резная мебель и русская беленая печь. Нехитрое убранство составляли вафельные полотенца, украшенные ручной вышивкой и аккуратно висевшие над умывальником, льняные занавески с такими же узорами обрамлявшие окна, и прикрывавшая массивный обеденный стол белая расписная скатерть. Привычный деревенский быт нарушала лишь торчащая из стенки металлическая труба с вентилем и новенькая газовая плита, подсоединенная к ней. Лексеич поставил на конфорку чайник, сам сел за стол и жестом показал молодежи, что можно присаживаться. После многозначительной паузы друзья переглянулись и Столяров, прямо без утайки, выложил все карты:
- Лексеич, берлога у нас... На лицо Фортунатова легла тень, он устало вздохнул и задумался...
- Не ошиблись?
В разговор влился Колька.
- Нет, Лексеич — верняк! За Елоховым выкорч, снегом заваленный и парит, словно паровоз.
- Выходит ты нашел?
- Да.
- А, не подшумел?
- Нет, я без собаки был и обошел стороной...
- Ко мне пришли — стало быть, бумага нужна? - Фортунатов уже со светлой хитринкой посмотрел на приятелей и ладонью оправил бороду.
- Да, Лексеич – хотим взять без утайки, по честному.
- Ну, допустим, бумаги таковой у меня нет… Но даже, если бы и была - деньги за неё для вас все равно, ох и сюрьезные...
- И как быть?
- Знаю я, у кого энтова лицензия есть... Я человека позову и договорюсь вас в долю взять на равных... Как вам такой расклад?
- Пойдет!
- Ну, и хорошо.
- Тогда сейчас я на станцию — звонить. Чай пьем и айда со мной, там все обрешим...
Из телефонного разговора друзья поняли, что нужным человеком оказался Андрей Воронов, они знали его по охотам, и это было неплохо, но присутствовал и неприятный момент — оказалось, что из-за неотложной работы приехать он сможет лишь послезавтра.
- Лексеич, уйдет ведь! Да, и по следу моему чужие найти смогут!
- Не уйдет. Считай пол зимы пролежал, и за два дня никуда не денется. Сидите дома. Патроны проверьте, ружья, чтобы не подвели. Завтра в обход схожу - погляжу, что да как, осмотрюсь, а уж после с утра будьте готовы, мы за вами заедем.
- Лексеич, я Заю возьму.
- Ладно, но только на поводке... Кончился день, прошел следующий. Договоренным утром друзья сидели у Столярова в полной готовности и периодически поглядывали на часы. Накануне из Сашкиного загашника были извлечены и поделены поровну тяжелые пули Бреннеке, патроны друзья зарядили свежим порохом, а двустволки смазали и вычистили. - Пора бы уже... - взволнованно процедил Колька.
- Не боись, приедут... С улицы послышался звук подъезжающей машины. Приятели выскочили на крыльцо и в проеме открывающейся калитки увидели высокую фигуру Фортунатова.
- Ну, готовы ребятки? Выходим! Сашка нацепил рюкзак, сунул за пояс патронташа легкий топорик, снял с гвоздя ружье, лыжи и выйдя на двор, взял свою собаку на поводок. Подхватив собственную римузию, за товарищем из избы бодрой походкой вышел и Колька. За забором у новенькой припаркованной тридцать первой Волги в овчинном полушубке, закуривая, стоял невысокий Воронов. Висевший на его плече карабин «Медведь» предавал охотнику серьезный вид . В свои тридцать с небольшим он имел опыт зверовых охот, но из-за постоянной занятости выезжал в лес редко, стрелял средне и поэтому был рад, что на берлогу идет с компанией для подстраховки.
- Привет парни!
- Здорово!
- Волнуетесь?
- Есть немного...
- Это ничего, Лексеич уже план захвата сообразил — сейчас нам все расскажет. Фортунатов не торопясь оправил бороду, наклонился оперевшись на свой потертый ижак, и на снегу начертил схему.
- Значит так! Это край болота, берлога здесь, чело на восток, ветер сегодня северный. На схеме появился крестик, стрелочка и граница большого леса. В болото на юг и запад зверь не пойдет, выскочит либо сюда в сторону Черной речки на север, либо по гривкам на восток в полветра к границе участка, что более вероятнее. Мы выйдем вот тут - от болота с юга и, обогнув дугой, встанем перекрыв выходы, а ты Саша нас пропустишь, дождешься пока расставимся и, спустив Заю, так с юга и напирай. Всем всё понятно?
- Да, вроде ничего хитрого...
