Дино
Завсегдатай
- С нами с
- 01/02/12
- Постов
- 4 969
- Оценка
- 1 348
- Для знакомых
- Дмитрий
- Охочусь с
- 2002
- Оружие
- Имеется
- Собака(ки)
- Дратхаар
Немного сомневаюсь - в тот ли раздел выкладываю этот рассказ, но об охоте в нём почти ничего нет, рыбалки - тоже только самую малость, зато дикая природа - в наличии... 
Если модераторы решат перенаправить этот рассказ в другой раздел - буду благодарен.
А зори здесь тихие...
В середине сентября нам всё-таки удалось осуществить давно задуманную экспедицию в глухой уголок Карелии – в те места, где с 1941го по 1944й год наши солдаты держали оборону против финской армии, где в августе 44го года был нанесён один из тех сокрушительных ударов, после которых Финляндия уже в начале сентября спешно подписала перемирие и вышла из войны. За эти бои мой дед, рядовой стрелок Красной Армии, был награждён медалью «За отвагу». Эти бои он часто вспоминал потом, уже после войны.
Честное слово – жизнь иногда преподносит удивительные сюрпризы, закручивая спираль истории невероятным образом, переплетая судьбы, даря моменты потрясающих совпадений. Таким совпадением стало для меня знакомство с архивным наградным листом, из которого я узнал, что мой дедушка был награждён за участие в боях... которые шли всего в нескольких десятках километров от тех мест, где мы с моей женой Иришкой охотимся дважды в год уже на протяжении десяти лет. Несложный информационный поиск подтвердил нашу догадку – полк, в котором воевал дед, действительно оборонялся и наступал лишь немного севернее таких привычных нам мест. Так появилась задумка этой экспедиции – я просто не мог не побывать в тех местах, где сражался и мой дед.
А дальше меня ждал ещё один сюрприз – едва позвонив нашему карельскому другу Сане, чтобы обсудить с ним возможность вылазки в интересующем нас направлении, мы были огорошены новостью: Саня начал строить новую заимку... как раз в том направлении, куда нам и было нужно. И более того – он хотел предложить нам провести охотничью разведку на север от этой новой заимки. Звёзды, магнитные поля, солнечные протуберанцы или невесть что ещё положительно выстраивались в прямую линию. И она вела нас прямиком туда, куда нам так хотелось попасть. Спираль истории удивительным образом готовилась заложить очередной лихой виток.
После недолгих сборов мы, почти как обычно, высадились из поезда на Петрозаводском вокзале, где попали в Санины крепкие объятия. Ему явно не терпелось поделиться новостями: показать нам своё новое «архитектурное чудо» и похвалиться тем, как удачно он «махнул не глядя» ставший уже таким привычным для нас «забросочный» квадроцикл. Что же, быстрые закупки провизии и – вперёд, всё ближе и ближе к цели...
Первым изумлением для нас стало чудо «анжанерной работы» - вместо квадроцикла, которому явно не хватало проходимости в тех дебрях, куда мы собрались, затаскивать наш багаж к новой заимке должен был мотоблок с прицепом, поставленный на мотоциклетные колёса. Санина инженерная смекалка, позволившая обеспечить гибкость сочленения мотоблока с прицепом по всем трём осям, малый собственный вес агрегата и его тяговитость на самом деле обеспечили намвозможность безбедно заброситься почти до самой новой избушки по таким дуреломам, в которых квадроцикл просто не пролез бы.
Так, налегке, лишь изредка подтаскивая или подталкивая «чудо-тележку», мы добрались до базового лагеря, откуда должны были начинаться поисковые маршруты. Там нас ждал «шедевр таёжной архитектуры» - некое подобие армейской штабной палатки «о пяти столбах», выполненное из жердей и обшитое рубероидом. Понятно, что это не зимовье, но для лагеря в весенне-осенний период, когда нужно укрыться от затяжного дождя или плотно обсушиться после долгой вылазки, вполне пригодно. Небольшая печурка из нержавейки вполне этому способствует.
Однако, мы забрались в такую даль отнюдь не для того, чтобы нежить свои расслабленные цивилизацией тела в роскошных, комфортабельных хоромах, поэтому, собрав нехитрый походный скарб, мы взвалили на плечи рюкзаки и отправились в путь...
