Цесис
Завсегдатай
- С нами с
- 27/11/07
- Постов
- 605
- Оценка
- 919
- Живу в:
- Екатеринбург
- Для знакомых
- Александр
- Оружие
- меркель 201 12/70, МР 153, Blaser BBF 97 (12/76,30-06)
- Собака(ки)
- Английский сёттер "Риана"Есть
Этот рассказ, по сути, является отчётом за 2010 год. Он составлен из небольших эссе, иногда самостоятельных, иногда связанных друг с другом. Когда ты один в лесу, часто мысли рождаются и умирают сами собой и всё это происходит на фоне главных событий самой ОХОТЫ. Так что, считайте, я зову вас идти со мной: по шуршащей листве и скрипучему снегу моих приключений. ДА и главное: Все совпадения случайные, все события вымышлены, все имена изменены.
Мясо.
Эпилог.
Когда-то давно, в том самом счастливом детстве, где за тебя всё решает мама, мне удалось проснуться раньше всех и убежать из дома. Я натянул смешную рыжую цигейковую шубу, в которой по своему разумению, казался всем окружающим похожим на маленького мишку, нахлобучил шапку с неудобными резинками, залез в чёрные валенки, и забыв про рукавицы выскочил на жуткий мороз. Открытием для меня стало то, что руки по непонятным причинам прилипают к железной ручки калитки, а когда их отрываешь, то ладони горят огнём, но не таким как от печки или свечки, а другим колючим холодным. Может быть, обожженный и обиженный, я не стал бы испытывать судьбу, если бы не солнце. Тогда оно пленило меня, и я пошёл к нему, как околдованный.
Облизнув землю первыми лучами, солнце зажгло снежные искры. Эти искры так чудно и непонятно сверкали, струились и прыгали, что мне непременно хотелось подобрать хоть одну из них и, сунув её себе в карман или за пазуху, немедленно принести домой. Я шагнул в сугроб и провалился. Ужас охватил меня. Холодные иголки втыкались в руки, лицо, я плакал, а слёзы теплые в моих глазах, предательски кусали холодом мои щёки. Я задыхался холодом, не видя ни чего кроме белой пыли, дыша ею, я осознанно терял тепло своего тела. Тогда я, ребёнок не зная ни чего о жизни и смерти, впервые понял, как легко можно умереть. Меня спасли руки мамы, вырвав из холодного плена сугроба, но я не забыл этот холодный огонь.
После закрытия охоты.
Я стою на самой вершине холма, передо мной фантастическая картина: солнце, разорвав первыми лучами небосклон, зажгло миллиарды серебряных огней, они слепят и манят, они поют тихую песню холода, они так заманчиво близки и так доступны, они готовы принадлежать тебе, но взамен они хотят ерунду – тепло твоей жизни.
На охоте.
Сам себе я казался героем, у меня всё есть: добрые лыжи, подбитые мехом, отличное ружье, за спиной рюкзак с сухим армейским пайком, два ножа, спички, термос с чаем, чудо коврик, фонарь, видеокамера, фотоаппарат, спутниковый телефон, навигатор, на ногах сапоги (верх современных технологий фирмы «baffin» с термо-чулками), на голове шлем-маска, в карманах шоколад «Марс», дальномер и в разнобой запас патронов. Одним словом - Бетмен.
Из воспоминаний - Первая встреча.
Шел в лог, без всякой надежды на успех, лицензия «на реву» заканчивалась сегодня, а я со своим электронным манком так ни кого и не подманил. С неба сыпал сильный снег с дождём. В нарушение всяких правил я насиловал свой манок: включал в беспорядке то голос самки, то самца и даже подранка, но всё так, походя, как бы развлечения ради. Вот последний поворот, там выход из лога к траншее, где летом лоси измывая от жары «купались», уверено выхожу за раскидистую ель, в высокие желтые заросли травы и не верю своим глазам: шикарный лось с рогами на шесть отростков прёт прямо на меня, не поднимая головы. Волнения не было. Всё происходящие воспринимал, как закон – есть лицензия её надо закрыть и вот стогранитный шанс. Присел в траву, снял предохранитель и стал считать до ста. Любой охотник в моей ситуации, думал я, будет поступать именно так. Нас разделяло метров сто. Раз - это шаг - шаг это метр. Слышу лося, как он тяжело ступает, как трещит по его копытом валежник, чувствую его запах. Он - рядом. 87, 90, 99, счёт мой закончен, 100. Встаю и понимаю, что считал слишком быстро и больше того - лось меня учуял, развернулся. Зверь уходит, но между нами метров сорок с такого расстояния я, обязан попадать. Выстрел. Лось приседает, он ступил в сухой ручей и разом просел, моя пуля попадает ему прямо в развилку рогов, левую половину роговых ветвей срывает, как пух с одуванчика ветром. В этот момент я дрогнул, не произвольно задрал ствол, с гладкого положил картечь не простительно выше. Всё.
Ходил по следу, сколько позволял черно троп, а на следующий день привел на место егеря с собаками, но честно, я знал всё ещё после выстрела: он ушёл мой гранитный шанс, а в месте с ним и мои двадцать тысяч целковых, отданных за лицензию.
Из воспоминаний
Я увидел этого человека именно в этот день. Было раннее утро. В полутьме охотники суетились у своих буранов, таскали рюкзаки, лыжи, какие-то пакеты, грузили всё это в снегоходные сани, для простоты называемые корытом. А он натягивал на себя грязный маскхалат, когда-то белого цвета, и широко, но холодно улыбался. Не знаю почему, но в мозгу у меня сразу возникла ассоциация с мультяшным Карлсоном, но жесткие черты лица и какой-то надменный поверхностный взгляд делали из него Злого Карлсона. Все его называли Василичем, в бригаде он был лидером, всем давал «дельные» советы, пытался шутить, но чаще, выпучив глаза с театральной паузой произносил.
- Ну, ты чё?! Совсем отмороженный?!
Провинившийся охотник, как правило, хлопал глазками и, нелепо разводя руками, отвечал:
- Хорош, Василич, сейчас поправим.
На тот момент я уже знал, что в этой бригаде осенью был выстрел в человека. Пострадал Юрка - молодой парень, сын егеря. Конечно, была милиция, стрелявший сознался. Оформили несчастный случай и со словами «Слава богу, все живы» отпустили охотников по домам. Но я там не был и стрелявшего в лицо не знал, а спрашивать было не удобно, вот и занялся гадалками на тему: «Кто бы это мог быть?»
На охоте.
И так, я стаю, упакованный весь «в фарше», на лыжах и осматриваю окрестности через видеокамеру, она у меня кратная (не хуже бинокля). Погода так себе: минуса по двадцатку, легкий ветер, позёмка. Через видоискатель вижу непорядок: за рекой, на склоне, в ряду мелких сосёнок шевеление. Навожу камеру в режиме ожидания. Мама дорогая, лось. Приближаю… кровник. Рогов нет в половину. Камеру кидаю на грудь, забыв записать исторический момент (потом сто раз пожалею).. Отковыриваю дальномер. Дальность не берёт, значит больше 1000 метров. Начинаю подползать на лыжах со склона. Лось стоит как вкопанный, местами мне кажется, что я ошибся, снова достаю видео камеру, и… разочарование камера сдохла, пишет на дисплее «в мороз я не снимаю». В сухом остатке дальномер. Наконец дальномер взял 980 метров. Всуе вспоминаю про фотоаппарат, понимаю не его дистанция, бросил мысль о съёмке сосредоточился на стрельбе. Впереди яма. Пройдя яму, поневоле выйдешь на открытое место, звук скрипящего снега обязательно выдаст. Так и случилось. Вырвавшись из ямы, вижу, что лось озаботился. Поднял голову и шевелит ушами. Я лег на снег. Сполз в яму, снял рюкзак, с большим трудом отстегнул лыжи, перематерился за собственную тупость: говорили мне мужики сменить крепления на лыжах на резинки, так нет, оставил ремень с застежкой как на брюках, вот и расплата - на морозе ремень пристыл, кожа как камень, короче провозился. Когда вылез из ямы, лось сместился выше по склону. На дальномере 467 метров до цели. Стрелять нельзя. Для моего ружья дальность 200 метров норма, 300 нужно иметь навык, 400- 500 рискованный выстрел. Но реально мне не подойти ни на метр, вычислит кровник. Беру рюкзак, кладу как бруствер. В голову лезет всякая ерунда про снайперов. Мысленно цепляюсь за главное: траектория пули и ветер. Долго смотрю на ориентиры, что бы понять ветер, по чуйке получается ветер порывами и, в основном в спину. Приложился к прикладу, целил долго, забирал в вверх, но вдруг бросил ружье, ясная понял: « с моей комбинашки не попасть». Но в тот же миг пришла жадная и подленькая мыслишка: «осенью я отдал за лицензию двадцатку, ни чего не взял, нынче на зиму отдал двадцатку и снова что-ли с носом? Нет уж, кровник на пределе, но я тебя возьму». Целил я до рези в глазах. Выстрел меня оглушил и поверг в недоумение одновременно. Я четко видел, что пуля прошла выше, но лось даже ухом не повел, как жрал чё-то там, так и продолжал жрать. В недоумении я скатился в яму, что произошло? Ну ладно не попал, это возможно, но почему он не убежал и даже ухом не повёл? Выстрела не услышал? Да, наверное, это возможно. Стрелял из ямы, звук в худшем случае, пошёл выше, в лучшем - просто эхом отскочил от всех сторон ямы и остался громким только для меня, потом ветер порывом мог снести звук. Так это или не так, но я получил второй шанс. Семь лет своей жизни я отдал артиллерии и прекрасно понимаю, как важна пристрелка. Шанс пристреляться по зверю уникален и для охотника просто редкость, но я получил этот шанс. Всё учесть нельзя, но можно многое. Ждал ветра. Взял ниже. Выстрел. Лось присел на передние ноги и как-то не ловко упал на бок. Видя всё это, я ошалел, думал тогда, что совершил чудо, что этот выстрел войдёт в историю, что обрету неувядаемую славу равную разве что Вильгельму Теллю. Радостное ликование и собственные амбиции заставили меня выскочить из ямы и, едва нацепив лыжи, закинув за спину рюкзак, я полетел с горы к реке, за которой лежал мой трофей.