- Тогда выдвигаемся! Идем тихо, не курить. Команда во главе с Лексеичем тронулась, вышла на край деревни, и не спеша, наторенной лыжнёй через пажить двинула к лесу. Белое, похожее на раннюю зимнюю луну солнце робко пробивалось сквозь фиолетовую наволочь пасмурного утра. Порывистый ветер слизывал сухой мелкий снег, холодной пылью разнося его по полю, бил им по лицам людей и засыпал за шивороты - угрюмый Керженец встречал охотников не ласково. Но, когда они пересекли реку и вошли в лес, стало тише. Порывы ветра уже не проникали в урёмистую глушь, и снег смиренно покоился в прозрачном холоде меж голых узловатых деревьев. Лыжня провела охотников низменной поймой, вывела в верховой сосняк, пропетляла опушками рубленых делянок и вторглась в Елохово болото. Занимающее по протяженности несколько кварталов оно было кладезем для немногочисленной (знающей о нём) охотничьей братии. Летом моховое, местами с зеркальцами воды, с редкими по-северному чахлыми сосенками и березками, с островками корабельных сосен. Весною с доносящимся на рассвете неугомонным бульканьем тетеревиных игр, с песнями глухариных токов. Осенью богатое клюквой и брусникой, оживленное молодыми выводками боровой дичи и вышитое нитями звериных следов. Вот и сейчас на опушке Елохово охотникам встретились тетеревиные лунки, по ходу болота их лыжи пересекли несколько свежих кабаньих троп и даже один лосиный переход. Фортунатов знал, откуда пришли эти лоси, и знал где стоят сейчас. Он еще две недели назад наткнулся на этот след у Каменного оврага, сходил сперва в пяту, убедился, что лосей с жировки тронули случайно и не преследовали, потом аккуратно обрезал и теперь, выходя в лес, по возможности проверял - не тропил ли кто их ещё за его отсутствие... Впереди показались сосновые гривы, на одной из которых притаилась, обнаруженная Колькой берлога. Лексеич остановился, проверил ветер, дождался, пока подтянется идущий последним Сашка с собакой, и полушепотом каждому раздал заключительные указания. Охотники зарядили ружья, и компания разделилась — Фортунатов, обходя берлогу стороной, отправился заводить на места Воронова и Богданова, а Столяров, немного выждав, двинул к берлоге напрямик. Сашка шел не спеша, он все удивлялся - «Как это Лексеич ему доверил зверя поднимать?» Столяров хотя и был уже достаточно опытным охотником, но в свои двадцать пять лет на медведя ни разу и не ходил. Собака тащила вперёд - «Да, Зая... Вся надежда теперь на тебя - сейчас узнаем, что ты за фрукт!» Охотник дошел до сплошного леса, остановился и, осматривая захламленный еловой порослью сосняк, медлил в нерешительности. «Уже совсем рядом!». Его тело пробрала внезапная короткая дрожь. Зая почувствовав неуверенность хозяина тихо проскулила. Сашка мысленно выматерился, нарочито обругал собаку и, отогнав все страхи, уверенно зашагал вперед...
Фортунатов огибал еловый подсед, подводя стрелков к берлоге. «Как же здесь тихо, ни одна птичка не пропоет, ни зверек не прошуршит, даже ветер, будто опасаясь разбудить хозяина леса, не касается макушек деревьев». В душе зарождалась тревога - «Пацаны зеленые - все ли он рассчитал правильно? Сашка не должен подвести, Андрюха не впервой, да и оружие у него серьёзное — завалит. На бесшабашного Кольку надёжи мало - его в сторонку. А сам? Сам на подстраховке ежели чего...» Лексеич не раз организовывал охоты на медведя, бывало, и в одиночку с собакой брал зверя, так что переживал он только за молодежь - «Необъезженная, горячая... Ладно, бог даст — управимся! Лишь бы фокус, кто из ребят не выкинул...» За Фортунатовым с напущенным спокойствием шел Воронов. Его волнение выдавала лишь пальцы, чересчур сильно сжимающие рукоять карабина. За ним невозмутимо замыкал колонну Богданов, его природный оптимизм и шалопайство нельзя было победить ничем. Он браво вышагивал, улыбался и подмигивал Лексеичу, когда тот оборачивался, чтобы проверить - не отстают ли спутники. Впереди, торчащими вверх корнями, замаячил выкорч огромного дерева. Фортунатов остановился, осмотрелся, молча показал Кольке на стоящую слева в двадцати шагах от берлоги сосну, и махнул рукой - иди. Воронова он вывел ближе, практически в лоб, а сам встал между ними...
