- С нами с
- 01/01/00
- Постов
- 9 763
- Оценка
- 3 533
- Живу в:
- Питер Петроградка
- Для знакомых
- Михаил (на ты)
- Охочусь с
- 2000
- Оружие
- MP 153, Rem 700 VLS .243
Юрий Смирнов
Мои охоты с подсадной начались много лет назад и как это ни странно, с покупки на подмосковном рынке двадцати цыплят. Выездная торговля трехдневными птенцами Загорской птицефабрики разорила мой кошелек на один рубль, цена даже по тем временам смешная – пятачок за голову, в два раза меньше стоимости яйца. На вопрос, почему так дешево, продавцы отвечали, мол, это петушки, а видя недоверчивые взгляды (как определишь пол цыпленка в трехдневном возрасте?), шутили: «Штаны у них снимали».
Как бы то ни было, но двадцать желтых шариков в коробке из-под обуви прибыли на дачу моих родителей. Был устроен ящик с подогревом из двух электрических ламп, корм из мелко нарубленных вареных яиц, отварное пшено, простокваша. В первые недели жизни и к середине лета сад огласился нестройными кукареку двух десятков молодых петушков. Не обманули, к сожалению, птицеводы, курочек не оказалось. Пустить под нож самолично выращенную птицу не позволяло «городское» отношение к живности, но и слушать каждое утро петушиный хор удовольствие весьма сомнительное. В ближайшее воскресенье на Птичьем рынке на пару с женой торгуем живым товаром. Два рубля пятьдесят копеек – спроса нет, рубль с полтиной почти за двухкилограммового петуха – продано пять штук. Дальше стоим скучаем. Рядом такой же, как мы бедолага торгует подсадными, три крякуши и селезень, покупателей нет. И тут меня озарило, четыре утки намного лучше, вернее меньше, чем полтора десятка петухов. Обмен состоялся, и вот «Ява» несется через центр города с отчаянно крякающими в корзине утками.
Выкопанный прудик метра три на три пришелся новоселам по вкусу, да и сарай уткам приглянулся, в общем вскоре вместо двадцати петушков по участку разгуливали три выводка кряковых, а самая резвая молодь, встав на крыло, даже неуверенно давала круги над садом.
Снабдив всех знакомых охотников, желающих иметь подсадную, несколько поубавил поголовье, но беспокойное хозяйство все равно требовало уменьшения.
Собрав охотничий консилиум из считающих себя знатоками подсадных, отобрал трех уточек, а остальных, контрабандно пронеся на ВДНХ, выпустил на пруды у павильона «Охота и охотничье хозяйство». На этом закончился эксперимент по домашнему птицеразведению и начался более увлекательный период, связанный с охотой на селезня с круговой уткой.
Подсадные, оставшись без привычной компании, стали ручными, брали корм с рук, веселым кряканьем встречали хозяина, переваливаясь с боку на бок, бежали ко мне навстречу. Самая маленькая уточка, с вытянутой сухой головой, на призывное «утя-утя» нескладно подлетала, пыталась усесться на руки, царапая подставленные ладони острыми коготками.
Первое боевое крещение мои подсадные прошли на весеннем разливе у истоков реки Яузы в Лосино-погонном заповеднике, позднее преобразованным в Национальный парк «Лосиный остров».
Рассадив трех своих помощниц примерно метрах в ста друг от друга, укрылся за кустами на сухом берегу, вооружившись биноклем.
Утки вели себя по-разному. Марфуша, самая толстая, была очень спокойна, часто подавала голос, волновалась, заметив любое движение, давала осадку не только пролетающим уткам любых пород, но и воронам, и чайкам, кружащимся над водой. Но вскоре утомившись, стала часто пропускать, проходивших чуть в отдалении селезней. Душка, самая ладная утка, обладающая хрипловатым, приглушенным голосом, на редкость говорливая, разражалась истошным криком, стоило ей увидеть или услышать крякового селезня, полностью игнорируя «инородцев». Шейка, несмотря на свои миниатюрные размеры, голосом обладала чистым, но, как мне вначале показалось, несколько резковатым, временами смахивающим на манок, но осадку давала так низко, будто совсем другая утка, да вдобавок, ударяя крыльями по воде, призывно привставала на лапках. В течение трех дней рано поутру наблюдали на водоеме интересную вещь. Шейка и Душка работали как бы в тандеме: стоило одной притормозить кавалера, как другая старалась дать более яростную осадку, и селезню оставалось, плюхнувшись к одной из подсадных, крутиться возле нее не переставая переговариваться со второй.