Из воспоминаний – Вторая встреча.
Я расставлял номера. Пятнадцать охотников, все в легком подпитии, лихие, весёлые, одеты по городскому (то есть кто во что), возглавляемые своим лидером Вачиличем – злым Карсоном, оцепили весь лес. Морозяка давил под 25. Шансов у лосей нет, обрезали след они в круге. Внутри меня буря, мне жаль лосиков, кажется, что так нельзя сдаваться пьяным - это жестоко и несправедливо. Сам стою на последнем номере, за перелеском этот неприятный колючий человек - Василич. Странная тревога и даже страх гложет меня изнутрии. Гоню свои дурные ощущения, заменяя их мыслям об этой охоте, и для себя неожиданно решаю - стрелять не буду, разве, что пугану… Загон идет своим чередом. В рации слышу привет от загонщиков, «На тебя идут, Саня». Без радости снимаю предохранитель, кладу ствол на развал веток подмёрзшей сосенки. Первым выходит мой однорогий – кровник!!!! Я аж рот открыл. Лось замер, мне показалось, мы узнали друг друга. И не поверите, он попросил меня взглядом: «не стреляй». Через секунду на поляну выскочило два телка. Единственный путь к спасению для них лежал через мой номер - с горки к реке. Не удержавшись на слабых ещё ногах, они повались на задницы и как человечьи дети на санках, по буранному следу полетели в распадок к реке. Что я мог сделать? Я не стрелял. Сам лось ушёл обратно загон. В тот день все остались живы, а я слушая шипящие издёвки Василича объяснять ни кому, ни чего не собирался…
Из дневника охотника.
Я возвращался в избушку, когда солнце, собрав свои лучи в ореол, известный как Гало, собиралось мигрировать на другую сторону планеты. Длинные тени сосен принялись чудить, возбуждая фантазию впечатлительного человека типа меня всякого рода кажущейся чертовщиной. Несмотря на усталость, я живо реагировал на игру теней и так увлёкся, что когда увидел свежий след медведя в русле сухого ручья, просто хмыкнул: мол, «не впечатляет». Через пять метров наткнулся на лежащую поперёк тропинки сосну. Бодро собравшись её преодолеть и уже вцепившись в толстые ветки руками, вдруг увидел свежую кучу экскрементов прямо на стволе в месте, куда собрался забросить свою ногу. Первая мысль; «хорошо, не вляпался». Вторая: «вот это куча так куча, и кто её навалил?». Аккуратно отломив веточку, принялся тыкать ей в кал, изучая состав отхода. Кучка была, как желе, и в этом желе хорошо просматривались семечки каких- то ягод. С каким-то очарованием натуралиста, принялся теребить субстанцию и смотреть, как это желе тянулось тонкой соплёй за прутиком, а я задирал его в верх, отводил в сторону, смотрел, как лопалась эта сопля, как куча обретала прежнюю форму. Налетел легкий ветерок, и я ясно ощутил резкий запах медведя. Мишка пахнет удивительно, ни с чем не спутать. В моей голове в доле секунд пронеслись все рассказы егеря о сложностях летней жизни потапычей, михалычей или, как там ещё называют, косолапых. Лето было жарким, пожары давили буромейстеров со всех сторон, короче жрать им было не богато. Вот они и переключились на деревенских коров да лосиков, а ежели под горячую когтистую лапу человечишко подвернётся, ну значит так тому и быть, жрать ведь что- то надо. «Ну вот и подвернулся человечишко», - невольно всплакнул я по своей судьбине горько. Но особо долго плакать не пришлось, непроизвольно шагнув назад, наступил на сухую ветку, она хлопнула по ушам громким треском. И за елкой, на этот треск откликнулся перепуганный не меньше моего мишка. Он так рявкнул, что у меня волосы под шапкой дыбом встали, и я превратился в панка. Думаете я сорвал с плеча ружье и стрельнул. Ничуть не бывало, я заорал громче медведя. У бедняги, очевидно от моего рёва, не просто шерсть дыбом встала, но и подшёрсток и волосы в носу. Я этого не видел, потому как я вообще мишку не видал, он за ёлкой был, да и разглядывать его у меня возможности не было. На такой скорости, с которой я бежал, предметы окружающего мира как-то плохо распознавал: они сначала смазанные были, а потом вообще слились в один коричнево-зелёный фон. Остановился не от усталости, а от того, что задохнулся от встречного ветра. Стою, смотрю по сторонам и понимаю, что нахожусь в месте, которое не просто не узнаю, но даже и не подозреваю, где это может быть. Сел на пенёк задумался. Посмотрел на часы: «Да ерунда, не больше пяти минут бежал, значит, не далеко убежать успел». Глянул на солнце прикинул, где то место старта, откуда я прибыл, и, дрожа от волнения всем своим могучим телом, потихоньку пошёл обратно. Первые метров сто успокаивался, вторые сто форсировал бесконечный валежник, который в обычных условиях, да ещё в гору, стоило бы труда и времени одолеть. Но дальше, дальше просто замер в недоумении. В глубоком логу, вповалку, как противотанковые ежи, лежали толстые стволы сосен, в разные стороны торчали ветки, сплетённые с кустами дикой малины и шиповника, превратив этот участок леса в непроходимый бастион, пройти через который не решился бы даже Суворов. «Нет, я точно здесь не был» - решил я и понял, что иду не туда. Но что это? В середине этого лесного безобразия на одной из веток болтался чужеродный предмет, пригляделся: «черт, это кусок до боли знакомой по цвету ткани». Принялся лихорадочно осматривать себя и вдруг обнаружил отсутствие заднего накладного кармана на штанах. «Значит, я здесь все таки был». Долго стоял в нерешительности: «Как быть? И что делать?». Терзали меня эти два неуёмных вопроса, но затем всё-таки развернулся и стал обходить лог по бесконечному валежнику. Прошло полчаса, обессиленный и выжатый, как лимон буквально вывалился на тропу, по которой шел до встречи с мишкой. В лесу стало совсем грустно. Солнце уходило стремительно, скатываясь за гору. Я достал дальномер, выбрал самую высокую сосну на горе, с которой пришёл, и замерил дистанцию 840 метров. Да, мировой рекорд побит - 800 метров за пять минут по пересеченной местности… это туда- обратно, пол часа мучений и страданий, и это с горы. В избушки был уже затемно. Ночевал один, слушал, как бьется в печке огонь и шуршат мыши, и не мог понять какого черта я побежал.
После закрытия охоты.
