Тянет в поле

[WW]

За черной полосой зяби, набухшей от дождей, тянется озимое поле, левый край его провалился в низину, а правый выскочил на угорчик с отсеченным уголком, при этом будто похож на загнутую страницу книги.
– Русак там, в бурьяне лежит, сто процентов даю, – говорит возбужденно Маргось. – И здесь лежит… – указывает он рукой на скинутый с плеч рюкзак и бережно положенный на траву.
Все слышали одиночный выстрел, но не верят Маргосю до тех пор, пока тот не развяжет лямки и не вытащит на всеобщее обозрение выбеленного русака со стеклянными глазами.
– На кровях, на кровях… – поспешно бросает хозяин заполеванного зайца, достает из нутра рюкзака полиэтиленовую бутылку, наливает в лафитник:
– Охотник пьет первым, ну, дай Бог не последняя!.. – Маргось махнул рюмку, от удовольствия замер, выкатил большие глаза, провел ладонью по животу: «А-а! Хорошо пошла!»
– Как это по-украински звучит… «ты глянь, яке падло…» – замечает доктор Александр Иванович. Маргось будто не слышит сказанного в его адрес, громкого смеха:
– Давай быстренько, – торопит он, – троих в загон хватит, остальные на номера...
Проходим через густой лозняк, к Удаю. Часть бригады повернула вправо, в загон. У остальных другой маршрут. Я иду последним. Значит, первым на номер стану я.
– Оставайся, – подтверждает мои мысли бригадир первички Андреевич, кивает головой на мощный невдалеке осокорь, прошел несколько метров, оглянулся, и еще раз указал выразительным жестом руки.

Я осмотрелся. Место – с подростом, неплохое для скрада. Слева пролегали редкие кусты со свалявшимся травостоем, дающие хороший обзор, в то же время хорошо маскируя. Впереди, на несколько метров, светился прогал. «А-а-а-у… пошел…» – донеслось до меня. Заработала гончая, вскоре к ней присоединились голоса других собак. Сомнений не было – натекли на лисий след. Патрикеевна водила собак по всему отъему, гон то удалялся, то вновь нарастал с новой силой, наконец, голоса замолчали. Я внимательно смотрел на чистинку впереди, на просвечивающий кустарник. И не напрасно. Кумушка бежала легким аллюром, поворачивала мордочку назад, наверное, она была довольна собой, что легко оторвалась от собак. В душе я поаплодировал ее сметливости, и, казалось бы, удачно выбранному направлению.

Загонщики резко сместились вправо, номера сосредоточились ближе к нарезанному дорогой острому углу массива, я же стоял в отдалении. Смотрел на не спеша бегущую лису и уже принял решение: как только окажется в прогале… потребовалась доля секунды. Лиса свалилась мгновенно, лежала без движений, затем дернулась несколько раз и затихла. Забрал тушку, подвесил на ветку, и уже наблюдал за работой собак, как добегали они до еще теплого места, где лежала лиса, торопливо обнюхивали вокруг, ища по сторонам следы, ничего не понимая.
Взяли еще несколько пролесков, вышли на простор. Молчат собаки, челночат, опустив головы, высунув языки, сухую землю. Все грешат на погоду. Снега бы! Заяц мертво лежит, пока ногой не наступишь. Выпавший несколько дней назад снег растаял, ходим по чернотропу, о следах нет и речи, лишь на болотистых тропах, дорогах, где чернеется месиво от тракторов, машин встречаются отпечатки копыт кабанов, косуль, да пенистая, взмутненная вода в нитках каналов указывает на переходы зверей.
Опять же, погода ли тому виной? О катастрофическом падении численности зайцев, сколько бумаги исписали, что только не высказали, а где он «косой»? Кажется, причин не то, что уменьшилось, на уже названные – наслаиваются новые. И по всему, самой природе не справиться.
У нас привал. Собираем сухие валежины на костер. Вот уже потянулся и сизый дымок в небо, к плывущим над нами облакам. Около груши-дички мужики развязывают свои рюкзаки, достают, чем подкрепиться.
– Сашка, расскажи байку про кабана? – прошу я Маргося. Тот мгновенно светится улыбкой, заговорщицки смотрит на меня.
– Рассказать?.. слушайте. Заходим в очередную загонку. Андреичу говорю: «Зайди справа, а я пойду крайним на номер». Стал. Смотрю, заяц пробегает в тринадцати метрах от меня. Стреляю картечью. Мажу. Хлопцы стреляют, я считаю, раз, два…шесть. Да сколько можно? А на номера зверь не идет. Слышу, Васильич ударил…
Только тут до меня доходит: «Ах ты, чертушка, это ты про меня… тогда охотились по лицензии на кабана, ну валяй, чего уж там».
– Я прибегаю и вижу такую картину. Вася сидит на кабане, а Васильич ходит рядом, в дуло ружья смотрит, ничего понять не может. У него патрон остался в стволе, после осечки. Капсюль воспламенился, а силы вытолкнуть пулю не хватило.