Первая весенняя охота с моими подсадными состоялась этой же весной в Вологодской области. Егерями были подготовлены шалаши, подсадные, но никто не возражал, что я буду охотиться со своими утками. Больше всего удивило опытного егеря Семена Михайловича то, что я решил высадить сразу двух подсадных. Единственное неудобство, которое мне не удалось предусмотреть, это то, что пришлось расставить уток достаточно далеко от шалаша, чтобы они не видели друг друга, и поэтому не приходилось рассчитывать на близкий выстрел.
Душка дала осадку, селезень, тормозя лапами по воде, плюхнулся рядом с подсадной и не успел пару раз прошипеть, как Шейка своим низким контральто заставила крякаша чуть ли не бежать в ее сторону, позволив на середине пути сделать точный выстрел на комфортном расстоянии. Утки все утро, соперничая друг с другом, старались вовсю, селезни, подсаживаясь к одной из подсадных, тут же хотели не обойти вниманием и вторую подругу, удобно попадая под мое ружье. Убрал Душку в корзину, азарта у Шейки сразу поубавилось, возможно, так совпало, а может подсадные поумаялись.
Следующие дни не были столь добычливы, но тому виной не ухудшившаяся работа подсадных, а количество селезней, взятых охотниками, красивыми натюрмортами, висевшие в погребе хозяйства.
Домой возвращался с двумя утками. Марфушу оставил леснику Николаю, который, посидев с ней два утра, взял семь селезней, промазав по трем. Он так расхваливал мою подсадную, что мне ничего не оставалось, как подарить ему ее.
Отохотившись пять сезонов, я оставил свою счастливую парочку в охотничьем хозяйстве. Конечно жалко расставаться с хорошими подсадными, но любая живность «привязывает» к себе, не позволяя свободно располагать своим временем, особенно когда это связано с работой.
Сейчас, когда появилась возможность свое время ни с кем не согласовывать, занятие с подсадными уже кажется весьма обременительным. Кроме правильного содержания, нужно приручить к себе уток, научить их не бояться выстрела, изготовить кожаные ногавки, кружки-подставки, приучить спокойно сидеть на привязи. Охота обеднела, за утро, в лучшем случае стороной, пройдут один-два селезня, которым подсесть к подсадным не дадут «специалисты» дальнего выстрела, болтающиеся без присмотра по весенним угодьям. Охотнику же нужно смотреть по сторонам, чтобы какой-нибудь «любитель весенней охоты» не нашпиговал подсадную дробью.
И в благополучных охотхозяйствах дельная криковая редкость. Особенно, когда держат их в общем загоне хозяйства, а не у знающего егеря. Под утро в корзинах подсадные, которых егерю впопыхах удалось словить в вольере. Утка высаживается на воду без круга-подставки для отдыха, часто без ногавки, а прямо шнурком за лапку. Первый час подсадная прихорашивается, смывая грязь тесного загона, затем пытается стряхнуть с лапы веревку, и поняв, что это бесполезно, начинает кормиться. Лишь после этого, и то необязательно, над водой разносится долгожданная квачка. Вот здесь и может выручить манок. Хотя научиться правильно манить дело не сложное, но делать это виртуозно дано не каждому. Выставленные чучела – делу не помеха и часто привлекают селезней других пород, только ставить их нужно подальше от подсадной и если манить, то сообразно утиной породе чучел. На традиционное кряканье, подсадную или чучело кряквы, кроме крякового селезня, идут селезни серухи и шилохвости. По поводу использования электронных манков, пока запрещенных правилами, но всюду продаваемых, ничего определенного сказать не могу. Первые испытания на водоемах ближнего Подмосковья дали ошеломляющий результат: селезни, порой не обращая внимания на подсадную или чучела, просто атаковали кочку с установленным там динамиком. Но то были в основном московские утки, перезимовавшие на незамерзающих водоемах столицы, с наступлением весны переселившиеся за пределы МКАД. Вообще, когда возникала конкуренция между селезнями, вели они себя менее осторожно и более азартно, что было не раз подмечено, когда в дополнение к криковой выставлялись одно-два чучела селезня. Но достаточно часто электронный манок оставался без должного внимания.
Подсадная значительно раньше охотника чувствует близость селезня, и, судя по поведению утки, можно быть уверенным в близости дичи. Само устройство шалаша весной – плотные стены, закрытый верх – значительно ограничивают обзор, поэтому, охотясь с манком и чучелами, пусть самыми лучшими, есть большая вероятность прозевать молча летящего селезня.
