Селянин
Завсегдатай
- С нами с
- 16/03/11
- Постов
- 4 885
- Оценка
- 1 164
- Живу в:
- Владимирская область
- Для знакомых
- Вадим
- Охочусь с
- 1989
- Оружие
- Иж94 "Север",ИЖ-43,МЦ 20-01, Карабин 7,62
- Собака(ки)
- Лайки русско-европейские
ПРЕДИСЛОВИЕ.
В основу этого повествования легли мои дневники, которые я вёл на протяжении пяти месяцев. С аккуратностью школьника-отличника я фиксировал большинство событий, которые произошли со мной в течение моего путешествия на сибирскую реку Ерёмакан, являющуюся левым притоком Большой Ерёмы, несущей свои чистые и бурные потоки в Нижнюю Тунгуску (Угрюм-река).
Первые записи я начал делать по прибытии в город Киренск, примостившийся на двух берегах великой сибирской реки Лены. До Киренска были 3,5 дня пути на поезде Москва-Северобайкальск от Владимира до Усть-Кута и поездка вниз по Лене на скоростном катере «Полесье», следующим от речного порта «Осетрово» до посёлка Пеледуй в Якутии, и делающим единственную промежуточную остановку в Киренске.
Особого опыта в написании дневников у меня не было, поэтому в их составлении я ориентировался на дневники других людей, по большей части известных писателей и путешественников, которые где-то когда-то читал. Естественно, что всё что я зафиксировал на бумаге за время моего путешествия, в это повествование не войдёт, т.к. что-то носит личный характер, что-то по истечении времени утратило актуальность и так далее. Хочу предупредить, что в моихзаписях будут места, переполненные эмоциями, которые, в принципе можно бы было и пропустить, придав им статус личностных. Но я намеренно их не ретуширую и не прячу, т.к. именно эти места характеризуют всю сложность отношений между людьми, оказавшимися наедине друг с другом в замкнутом мире и работающим наизнос на пределе человеческих возможностей. Подобные явления психологических перегрузок хорошо известны космонавтам, вынужденным проводить длительные полёты в замкнутом пространстве в сообществе одних и тех же членов экипажа. Но космонавты, как известно, подбираются по признакам психологической совместимости. Нам же с Валерой эту совместимость пришлось нарабатывать в тяжком труде. Надеюсь, что мы с этой задачей справились. В противном случае, мы бы просто друг друга перестреляли. Не зря говорят, чтобы познать человека, нужно съесть с ним пуд соли. Я думаю, что мы съели гораздо больше.
Но давайте вернёмся к дневнику.
Часть первая.
Вдоль да по речке….
Вдоль да по речке….
11 августа.
В Киренск я прибыл 9 августа (четверг), и вот уже три дня сижу тут и жду Андрея Ганжурова, который на катере «Крым», оснащённым водомётом, должен перебросить меня из Киренска в Преображенку. Расстояние по Тунгуске составляет 320 км.
Живу в квартире местного охотинспектора Максима. Прямо под окном Лена. Иногда по берегу ходят мужики со спиннингами. Чтобы что-то поймали, не видел. И ещё интересный факт – рыба в реке вообще не плещется. Во всяком случае, я не видел.
Когда шли на «Полесье», я заметил на Лене поплавки из ПЭТ бутылок. Потом Максим мне объяснил, что это стоят корчаги. Корчаги – это верши из проволоки. Заходной детыш у них обмазывается размятым до состояния теста хлебом. Ловится в них, чаще всего, елец.
***
Вот сижу, гляжу в окошко,
Мчит по Лене катерок.
Я в такую даль забрался,
Как за море ветерок.
Жду попутного эскорта
И скучаю день за днём,
А по Лене бортом к борту
Баржи тянутся гуртом.
И тоска в реке, как в луже
Начинает утопать….
Говорит народ: «Нет хуже,
Догонять и долго ждать!»
15 августа.
Если идти по Тунгуске от Подволошино до Преображенки, то по пути следования есть брошенная деревня - Гаженка. В этой деревне сейчас нет ни одного жителя.Лишь рыбаки и охотники иногда останавливаются в брошенных домах. Казалось бы, что нет в этой деревне ничего необычного. Мало ли по округе брошенных деревень!
Андрей, который вёз меня на водомёте от Подволошино до Преображенки, указал мне на множество следов, отпечатанных на песчаной косе. Оказалось, что это следы диких лошадей. Вернее, одичавших. Когда в 1995 году, в связи с развалом Промхоза, люди уходили из Гаженки, то в связи с транспортными трудностями переезда, лошадей пришлось оставить. Сколько их там бросили – не известно, но животные не только сумели выжить, но и стали размножаться. Сколько их теперь – тоже не известно. Иногда табун одичавших лошадей выходит на берег Тунгуски, но, в основном, держится в самой деревне среди домов и бурьянов или в близлежащей тайге.
Говорят, что в Гаженку иногда наведываются геологи и добывают себе на питание конину.
Говорят, что такие табунки одичавших лошадей есть и в других брошенных деревнях.
Да что там говорить, даже в обитаемой Преображенке есть свой полудикий табун, который вполне свободно перемещается и по селу, и по окрестной тайге. Как мне пояснили, хозяева у преображенских лошадей есть, но так как летом надобность в гужевом транспорте отсутствует, то коней и во двор не загоняют, и не кормят. Болтаются гривастые сами по себе. С приближением зимы, хозяева начинают отлавливать своих лошадок. Частенько бывает, что выпустив по весне на вольные хлеба кобылку, осенью за ней во двор заходят ещё один-два жеребёнка. Зимой на лошадях возят сено, дрова, воду и ездят на охоту.
17 августа.
Ездили неводить. Я думал на это уйдёт много времени и сил, и поэтому предложил перед дорогой покушать плотно. Покушали. Неводили не более часа. Домой вернулись быстро и с рыбой. Зря впрок кушали.
20 августа.
Выходим из Преображенки. Впереди 70 км вниз по Тунгуске до устья Большой Ерёмы. Когда будет следующая запись, и предположить боюсь. Дорога мне абсолютно неизвестная, а из Валеры информацию и клещами не вытянешь, только и твердит, что всё будет нормально. Поглядим.
24 августа.
По Тунгуске до устья Ерёмы прошли на моторе за 1,5 дня. Ночевали в Щелинском зимовье.
Преодолели три порога – Орон (Ворон), Авкит, Бур. На всех порогах приходилось полностью разгружать лодку, переносить груз за порог, а потом втаскивать лодку. Груз иногда приходится таскать очень далеко. А груза у нас около полутонны. На Буре, к примеру, на 700 метров вверх по течению таскались. Когда груз перенесён, начинается другая работа – самая трудная – выведение лодки вверх порога между камнями и против бурлящего потока. Я убегаю на мыс и тяну лодку вверх верёвкой, а Валера идёт рядом с лодкой и направляет её между камней в слив. В сливах бывает очень глубоко, и ледяная вода заливается в болотники. Сопротивление бурлящей водя так велико, что втаскивая лодку в порог, буквально рвём жилы, а ноги трясутся от напряжения.
К вечеру добрались до Чайки. Чайка – река, впадающая в Большую Ерёму. Чуть выше устья стоит большое зимовьё, в котором нас встретил старый охотник Владимир Сафьянников. Охотиться он тут уже более 50 лет. Охотиться на конях. Вот специально заехал пораньше, чтобы заготовить сено для лошадок.
