У СТРАХА ГЛАЗА ВЕЛИКИ.
Бушевавший весь день и рвавший с деревьев ослабленную осенними холодами листву ветер к концу дня присмирел, и лишь лёгкими вздохами щекотал стволы, уставших сопротивляться его нажиму, деревьев. С наступлением сумерек небо просветлело, и весёлые звезды ярким жемчугом заиграли в его бездонной глубине. Словно подражая небу, чёрное дно резиновой лодки, оставленной нами на берегу небольшой лесной речушки, заблестело мятым целлофаном первого заморозка.
Небольшая лесная полянка, удобно устроенная природой между лесом и речкой, приютила нас сегодня утром. Южной стороной она выходила к неширокому песчаному плёсу, обжатому с запада и востока высокими стенами камыша. Чуть выше, по покатому угору, почти вплотную к ней, подступал высокий сосновый лес, по краю которого тянулась широкая вырубка, плавно переходящая в заболоченную речную пойму.
Я не был в этих краях лет десять, а, вновь очутившись здесь, с трудом узнал некогда хорошо знакомые места. Под воздействием рук человеческих, лес стал абсолютно другим. Старых, привычных ориентиров не было, и лишь какое-то необъяснимое внутреннее чувство позволило мне найти заветную поляну, которая чудом сохранилось в том виде, в котором она первый раз предстала перед моим взором. К великому моему изумлению и радости, не изменилась и речушка: всё те же песчаные плёсы, узкие бурлящие протоки и широкие омуты с непрозрачной бурой водой, создающие впечатление непостижимой пугающей глубины.
Картины прошлого, утраченного для меня в силу необратимости прожитого окончательно и безвозвратно, вдруг сказочно вернулись и так взбудоражили кровь, что сердце моё забилось в непостижимом щенячьем восторге.
Целый день мы рыбачили по протокам и омутам и природа, словно не желая испортить нам настроение, одарила нас богатым уловом. Создавалось впечатление, что щуки, обитающие в речушке, только и ждали нашего приезда. Они с жадностью набрасывались на наши блёсны, воблеры и джиги. К вечеру на троих мы поймали почти полсотни щук весом от 300 до 600 граммов.
Ночной гость.
С наступлением полной темноты, мороз окреп настолько, что тропка, ведущая к реке, захрустела и слилась с застывшей закрайкой воды. Обвалившаяся на округу морозная темень придавила лес к земле и лишь над костром она выгнулась куполом, уступая нам немного жизненного пространства. К полуночи, аппетитно поужинав жареной рыбой и вволю нафилософствовавшись, мы разбрелись по палаткам.
За свою жизнь мне много раз приходилось ночевать в лесу, и всегда это было одинаково. Я подолгу лежу в палатке, вслушиваясь в ночь. Вот ветер зашелестел в осиннике, вот рыба плеснулась в реке, вот почти бесшумно задела крылом хвою сова, присаживаясь на сосновую ветвь. Пожалуй, самые шумные обитатели леса – мыши и ежи. Их шуршание создает ощущение пробирающегося по бурелому кабана или медведя. На самом же деле, крупный зверь ходит по лесу очень тихо и осторожно, особенно если он уловил близкий запах человека. Человек для него - синоним опасности.
Понимающего природу происхождения лесных звуков человека, ночные шумы не пугают, а действуют усыпляюще, как пара-тройка книжных страниц, прочитанных перед сном. Слабые отблески догорающего без присмотра костра, последний раз скользнув по брезенту палатки, тают вместе с моим сознанием, и я погружаюсь в неглубокий легкий сон, интуитивно продолжая контролировать всё происходящее вокруг….
Проснувшись среди ночи, я вдруг понял, что мой сосед по палатке не спит. Я повернулся в его сторону, и уже было хотел спросить, в чём дело, как его ладонь прикрыла мне рот. Почти уткнувшись губами в моё ухо, он прошептал:
- Слышишь!? Человек ходит где-то совсем рядом, а близко не подходит.
- Андрюха, наверное, покурить вышел, - таким же тихим шепотом ответил я.
Мы оба прислушались. Было тихо. Вновь прижавшись губами к моему уху, товарищ произнёс:
- Не-е, Андрюха спит. Это кто-то чужой.