Надо сказать, что эта экспедиция получилась всё-таки не чисто поисковой, а, скорее, поисково-охотничьей: как раз в это время в Карелии был в разгаре гон лося. И было совсем уж немыслимо отказать себе в удовольствии послушать этот фантастический, уникальный «лесной обряд». Заодно и оценить, хотя бы примерно, плотность лосиной популяции в новых для нас угодьях, поискать предпочитаемые лосями места. На деле это означало, что наш график был довольно сильно привязан к тем моментам, когда нужно манить гонного лося: мы занимались этим в густых вечерних и утренних сумерках, потом часть дня отсыпались и двигались дальше по заранее намеченному поисковому маршруту. Вокруг кипела карельская осень – удивительно красивая и задумчивая...
После каждых трёх дней пути, одолев порядка 50 километров по дебрям, мы возвращались на днёвку в базовый лагерь – обсушиться, поплнить запас продуктов, да и просто побаловать себя костром и приготовленной на нём едой. Доводилось порадовать себя жарким, приготовленным из грибов- красавцев, этаких крепышей, словно сошедших с иллюстраций к детским сказкам.
Иногда доводилось порыбачить, и тогда, надёргав минут за двадцать несколько тёмных, отчаянно бойких на крючке окуней и глуповатых, прямолинейных травяных щурят, мы лакомились ароматной, сладковатой ушицей.
Именно так - поскольку, дабы не тревожить лесных обитателей дымом от костра, во время вылазок мы готовили еду и кипятили чай на газовой горелке. Надо было видеть, как теснились мы ночью вокруг этого крошечного огонька. Насколько же сильно, всё-таки человек привязан к огню...
Натопавшись за день по болотам, сельгам и чащобе, так хорошо бывает выпить горячего чайку да вытянуться, непременно подняв повыше ноги – так они быстрее отдыхают.
И уж совсем душевно – вскрыть баночку тушёнки, разогреть её содержимое, чтобы жирок подрасплавился, да скушать её на двоих – вот этак вот, с аппетитом. «Банку тушёнки – и ту пополам»... Таке вот оно, тихое мужское счастье...
Так – день за днём – мы открывали для себя всё новые и новые места, не уставая восхищаться их потрясающей, очень глубокой, хотя и неброской, негромкой красотой.
Так вот бредёшь-бредёшь, выходишь на край болота, а там стоит этакое чудо – толи тотемный чёртик, толи ещё что-то дремуче-загадочное. Стоишь, любуешься...
Постепенно мы втянулись в этот походный ритм, словно стряхнув с плеч долой всё, что давит на душу в городе, лишает способности дышать полной грудью, радоваться каждой прожитой секунде. Я давно заметил, что такая перемена в человеке сильнее всего отражается в глазах – насколько же спокойнее, яснее и умиротворённее становится взгляд человека, дышащего свободой...
Рассветы и закаты мы посвящали, как я уже говорил, лосям. Найдя удобное брёвнышко где-нибудь на сельге, тянущейся вдоль края обширного болота, мы манили лосей, наслаждаясь потрясающими красками заката, слушая удивительные сумеречные звуки, восхищаясь глубочайшей живой тишиной, в которой эхо далеко-далеко разносило каждый звук...
Несколько раз лоси отзывались нам, но у нас не было цели стрелять, а фотографировать было бы невозможно из-за темноты, поэтому мы, попереговаривавшись немного с лесными великанами, насладившись дремучей мощью ответных звуков, прекращали беседу, пока лось не подошёл к нам слишком близко. А откликались на наш зов далеко не самые мелкие экземпляры...
Между тем, в своих поисках мы забирались всё дальше и дальше – в такую глухомань, где со времён войны не было ни вырубок, ни какой-либо другой человеческой деятельности: настолько труднодоступен этот «угол», окружённый со всех сторон чехардой топких болот, ламбин и нагромождением сельг. Пожалуй, в центральной Карелии только в таких глухих углах и сохранились ещё настоящие сосны-исполины, при взляде на кроны которых по-настоящему захватывает дух.
Стоит ли удивляться, что именно в таком углу мы и набрели на цель наших поисков? Перевалив гребень очередной сельги и спускаясь по склону вниз, я едва не провалился в едва заметную дыру во мху. Это был сильно заплывший вход в землянку.