Даже молчаливая подсадная окажется более надежным дополнением к манку, чем пластмассовое чучело.
Юрий Смирнов
Московский Комсомолец
Охота с подсадной
Мои охоты с подсадной начались много лет назад и как это ни странно, с покупки на подмосковном рынке двадцати цыплят. Выездная торговля трехдневными птенцами Загорской птицефабрики разорила мой кошелек на один рубль, цена даже по тем временам смешная – пятачок за голову, в два раза меньше стоимости яйца. На вопрос, почему так дешево, продавцы отвечали, мол, это петушки, а видя недоверчивые взгляды (как определишь пол цыпленка в трехдневном возрасте?), шутили: «Штаны у них снимали».
Как бы то ни было, но двадцать желтых шариков в коробке из-под обуви прибыли на дачу моих родителей. Был устроен ящик с подогревом из двух электрических ламп, корм из мелко нарубленных вареных яиц, отварное пшено, простокваша. В первые недели жизни и к середине лета сад огласился нестройными кукареку двух десятков молодых петушков. Не обманули, к сожалению, птицеводы, курочек не оказалось. Пустить под нож самолично выращенную птицу не позволяло «городское» отношение к живности, но и слушать каждое утро петушиный хор удовольствие весьма сомнительное. В ближайшее воскресенье на Птичьем рынке на пару с женой торгуем живым товаром. Два рубля пятьдесят копеек – спроса нет, рубль с полтиной почти за двухкилограммового петуха – продано пять штук. Дальше стоим скучаем. Рядом такой же, как мы бедолага торгует подсадными, три крякуши и селезень, покупателей нет. И тут меня озарило, четыре утки намного лучше, вернее меньше, чем полтора десятка петухов. Обмен состоялся, и вот «Ява» несется через центр города с отчаянно крякающими в корзине утками.
Выкопанный прудик метра три на три пришелся новоселам по вкусу, да и сарай уткам приглянулся, в общем вскоре вместо двадцати петушков по участку разгуливали три выводка кряковых, а самая резвая молодь, встав на крыло, даже неуверенно давала круги над садом.
Снабдив всех знакомых охотников, желающих иметь подсадную, несколько поубавил поголовье, но беспокойное хозяйство все равно требовало уменьшения.
Собрав охотничий консилиум из считающих себя знатоками подсадных, отобрал трех уточек, а остальных, контрабандно пронеся на ВДНХ, выпустил на пруды у павильона «Охота и охотничье хозяйство». На этом закончился эксперимент по домашнему птицеразведению и начался более увлекательный период, связанный с охотой на селезня с круговой уткой.
Подсадные, оставшись без привычной компании, стали ручными, брали корм с рук, веселым кряканьем встречали хозяина, переваливаясь с боку на бок, бежали ко мне навстречу. Самая маленькая уточка, с вытянутой сухой головой, на призывное «утя-утя» нескладно подлетала, пыталась усесться на руки, царапая подставленные ладони острыми коготками.
Первое боевое крещение мои подсадные прошли на весеннем разливе у истоков реки Яузы в Лосино-погонном заповеднике, позднее преобразованным в Национальный парк «Лосиный остров».
Рассадив трех своих помощниц примерно метрах в ста друг от друга, укрылся за кустами на сухом берегу, вооружившись биноклем.
Утки вели себя по-разному. Марфуша, самая толстая, была очень спокойна, часто подавала голос, волновалась, заметив любое движение, давала осадку не только пролетающим уткам любых пород, но и воронам, и чайкам, кружащимся над водой. Но вскоре утомившись, стала часто пропускать, проходивших чуть в отдалении селезней. Душка, самая ладная утка, обладающая хрипловатым, приглушенным голосом, на редкость говорливая, разражалась истошным криком, стоило ей увидеть или услышать крякового селезня, полностью игнорируя «инородцев». Шейка, несмотря на свои миниатюрные размеры, голосом обладала чистым, но, как мне вначале показалось, несколько резковатым, временами смахивающим на манок, но осадку давала так низко, будто совсем другая утка, да вдобавок, ударяя крыльями по воде, призывно привставала на лапках. В течение трех дней рано поутру наблюдали на водоеме интересную вещь. Шейка и Душка работали как бы в тандеме: стоило одной притормозить кавалера, как другая старалась дать более яростную осадку, и селезню оставалось, плюхнувшись к одной из подсадных, крутиться возле нее не переставая переговариваться со второй.