Сшибая снежную навись с густых пушистых веток, Столяров пробирался к цели. Он пересек одну гриву и вышел на следующую - «Где-то тут, ага - вон куцая полянка и выворотень!» Чуть поодаль он увидел утаптывающих под собой снег Воронова и Фортунатова - «Значит и Колька рядом! Так, рукавицы за пояс, собаку с поводка». Зая рванула вперед, резко встала, повела носом и громко забУхав басом, буквально подлетела к пыхающей паром продушине. Сняв предохранитель, Сашка ринулся к ней. Он подкатил к берлоге справа. Впереди зияла дыра величиною с шапку. «Все точно, как сказал Лексеич — выскочит прямо и прыжками через полянку, мимо Воронова, нырнет в густой елушник! Пути все отрезаны, Зая работает! Теперь только бы самому не оплошать!» Медведь лежал под выкорчем, защищающим его от холодного северного ветра, головой к челу на восток и, будучи разбуженным навязчивой собакой чутко принюхивался, оценивая свои шансы. Столяров видя, что ничего не происходит, смахнул топориком тонкую высохшую елку и вместо шеста сунул через дыру в утробу берлоги. В этот момент, где-то под ним, в глубине снежной толщи раздался рев. Какая-то неземная сила так хватанул его дрын, что в руках Столярова остался лишь жалкий расщепленный обломок. Охотник, выскочив из лыж, отпрыгнул в сторону, и по колено увяз в рыхлом снегу. К выходу агрессивно бросилась Зая. Внутри мелькнула темная массивная голова, и показались черные бусинки озлобленных глаз! Самое время стрелять! Секунда превратилась в вечность! Почему молчит Воронов?! Сашка обернулся на стрелка и понял — «Зая молотит прямо напротив выхода, по лини выстрела!» Медведь исчез, затем резко высунул лапищу, пытаясь достать безрассудно смелую собаку. Еще раз! И еще! «Сейчас страшные когти разорвут его молодую помощницу! Ждать некого!» Столяров поднял ружье, мушка застыла непоколебимо, и при очередном атакующем взмахе зверя, он всадил пулю ему под лапу... После сухого выстрела воцарилась тишина... Собака молча застыла... «Неужели все?» - Сашка сделал шаг вперед и перед ним, круша все на своем пути, словно выброшенный пружиной, вылетел огромный косматый зверь. Слева от Столярова звонко щелкнул карабин... Воронов не видел, как показалась голова медведя — ему перекрывала обзор собака, но момент когда зверь выскочил из берлоги, Андрей уловил. Медведь летел прямо на него! Теперь, только он один решал судьбу лютого зверя, а может быть и свою! Мысли отступили, глаз через мушку лихорадочно искал убойное место. Выцелить не получилось, просто не хватило опыта и в надежде на мощь собственного оружия Воронов, взяв по центру мохнатой громадины, начал судорожно жать на спусковой крючок. Четыре коротких выстрела быстро опустошили магазин его карабина, не причинив хозяину леса видимого вреда, казалось, тот еще быстрей нёсся к нему. Где-то сбоку в пустоту ухнуло Колькино ружье. Неужели...? Додумать Воронов не успел, в это секунду медведя настигла Зая и, впившись зубами в зад, повисла на нем. Косолапый затормозил, оставив глубокую борозду, проехался по снегу и жутким ударом сбил ненавистную псину. К зверю подскочил Столяров, он твердо сжимая ружьё, приклеился по лопатке и выстрелил в упор. Медведь неистово взревел и встал на дыбы! Одна его лапа повисла, но взмахом второй он выбил ружье из рук обидчика, и точно бы растерзал его, если бы в оное мгновение не получил пулю в загривок от подоспевшего сзади Кольки. Богданов, как и в первый раз, стрелял навскидку, беспечно, будто в поднявшегося из-под снега тетерева. Медведь охнул, резко развернулся и в остервенелом броске подмял Кольку под себя, навалившись на него всею своею массой. Волна медвежьего запаха ударила бедолаге в нос, туша придавила тело! Богданов в безысходности попытался достать нож, но рука не смогла пошевелиться! Все!!! Колька истошно завопил. Столяров в отчаянии дернул с пояса топор и бросился на помощь другу, но опоздал - над Колькиным ухом с оттяжкой громыхнуло ружье Фортунатова… Заиндевевший бор, пробужденный от зимнего анабиоза канонадой хлестких выстрелов, боязливо замер в ожидании неотвратной развязки…
Солнце исчезло - полуденное небо окончательно заволокла серая непрозрачная хмарь. В морозном безветрии редкие снежинки, плавно покачиваясь, опускались на усталые плечи людей, на мерзлую щетину угрюмых деревьев, на охватившую всю округу рыхлую неподатливую броную толщу. Колька сгорбившись, сидел на подгнившей валежине, и отрывисто шмыгая носом, приходил в себя, благодаря влитому буквально через силу стакану терпкого первача. Столяров без шапки, которая осталась лежать где-то в изрытом сугробе, стоял рядом, облокотившись на ствол кондовой сосны, и отрешенно глубокими затяжками курил беломорину. Воронов потупив глаза, и не желая встречаться взглядами с напарниками, сидел молча в стороне. А Фортунатов, достав из рюкзака небольшой оселок, привычным движением заправлял нож… Рядом, злобно рыча, за гачи рвала восемнадцати пудового зверя остроухая собака…