Дополню тут Маргося. Накануне все пошли переходить канал, я же подумал: «негоже «моржу» бить попусту ноги» и решил перейти поперек канала. Воды, оказалось, по грудь, да еще на конус заиленное, скользкое дно. Поскользнулся, патронташ ушел в воду. Д-а-а… и на старуху проруха бывает.
– Кабан-то небольшой, – замечаю Маргосю.
– Нет, красиво ты его положил.
Смотрю на разгоряченные, красные лица охотников. Совещаемся куда идти дальше.
– Бурьян у конторы можно захватить, – предлагает Андрей.
– Заяц там будет... – поддерживают его.
– Пойдешь по-над лесом, а мы – по центру, через долину, загонка тут небольшая, около километра, – говорит мне Пантеха.

Поднимаюсь, перекидываю на плече ружье, спешу. Прошел до самого края, проселок повел резко влево, уводя за собой высокие гладкоствольные сосны с густыми округлыми куполами крон на верхушках. За моей спиной «гопало», да так громко и протяжно, что казалось, весь лес ходит ходуном. То дружная и многочисленная команда из Киева «отрабатывала» лицензию на кабана. Ухнул выстрел, поспешно другой. Подумалось, что стрелял молодой, горячий охотник, на которого выбежала лиса или заяц. Предстало лицо парня, стоящего на номере, с кем мы пообщались полчаса назад. В руке он держал разломленный ИЖ-54, в стволах золотились на солнце донышки гильз.

– О! сразу видно, стендовик, – сказал я поздоровавшись. Он улыбнулся, доброжелательно ответил на приветствие. «Этот бы не промазал…» – подумал я, обернулся и увидел на угоре за дорогой сиреневого цвета замызганную «Ниву». Машина стояла, из кабины никто не выходил.
Я прошел вдоль канавы, перешел дорогу, следом проехала «Нива». На фоне зеленых ветвей замелькала ондатровая шапка Пантехи. Загонка, как и предыдущая, оказалась без зверя, уже не в замерших стойках, а в движениях виделись охотники на номерах.
«Нива» остановилась, из кабины донесся лай собак. Двое тепло поприветствовали Василия. Один из охотников был мне знаком. Особое внимание привлек его партнер – средних лет мужчина, невысокого роста, коренастый в вязаном джемпере, черных шароварах с густой чуприной-оселедцем на голове. Облик его заинтересовал, виделось в нем что-то дикое, разгульное, но стоило охотнику улыбнуться, лицо становилось привлекательным. «Не иначе, потомок казаков…» – пронеслось в сознании.
-Бабник, охотник от Бога, кабанов выращивает, режет, мясо на базар сдает… – сказал чуть позже мой знакомый про своего приятеля. В словах этих будто скрытый восторг: «Умеют же люди жить!» Интерес к новому знакомцу угасает.
-Может, возьмем ближайшую балку, а за ней две долинки, – предложил «казачок».
-Нет, нет, у нас своя программа, – отвечают ему.

Мы поворачиваем к Удаю, с трудом пробираемся через уремные места русла речки, где-то там стоят машины.
– Смотри, куда я наступаю, – сторожится идущий впереди, шаркающий по льду сапогами Пантеха, – не то провалишься.

Я следую совету и думаю о том, каких только охотников не встретишь: одни ради мяса, готовы на все, другие – в поисках адреналина, самоутверждения. Кабанья охота «на булат», похоже, практикуется и у нас, в богатых хозяйствах. Суть, которой, брать вепря не пулей, а штыком. Таким, как видел у Пантехи, лезвие тесака – сантиметров сорок, подарок знакомого. «Наши охотники, – рассказывал на кабаньей охоте егерь Иван, – тешат себя не с матерыми секачами, а с подсвинками». Что ж, каждый выбирает ношу по себе.

В последние годы выезды в охотугодья не отличаются особой добычливостью, бывает за сезон и стрельнешь-то раз-два, а вновь тянет, тянет с какой-то ностальгией в поле, лес, на болота.
Так хочется еще раз перевернуть страницу непрочитанной книги.

Об охоте.