Первая весенняя охота с моими подсадными состоялась этой же весной в Вологодской области. Егерями были подготовлены шалаши, подсадные, но никто не возражал, что я буду охотиться со своими утками. Больше всего удивило опытного егеря Семена Михайловича то, что я решил высадить сразу двух подсадных. Единственное неудобство, которое мне не удалось предусмотреть, это то, что пришлось расставить уток достаточно далеко от шалаша, чтобы они не видели друг друга, и поэтому не приходилось рассчитывать на близкий выстрел.
Душка дала осадку, селезень, тормозя лапами по воде, плюхнулся рядом с подсадной и не успел пару раз прошипеть, как Шейка своим низким контральто заставила крякаша чуть ли не бежать в ее сторону, позволив на середине пути сделать точный выстрел на комфортном расстоянии. Утки все утро, соперничая друг с другом, старались вовсю, селезни, подсаживаясь к одной из подсадных, тут же хотели не обойти вниманием и вторую подругу, удобно попадая под мое ружье. Убрал Душку в корзину, азарта у Шейки сразу поубавилось, возможно, так совпало, а может подсадные поумаялись.
Следующие дни не были столь добычливы, но тому виной не ухудшившаяся работа подсадных, а количество селезней, взятых охотниками, красивыми натюрмортами, висевшие в погребе хозяйства.
Домой возвращался с двумя утками. Марфушу оставил леснику Николаю, который, посидев с ней два утра, взял семь селезней, промазав по трем. Он так расхваливал мою подсадную, что мне ничего не оставалось, как подарить ему ее.
Отохотившись пять сезонов, я оставил свою счастливую парочку в охотничьем хозяйстве. Конечно жалко расставаться с хорошими подсадными, но любая живность «привязывает» к себе, не позволяя свободно располагать своим временем, особенно когда это связано с работой.
Сейчас, когда появилась возможность свое время ни с кем не согласовывать, занятие с подсадными уже кажется весьма обременительным. Кроме правильного содержания, нужно приручить к себе уток, научить их не бояться выстрела, изготовить кожаные ногавки, кружки-подставки, приучить спокойно сидеть на привязи. Охота обеднела, за утро, в лучшем случае стороной, пройдут один-два селезня, которым подсесть к подсадным не дадут «специалисты» дальнего выстрела, болтающиеся без присмотра по весенним угодьям. Охотнику же нужно смотреть по сторонам, чтобы какой-нибудь «любитель весенней охоты» не нашпиговал подсадную дробью.
И в благополучных охотхозяйствах дельная криковая редкость. Особенно, когда держат их в общем загоне хозяйства, а не у знающего егеря. Под утро в корзинах подсадные, которых егерю впопыхах удалось словить в вольере. Утка высаживается на воду без круга-подставки для отдыха, часто без ногавки, а прямо шнурком за лапку. Первый час подсадная прихорашивается, смывая грязь тесного загона, затем пытается стряхнуть с лапы веревку, и поняв, что это бесполезно, начинает кормиться. Лишь после этого, и то необязательно, над водой разносится долгожданная квачка. Вот здесь и может выручить манок. Хотя научиться правильно манить дело не сложное, но делать это виртуозно дано не каждому. Выставленные чучела – делу не помеха и часто привлекают селезней других пород, только ставить их нужно подальше от подсадной и если манить, то сообразно утиной породе чучел. На традиционное кряканье, подсадную или чучело кряквы, кроме крякового селезня, идут селезни серухи и шилохвости. По поводу использования электронных манков, пока запрещенных правилами, но всюду продаваемых, ничего определенного сказать не могу. Первые испытания на водоемах ближнего Подмосковья дали ошеломляющий результат: селезни, порой не обращая внимания на подсадную или чучела, просто атаковали кочку с установленным там динамиком. Но то были в основном московские утки, перезимовавшие на незамерзающих водоемах столицы, с наступлением весны переселившиеся за пределы МКАД. Вообще, когда возникала конкуренция между селезнями, вели они себя менее осторожно и более азартно, что было не раз подмечено, когда в дополнение к криковой выставлялись одно-два чучела селезня. Но достаточно часто электронный манок оставался без должного внимания.
Подсадная значительно раньше охотника чувствует близость селезня, и, судя по поведению утки, можно быть уверенным в близости дичи. Само устройство шалаша весной – плотные стены, закрытый верх – значительно ограничивают обзор, поэтому, охотясь с манком и чучелами, пусть самыми лучшими, есть большая вероятность прозевать молча летящего селезня.
Даже молчаливая подсадная окажется более надежным дополнением к манку, чем пластмассовое чучело.
Юрий Смирнов
Московский Комсомолец