До ручья было немного, может метров пятьсот, но я не спешил проходить через лес, упивался лесом. Сегодня я впервые почувствовал весну. Это сложно объяснить, но в воздухе появился новый запах. Весна начинается с этого запаха. В морозном трескучем воздухе, борясь и теряясь, рождается пьянящий запах весны. Это потом замечаешь приметы желанного времени. Нависшие снеговые шапки на елях приобретают оплавленные края, невесть откуда появляются наледи на склонах открытых солнцу холмов. Птицы выдают чумовые трели, совсем не нужные в царстве морозов и вьюг. Да, всё ещё изменится, выпадет ещё новый снег, февральские метели сожмут радостные песни птиц в холодные тиски снежных вихрей, но это всё равно будет напрасно: весна уже родилась. И с каждым солнечным днём весна будет проникать в теплые тела лесных жителей, вселяя в них надежду и веру в силу теплого ветра, звонкие звуки ручьёв и в желание любви для продолжения лесной жизни.
На охоте.
Черная точка туши лося казалось не подавала признаков жизни, я всё больше уверял себя в успехе своего дела, но стоило мне скатиться к самой реке и вступить в плотные заросли ивняка, как всё изменилось. Лось встал, и тряхнув головой, как делает это боксер после нокдауна, медленно стал уходить от меня в гору. Для прицельного выстрела мне нужно было выбраться из ивняка на чистое. Я заспешил, задергался и прилип к этому ивняку, как муха к липкой ленте. Видя, что время уходит, стащил ружье с плеча и, целясь в немыслимо неудобной для стрельбы позе, нажал на спуск. Как и следовало ожидать - промах. Ругаясь на лося самыми экзотическими словами типа: да лопни твоя не пожаренная печень, да отвались у тебя хвост вместе с пупком, да зацепись ты своим поломанным рогом за корявую сосну и повисни болтая ногами в воздухе, я наконец вылез из ивняка. Осмотр места падения лося немного озадачил, высечка была, но какая-то странная. Клок шерсти будто выпал комом из одного места, но крови нет. Пройдя по следу, заметил странную штуку: зверь поджимал переднюю правую ногу, это четко было видно на ровном месте, где проходил буран. Сомнений не было - лось шел на трех ногах. Радости в этом открытии было мало. Я прекрасно знал, как долго и быстро может идти такой подранок, была надежда на то, что зверь может пройти до опушки леса и лечь на лёжку, потом с такой лёжки ему будет уже не встать. Но о таких перспективах скорбной судьбы своей знали и лоси, я сам видел, как гонит лосиха подраненного телка, не давая ему лечь, толкая его носом при любой остановке. Без собак такого подранка не взять, это просто нереально.
С такими мыслями дошел до опушки леса. След был четким и ровным, лось шёл твердо без особых остановок, но что это? На самой кромке леса характер следа изменился, подранок тут явно топтался, то есть отстаивался, не ложился. Это уже что-то, на такой стоянке его можно подловить.
Из воспоминаний.
Во хмелю, Андрей Сергеевич, местный егерь, был откровенен. Так откровенен, как бывают откровенны только русские люди. Говорил он простым и ясным языком, без эпитетов и прилагательных, но от рассказов его на душе не веселело. Из трёх сыновей среднего схоронил, когда тому ещё не было и восьми. Сахарный диабет первого типа. Пока довезли до районной больницы, пока ждали врача добиравшегося из-за какого-то застолья, парнишка впал в кому и через два дня умер, скорее всего по врачебной ошибке. Старший заболел тем же диабетом, когда ему было двенадцать, каждый день по три укола и так на всю жизнь, и постоянная мысль о потерянном брате, о повторении судьбы, но страшнее всего угроза, нависшая над младшим Юрочкой. В любую минуту он может повторить судьбу старших братьев, и важно не допустить до смерти как Сашей и не хотелось бы судьбы Ванечки. Десять лет этих мыслей - тяжкий груз. А тут ещё это…
Не хотел егерь брать сына в лес, хотя Юрику в этом году семнадцать исполнилось, но старались его родители подальше от охоты держать, мал ещё. Но Юрка настоял. Загон был простенький. Парнишка эти места, рядом с деревней, знал с раннего детства. Вот и пошли вместе. Отец – слева, сын - справа, а уж когда подняли кабанов, сошлись вместе. Кабаны из загона вышли, номера их зевнули и тут, надо же так: сдуру, спьяну или просто от тупости своей, один из номеров вскинул карабин и выстрелил. Пуля свистнула рядом
с егерем и развернула Юрку, как детский волчок. Шмотки плоти в вперемешку с кусками одежды разлетелись в разные стороны.
- Батя, как это? - только и смог сказать Юрка и упав без сознания
Юрке повезло: пуля вышла навылет, не задев жизненно важных органов. Кровь остановили. Парня донесли до дома оттуда - в больницу. На следующий день у Андрея Сергеевича умерла пожилая мама, Юркина бабушка. Её последние слова уже порядком хмельной егерь открыл нам после долгого молчания.
- Зачем ты сынок, с дурными людьми на охоту ходишь?
Из дневника охотника.
Мы шли по-легкому: только ружья и немного еды . Вообще-то слово «шли» не подходит: неслись, бежали в припрыжку, что угодно только не шли. Егерь совершал обычный обход и милостиво взял меня с собой. Обход - это в круговую километров тридцать по лесу. Засветло вышли из избушки и к вечеру пришли, весело, бодренько высоко поднимая коленки. С нами, для радости и спокойствия, бежали две молодые лайки - годовалая сука и трех летний кобелёк. Собаки зверя ещё не видали, и Андрей Сергеевич сильно надеялся, что нынешний сезон для них станет «рабочим».
- Им надо зверя показать, пойдут не куда не дернуться, – говорил егерь.
- Показать - это в смысле убить и дать понюхать? – наивно спросил я.
- Э, убийца, у тебя лицензия «на реву», а с собаками это другое, так что не смей мне тут палить в зверя, подманишь - тогда стреляй, а с собаками - нельзя.
- Ну, а как же они зверя увидят?
- Не твои заботы, увидят.
Первые километров семь я шел вполне успешно, не отставая от егеря, и даже однажды успешно сбил зазевавшегося рябка. Ближе к десятому километру нашей прогулки запросил привал, на привале поймал себя на мысли, что ноги мои, не приученные к долгой ходьбе, подозрительно загудели. Примерно на пол пути, просто пожалел, что пошёл и упросил егеря убавить темп. После обеда сил добавилось, но на долго меня не хватило: километра на три- четыре. Взмолившись о своей судьбе, предложил идти «своим темпом», наслаждаясь природой. Но и «своим темпом» скоро выбился из сил и уже серьезно пожалел, что пошёл. Тогда что бы дать себе отдых, стал хитрить: остановлюсь с умным видом у какого-нибудь кустика и давай спрашивать Андрей Сергеевича, что мол за растение такое, и как его называют. Сначала он терпеливо объяснял, потом стал отнекиваться: мол «не знаю, что пристал». Но у травы с хитрым названием белладонна он вдруг сам остановился и увлечённо принялся рассказывать о целебных свойствах травки. Только вот беда, я его не слушал, я смотрел на то, как собаки увидев зверя, принялись по нему «работать», в цирке на такое билеты продают.
По лесной дороге чинно шел лось. Его сопровождали две собаки. Одна - спереди другая - сзади. Лось, высоко задрав голову, аккуратно и грациозно ставил ноги, собаки то ли пародировали походку лося, то ли пытались ей подражать, но так же, задрав морды, важно вышагивали с невозмутимо переставляя лапы.
Мой провожатый прервав свою лекцию о назначении целебных трав, нервно икнул и промолвил в стиле древнего оракула:
- Конец света, егерь стал ботаником, а охотничьи собаки - цирковыми болонками.
Глядя на эту картину я покатился со смеху, а процессия меж тем скрылась за поворотом.
До избушки шел в бодром настроении, такое шоу удалось посмотреть, а вот Андрей Сергеевич выглядел глубоко озадаченным и, когда вернулись собаки, он стал задавать им странные вопросы:
- Вы куда его под конвоем вели? В туалет или, на прогулку? Морды, вы милицейские.
Природу этих вопросов я узнал позже: оказалось собак купили в собачеем питомнике при областном МВД.
На охоте.