В этот момент снаружи послышалось непонятное шуршание, и раздались звуки, похожие не то на стоны, не то на глухой протяжный кашель.
- Слышишь, кашляет! Я же говорю человек!
- А почему к нам не подходит?
- Он уже подходил, потом отошёл.
Всё происходящее было настолько странным и не поддавалось логическому объяснению, что чувство испуга и оцепенения передалось от товарища мне. Осознание того, что в случае внезапного нападения, палатка не сможет нас защитить, усиливало страх. Мысли лихорадочно колотились в голове: «Если рядом враг, то его лучше встречать лицом к лицу, но для этого необходимо совершить волевое усилие, и выйти из палатки. Зачем он сюда пришёл? Почему ходит кругами? А вдруг это не человек, а зверь? Тогда почему он нас не боится?»
Я осторожно, без лишнего шума, перевернулся с бока на спину и шепнул товарищу:
- Зверь!
И в это самое время хриплый кашель раздался совсем близко! Потом ещё раз, уже чуть дальше. Потом опять рядом! Через несколько мгновений я отчётливо услышал треск ломающихся веток и неистовый топот, потом звук сильного удара, рассыпавшегося не гулким эхом по округе и утонувшего в громком сопении.
Из состояния чуткого прислушивания нас вывел громкий крик Андрея:
- Э-э-э! Вы чего там делаете?!
- Тихо ты! – прошипели мы в один голос, высунув головы из палатки.
Мы долго стояли втроём, напряженно вслушиваясь в тишину, но страшные ночные звуки больше не повторились. Реанимировав умерший костёр и просидев возле него до самого рассвета, единогласно было решено обследовать округу и установить причину нашего ночного беспокойства, ибо ничто так не пугает человека, как неизвестность.
Раскрытие тайны.
Чуть только на востоке посветлело небо и на его фоне вырисовались макушки деревьев, мы вышли на заросшую мелким березняком вырубку. Медленно двигаясь по еле угадываемой дороге, мы напряжённо вглядывались и вслушивались в окружающее нас пространство. Первое, что бросилось нам в глаза – это ободранные стволы молодых сосенок, реже – берёз и осин, а также большое количество свежих лосиных следов. Собственно говоря, этих косвенных признаков было вполне достаточно для того, чтобы понять, кто так бесцеремонно нарушил наш ночной покой, но мы решили разобраться во всём досконально.
Спустившись в небольшую заболоченную низину, соседствующую с нашей поляной, мы обнаружили пологую, выбитую копытами и сильно утоптанную яму. Диаметром она была около метра и глубиною сантиметров 30-40. Это был, так называемый, «точок», которые выбивают лоси-самцы в период гона. Во время полового возбуждения быки частенько теряют чувство опасности и могут довольно близко подпустить к себе человека. Именно этим и объясняется ночная бесцеремонность самцов, устроивших поединок в непосредственной близости от нашего лагеря. Справедливости ради, нужно отметить, что наши недавние страхи были вполне обоснованными. Обычно смирный и безобидный лось, в период гона может быть весьма агрессивным. Неспровоцированные нападения лосей на людей, о которых много говорят, а иногда и пишут, конечно, следует относить к жанру фантастики. Раздражённый же близким присутствием соперника бык может кинуться и на человека. Правда, обычно в такой ситуации достаточно направить на зверя свет сильного фонаря или громко произнести несколько слов. Но бывает, что этого недостаточно, тогда чтобы отпугнуть слишком активного драчуна, нужен выстрел вверх из ружья, конечно, еже ли таковое имеется.
Первые признаки гона лосей в наших лесах появляются в конце августа. Наиболее активны лоси на зорях: утром, с рассвета до восхода солнца; и вечером, с захода солнца до полной темноты. Не успокаиваются звери и ночью, бродят в поисках самок, издавая страстные, стонущие звуки. И лишь среди дня наступает короткий период покоя.
В первой декаде октября, когда большинство коров покрылось, гон затухает. Быки-производители, потерявшие за этот период до 30% веса, уходят в крепи на кормёжку и отдых.
Кстати, по последним данным учёта, на территории нашей области обитает более 7 тысяч лосей. Это довольно неплохой показатель. Для справки, пятьдесят лет назад в лесах области обитало около 3 тысяч лосей.
Опубликован в газете "Владимирские Ведомости" в 2010г.