Накат землянки прекрасно сохранился, а внутри, в углу, несмотря на то, что пол сильно занесло грунтом за прошедшие десятилетия, была видна печка-каменка, сохранившая на себе следы копоти. Пройдя ещё чуть в сторону, мы наткнулись на оборонительную траншею с отчётливо заметными стрелковыми гнёздами.
Пройдя вдоль траншеи, мы нашли и ход сообщения, ведущий к командирской землянке, тоже весьма неплохо сохранившейся.
Обойдя окрестности, мы обнаружили ещё не менее восьми землянок. Некоторые из них ещё сохранились, у некоторых бревенчатый накат провалился внутрь. Позиция была когда-то «накрыта» авиаударом – вдоль неё тянулась цепочка воронок с ровными промежутками между ними. Батальонная линия обороны, обращённая лицом в сторону неприятеля... Мы дошли! Стоял ли именно здесь дедов батальон, или это было чуть южнее или севернее – теперь уже очень трудно узнать, но дед воевал именно в этих дебрях, среди болот, мошки, комаров, в сыром окопе, под густым снегом... Здесь стояли полки, набранные из уроженцев Архангельского края – рыбаков, поморов, старообрядцев. Людей упорных и упрямых, спокойных, но твёрдых, как закаменевшее со временем смолистое дерево. Заняв эту линию обороны осенью 41го, они стояли как стена до середины 44го, не отступив дальше ни на шаг, сковывая превосходящие силы врага, методично отбивая атаки. И, когда пришла пора, они врезали – так, как умели только они, вышибая из врага дух...
Звенящая тишина висела в воздухе, солнце клонилось к закату и уже начало окрашивать горизонт в сиренево-розовые тона, разгоравшиеся всё ярче и ярче. Сняв шапку, я передёрнул затвор карабина и выстрелил вверх. Сухой, хлёсткий винтовочный выстрел разорвал тишину и отразился многократным эхом. Это был мой единственный выстрел в этом походе. Это был салют в честь деда, в честь его однополчан, в честь каждого советского солдата, отстоявшего свою Родину в той жуткой войне.
Так закончилась эта экспедиция. Мы возвращались, храня в памяти удивительные красоты, подаренные нам Карельской природой, переполненные чувством благодарности к предкам, создавшим и сохранившим для нас такую красивую Родину.
Если модераторы решат перенаправить этот рассказ в другой раздел - буду благодарен.А зори здесь тихие...
В середине сентября нам всё-таки удалось осуществить давно задуманную экспедицию в глухой уголок Карелии – в те места, где с 1941го по 1944й год наши солдаты держали оборону против финской армии, где в августе 44го года был нанесён один из тех сокрушительных ударов, после которых Финляндия уже в начале сентября спешно подписала перемирие и вышла из войны. За эти бои мой дед, рядовой стрелок Красной Армии, был награждён медалью «За отвагу». Эти бои он часто вспоминал потом, уже после войны.
Честное слово – жизнь иногда преподносит удивительные сюрпризы, закручивая спираль истории невероятным образом, переплетая судьбы, даря моменты потрясающих совпадений. Таким совпадением стало для меня знакомство с архивным наградным листом, из которого я узнал, что мой дедушка был награждён за участие в боях... которые шли всего в нескольких десятках километров от тех мест, где мы с моей женой Иришкой охотимся дважды в год уже на протяжении десяти лет. Несложный информационный поиск подтвердил нашу догадку – полк, в котором воевал дед, действительно оборонялся и наступал лишь немного севернее таких привычных нам мест. Так появилась задумка этой экспедиции – я просто не мог не побывать в тех местах, где сражался и мой дед.
А дальше меня ждал ещё один сюрприз – едва позвонив нашему карельскому другу Сане, чтобы обсудить с ним возможность вылазки в интересующем нас направлении, мы были огорошены новостью: Саня начал строить новую заимку... как раз в том направлении, куда нам и было нужно. И более того – он хотел предложить нам провести охотничью разведку на север от этой новой заимки. Звёзды, магнитные поля, солнечные протуберанцы или невесть что ещё положительно выстраивались в прямую линию. И она вела нас прямиком туда, куда нам так хотелось попасть. Спираль истории удивительным образом готовилась заложить очередной лихой виток.