Наша смертельная игра с лосем затянулась. Зверь держал дистанцию метров в триста, нигде не выходя на чистое. Я шел по следу, периодически находя места, где он отстаивался. Встану я. Стоит и он. Отдыхает. Иду я. Идёт и он. Тяжело, не спеша ступает, но уверено не даёт к себе приблизиться. В паре мест на деревьях с остатками шерсти я находил и капли крови, но на следе крови не было. Идя за лосем, уже более трех часов, терялся в догадках, что же у него за рана такая? Куда я ему попал?
Между тем, в азарте погони, я серьёзно уходил от избушки и вообще от человеческого жилья. Глядя на навигатор, понимал, что лось идёт в сторону железнодорожного полотна, в дальний угол охотничьего хозяйства, и хотя до самого полотна оставалось по прямой километров восемнадцать, это была тревожная тенденция. Время не у молимо двигалось вперёд. Точку возврата прошёл час назад, то есть если даже, я сейчас развернусь и оставлю погоню, то к избушки приду к полуночи. Но как же подранок? Бросить погоню? А ведь лось рядом. Переход в двести метров и он - мой. Силы его не бесконечны, он должен устать, он ранен, я возьму его. Так или примерно так размышляя, я передвигался вдоль лосиного следа. На конец наступил момент, когда игрушки закончились. Я понял, что сил идти ни вперед, ни назад у меня нет. Меня ждёт ночёвка в зимнем лесу. Само по себе это не страшно, да не очень комфортно, но если температура до двадцати, то элементарный костер - решение проблемы: да поспать не получиться, но силы восстановить можно. Это если до двадцать. Звездное небо и белый диск луны мне говорили, что двадцаткой тут и не пахнет. Нащупал спутниковый телефон. Звонок другу. По координатам навигатора он дал мне прогноз погоды для этого района: ночь обещала быть не приятной - до минус 35. Не скажу, что много ночевал в зимнем лесу, но кое- какой опыт был, однако 35 это не шутка в деле. Не сходя со следа забрался на вершину холма и начал готовиться. Первое правило - укрытие из снега. Нет смысла рассказывать, почему из снега. Хотите в мороз строить из песка или дерева флаг Вам в руки. Достал длинный нож, и, быстро сняв верхний слой снега, докопался до земли. Яма была небольшой, но вполне по росту, если вдоль. Дальше дело трудней пошло: снежные кирпичи, как пишут в научно популярной литература, не получались, стенка рассыпалась, а выложить крышу, это просто фантазёром надо быть. Снова звонок другу. Через инет нашли подсказку. На вертикальные, кое- как возведённые стены клал лыжи и ветки ели, полевал из термоса стыки - получилось роскошно. Закидал крышу снегом и заполз в снежный лаз. Фонарь заработал, и внутри моего снежного дома от него стало даже тепло. Подложил коврик седушку, стало просто шикарно. Рюкзаком закрыл вход. Распаковал пакет с сухпаем. Как отставник Советской армии докладываю, в Российской в армии служить можно, все есть еда, молоко, витамины, сухой спирт даже подставка для подогрева продуктов и инструкция прилагается, стал греть чай из термоса в алюминиевой кружке. Всё было хорошо, но возник один «проблематик» как говорят в Парижах, стали замерзать ноги и макушка. Разулся. Хвалёные «baffin» с термо-чулками были все мокрые. Чулки сырые, в сапоге - вода, двойные носки насквозь. Шлем-маска оттаяла и тоже оказалась насквозь сырой. «Теперь понятно, почему немцев под Москвой кончили», - обречённо подумал я. Очередной звонок другу, снова инет и снова подсказки. Согласно полученным инструкциям развожу костёр в двух метрах от входа в берлогу. Жду пока прогорит и над углями начинаю сушить чулки и шапку. Час ушёл. Потом очередь дошла до носков. Устал, глаза слипаются. Но зато при деле. Все сухое засовываю в штаны, на ногах только чуни (ну эти термо-чулки). Наконец можно расслабиться. Но через двадцать минут понимаю: «нет в жизни счастья». Места, где касаюсь снега, даже через одежду просто тянут с меня тепло. Пример: рука от локтя до плеча прикасалась к стене моего снежного дома, в результате на этом месте - корка льда и холод. Снова вылезаю, рублю ножом ветки елок, выстилаю пол и стены. Время - два ночи, одной таблетки сухого спирта хватает минут на 15 горения, но тепла она даёт столько, что мне даже жарко, поэтому, нагрев дом, спирт зря не жгу, греюсь от фонаря. В пайке четыре таблетки сухого спирта, но осенью мы кончили ещё один паёк, а спирт так и остался в рюкзаке – повезло. Поэтому таблеток восемь, запас солидный. Казалось бы все преодолел ловко и грациозно, НЕТ!!! Я оказался один в замкнутом пространстве, и в своём бездействии был беззащитен. Каких только мыслей и кошмаров не на терпелся за эту ночь. Меня спас спутниковый телефон, я звонил всем подряд, будил людей некоторых отвлекал от работы . Это спасло. Сейчас понимаю - психологически я был не готов, не физически и не практически, а психологически, психика подвела. Интересный факт, друзей просил выйти в социальные сети, на форумы и посмотреть, что пишут мои фрэнды. Я думал о людях, которых знаю только виртуально, в моём больном от усталости и холода мозгу они давали мне советы, я ощущал их тепло. Спасибо всем ВАМ. Ещё жене спасибо, когда она сонная и, как мне казалась тёплая, отвечала «Да» (не скажу чего) мне хотелось жить. Ещё много думал о лосе. О подранке, и эти мысли были очень болезненными. Во-первых: ненавидел себя за выстрел за эту погоню, за боль которую я причинил зверю. Во-вторых клял себя за то, что по жадничал, ведь можно было действовать по другому.
Из воспоминаний.
Я узнал кто стрелял и узнал, что его, этого Злого-Карлсона так и не наказали, он откупился. Тогда после выстрела он стоял на коленях просил его не сдавать - шкура. А Юрка так и будет мучиться от боли к каждой перемене погоды, и его бабушка ещё могла бы жить. Ну почему так…?
Из дневника охотника.
Андрей Сергеевич посетил меня в избушке и не просто посетил. С ним приехала моя ЖЕНА. ЧУДО - мы будем встречать Новый Год вместе. Только Я и ОНА в тайге, наверное, я этого не заслужил.
На охоте.
Я и ОН. Мы оба подранки. У меня нет ни чего из великих средств дарованных цивилизацией. Мои фото, видео причиндалы за ненадобностью остались в снежном доме, там же телефон, пустой термос и маленький нож. Батарейки в навигаторе ещё дышат, но это иллюзия спасения, скоро и им настанет закономерный финал. Мой кровник рядом нас разделяет метров сто. За ночь он так и не лёг, спал стоя, если спал. Я периодически вижу его тень то среди елей, то среди берёз. С утра даже стрелял!!! Конечно, не попал. У меня остался три нарезных и ещё три дробовых (крупная картечь) патрона. Наконец мы добрались до железной дороги. Он не может взобраться на насыпь, катиться в низ. Стаю оперившись на последнюю (крайнею) берёзу. Между нами метров тридцать. Я стреляю. Мимо. Картечью, мимо (как так, сам не знаю). Перезаряжаюсь. ОН спотыкаясь и идёт на последний штурм насыпи. Вижу куда попал ему день назад. Прямо в переднюю лопатку и скорее всего, переломал там все кости, а он с этой раной и болью упорно уходил от меня. Стреляю пулей. 30-06 - это приговор. Метал рвёт его шею. Вижу, как кровь вырывается фонтаном из горла. Гора мускул рушиться и, низверженная тяжелым ударом оседает в канаву, обрамлённую мелким кустарником. Иду к НЕМУ. ОН ещё жив. Достаю тяжёлый и длинный нож. Сажусь рядом. Он смотрит мне в глаза. В глазах ни страха, ни печали, полное без различие и, презрение ко мне. Я вижу, как подрагивает жилка на шеи животного. Надо добивать, а я не могу поднять руку. Наконец решился.
Финал.
Я плакал, слёзы теплые в моих глазах предательски кусали холодом мои щёки. Я задыхался холодом, не видя ни чего кроме белой пыли, дыша ей, осознанно теряя часть своей жизни, упорно идя за чужой. Так устроен мир кто то, кого то должен есть. Когда мы режем на кухне колбаску мы не льем слёз, о несчастной свинке. А я, за добытое мясо не просто слёзы, часть себя растратил и понял; кто я и кто ОН - дикий зверь. И как он прожил свою дикую жизнь и, как я живу свою человеческую. Опытный охотник - не тот, кто метко стреляет или добывает много животных - это не доблесть. Доблесть - любить тех, кто тебя кормит даже ценой своей жизни. И если уж свела тебя судьба на лесной дороге со зверем, то оставь свои страсти, добывай его без злой боли и не ради дешёвой славы.