25 августа.
За день прошли около 25 километров. Ночуем в зимовье «Топакинда». Избушка стоит на высоком берегу. Внизу песчаные косы и быстрые мелкие протоки. Я сижу в зимовье, пишу эти строки, а внизу на песчаной косе вижу отчётливо отпечатанные следы крупного медведя.
26 августа.
К пяти вечера добрались до зимовья «Кирикан». На подходе к зимовью поймали на блесну щучку на 1,2 кг и пару здоровенных окуней.
Очень мелкая в этом году река! Очень мелкая! Валера даже не припоминает была ли ещё когда такая. Мотором практически не пользуемся. Плёсы переметены галечными косами. Идём на шестах, а то и просто тащим лодку на верёвке позади себя. Сегодня за шесть с половиной часов одолели всего около 17 километров.
Зимовьё большое. В нём четыре кровати, печка и стол. Рядом в бурьяне стоит баня. Общее расстояние, которое мы прошли по рекам, составляет около 200 километров (70 по Тунгуске+130 по Б.Ерёме).
27 августа.
Сегодня всю дорогу сидел на носу лодки в качестве противовеса, чтобы корма была хоть немного приподнята и винт с защитой не шкрябал по галечному дну.
Галечные отмели иногда сменяются россыпями огромных камней, лежащих в глубине плёсов и впадин. Вовремя разглядеть их – одна из моих задач. Некоторые камни так огромны, что оторопь берёт. Появляются они перед носом лодки всегда неожиданно. Смотреть на такие каменюки, размером с УАЗик, просто страшно. Не одну тысячу лет лежат они на дне Ерёмы и поджидают, и подлавливают зазевавшегося шкипера на моторке. Валера называет эти камни «подарками». Наскочишь на такой и «привет родителям», - и лодку пробьёшь, и груз утопишь.
За день прошли километров двадцать пять. На завтра планируем пройти столько же. Но на этой реке загадывать ничего нельзя! Теперь я понял, почему Ерёма тут женского рода! Эх, и не предсказуемая, как баба!
28 августа.
Зимовьё «Хомакашово». Тут уже несколько дней живёт охотник Дмитрий Мирк.
Пытаемся выйти на радиосвязь с Преображенкой. В который раз Преображенка молчит. Пошла вторая неделя нашего подъёма по Ерёме. Всё это время никому неизвестно где мы находимся и что с нами. А у нас , слава Богу, пока всё нормально – движемся медленно, но упорно.
30 августа.
Зимовьё «Девано». От Хомакашово до Девано 25 километров.
Оставив в Хомакашово Димитрия, мы теперь не встретим ни единого человека. Всё, впереди нас людей больше нет!
Рыбы… Очень много рыбы! Сидя на носу лодки я вижу в прозрачнейшей воде огромные стаи рыб: сиги, язи, ельцы, тугуны, огромные щуки и камуфлированные налимы.
Усталость накапливается! Это не река, а надсада божья – камни, шиверы, перекаты (послать бы их по адресу) и очень-очень мелкие плёсы. От сиденья на носу, перетаскивания груза и самой лодки, нестерпимо ноет спина. Иногда сводит руки от напряжения мышц.
Есть вероятность, что к завтрему доберёмся до Алтыбских порогов, и ночевать придётся у костра. Зимовий там нет.
1 сентября.
Вчера подняли два первых порога и остановились на ночёвку на открытом воздухе. Третий порог поднять не удалось. Предварительно разгрузив лодку, вынув решётки и сняв мотор, тащили её волоком по земле метров 50-60. Потом готовили дрова для ночлега и варили двух щук, пойманных Валерой под порогом. Одна щука потянула на 5,8 кг. Наварили полный котелок, но от усталости и перенапряжения, есть совершенно не хотелось. С трудом затолкал в себя большой щучий пузырь с икрой, хлебнул чайку с пеплом и увалился спать, натянув на себя всю тёплую одёжку, которая у меня только была. Ночью сыро и холодно! При полной луне отчётливо видны нависшие над нами скалы. Прямо, каменный мешок какой-то!
Проснулись рано. Сейчас попьём чайку и начнём перетаскивать груз через порог и укладывать в лодку. Спрашиваю у Валеры: «Что там впереди?» Ответ: «Пороги!» День обещает быть трудным. Надо поднять 11 порогов и несколько шивер, чтобы к вечеру добраться до зимовья у устья Алтыба.
Алтыб – левый приток Большой Ерёмы.
2 сентября.
Боже мой! Что мы вчера совершили, так это кроме как подвигом и назвать по-другому нельзя, - подряд подняли 11 порогов!!! Пороги сложные и, главное, почти сухие. Вся работа была проделана на пределе человеческих возможностей.
Иногда лодка не проходит между камней и встаёт взалом. Я тащу её за верёвку, а Валера приподнимает её на камень, и мы вместе пропихиваем её вперёд. У меня сводит руки и ломит спину! Перед каждым порогом я сажусь на камни и сижу не шевелясь, чтобы дать возможность спине отдохнуть. Валера харахорится и делает вид, что эта работа для него привычна и не очень трудна. Однако я вижу, что после подобных упражнений, о начинает держаться за живот. Потом он признается, что живот у него действительно от такой грузоподъёмности болел.
Последний 11-ый порог подняли уже в сумерках, когда тайга пропиталась сыростью пронизывающего холода. Мы оба так промёрзли, что зуб на зуб не попадал. В сумерках прошли на моторе устье Алтыба и чуть выше по левому берегу пристали к берегу.
4 сентября.
Продолжаем торчать у подножья Алтыбских порогов. Каждый день переносим часть груза выше порогов. Сегодня за день сделали два рейса. Лодка пока стоит под порогами.
Валера явно нервничает и всё чаще срывается. Спокойствие! Только спокойствие! Сказывается накопившаяся усталость. У меня в башке топчется только одна мысль, поселившаяся там ещё в пионерском возрасте: «Ни шагу назад! Ни шагу на месте! И только вперёд! И только все вместе!»
Алтыбские пороги:
5 сентября.
Сделали ещё один рейс и отдыхаем. Валера заглатывает очередную книжку, а я готовлю жрать. Потому что, если не жрать, то и сил для работы не будет. И так плохо питаемся: утром пустой чай, а вечером – что придётся. Чаще всего едим варёную рыбу.
Вот сейчас поедим и пойдём поднимать пороги пустой лодкой. Груз уже за порогами сложен и укрыт от дождя «синявкой».
6 сентября.
Алтыбские пороги подняты!!!! Загруженная лодка стоит в пяти километрах от зимовья выше порогов. Сами мы вернулись в зимовьё для ночёвки. Утром, как встанем, пойдём по реке вверх к лодке и далее по плёсу на моторной тяге. Валера говорит, что плёсы там длинные и будет возможность отдохнуть, а не тягать лодку на пузе. Порогов, конечно, впереди ещё очень много, на которых и лодку придётся разгружать, и волоком её обтаскивать мимо каменистых россыпей. А самое непредсказуемое нас ждёт за порогами в верховьях Большой Ерёмы – нам скорее всего не хватит уровня воды и лодка упрётся в непроходимые завалы и кочкарник. Тогда лодку придётся бросить и идти дальше пешком. Как груз потащим?! Хорошо бы если бы пошли обильные дожди и вода в Ерёме поднялась. Но пока дожди только нас полощут, а вода не прибывает ни на йоту.