После недолгих сборов мы, почти как обычно, высадились из поезда на Петрозаводском вокзале, где попали в Санины крепкие объятия. Ему явно не терпелось поделиться новостями: показать нам своё новое «архитектурное чудо» и похвалиться тем, как удачно он «махнул не глядя» ставший уже таким привычным для нас «забросочный» квадроцикл. Что же, быстрые закупки провизии и – вперёд, всё ближе и ближе к цели...
Первым изумлением для нас стало чудо «анжанерной работы» - вместо квадроцикла, которому явно не хватало проходимости в тех дебрях, куда мы собрались, затаскивать наш багаж к новой заимке должен был мотоблок с прицепом, поставленный на мотоциклетные колёса. Санина инженерная смекалка, позволившая обеспечить гибкость сочленения мотоблока с прицепом по всем трём осям, малый собственный вес агрегата и его тяговитость на самом деле обеспечили намвозможность безбедно заброситься почти до самой новой избушки по таким дуреломам, в которых квадроцикл просто не пролез бы.
Так, налегке, лишь изредка подтаскивая или подталкивая «чудо-тележку», мы добрались до базового лагеря, откуда должны были начинаться поисковые маршруты. Там нас ждал «шедевр таёжной архитектуры» - некое подобие армейской штабной палатки «о пяти столбах», выполненное из жердей и обшитое рубероидом. Понятно, что это не зимовье, но для лагеря в весенне-осенний период, когда нужно укрыться от затяжного дождя или плотно обсушиться после долгой вылазки, вполне пригодно. Небольшая печурка из нержавейки вполне этому способствует.
Однако, мы забрались в такую даль отнюдь не для того, чтобы нежить свои расслабленные цивилизацией тела в роскошных, комфортабельных хоромах, поэтому, собрав нехитрый походный скарб, мы взвалили на плечи рюкзаки и отправились в путь...
Надо сказать, что эта экспедиция получилась всё-таки не чисто поисковой, а, скорее, поисково-охотничьей: как раз в это время в Карелии был в разгаре гон лося. И было совсем уж немыслимо отказать себе в удовольствии послушать этот фантастический, уникальный «лесной обряд». Заодно и оценить, хотя бы примерно, плотность лосиной популяции в новых для нас угодьях, поискать предпочитаемые лосями места. На деле это означало, что наш график был довольно сильно привязан к тем моментам, когда нужно манить гонного лося: мы занимались этим в густых вечерних и утренних сумерках, потом часть дня отсыпались и двигались дальше по заранее намеченному поисковому маршруту. Вокруг кипела карельская осень – удивительно красивая и задумчивая...
После каждых трёх дней пути, одолев порядка 50 километров по дебрям, мы возвращались на днёвку в базовый лагерь – обсушиться, поплнить запас продуктов, да и просто побаловать себя костром и приготовленной на нём едой. Доводилось порадовать себя жарким, приготовленным из грибов- красавцев, этаких крепышей, словно сошедших с иллюстраций к детским сказкам.
Иногда доводилось порыбачить, и тогда, надёргав минут за двадцать несколько тёмных, отчаянно бойких на крючке окуней и глуповатых, прямолинейных травяных щурят, мы лакомились ароматной, сладковатой ушицей.
Именно так - поскольку, дабы не тревожить лесных обитателей дымом от костра, во время вылазок мы готовили еду и кипятили чай на газовой горелке. Надо было видеть, как теснились мы ночью вокруг этого крошечного огонька. Насколько же сильно, всё-таки человек привязан к огню...
Натопавшись за день по болотам, сельгам и чащобе, так хорошо бывает выпить горячего чайку да вытянуться, непременно подняв повыше ноги – так они быстрее отдыхают.
И уж совсем душевно – вскрыть баночку тушёнки, разогреть её содержимое, чтобы жирок подрасплавился, да скушать её на двоих – вот этак вот, с аппетитом. «Банку тушёнки – и ту пополам»... Таке вот оно, тихое мужское счастье...
Так – день за днём – мы открывали для себя всё новые и новые места, не уставая восхищаться их потрясающей, очень глубокой, хотя и неброской, негромкой красотой.