Мясо.
Эпилог.
Когда-то давно, в том самом счастливом детстве, где за тебя всё решает мама, мне удалось проснуться раньше всех и убежать из дома. Я натянул смешную рыжую цигейковую шубу, в которой по своему разумению, казался всем окружающим похожим на маленького мишку, нахлобучил шапку с неудобными резинками, залез в чёрные валенки, и забыв про рукавицы выскочил на жуткий мороз. Открытием для меня стало то, что руки по непонятным причинам прилипают к железной ручки калитки, а когда их отрываешь, то ладони горят огнём, но не таким как от печки или свечки, а другим колючим холодным. Может быть, обожженный и обиженный, я не стал бы испытывать судьбу, если бы не солнце. Тогда оно пленило меня, и я пошёл к нему, как околдованный.
Облизнув землю первыми лучами, солнце зажгло снежные искры. Эти искры так чудно и непонятно сверкали, струились и прыгали, что мне непременно хотелось подобрать хоть одну из них и, сунув её себе в карман или за пазуху, немедленно принести домой. Я шагнул в сугроб и провалился. Ужас охватил меня. Холодные иголки втыкались в руки, лицо, я плакал, а слёзы теплые в моих глазах, предательски кусали холодом мои щёки. Я задыхался холодом, не видя ни чего кроме белой пыли, дыша ею, я осознанно терял тепло своего тела. Тогда я, ребёнок не зная ни чего о жизни и смерти, впервые понял, как легко можно умереть. Меня спасли руки мамы, вырвав из холодного плена сугроба, но я не забыл этот холодный огонь.
После закрытия охоты.
Я стою на самой вершине холма, передо мной фантастическая картина: солнце, разорвав первыми лучами небосклон, зажгло миллиарды серебряных огней, они слепят и манят, они поют тихую песню холода, они так заманчиво близки и так доступны, они готовы принадлежать тебе, но взамен они хотят ерунду – тепло твоей жизни.
На охоте.
Сам себе я казался героем, у меня всё есть: добрые лыжи, подбитые мехом, отличное ружье, за спиной рюкзак с сухим армейским пайком, два ножа, спички, термос с чаем, чудо коврик, фонарь, видеокамера, фотоаппарат, спутниковый телефон, навигатор, на ногах сапоги (верх современных технологий фирмы «baffin» с термо-чулками), на голове шлем-маска, в карманах шоколад «Марс», дальномер и в разнобой запас патронов. Одним словом - Бетмен.
Из воспоминаний - Первая встреча.
Шел в лог, без всякой надежды на успех, лицензия «на реву» заканчивалась сегодня, а я со своим электронным манком так ни кого и не подманил. С неба сыпал сильный снег с дождём. В нарушение всяких правил я насиловал свой манок: включал в беспорядке то голос самки, то самца и даже подранка, но всё так, походя, как бы развлечения ради. Вот последний поворот, там выход из лога к траншее, где летом лоси измывая от жары «купались», уверено выхожу за раскидистую ель, в высокие желтые заросли травы и не верю своим глазам: шикарный лось с рогами на шесть отростков прёт прямо на меня, не поднимая головы. Волнения не было. Всё происходящие воспринимал, как закон – есть лицензия её надо закрыть и вот стогранитный шанс. Присел в траву, снял предохранитель и стал считать до ста. Любой охотник в моей ситуации, думал я, будет поступать именно так. Нас разделяло метров сто. Раз - это шаг - шаг это метр. Слышу лося, как он тяжело ступает, как трещит по его копытом валежник, чувствую его запах. Он - рядом. 87, 90, 99, счёт мой закончен, 100. Встаю и понимаю, что считал слишком быстро и больше того - лось меня учуял, развернулся. Зверь уходит, но между нами метров сорок с такого расстояния я, обязан попадать. Выстрел. Лось приседает, он ступил в сухой ручей и разом просел, моя пуля попадает ему прямо в развилку рогов, левую половину роговых ветвей срывает, как пух с одуванчика ветром. В этот момент я дрогнул, не произвольно задрал ствол, с гладкого положил картечь не простительно выше. Всё.
Ходил по следу, сколько позволял черно троп, а на следующий день привел на место егеря с собаками, но честно, я знал всё ещё после выстрела: он ушёл мой гранитный шанс, а в месте с ним и мои двадцать тысяч целковых, отданных за лицензию.
Из воспоминаний
Я увидел этого человека именно в этот день. Было раннее утро. В полутьме охотники суетились у своих буранов, таскали рюкзаки, лыжи, какие-то пакеты, грузили всё это в снегоходные сани, для простоты называемые корытом. А он натягивал на себя грязный маскхалат, когда-то белого цвета, и широко, но холодно улыбался. Не знаю почему, но в мозгу у меня сразу возникла ассоциация с мультяшным Карлсоном, но жесткие черты лица и какой-то надменный поверхностный взгляд делали из него Злого Карлсона. Все его называли Василичем, в бригаде он был лидером, всем давал «дельные» советы, пытался шутить, но чаще, выпучив глаза с театральной паузой произносил.
- Ну, ты чё?! Совсем отмороженный?!
Провинившийся охотник, как правило, хлопал глазками и, нелепо разводя руками, отвечал:
- Хорош, Василич, сейчас поправим.
На тот момент я уже знал, что в этой бригаде осенью был выстрел в человека. Пострадал Юрка - молодой парень, сын егеря. Конечно, была милиция, стрелявший сознался. Оформили несчастный случай и со словами «Слава богу, все живы» отпустили охотников по домам. Но я там не был и стрелявшего в лицо не знал, а спрашивать было не удобно, вот и занялся гадалками на тему: «Кто бы это мог быть?»
На охоте.
И так, я стаю, упакованный весь «в фарше», на лыжах и осматриваю окрестности через видеокамеру, она у меня кратная (не хуже бинокля). Погода так себе: минуса по двадцатку, легкий ветер, позёмка. Через видоискатель вижу непорядок: за рекой, на склоне, в ряду мелких сосёнок шевеление. Навожу камеру в режиме ожидания. Мама дорогая, лось. Приближаю… кровник. Рогов нет в половину. Камеру кидаю на грудь, забыв записать исторический момент (потом сто раз пожалею).. Отковыриваю дальномер. Дальность не берёт, значит больше 1000 метров. Начинаю подползать на лыжах со склона. Лось стоит как вкопанный, местами мне кажется, что я ошибся, снова достаю видео камеру, и… разочарование камера сдохла, пишет на дисплее «в мороз я не снимаю». В сухом остатке дальномер. Наконец дальномер взял 980 метров. Всуе вспоминаю про фотоаппарат, понимаю не его дистанция, бросил мысль о съёмке сосредоточился на стрельбе. Впереди яма. Пройдя яму, поневоле выйдешь на открытое место, звук скрипящего снега обязательно выдаст. Так и случилось. Вырвавшись из ямы, вижу, что лось озаботился. Поднял голову и шевелит ушами. Я лег на снег. Сполз в яму, снял рюкзак, с большим трудом отстегнул лыжи, перематерился за собственную тупость: говорили мне мужики сменить крепления на лыжах на резинки, так нет, оставил ремень с застежкой как на брюках, вот и расплата - на морозе ремень пристыл, кожа как камень, короче провозился. Когда вылез из ямы, лось сместился выше по склону. На дальномере 467 метров до цели. Стрелять нельзя. Для моего ружья дальность 200 метров норма, 300 нужно иметь навык, 400- 500 рискованный выстрел. Но реально мне не подойти ни на метр, вычислит кровник. Беру рюкзак, кладу как бруствер. В голову лезет всякая ерунда про снайперов. Мысленно цепляюсь за главное: траектория пули и ветер. Долго смотрю на ориентиры, что бы понять ветер, по чуйке получается ветер порывами и, в основном в спину. Приложился к прикладу, целил долго, забирал в вверх, но вдруг бросил ружье, ясная понял: « с моей комбинашки не попасть». Но в тот же миг пришла жадная и подленькая мыслишка: «осенью я отдал за лицензию двадцатку, ни чего не взял, нынче на зиму отдал двадцатку и снова что-ли с носом? Нет уж, кровник на пределе, но я тебя возьму». Целил я до рези в глазах. Выстрел меня оглушил и поверг в недоумение одновременно. Я четко видел, что пуля прошла выше, но лось даже ухом не повел, как жрал чё-то там, так и продолжал жрать. В недоумении я скатился в яму, что произошло? Ну ладно не попал, это возможно, но почему он не убежал и даже ухом не повёл? Выстрела не услышал? Да, наверное, это возможно. Стрелял из ямы, звук в худшем случае, пошёл выше, в лучшем - просто эхом отскочил от всех сторон ямы и остался громким только для меня, потом ветер порывом мог снести звук. Так это или не так, но я получил второй шанс. Семь лет своей жизни я отдал артиллерии и прекрасно понимаю, как важна пристрелка. Шанс пристреляться по зверю уникален и для охотника просто редкость, но я получил этот шанс. Всё учесть нельзя, но можно многое. Ждал ветра. Взял ниже. Выстрел. Лось присел на передние ноги и как-то не ловко упал на бок. Видя всё это, я ошалел, думал тогда, что совершил чудо, что этот выстрел войдёт в историю, что обрету неувядаемую славу равную разве что Вильгельму Теллю. Радостное ликование и собственные амбиции заставили меня выскочить из ямы и, едва нацепив лыжи, закинув за спину рюкзак, я полетел с горы к реке, за которой лежал мой трофей.
Из воспоминаний – Вторая встреча.
Я расставлял номера. Пятнадцать охотников, все в легком подпитии, лихие, весёлые, одеты по городскому (то есть кто во что), возглавляемые своим лидером Вачиличем – злым Карсоном, оцепили весь лес. Морозяка давил под 25. Шансов у лосей нет, обрезали след они в круге. Внутри меня буря, мне жаль лосиков, кажется, что так нельзя сдаваться пьяным - это жестоко и несправедливо. Сам стою на последнем номере, за перелеском этот неприятный колючий человек - Василич. Странная тревога и даже страх гложет меня изнутрии. Гоню свои дурные ощущения, заменяя их мыслям об этой охоте, и для себя неожиданно решаю - стрелять не буду, разве, что пугану… Загон идет своим чередом. В рации слышу привет от загонщиков, «На тебя идут, Саня». Без радости снимаю предохранитель, кладу ствол на развал веток подмёрзшей сосенки. Первым выходит мой однорогий – кровник!!!! Я аж рот открыл. Лось замер, мне показалось, мы узнали друг друга. И не поверите, он попросил меня взглядом: «не стреляй». Через секунду на поляну выскочило два телка. Единственный путь к спасению для них лежал через мой номер - с горки к реке. Не удержавшись на слабых ещё ногах, они повались на задницы и как человечьи дети на санках, по буранному следу полетели в распадок к реке. Что я мог сделать? Я не стрелял. Сам лось ушёл обратно загон. В тот день все остались живы, а я слушая шипящие издёвки Василича объяснять ни кому, ни чего не собирался…
Из дневника охотника.
Я возвращался в избушку, когда солнце, собрав свои лучи в ореол, известный как Гало, собиралось мигрировать на другую сторону планеты. Длинные тени сосен принялись чудить, возбуждая фантазию впечатлительного человека типа меня всякого рода кажущейся чертовщиной. Несмотря на усталость, я живо реагировал на игру теней и так увлёкся, что когда увидел свежий след медведя в русле сухого ручья, просто хмыкнул: мол, «не впечатляет». Через пять метров наткнулся на лежащую поперёк тропинки сосну. Бодро собравшись её преодолеть и уже вцепившись в толстые ветки руками, вдруг увидел свежую кучу экскрементов прямо на стволе в месте, куда собрался забросить свою ногу. Первая мысль; «хорошо, не вляпался». Вторая: «вот это куча так куча, и кто её навалил?». Аккуратно отломив веточку, принялся тыкать ей в кал, изучая состав отхода. Кучка была, как желе, и в этом желе хорошо просматривались семечки каких- то ягод. С каким-то очарованием натуралиста, принялся теребить субстанцию и смотреть, как это желе тянулось тонкой соплёй за прутиком, а я задирал его в верх, отводил в сторону, смотрел, как лопалась эта сопля, как куча обретала прежнюю форму. Налетел легкий ветерок, и я ясно ощутил резкий запах медведя. Мишка пахнет удивительно, ни с чем не спутать. В моей голове в доле секунд пронеслись все рассказы егеря о сложностях летней жизни потапычей, михалычей или, как там ещё называют, косолапых. Лето было жарким, пожары давили буромейстеров со всех сторон, короче жрать им было не богато. Вот они и переключились на деревенских коров да лосиков, а ежели под горячую когтистую лапу человечишко подвернётся, ну значит так тому и быть, жрать ведь что- то надо. «Ну вот и подвернулся человечишко», - невольно всплакнул я по своей судьбине горько. Но особо долго плакать не пришлось, непроизвольно шагнув назад, наступил на сухую ветку, она хлопнула по ушам громким треском. И за елкой, на этот треск откликнулся перепуганный не меньше моего мишка. Он так рявкнул, что у меня волосы под шапкой дыбом встали, и я превратился в панка. Думаете я сорвал с плеча ружье и стрельнул. Ничуть не бывало, я заорал громче медведя. У бедняги, очевидно от моего рёва, не просто шерсть дыбом встала, но и подшёрсток и волосы в носу. Я этого не видел, потому как я вообще мишку не видал, он за ёлкой был, да и разглядывать его у меня возможности не было. На такой скорости, с которой я бежал, предметы окружающего мира как-то плохо распознавал: они сначала смазанные были, а потом вообще слились в один коричнево-зелёный фон. Остановился не от усталости, а от того, что задохнулся от встречного ветра. Стою, смотрю по сторонам и понимаю, что нахожусь в месте, которое не просто не узнаю, но даже и не подозреваю, где это может быть. Сел на пенёк задумался. Посмотрел на часы: «Да ерунда, не больше пяти минут бежал, значит, не далеко убежать успел». Глянул на солнце прикинул, где то место старта, откуда я прибыл, и, дрожа от волнения всем своим могучим телом, потихоньку пошёл обратно. Первые метров сто успокаивался, вторые сто форсировал бесконечный валежник, который в обычных условиях, да ещё в гору, стоило бы труда и времени одолеть. Но дальше, дальше просто замер в недоумении. В глубоком логу, вповалку, как противотанковые ежи, лежали толстые стволы сосен, в разные стороны торчали ветки, сплетённые с кустами дикой малины и шиповника, превратив этот участок леса в непроходимый бастион, пройти через который не решился бы даже Суворов. «Нет, я точно здесь не был» - решил я и понял, что иду не туда. Но что это? В середине этого лесного безобразия на одной из веток болтался чужеродный предмет, пригляделся: «черт, это кусок до боли знакомой по цвету ткани». Принялся лихорадочно осматривать себя и вдруг обнаружил отсутствие заднего накладного кармана на штанах. «Значит, я здесь все таки был». Долго стоял в нерешительности: «Как быть? И что делать?». Терзали меня эти два неуёмных вопроса, но затем всё-таки развернулся и стал обходить лог по бесконечному валежнику. Прошло полчаса, обессиленный и выжатый, как лимон буквально вывалился на тропу, по которой шел до встречи с мишкой. В лесу стало совсем грустно. Солнце уходило стремительно, скатываясь за гору. Я достал дальномер, выбрал самую высокую сосну на горе, с которой пришёл, и замерил дистанцию 840 метров. Да, мировой рекорд побит - 800 метров за пять минут по пересеченной местности… это туда- обратно, пол часа мучений и страданий, и это с горы. В избушки был уже затемно. Ночевал один, слушал, как бьется в печке огонь и шуршат мыши, и не мог понять какого черта я побежал.
После закрытия охоты.
До ручья было немного, может метров пятьсот, но я не спешил проходить через лес, упивался лесом. Сегодня я впервые почувствовал весну. Это сложно объяснить, но в воздухе появился новый запах. Весна начинается с этого запаха. В морозном трескучем воздухе, борясь и теряясь, рождается пьянящий запах весны. Это потом замечаешь приметы желанного времени. Нависшие снеговые шапки на елях приобретают оплавленные края, невесть откуда появляются наледи на склонах открытых солнцу холмов. Птицы выдают чумовые трели, совсем не нужные в царстве морозов и вьюг. Да, всё ещё изменится, выпадет ещё новый снег, февральские метели сожмут радостные песни птиц в холодные тиски снежных вихрей, но это всё равно будет напрасно: весна уже родилась. И с каждым солнечным днём весна будет проникать в теплые тела лесных жителей, вселяя в них надежду и веру в силу теплого ветра, звонкие звуки ручьёв и в желание любви для продолжения лесной жизни.
На охоте.
Черная точка туши лося казалось не подавала признаков жизни, я всё больше уверял себя в успехе своего дела, но стоило мне скатиться к самой реке и вступить в плотные заросли ивняка, как всё изменилось. Лось встал, и тряхнув головой, как делает это боксер после нокдауна, медленно стал уходить от меня в гору. Для прицельного выстрела мне нужно было выбраться из ивняка на чистое. Я заспешил, задергался и прилип к этому ивняку, как муха к липкой ленте. Видя, что время уходит, стащил ружье с плеча и, целясь в немыслимо неудобной для стрельбы позе, нажал на спуск. Как и следовало ожидать - промах. Ругаясь на лося самыми экзотическими словами типа: да лопни твоя не пожаренная печень, да отвались у тебя хвост вместе с пупком, да зацепись ты своим поломанным рогом за корявую сосну и повисни болтая ногами в воздухе, я наконец вылез из ивняка. Осмотр места падения лося немного озадачил, высечка была, но какая-то странная. Клок шерсти будто выпал комом из одного места, но крови нет. Пройдя по следу, заметил странную штуку: зверь поджимал переднюю правую ногу, это четко было видно на ровном месте, где проходил буран. Сомнений не было - лось шел на трех ногах. Радости в этом открытии было мало. Я прекрасно знал, как долго и быстро может идти такой подранок, была надежда на то, что зверь может пройти до опушки леса и лечь на лёжку, потом с такой лёжки ему будет уже не встать. Но о таких перспективах скорбной судьбы своей знали и лоси, я сам видел, как гонит лосиха подраненного телка, не давая ему лечь, толкая его носом при любой остановке. Без собак такого подранка не взять, это просто нереально.
С такими мыслями дошел до опушки леса. След был четким и ровным, лось шёл твердо без особых остановок, но что это? На самой кромке леса характер следа изменился, подранок тут явно топтался, то есть отстаивался, не ложился. Это уже что-то, на такой стоянке его можно подловить.
Из воспоминаний.
Во хмелю, Андрей Сергеевич, местный егерь, был откровенен. Так откровенен, как бывают откровенны только русские люди. Говорил он простым и ясным языком, без эпитетов и прилагательных, но от рассказов его на душе не веселело. Из трёх сыновей среднего схоронил, когда тому ещё не было и восьми. Сахарный диабет первого типа. Пока довезли до районной больницы, пока ждали врача добиравшегося из-за какого-то застолья, парнишка впал в кому и через два дня умер, скорее всего по врачебной ошибке. Старший заболел тем же диабетом, когда ему было двенадцать, каждый день по три укола и так на всю жизнь, и постоянная мысль о потерянном брате, о повторении судьбы, но страшнее всего угроза, нависшая над младшим Юрочкой. В любую минуту он может повторить судьбу старших братьев, и важно не допустить до смерти как Сашей и не хотелось бы судьбы Ванечки. Десять лет этих мыслей - тяжкий груз. А тут ещё это…
Не хотел егерь брать сына в лес, хотя Юрику в этом году семнадцать исполнилось, но старались его родители подальше от охоты держать, мал ещё. Но Юрка настоял. Загон был простенький. Парнишка эти места, рядом с деревней, знал с раннего детства. Вот и пошли вместе. Отец – слева, сын - справа, а уж когда подняли кабанов, сошлись вместе. Кабаны из загона вышли, номера их зевнули и тут, надо же так: сдуру, спьяну или просто от тупости своей, один из номеров вскинул карабин и выстрелил. Пуля свистнула рядом
с егерем и развернула Юрку, как детский волчок. Шмотки плоти в вперемешку с кусками одежды разлетелись в разные стороны.
- Батя, как это? - только и смог сказать Юрка и упав без сознания
Юрке повезло: пуля вышла навылет, не задев жизненно важных органов. Кровь остановили. Парня донесли до дома оттуда - в больницу. На следующий день у Андрея Сергеевича умерла пожилая мама, Юркина бабушка. Её последние слова уже порядком хмельной егерь открыл нам после долгого молчания.
- Зачем ты сынок, с дурными людьми на охоту ходишь?
Из дневника охотника.
Мы шли по-легкому: только ружья и немного еды . Вообще-то слово «шли» не подходит: неслись, бежали в припрыжку, что угодно только не шли. Егерь совершал обычный обход и милостиво взял меня с собой. Обход - это в круговую километров тридцать по лесу. Засветло вышли из избушки и к вечеру пришли, весело, бодренько высоко поднимая коленки. С нами, для радости и спокойствия, бежали две молодые лайки - годовалая сука и трех летний кобелёк. Собаки зверя ещё не видали, и Андрей Сергеевич сильно надеялся, что нынешний сезон для них станет «рабочим».
- Им надо зверя показать, пойдут не куда не дернуться, – говорил егерь.
- Показать - это в смысле убить и дать понюхать? – наивно спросил я.
- Э, убийца, у тебя лицензия «на реву», а с собаками это другое, так что не смей мне тут палить в зверя, подманишь - тогда стреляй, а с собаками - нельзя.
- Ну, а как же они зверя увидят?
- Не твои заботы, увидят.
Первые километров семь я шел вполне успешно, не отставая от егеря, и даже однажды успешно сбил зазевавшегося рябка. Ближе к десятому километру нашей прогулки запросил привал, на привале поймал себя на мысли, что ноги мои, не приученные к долгой ходьбе, подозрительно загудели. Примерно на пол пути, просто пожалел, что пошёл и упросил егеря убавить темп. После обеда сил добавилось, но на долго меня не хватило: километра на три- четыре. Взмолившись о своей судьбе, предложил идти «своим темпом», наслаждаясь природой. Но и «своим темпом» скоро выбился из сил и уже серьезно пожалел, что пошёл. Тогда что бы дать себе отдых, стал хитрить: остановлюсь с умным видом у какого-нибудь кустика и давай спрашивать Андрей Сергеевича, что мол за растение такое, и как его называют. Сначала он терпеливо объяснял, потом стал отнекиваться: мол «не знаю, что пристал». Но у травы с хитрым названием белладонна он вдруг сам остановился и увлечённо принялся рассказывать о целебных свойствах травки. Только вот беда, я его не слушал, я смотрел на то, как собаки увидев зверя, принялись по нему «работать», в цирке на такое билеты продают.
По лесной дороге чинно шел лось. Его сопровождали две собаки. Одна - спереди другая - сзади. Лось, высоко задрав голову, аккуратно и грациозно ставил ноги, собаки то ли пародировали походку лося, то ли пытались ей подражать, но так же, задрав морды, важно вышагивали с невозмутимо переставляя лапы.
Мой провожатый прервав свою лекцию о назначении целебных трав, нервно икнул и промолвил в стиле древнего оракула:
- Конец света, егерь стал ботаником, а охотничьи собаки - цирковыми болонками.
Глядя на эту картину я покатился со смеху, а процессия меж тем скрылась за поворотом.
До избушки шел в бодром настроении, такое шоу удалось посмотреть, а вот Андрей Сергеевич выглядел глубоко озадаченным и, когда вернулись собаки, он стал задавать им странные вопросы:
- Вы куда его под конвоем вели? В туалет или, на прогулку? Морды, вы милицейские.
Природу этих вопросов я узнал позже: оказалось собак купили в собачеем питомнике при областном МВД.
На охоте.
Наша смертельная игра с лосем затянулась. Зверь держал дистанцию метров в триста, нигде не выходя на чистое. Я шел по следу, периодически находя места, где он отстаивался. Встану я. Стоит и он. Отдыхает. Иду я. Идёт и он. Тяжело, не спеша ступает, но уверено не даёт к себе приблизиться. В паре мест на деревьях с остатками шерсти я находил и капли крови, но на следе крови не было. Идя за лосем, уже более трех часов, терялся в догадках, что же у него за рана такая? Куда я ему попал?
Между тем, в азарте погони, я серьёзно уходил от избушки и вообще от человеческого жилья. Глядя на навигатор, понимал, что лось идёт в сторону железнодорожного полотна, в дальний угол охотничьего хозяйства, и хотя до самого полотна оставалось по прямой километров восемнадцать, это была тревожная тенденция. Время не у молимо двигалось вперёд. Точку возврата прошёл час назад, то есть если даже, я сейчас развернусь и оставлю погоню, то к избушки приду к полуночи. Но как же подранок? Бросить погоню? А ведь лось рядом. Переход в двести метров и он - мой. Силы его не бесконечны, он должен устать, он ранен, я возьму его. Так или примерно так размышляя, я передвигался вдоль лосиного следа. На конец наступил момент, когда игрушки закончились. Я понял, что сил идти ни вперед, ни назад у меня нет. Меня ждёт ночёвка в зимнем лесу. Само по себе это не страшно, да не очень комфортно, но если температура до двадцати, то элементарный костер - решение проблемы: да поспать не получиться, но силы восстановить можно. Это если до двадцать. Звездное небо и белый диск луны мне говорили, что двадцаткой тут и не пахнет. Нащупал спутниковый телефон. Звонок другу. По координатам навигатора он дал мне прогноз погоды для этого района: ночь обещала быть не приятной - до минус 35. Не скажу, что много ночевал в зимнем лесу, но кое- какой опыт был, однако 35 это не шутка в деле. Не сходя со следа забрался на вершину холма и начал готовиться. Первое правило - укрытие из снега. Нет смысла рассказывать, почему из снега. Хотите в мороз строить из песка или дерева флаг Вам в руки. Достал длинный нож, и, быстро сняв верхний слой снега, докопался до земли. Яма была небольшой, но вполне по росту, если вдоль. Дальше дело трудней пошло: снежные кирпичи, как пишут в научно популярной литература, не получались, стенка рассыпалась, а выложить крышу, это просто фантазёром надо быть. Снова звонок другу. Через инет нашли подсказку. На вертикальные, кое- как возведённые стены клал лыжи и ветки ели, полевал из термоса стыки - получилось роскошно. Закидал крышу снегом и заполз в снежный лаз. Фонарь заработал, и внутри моего снежного дома от него стало даже тепло. Подложил коврик седушку, стало просто шикарно. Рюкзаком закрыл вход. Распаковал пакет с сухпаем. Как отставник Советской армии докладываю, в Российской в армии служить можно, все есть еда, молоко, витамины, сухой спирт даже подставка для подогрева продуктов и инструкция прилагается, стал греть чай из термоса в алюминиевой кружке. Всё было хорошо, но возник один «проблематик» как говорят в Парижах, стали замерзать ноги и макушка. Разулся. Хвалёные «baffin» с термо-чулками были все мокрые. Чулки сырые, в сапоге - вода, двойные носки насквозь. Шлем-маска оттаяла и тоже оказалась насквозь сырой. «Теперь понятно, почему немцев под Москвой кончили», - обречённо подумал я. Очередной звонок другу, снова инет и снова подсказки. Согласно полученным инструкциям развожу костёр в двух метрах от входа в берлогу. Жду пока прогорит и над углями начинаю сушить чулки и шапку. Час ушёл. Потом очередь дошла до носков. Устал, глаза слипаются. Но зато при деле. Все сухое засовываю в штаны, на ногах только чуни (ну эти термо-чулки). Наконец можно расслабиться. Но через двадцать минут понимаю: «нет в жизни счастья». Места, где касаюсь снега, даже через одежду просто тянут с меня тепло. Пример: рука от локтя до плеча прикасалась к стене моего снежного дома, в результате на этом месте - корка льда и холод. Снова вылезаю, рублю ножом ветки елок, выстилаю пол и стены. Время - два ночи, одной таблетки сухого спирта хватает минут на 15 горения, но тепла она даёт столько, что мне даже жарко, поэтому, нагрев дом, спирт зря не жгу, греюсь от фонаря. В пайке четыре таблетки сухого спирта, но осенью мы кончили ещё один паёк, а спирт так и остался в рюкзаке – повезло. Поэтому таблеток восемь, запас солидный. Казалось бы все преодолел ловко и грациозно, НЕТ!!! Я оказался один в замкнутом пространстве, и в своём бездействии был беззащитен. Каких только мыслей и кошмаров не на терпелся за эту ночь. Меня спас спутниковый телефон, я звонил всем подряд, будил людей некоторых отвлекал от работы . Это спасло. Сейчас понимаю - психологически я был не готов, не физически и не практически, а психологически, психика подвела. Интересный факт, друзей просил выйти в социальные сети, на форумы и посмотреть, что пишут мои фрэнды. Я думал о людях, которых знаю только виртуально, в моём больном от усталости и холода мозгу они давали мне советы, я ощущал их тепло. Спасибо всем ВАМ. Ещё жене спасибо, когда она сонная и, как мне казалась тёплая, отвечала «Да» (не скажу чего) мне хотелось жить. Ещё много думал о лосе. О подранке, и эти мысли были очень болезненными. Во-первых: ненавидел себя за выстрел за эту погоню, за боль которую я причинил зверю. Во-вторых клял себя за то, что по жадничал, ведь можно было действовать по другому.
Из воспоминаний.
Я узнал кто стрелял и узнал, что его, этого Злого-Карлсона так и не наказали, он откупился. Тогда после выстрела он стоял на коленях просил его не сдавать - шкура. А Юрка так и будет мучиться от боли к каждой перемене погоды, и его бабушка ещё могла бы жить. Ну почему так…?
Из дневника охотника.
Андрей Сергеевич посетил меня в избушке и не просто посетил. С ним приехала моя ЖЕНА. ЧУДО - мы будем встречать Новый Год вместе. Только Я и ОНА в тайге, наверное, я этого не заслужил.
На охоте.
Я и ОН. Мы оба подранки. У меня нет ни чего из великих средств дарованных цивилизацией. Мои фото, видео причиндалы за ненадобностью остались в снежном доме, там же телефон, пустой термос и маленький нож. Батарейки в навигаторе ещё дышат, но это иллюзия спасения, скоро и им настанет закономерный финал. Мой кровник рядом нас разделяет метров сто. За ночь он так и не лёг, спал стоя, если спал. Я периодически вижу его тень то среди елей, то среди берёз. С утра даже стрелял!!! Конечно, не попал. У меня остался три нарезных и ещё три дробовых (крупная картечь) патрона. Наконец мы добрались до железной дороги. Он не может взобраться на насыпь, катиться в низ. Стаю оперившись на последнюю (крайнею) берёзу. Между нами метров тридцать. Я стреляю. Мимо. Картечью, мимо (как так, сам не знаю). Перезаряжаюсь. ОН спотыкаясь и идёт на последний штурм насыпи. Вижу куда попал ему день назад. Прямо в переднюю лопатку и скорее всего, переломал там все кости, а он с этой раной и болью упорно уходил от меня. Стреляю пулей. 30-06 - это приговор. Метал рвёт его шею. Вижу, как кровь вырывается фонтаном из горла. Гора мускул рушиться и, низверженная тяжелым ударом оседает в канаву, обрамлённую мелким кустарником. Иду к НЕМУ. ОН ещё жив. Достаю тяжёлый и длинный нож. Сажусь рядом. Он смотрит мне в глаза. В глазах ни страха, ни печали, полное без различие и, презрение ко мне. Я вижу, как подрагивает жилка на шеи животного. Надо добивать, а я не могу поднять руку. Наконец решился.
Финал.
Я плакал, слёзы теплые в моих глазах предательски кусали холодом мои щёки. Я задыхался холодом, не видя ни чего кроме белой пыли, дыша ей, осознанно теряя часть своей жизни, упорно идя за чужой. Так устроен мир кто то, кого то должен есть. Когда мы режем на кухне колбаску мы не льем слёз, о несчастной свинке. А я, за добытое мясо не просто слёзы, часть себя растратил и понял; кто я и кто ОН - дикий зверь. И как он прожил свою дикую жизнь и, как я живу свою человеческую. Опытный охотник - не тот, кто метко стреляет или добывает много животных - это не доблесть. Доблесть - любить тех, кто тебя кормит даже ценой своей жизни. И если уж свела тебя судьба на лесной дороге со зверем, то оставь свои страсти, добывай его без злой боли и не ради дешёвой славы.
.