Пока поднимали Алтыбские пороги, нас догнал охотник Павел Лысенко. Это в его зимовье мы обитаем уже четыре дня.
7 сентября.
Всё болит! Вчера поднялись до зимовья Аян (название по реке, впадающей в Большую Ерёму). Зимовье оказалось в ужасном состоянии: крыша течёт, окна вырваны медведем. Решили не останавливаться и рвануть до следующего зимовья. Весь день льёт мелкий холодный дождь. Вымокли до трусов и замёрзли, как цуцики. Около 21 часа, подняв около десятка многоступенчатых порогов, почти потемну дотянули до зимовья Тынук. Зимовьё уже пару лет не используется. В избе очень холодно, сыро и промозгло. Остаёмся ночевать.
Спали плохо. Постели волглые. Утром встали все разбитые. Башка болит («голова.. голова болит! Ветер волосы шевелит на больной голове» И. Бродский).
Из двух добытых по дороге глухарей и пары гоголей сделали умопомрачительной вкусноты мясную солянку. А есть-то и не хочется. У лодки в воде на кукане сидят две щуки и язь. Это обловилась одна из привезённых мной сетей. Рыбу на корм собакам.
10 сентября.
По левому борту теперь уже не Иркутская область, а Эвенкия. Люди! Где вы?!
11 сентября.
Пошла четвёртая неделя нашего подъёма по Ерёме.
Вчера был страшный вылет мошки. Привычная для меня мошка тут тоже есть, но страшнее её – мокрец. Это точно такая же мошка, только очень мелкая. Её иногда и разглядеть-то на коже трудно, но жрёт она страшно. Руки чешутся, как будто их каким-то химикатом посыпали.
На сегодня Валера обещает очень трудный день. Впереди целые цепи порогов. Самый ближний находится в километре от нас, но шум его слышен очень отчётливо.
12 сентября.
Вчера неимоверными усилиями по преодолению шивер и порогов, лишь к 10 часам вечера, в кромешной темноте, добрались до очередного зимовья. Пришли, затопили печь, попили чайку и завалились спать. На приготовление пищи не было ни сил, ни времени, хотя в лодке есть два глухаря, три чирка и щука на 4 кг.
С утра еду готовить не стали, т.к. Валера переживает, что потеряем много драгоценного времени и не успеем за день добраться до следующего зимовья. Зимовья здесь встречаются уже реже, т.к. с развалом Промхоза многие охотники на угодья не ходят. От безуходности многие зимовушки просто сгнивают.
Итак, путешествие продолжается!
12 сентября (вечер).
Около 21 часа добрались до большого озера. Озеро это называют Зарубинским. Прозвание своё оно получило по имени охотника из Ванавары Ивана Зарубина, который охотился тут полвека назад. По сей день на берегу озера у подножия высокого хребта стоит его зимовьё. В этой старой низкой избушке сохранились (О, чудо!) его охотничьи дневники. Если б вы только знали, какой это клад! Только ради того, чтобы найти эти дневники, можно было переться в такую даль и претерпеть все трудности пути.
Пока высаживались на берег, собаки недалеко от зимовья прихватили Шарапинку (одно из местных названий медведя). Собак от лодки я видел, а вот медведя не удалось разглядеть, но было хорошо слышно, как он неистово фышкал на собак.
Вечером сварили большой котелок супа из, добытых по дороге, трёх глухарей, трёх чирков и внутренностей двух больших щук. Похлёбка получилась обалденной! Кто сказал, что в кулинарии нельзя сочетать мясо птицы и потроха рыбы?! Я, как путевой шеф-повар заявляю, что пернатая дичь прекрасно оттеняется вкусом речной рыбы.
15 сентября.
К шести часам вечера добрались до большого разлива. За день отмахали уйму вёрст. Приходилось продираться через завалы деревьев и отмели.
До нижнего Валериного зимовья на Большой Ерёме осталось 45 километров, до верхнего – 60 километров. Это так говорит Валера, но, по-моему, он всю дорогу путает километры с морскими милями!
16 сентября.
Переночевали очень комфортно! На матрацах, а не на голых досках!
На той стороне озера уже Эвенкия.
18 сентября.
Пасмурно. Временами накрапывает холодный осенний дождь.
Сделали ящик для соления рыбы. Доски пилили пилой из сваленной лиственницы.
Все дни на озере имеем хорошо отлаженную радиосвязь с домом. Охотников в эфире заметно прибавилось. Значит, начался массовый заход на участки. Все разговаривают между собой и с жёнами, которые остались дома. От обилия разговоров возникает ощущение, что вся тайга вокруг кишит людьми. На самом же деле, охотников разделяют сотни километров непроходимых болот, чащоб, рек и озёр. Особенно трогательно слушать переговоры с домом. Сеанс первой связи – это несказанная радость жены, что жив, что добрался до угодий, что обозначился в эфире. Даже плохая связь – не помеха! Главное – это слышать родной голос и знать, что жив.
Лет 8-10 назад ушёл в тайгу на промысел бывалый охотник Владимир Сарпинский. Говорят, что человек он был неимоверной силищи и не пасовал даже перед медведем. Так вот, ушёл он в тайгу в конце августа, а к Новому году не вышел. Рацией он не пользовался, хотя и имел её в своём снаряжении. Искали его по всем его зимовьям и путикам, да так и не нашли. По косвенным приметам поняли, что пропал он ещё в октябре при переходе от одного зимовья к другому. Возможно, он отошёл с путика в сторону на собачью полайку и встретился неожиданно с медведем. Тело, оружие и вещи не нашли по сей день. Пропал человек в тайге, сгинул без следа, а как это произошло, можно только догадываться.
28 сентября.
Ну, вот мы и верхнем Ерёмском зимовье. Прибыли сюда ещё вчера по-светлу. Прошлую ночь ночевали в нижнем зимовье. Зимовьё старое, 70-х годов постройки. Ещё ванаварцы строили. Избушка находится в плачевном состоянии. Валера ей не пользуется, т.к. стоит она в стороне от путиков.
Пару дней назад добыли из-под собак крупного самца росомахи. Мездра, естественно, синяя. Росомах тут стреляют при первой же подвернувшейся возможности не взирая на сезон и сроки, т.к. этот зверь считается пакостным. Росомахи разоряют путики, забираются в лабазы и избушки. Где побывала росомаха, там сплошной урон охотнику.
Сегодня вытащили лодку на берег.
Живём немного впроголодь, т.к. нет пока ни рыбы, ни мяса, ни птицы. Здесь подобная ситуация не считается страшной, т.к. в любую секунду может случится, что будет и мясо, и птица. А пока жуём лапшу быстрого приготовления или варим пустую гречку.
Собакам тоже варить нечего. Сегодня сварили им немного ячки с росомашьим жирком. И что удивительно - жрут!
30 сентября.
Вчера в 19-00 притащились на базовое зимовьё на Ерёмакане. Именно притащились!
Шли вчера 8 часов. Неподъёмные рюкзаки вымотали нас до предела. И сегодня-то никак в себя не придём. Перед выходом с Ерёмы взвесили рюкзаки: у Валеры -25 кг, у меня – 18,5 кг. Плюс у каждого по карабину. На второй половине пути добыли по глухарю (жрать-то чего-то по приходу на базу что-то надо!). Валера говорит, что за поход на Ерёмакан надо давать орден Сутулого. Не знаю, как на счёт ордена, а инвалидность давать точно можно.Вот оно, базовое!
Как же тут много глухаря!!! Вчера, пока шли, собаки облаяли не меньше десятка.
Я вот тут прикинул, и выходит, что я уже больше месяца что-то тащу, тяну, поднимаю, ворочаю, толкаю, несу и т.д. , а не охоты, ни рыбалки, ни красот тайги пока ещё не видел, по большому счёту. А так мечтается пожить в каком-нибудь зимовье оседло, навести в нём порядок, порыбачить, побродить по окрестной тайге с собачкой. Так ведь нет, всё какими-то иными делами занимаюсь.
Конец первой части.
Часть вторая.
Житьё-бытьё промысловое.
Октябрь уж наступил,
И роща отряхает
Последние листы
С нагих своих ветвей…..
Сегодня под утро температура воздуха опустилась до минус шести градусов. Разливы и заливчики Ерёмакана покрылись тонким ледком.
Жизнь на базовом зимовье начали с бани. Пар был хорош! Я три раза на улицу подышать выскакивал. Немного постирал бельишко и в Ерёмакане прополоскал.
Экспромт:
Я сушил бельё на кедрах,
Путик бил в таёжных недрах
И в охотничьей избушке
Пил чаёк из медной кружки.
Валера вчера, уже почти ночью, испёк (тут говорят «состряпал») шесть буханок таёжного хлеба.
Завтра планирую идти на Ерёму. Надо принести ружья и ещё кое-что из вещей. Вернуться думаю через день.
3 октября.
А вот и не ушёл ни на какую Ерёму! Дождь помешал.
Сходил на реку, проверил капканы, снял трёх ондатр.
Пришёл, попил чайку, снарядил ещё три капкана и ушёл ставить их вверх по течению на болотистых лывах. Ондатра нужна для приготовления приманки на соболя. Пойманные ондатры сразу не обдираются, а развешиваются за хвосты на открытом воздухе под навесом. Сейчас шкурки ондатры очень дёшевы, поэтому заниматься с ними нет никакого смысла. Гораздо выгоднее выменять у тайги одну ондатровую шкурку на несколько соболиных, которые и сейчас пользуются большим спросом. Соболь – это главная цель, ради которой местные мужики идут в тайгу.
В начале сезона в тайгу идут все, у кого нет другой работы. Даже если она есть, то хоть ненадолго, но мужик в тайгу сбегает. Добудет там несколько соболишек – всё добавка к семейному бюджету. Как не крути, а тайга – главный источник дохода. Семейные, крепкие мужики уходят на промысел на весь сезон. Сначала рыбачат, потом соболюют и бьют мясо (сохатят). Практически у каждого крепкого мужика есть Буран, на котором из тайги вывозится продукция охоты и рыбалки. Те, у кого Буранов нет, либо с кем-то договариваются на вывоз за долю от добытого, либо выносят на себе только пушнину, а мясо и рыбу добывают только на обеспечение питания в тайге.
Валера относится к мужикам крепким, хозяйственным. У него есть два Бурана, несколько лодок, лодочный мотор и другое, необходимое охотнику-промысловику снаряжение.
4 октября.
Вот и припедалил я обратно на Большую Ерёму. Вышел с базового в 10ч. 40 мин. , а до ерёмского зимовья добрался в 16 часов. По дороге из-под Линды добыл одного из трёх облаянных ей глухарей. Сейчас сварю его с гречкой и сожру!
В зимовье тепло, и даже жарко. На улице -3 град. Сегодня лёг первый снег. Землю он, конечно, полностью не покрыл, но траву и валежник выбелил начисто.
5 октября.
Сегодня ровно два месяца, как я уехал из дома. Впереди ещё три.
Ухожу опять на базовое.
6 октября.
Рассказал Валере, что вчера не стал стрелять из-под собаки глухарку. Просто пожалел. Валера этому немало удивился и сказал, что здесь зверь или птица отпускаются без выстрела только в том случае, если они в данный момент не нужны, во всех остальных случая зверь или птица добываются не взирая на пол и возраст. Тут нет никаких предрассудков относительно сбережения поголовья. Вокруг необозримая тайга, а в ней полно места, где люди не появляются годами, десятилетиями, а может, и вовсе никогда не были. Там вволю может плодиться любой зверь, но уж коли он попал в зону действия выстрела и в его добыче есть необходимость, то пусть не взыщет. Наверное, с точки зрения таёжного промысловика, эти рассуждения правильны. Я сам убедился в том, что тут полно зверья, которое даже не подозревает о том, какую опасность для него представляет человек. Как вам такой факт: сидящий на дереве глухарь, облаиваемый собакой, легко выдерживает несколько промахов – выстрелов, и даёт возможность охотнику исправить оплошность.
Кстати, глухаря тут предпочитают бить из карабинов калибра 7,62, а не из гладкоствола. Это и вернее, и дешевле. Патрон калибра 7,62х39 стоит 10 рублей, а дробовой – 20 рублей. Я тоже всех глухарей взял из карабина.
В 17 часов повалил снег! Зима?
К 19 часам снегу уже более 3-х сантиметров. Зима!
8 октября.
Ночью лаяла собака. Это означало, что к нам кто-то пожаловал в гости. Ночью никого разглядеть не удалось. Утром выяснилось, что почти к самому зимовью подходил соболь.
Куда-то пропал Виктор – сосед по участку с эвенкийской стороны. По рации говорят, что у него пропали собаки, и он пошёл их искать. Вот уже больше недели его нет на связи.
В планах на ближайшие дни сходить на среднее зимовьё (стоит выше по Ерёмакану). Там мне предстоит жить и промышлять зверя.
10 октября.
Строим заездок. Заездок – это перегородка кольями ручья или речки в узком месте. Цель постройки – направить движущуюся по руслу рыбу в металлические верши, поставленные в проёмах заездка.
15 октября.
Вернулись со среднего зимовья, на которое ушли вчера. На дорогу туда потратили 5 часов, а обратно уложились в четыре. На среднем зимовье нас ждал сюрприз. Ещё на подходе заметили открытую настежь дверь. Это могло означать только одно – в зимовьё наведывался медведь. Бывает и так, что охотник беспечно подходит к зимовью, а медведь-то как раз там. Беда тогда! Я заметил, что Валера ко всем зимовьям подходит только с оружием наготове. Привычка, выработанная годами.
Два часа ликвидировали беспорядок наведённый медведем.
Ночевали более-менее сносно. Была очень большая влажность, как в бане. Так всегда бывает, когда оттапливаешь промороженное зимовьё. Утром поднялись, попили чайку, остатки глухариного супа отдали собаке и тронулись в обратный путь. Шли той же тропой, что и вчера. Эта тропа – мой будущий путик. Капканов на нём сейчас нет, и мне предстоит их разнести, установить и насторожить с приманкой.
21 октября.
К вечеру дополз до среднего зимовья.
К восьми вечера супчик сварился, и я вволю его откушал. Теперь сижу, пишу и слушаю по радио: «Поле, русское поле…я твой тонкий колосок!» Хорошо! Душевно!
22 октября.
Обознатушки – перепрятушки! Пошёл я утром по тропе капканы поднимать. Навязал, как путный, полный рюкзак приманки, в общем, снарядился по-полной, а капканов-то обещанных на путике нет. Нашёл у одного дерева сбежек приставленный, и жёрдочку упавшую, а капкана-то нет. Что за чёрт! Тут что, тоже капканы тырят?! Некому тут воровать! Что-то, значит, не так! Валера говорил, что он по этой тропе на Буране ездит, но тут при всём умении и мастерстве, на снегоходе не проехать. Иду чертыхаюсь. Приманки полный мешок, а капканов-то нет. Я с собой всего пару и прихватил. Так, на всякий случай. Тропа явно угадывается, но не шире, чем пешеходная. Можно бы и капканы по ней расставить, тем более, что следы соболиные есть. И тут меня словно по маковке стукнуло: « А по той ли я тропе иду?» Скорее всего, не по той. И тут я подумал: «А чего я разворчался-то? Вот тайга, вот тропа, а капканов на зимовье целая связка висит. Не о том ли я всю жизнь мечтал?» И решил я, что надо брать процесс в свои руки, а не искать готовенького. И стал протопанную мной тропу оборудовать под установку капканов. Имеющиеся два капкана сразу поставил, а под остальные места организовал. Ловись соболь большой и крупный!
Вернувшись к зимовью, внимательно осмотрелся и нашёл-таки «буранку». Прошёлся по ней немного. Точно, вот и первый капкан. Значит, «буранку» буду уже потом осваивать.
Вечером вышел на связь с Валерой. Рассказал ему о своих географических походах. Оказалось, что если пробитой мной тропой пройти чуть дальше, то можно выйти на профиль (просеку), на который на три километра западнее выходит «буранка». Отсюда поучается, что очень легко можно круговой путик пробить. Так и поступим.
24 октября.
Сегодня удалось совершить за день, что задумывалось с вечера. Я таки пробил путик по покрайке до профиля. На путике расставил 16 капканов. Два Валериных капкана на профиле тоже насторожил. Итак, у меня на сегодняшний день, насторожено 20 капканов:16 по покрайке, 2 на профиле и 2 на буранке. Вот тебе, Вадим Николаевич, и промысел. Процесс пошёл.
Видел сегодня в пойме Ерёмакана 7 северных оленей. Можно было и пальнуть по ним из карабина. Сто пятьдесят метров – не расстояние! Стрелять не стал, т.к. олени были на другом берегу реки. Лёд пока очень тонкий. А вдруг переход бы не нашёл?
Завтра пойду поднимать путик, ведущий на базовое зимовьё. Побуду там пару дней и сюда обратно.
28 октября.
Два дня пробыл на базовом. Топили баню, мылись, стирались.
Пока шёл с базового сюда, снял с капканов двух соболей. Сейчас буду снимать шкурки (обдёргивать). Правилок у меня пока нет, но что-нибудь придумается.
Печка гудит, чайник шумит, снег топится, жизнь налаживается. Закат какой-то багровый. Ночью, скорее всего, ниже тридцати будет?
29 октября.
Как всегда, затянул с выходом. Еду немного стряпал и приманку готовил.
Вернулся в начале седьмого вечера, а сел писать лишь в 23:45. Спрашиваешь, чем занимался весь вечер? О, весь вечер я хлопочу. Принёс 4 соболей и одну белку. Трёх соболей оставил на утро (они замёрзшие), а белку и одного соболька обдёрнул сегодня.
На мари видел оленей. Решил скрадывать, т.к. жрать-то в зимовье нет ничего. Подобрался на верный выстрел и выбил из стада одного оленя. На разделку туши потратил 40 минут. Прихватил с собой печень, сердце, вырезку и грудинку (соколок).
30 октября.
Приезжал Валера. Вывезли на Буране мясо. Теперь можно жить наравне с голодными.
31 октября.
Началась оттепель. Дует сильный ветер и валит снег. Такая погода к охотничьей не относится. Сижу в зимовье. Сделал две правилки на соболя.
Жарю оленью печёнку. Вкусно!
Я тут вообще хорошо устроился. Постель наладил из трёх матрацев, к стене коврик туристический прибил, чтоб от стены холодом не веяло.
1 ноября.
Всю ночь дул ветрище. Тайга словно простужено дышала. Плёнка, прибитая на окно вместо стекла, вздрагивала и пришепётывал, как будто жаловалась на стужу и ветер. Необъяснимо, но все эти мрачные звуки отзывались в моём мозгу знакомым с детства бодрым мотивчиком:
[video=youtube;oL59CF1H6zc]http://www.youtube.com/watch?feature=player_embedded&v=oL59CF1H6zc[/video]
Хочу сегодня попробовать пройти по «буранке», которую мне теперь проторил Валера. Подниму по ней капканы. Да и посмотрю, как сегодня будет ходиться, а то на круг по путику зайду, может построю пару кулёмок. Очень хочется опробовать их работу по соболю.
2 ноября.
Надо бы идти на базовое за лыжами. А что-то так не хочется?! Хотя, и путик надо бы уже проверить. Не хочется уходить из тёплого, обжитого зимовья. За полутора суток тут опять всё выстынет и проморозится. А, завтра на базовое пойду! Решено! Сегодня тут останусь.
А вообще, всё отлично! Впитываю в себя всё, что вижу и для верности запоминания в дневник всё записываю. Уже одну тетрадку исписал, надо вторую начинать. Пржевальский говорил, что у путешественника памяти нет, поэтому нужно дневники вести. Вот я его совету и следую. Всё, что сейчас со мной происходит, - это один раз и на всю жизнь. Потом всё только в воспоминаниях и останется. Вот уже почти сотню листов исписал, а сколько ещё в голове запечатано! А сколько ещё додумается и воедино свяжется!?
3 ноября.
4 ноября.
Вернулся на среднее зимовьё. С базового вышел непозволительно поздно – в половине второго (13:30). Долго копался с подготовкой лыж. На них и пошёл. Я проклял всё! О том, что хорошо подогнать ремни под обувь, никогда не получается с первого раза, я знал, но не думал, что настолько промахнусь. По пути лыжи постоянно то слетали, то выворачивались, но залезали носками под сугробы, то цеплялись за кусты марника (ерник). Марник этот представляет из себя плотный ершистый кустарник, имеющий вид жёсткой распушённой метлы. Цепляется он и за одежду, и за ремни на лыжах, и всячески противодействует твёрдому поставу ноги. Пробираться по этому кустарнику так сложно, что на сотне метров кувыркаешься в снег по 5-6 раз. На первой же паре километров пути я так наломал ноги, что заломило коленки и голеностопы. Успокаивал я себя лишь тем, что единожды пробив лыжню, в дальнейшем передвижение по ней будет более лёгким и быстрым. Вот и ломил изо всех сил, натаптывая дорогу, для последующих облегчённых передвижений. А пока шёл, падая в снег и чертыхаясь. Снег на одежде тает, и в результате, к середине пути я был мокрым до нитки. И понял я, что если так и продолжу топтать лыжню, то засветло до зимовья не доберусь, и придётся пробираться по зарослям подсвечивая себе путь фонариком. А на сколько его хватит при такой морозной погоде?! Сбросил я лыжи (вернее, они слетели с меня во время очередного падения), привязал их на верёвку и волоком потащил их за собой. А время идёт к вечеру, и солнце уже опустилось в облачную полосу, нарисовавшуюся по горизонту. И навалился я на ходьбу из последних оставшихся сил, и попёр вперёд по тайге, как зомби.
О, сколько раз за свою охотничью жизнь, я точно также на исходе дня и сил добирался до дома?! Теперь уже и не счесть! И каждый раз, приползая к дому чуть ли не на карачках, давал себе обещание отдохнуть завтрашним днём, не сделав и шагу за порог. Но наступающий новый день заставал меня на подходе к лесу, и мстил мне новыми неимоверными нагрузками, за несдержанное слово.
На холмистой мари несколько раз от бессилия валился в снег лицом и думал уже не встану. Полежу несколько секунд, и вновь поднимаюсь. Надо идти вперёд! И вдруг заполошная, неожиданная мысль возникла в моей залитой потом голове: « Вот попадись мне в эти минуты самый лучший и желанный зверь, не стал бы я его стрелять – это уж точно! Потому как сил уже нет, а до зимовья ещё ползти и ползти». А сумерки уже окутали тайгу. Тут, в тайге, нет ни голубых, ни лиловых вечерних сумерек. В тайге просто сразу становится темно, и всё! Ночь тут наступает быстро, а день медленно. С исчезновением солнца приходит стужа, и если днём было всего лишь -20, то ночью может завернуть и за сороковник.
Натужно и упорно продвигался я к зимовью шаг за шагом, и чем ближе становилось жильё, тем длиннее становилась дорога.
Не доходя трёх капканов до зимовья, я не выдержал и бросил волочащиеся сзади лыжи, решив, что вернусь за ними завтра с новыми силами. В избушку я ввалился в половине девятого вечера. Сырой и холодный я затопил печь, скинул с себя мокрое бельё и влез, пусть в холодную, но сухую одежду. И тут, видимо от сильного перенапряжения, у меня случился нервный срыв. Я то смеялся, то вдруг замирал боясь пошевелиться, то вытирал полотенцем катившиеся градом слёзы, и только тихо, еле слышно твердил: «Я дошёл…я дошёл….я дошёл».
5 ноября.
Да, да! Сегодня 5 ноября, а это означает, что я уже три месяца отсутствую дома.
Занимаюсь бытовыми делами. Наколол дров, подогнал ремни на лыжах. На сосну, на которую заброшен антенный провод, прилетел тетерев, а я его прошляпил. Теперь сижу и пью чай, и жду Валеру. Он должен сегодня ко мне заехать и привезти мне Белку. Тут без «звонка» за дверью жить нельзя. А то вдруг Шарапинка в гости заявится, а я не услышу. Неудобно будет, гость всё-таки.
Белку Валера привёз. Спасибо!
6 ноября.
Жалобу что ли в профсоюз накатать?! А то на работу каждый день хожу, а зарплаты нет. Прошёл по путику – ни одного соболька! Следов, и тех практически нет. В двух местах соболь подходил к приманке, но не полез за ней. Может осторожничает, капкана боится?! В пару капканов залезли кукши. Местные охотники их называют кукишами. Зарядишь капкан, подвесишь приманку и ждёшь соболя, а вместо соболя тебе «кукиш».
8 ноября.
Как же всё-таки хорошо, что я вчера подгрёб снег к зимовью! Это же совсем другой климат в избе образовался. Тепло стало даже на полу. Возможно, теперь буду спать всю ночь не вставая, чтобы подбросить дров в буржуйку. Уютно так стало!
Сейчас вскипячу чай, позавтракаю и пойду за ручей строить кулёмки. Надо бы пару штук сгоношить. Соболь там постоянно бегает, а в капканы не желает идти. Надо попробовать его обмануть.
Вчера варил мясо в утятнице почти шесть часов, так по-моему, холодец получился. Вот им сейчас и отзавтракаю.
….Пришёл в шестом часу вечера и, не заходя в зимовьё, побежал глядеть оленей. Оленей нет.
За день протоптал лыжню через два острова и сделал три кулёмки. Поглядим – посмотрим. Вот и будет сравнение, что лучше работает по поимке соболя – кулёмка или капкан.
9 ноября.
Про собак. Тут с собаками, как бы это помягче выразиться, -- полная задница. Уходят они тут за зверем на десятки километров. По рации только и разговоров: то у одного собака ушла и не вернулась. Потом, вдруг, оказывается, что пропавшая собака прибилась к другому(чужому) зимовью, стоящему в доброй сотне вёрст от места, где собаки расстались с хозяином. Вот у Анатолия (позывной – Алтыб), пропавшая собака оказалась в Хамакашово, что в 80 километрах от зимовья Анатолия. Транспорта у него нет, охотится ногами. Вот и выходит, что за собакой надо идти пешком, а это 160 км в два конца. Убить на этот поход надо 7-10 дней, которые придётся отрывать от промысла. Когда тут мотаться, если самое время путики поднимать? Да и здоровья на такой поход сколько надо?! Ничего себе – за собачкой сходить!
Как быстро летит время! Завтра уже 10 ноября. Поучается, что где-то через месяц, надо будет уже ближе к дому намыливаться. А соболей у меня всего шесть. Да, неудачный у меня пока промысел получается. Что-то нет соболя в этом году?! Все жалуются. Некоторые, вообще, уже закрываться думают. У Валеры тоже результаты не космических масштабов, а он уже на Буране бочку бензина уконтрапупил. Так что не стать нам с ним миллионщиками! С завтрашнего дня надо начинать отвыкать от олигархических привычек. А то взяли моду – попу туалетной бумагой вытирать! Проще надо быть, проще!
13 ноября.
На три дня уходил на базовое. Топили баню, мылись, стирались.
Сегодня мне Валера показал ещё один путик, по которому можно ходить с базового на среднее и обратно. На этом путике даже капканы есть. Капканы мы подняли. Ловись соболь большой и чёрный! Новый путик мне очень понравился. Он проложен по хорошим соболиным местам. Это здорово заметно по количеству соболиных следов.
14 ноября.
Самый поганый зверь – соболь. Проверил более 30 капканов и, в итоге, вернулся пустым. И следы есть, а добычи нет.
На путике видел много оленьих следов. Сохатые прошли. Даже росомаха по путику немного промчалась. Правда, выскочила она на него на участке, где капканов нет. Пробежав по лыжне метров 250, свернула в пойму Ерёмакана. У меня сложилось впечатление, что её больше интересовали олени, а путиком она воспользовалась лишь для облегчения передвижения.
15 ноября.
Хорошо, когда обживёшься на каком-либо одном месте. Сразу перестаёшь суетиться и торопиться. Вот сейчас неспешно собираюсь в тайгу. На улице ещё темень, а я уже готовлюсь к выходу. Чуть свет – тронусь. Я вчера с профиля прошёлся немного в сторону огромной мари. Наткнулся там на красивый и сухой (без воды) кедровый остров. Видел там свежие следы лосей. И показалось мне место это очень заманчивым на предмет добывания соболя. Сегодня пойду туда и пробью лыжню дальше. Расширю, так сказать, кругозор и раздвину горизонты. Если места окажутся действительно перспективными, то сниму немного капканов с уже существующих путиков и перенесу туда, а по старым путикам добавлю немного кулёмок.
Валера в 20-х числах собирается выскочить на Буране в Преображенку на несколько деньков. Надо увезти рыбу и затариться топливом. К сожалению, мяса он пока не добыл. На еду того оленя, что я добыл нам хватает, а вот вывозить нечего.
17 ноября.
Вот температура скачет! Ночью было за тридцать, а днём прогрелось до -18 градусов (по Цельсию, конечно). Собираюсь идти за марь продолжать новый путик топтать. Возьму сегодня с собой Белку, а вдруг кого-нибудь с ней забацаю. Собака-то она хорошая, но уж больно далеко уходит, аж голоса не слышно! И это опасно, т.к. к ней на полаку и волки могут подвалить. Словят её запросто (не приведи Господи!). А волки тут везде шастают. Ими сейчас никто не занимается.
21 ноября.
Сегодня, возвращаясь с базового, переходя марь заметил, что на другой её стороне пасутся олени. Забежал в зимовьё, растопил печь, поставил чайник, скинул рюкзак с грузом, прихватил оптику и побежал скрадывать оленей. Насколько было возможно, подошёл по покрайке леса. Дальше уже приближаться было опасно. Слишком открытое место. До оленей было метров 150. Решил, что нужно стрелять. В результате четырёх выстрелов, выбил из группы двух оленей. Была возможность добыть и третьего (он никак не хотел убегать и всё крутился рядом), но я его стрелять не стал. Как-то не поднялась рука на доверчивого рогатика. Сказал ему, чтобы он меня не искушал и принялся за разделку. Проковырялся я с двумя тушами до глубоких сумерек. Мне было очень важно сразу обработать мясо, чтобы оно не пропало. Удивительно, но не смотря на крепкий мороз, туши довольно быстро вздуваются. Завтра за мясом должен приехать Валера.
22 ноября.
Оказывается, что почти все соседи-охотники свалили домой! Мы тут с Валерой, практически, одни на всю округу остались. Он, правда, тоже вскорости сваливать собрался. И останусь я тут один на сотни вёрст в округе. Замечательно! Не знал, что тут так заведено: заедут, порыбачат, путики поднимут, пару раз путики проверят и домой на недельку, а то и на две. Потом приедут, ещё пару раз путики проверят и на Новый год опять по домам. И так, за сезон, раза три-четыре мотаются. Из тайги везут мясо, рыбу, пушнину, а в тайгу – продукты, топливо и др.
24 ноября.
В 17 часов пошёл по воду на прорубь. Набрал, принёс. Пошёл второй раз. Набрал, присыпал прорубь снегом, оглянулся, а сзади метрах в ста олень стоит. Присмотрелся. Точно олень! Шевелится. Пришёл в зимовьё, оделся, взял карабин и пошёл по тропке, ведущей как раз к тому месту, где олень должен быть. Поближе подойти -- всегда лучше. Бог мой! Да их тут целое стадо прошло! Прямо в 50 метрах от зимовья. Стал осторожно выходить на край леса, а сам в прогалы всматриваюсь. Олени должны быть где-то совсем близко. Увидел! К сожалению, увидел уже убегающих. Стрелять не стал, т.к. не было возможности хорошо прицелиться. Оленей в стаде около десятка. Успел разглядеть большого быка с огромными рогами. Убежали? Ну и ладно. Мясо и без них есть. Теперь буду отдыхать от дневных похождений. А то бы сейчас опять разделывал.
26 ноября.
Вчера добил оборудование нового путика. Угрохал на его пробивку 5 дней. Новый он потому что, до моего приезда сюда этот путик просто не существовал. К сожалению, вынужден констатировать, что и после меня он существовать не будет. Получается, что капканы на нём простоят не более 20 дней. Значит, проверю я его всего 2-3 раза. При итоговом прохождении все капканы соберу. Боюсь, что все эти труды мои будут напрасными, т.к. соболь-то в округе совсем почти пропал. Некоторые охотники уже и капканы заглушили, и разъехались по домам, потеряв всякую надежду на удачный промысел. И действительно, что тут зря сидеть и продукты переводить?! Их ведь потом опять в тайгу завозить надо будет. Да и дома, как не крути , жить-то комфортнее. Тут, вообще, всё очень практично устроено. Сибирский охотник зря по тайге шастать не станет: есть соболь – ловит, нет соболя – на печи лежит.
27 ноября.
Ух, ты! А настроение-то у меня уже образовывается «чемоданное». Видимо, домой скоро собираться?! По хлебу с детства знакомому соскучился. Валера каждую неделю хлеб стряпает, и он наверное очень полезный, в отличие от нашего, хлебокомбинатовского. Но что лукавить, наш вкуснее. А может, просто, привычнее?
При прохождении на свой участок, в любом зимовье можно останавливаться вольно, без спросу. Всем, что есть в зимовье, можно пользоваться беспрепятственно и даже, при крайней необходимости, взять с собой. Запретом на пользование является то, что убрано в лабаз. Лабаз – это кладовая неприкосновенности. На лабаз разрешено даже замок вешать (на других зданиях и сооружениях я замков в тайге не видел) и ни кто его не имеет права срывать. Сорвёшь – вызнают кто сделал и накажут. Наказать могут и словом, и худой славой, и даже пулей. Всё зависит от степени греховности нарушившего закон тайги.
28 ноября.
Холодрыга! Ночью было -48, сейчас около -42 градусов. Ночью собаку запускал в зимовьё. Её счастье, что она не пукает, а то бы мёрзла на улице. Глядит, дурында, мне в глаза с такой любовью и доверием, что мне не по себе становится. Говорю ей: «Не привыкай ко мне! Я уеду скоро!» Нет, всё равно виснет на мне, как на родном. Эх, собаки, собаки – беззаветные друзья человека!
Утром два раза стрелял по рябчикам. Какая же всё-таки гадость – эти покупные патроны!!! Сколько уже рябчиков из-за них упустил. Пришёл в зимовьё и ради любопытства разобрал патрон. Естественно, таким патроном ничего и не добудешь. Голимый примитив: порох, пластиковый пыж-контейнер и немного дроби. Стаканчик у контейнера очень низкий. Дробь вся в контейнер не ложилась и насыпана даже поверх краёв контейнера. Опять же ради интереса, стрельнул таким патроном по мишени. Так и не понял, куда вся дробь улетела??? В центр мишени не попало ни единой дробинки. Разрядил три патрона и перезарядил их по-своему. Пипец рябцам!
К вечеру прошёлся по покрайке до третьей кулёмки. Ни единого следочка! Тайга, словно, замерла в оцепенении. Х-холодрыга!
30 ноября.
Валера уехал в Преображенку. Дней через 10 должен вернуться.
1 декабря.
Пошёл поглядеть оленей на мари, да так и протопал по круговому путику целиком. Холодно, однако!
2 декабря.
Пойду, проверю путик, который протоптал за профилем. Может попалось чего?
Сходил. Проверил. Ничего не попалось! Видел оленуху с оленёнком. Увидел, сердце забилось, стал скрадывать. Довольно быстро подошёл на верный выстрел. Передёрнул затвор. Оленуха тут же насторожилась, но быстро успокоилась и вновь стала копытить снег. Оленёнок ковырялся и что-то ел в её покопках. Я аккуратно смахнул снег с наклонного дерева, чтобы прислонить карабин для упора. Кого стрелять? Пожалуй, сеголетка? С него и шкуру можно будет забрать. Она пока мягкая и легко будет выделываться. Заберу её с собой. Потом сошью что-нибудь. Жилетку, например.
С другой стороны, сеголеток маленький, мяса в нём с гулькин нос. Оленуху? Матку бить жалко. Оленёнок без неё погибнет. Можно стукнуть оленуху, а потом и оленёнка. Он от неё никуда не уйдёт. А может, ну их…. Путик в самом начале, а я тут зависну с разделкой. Опять же мясо надо будет стаскать и залабазить. Постоял, постоял, и даже карабина не поднял. Ушёл. Они меня при отходе заметили, отбежали недалеко и успокоились. Сегодня у Али (жена моя) день рождения, а я далеко. Буду считать, что я ей подарил две оленьи жизни. Знаю точно, что она такому подарку обрадуется. А что делать? Другого я пока ей подарить не в состоянии.
4 декабря.
Пришёл на базовое. Вышел на связь с Преображенкой. Валера добрался, но лицо поморозил.
5 декабря.
Сижу на базовом. Температура -52 град. Воздух шипит.
6 декабря.
Сижу, как гриб в грибнице и жду, когда меня выдернут. А мне ещё надо сбегать на среднее, «разорить» путики и стаскать капканы к зимовью.
9 декабря.
Прямо, как украл день. Смотрю, утром -40. Ага, значит, днём будет теплее. По-быстрому собрался и рванул на среднее. Собаку пришлось с собой тащить на верёвке. Она у меня, как киоскёрша – из будки в будку. Сидит и оттуда выглядывает.
Задача у меня тут простая – пробежать по путикам, снять капканы и вернуться на базовое, и ждать Валеру. Когда он приедет – не известно! Связи нет, т.к. аккумуляторы сдохли.
10 декабря.
Вот и всё, и сходил, и снял первый путик.
В зимовьё вернулся пешком. Лыжи оставил на профиле, т.к. по «буранке» шагается, как по асфальту. Завтра всё равно опять в ту сторону идти.
И вот топаю я по «буранке» к зимовью, гляжу на затухающий закат, и охватили меня разные чувства, скомякались в один ком и разбередили душу. С одной стороны, домой хочется – сил нет, а с другой – жаль обрывать начатое и незавершённое дело. И понятно, что врядли уже будет ловиться соболь, а всё же досадно глушить путики раньше срока, раньше завершения промыслового сезона. У себя дома я привык охотиться до последнего дня, не взирая ни на что. А тут вот так на полпути надо всё бросать и «сматывать удочки». Шёл я сегодня по путику, и только одна мысль свербила в моей голове, что я больше никогда в жизни тут не пройду, не увижу этой широкой Ерёмаканской поймы и пасущимися на ней оленями, не увижу голых обгорелых стволов лиственниц, торчащих к небу остроконечными высоченными жердями. А лыжня моя, с таким неимоверным трудом пробитая, спрячется под свежими пухлыми снегами, а потом растает вместе с ними на веки вечные. И не останется здесь от моего присутствия ни единого следочка. Когда всё это случится, я буду уже далеко отсюда.
14 декабря.
Путики «разорил».
Готовлю дрова. За два месяца робинзонады я их много пожёг и теперь после себя необходимо ставить запас.
Вечером собрал монатки, завтра попру на базовое. Валера пока не приехал, но ждать его лучше на базе. Завтра отчаливаю отсюда навсегда. Что-то очень много в моём лексиконе появилось «никогда» и «навсегда»?! Это всё грусть проклятая! Так душу и теребит! Вот сижу, гляжу на стены, на трещины в брёвнах и словно силюсь всё это запомнить не только визуально, но и душевно. Завтра….. Завтра уйду отсюда, чтобы уже никогда не вернуться. Опять это пресловутое «никогда»! Сейчас это место моего обитания, а пройдёт совсем немного времени, и превратиться вся окрестная тайга в одну небольшую точку на карте мира, которую я ещё неоднократно отыщу в уютной домашней обстановке.
15 декабря.
Прощай, Среднее! Здравствуй, Базовое! Грустно было уходить. Пока переходил пойму Ерёмакана, несколько раз оглядывался, на белеющую снегом среди невысокого сосняка крышу зимовья. А дымка-то из трубы нет! Ушёл человек, и осиротело жилище.
Валеры пока так и нет. Жду.
16 декабря.
Полностью готов к отъезду, хотя понятно, что на Новый год домой уже не успею.
17 декабря.
Вчера вечером приехал Валера. Можно начинать собираться к выезду из тайги.
20 декабря.
Завтра выезжаем с базового в Преображенку. Нарта уже загружена.
26 декабря.
Преображенка. На дорогу ушло пять дней. В первый день добрались до подбазы Селецкого (80 км). Тут живут Анатолий Лытин и Павел Лысенко. Они ждали нас, чтобы тронуться в путь вместе с нами, но на другом снегоходе. На следующий день это сделать не удалось т.к. вдавили морозы под 50 град.
В Хамакашово приехали уже по полной темноте, где нс встретил Андрей Мирк – отец Дмитрия, которого мы видели, когда поднимались осенью по Ерёме.
Двадцать пятого, невзирая на лютый мороз, двинули в путь. За день нам предстояло одолеть 112 километров. Что это были за километры, и вспоминать страшно. Холод пробирал до мозга костей! Все четверо поморозили лица. Я поморозился всех меньше, т.к. ехал сидя на нарте спиной вперёд.
29 декабря.
Сегодня бортом МИ-8 вылетаю в Киренск.
От Киренска до Усть-Кута добрался на машине за 4 часа. В Усть-Куте меня встретил Евгений (Сохач). Тут же, не отходя от кассы, купил билет на поезд Северобайкальск-Москва с отправлением в 20:35 30 декабря.
3 января.
В час ночи прибыл во Владимир. Так закончилось моё путешествие на Ерёмакан.
Эпилог.
Вот я и в другом мире! А где-то там, на Ерёмакане, на среднем зимовье, приспокойненько лежат в поленнице наколотые мной дрова, в тайге на заброшенных путиках в невозмутимом спокойствии стоят присыпанные снегом кулёмки. Этим кулёмкам уже никогда не суждено быть взведёнными. Так и сгниют в недрах Восточно-Сибирской тайги! У каждого в этом мире своя судьба: у меня своя, а у них – своя. Пожалуй, всех дольше проживёт на этом свете капкан-инвалид, который я оставил на дальнем путике за марью, не забыв, естественно, его разрядить. Жить он будет дольше всех, но жизнь его будет пустой и никчёмной. За своё существование в тайге он уже не поймает ни единого соболька. А может быть, ему этого и не надо?! Возможно, он их уже переловил так много и проработал так долго, что от длительного напряжения и ослабла его пружина? Может быть, он очень рад тому обстоятельству, что его оставили доживать свой век в тайге, а не бросили в ящик с металлохламом?! Кто знает! В этом деле всё зависит только от личного восприятия жизненных обстоятельств. Жизнь и смерть – понятия относительные, при всей их очевидности. Вот так! Кому-то тайга без конца и без края, а кому-то небольшая улица от поворота до перекрёстка. Каждому своё! Здравствуй, родина!
В завершение хочу выразить признательность Павлу (Дед2), снабдившему меня в дорогу фотоаппаратурой, Евгению (Сохач), и, конечно же, Валерию Александровичу Лутошкину, пригласившему меня к себе и открывшему для меня тайные тропы Тунгусской тайги.
Всем огромное спасибо!
Вечно Ваш Вадим Фролов!
Последнее редактирование модератором:
А у остальных - не знаю.