Так вот бредёшь-бредёшь, выходишь на край болота, а там стоит этакое чудо – толи тотемный чёртик, толи ещё что-то дремуче-загадочное. Стоишь, любуешься...
Постепенно мы втянулись в этот походный ритм, словно стряхнув с плеч долой всё, что давит на душу в городе, лишает способности дышать полной грудью, радоваться каждой прожитой секунде. Я давно заметил, что такая перемена в человеке сильнее всего отражается в глазах – насколько же спокойнее, яснее и умиротворённее становится взгляд человека, дышащего свободой...
Рассветы и закаты мы посвящали, как я уже говорил, лосям. Найдя удобное брёвнышко где-нибудь на сельге, тянущейся вдоль края обширного болота, мы манили лосей, наслаждаясь потрясающими красками заката, слушая удивительные сумеречные звуки, восхищаясь глубочайшей живой тишиной, в которой эхо далеко-далеко разносило каждый звук...
Несколько раз лоси отзывались нам, но у нас не было цели стрелять, а фотографировать было бы невозможно из-за темноты, поэтому мы, попереговаривавшись немного с лесными великанами, насладившись дремучей мощью ответных звуков, прекращали беседу, пока лось не подошёл к нам слишком близко. А откликались на наш зов далеко не самые мелкие экземпляры...
Между тем, в своих поисках мы забирались всё дальше и дальше – в такую глухомань, где со времён войны не было ни вырубок, ни какой-либо другой человеческой деятельности: настолько труднодоступен этот «угол», окружённый со всех сторон чехардой топких болот, ламбин и нагромождением сельг. Пожалуй, в центральной Карелии только в таких глухих углах и сохранились ещё настоящие сосны-исполины, при взляде на кроны которых по-настоящему захватывает дух.
Стоит ли удивляться, что именно в таком углу мы и набрели на цель наших поисков? Перевалив гребень очередной сельги и спускаясь по склону вниз, я едва не провалился в едва заметную дыру во мху. Это был сильно заплывший вход в землянку.
Накат землянки прекрасно сохранился, а внутри, в углу, несмотря на то, что пол сильно занесло грунтом за прошедшие десятилетия, была видна печка-каменка, сохранившая на себе следы копоти. Пройдя ещё чуть в сторону, мы наткнулись на оборонительную траншею с отчётливо заметными стрелковыми гнёздами.
Пройдя вдоль траншеи, мы нашли и ход сообщения, ведущий к командирской землянке, тоже весьма неплохо сохранившейся.
Обойдя окрестности, мы обнаружили ещё не менее восьми землянок. Некоторые из них ещё сохранились, у некоторых бревенчатый накат провалился внутрь. Позиция была когда-то «накрыта» авиаударом – вдоль неё тянулась цепочка воронок с ровными промежутками между ними. Батальонная линия обороны, обращённая лицом в сторону неприятеля... Мы дошли! Стоял ли именно здесь дедов батальон, или это было чуть южнее или севернее – теперь уже очень трудно узнать, но дед воевал именно в этих дебрях, среди болот, мошки, комаров, в сыром окопе, под густым снегом... Здесь стояли полки, набранные из уроженцев Архангельского края – рыбаков, поморов, старообрядцев. Людей упорных и упрямых, спокойных, но твёрдых, как закаменевшее со временем смолистое дерево. Заняв эту линию обороны осенью 41го, они стояли как стена до середины 44го, не отступив дальше ни на шаг, сковывая превосходящие силы врага, методично отбивая атаки. И, когда пришла пора, они врезали – так, как умели только они, вышибая из врага дух...
Звенящая тишина висела в воздухе, солнце клонилось к закату и уже начало окрашивать горизонт в сиренево-розовые тона, разгоравшиеся всё ярче и ярче. Сняв шапку, я передёрнул затвор карабина и выстрелил вверх. Сухой, хлёсткий винтовочный выстрел разорвал тишину и отразился многократным эхом. Это был мой единственный выстрел в этом походе. Это был салют в честь деда, в честь его однополчан, в честь каждого советского солдата, отстоявшего свою Родину в той жуткой войне.
Так закончилась эта экспедиция. Мы возвращались, храня в памяти удивительные красоты, подаренные нам Карельской природой, переполненные чувством благодарности к предкам, создавшим и сохранившим для нас такую красивую Родину.
Последнее редактирование:
