Белое море.

[Strepet]

В ожидании весенней всегда вспоминаются прежние охоты. Рассказ об одной из них. За качество фоток не взыщите, это оцифровка старых снимков.

1. В дорогу.



Генка был, как всегда, неожиданным: «На море поедешь?». «Какое море в апреле?», - я был обескуражен. «Какое, какое – Белое, конечно, не Черное же! Вобщем давай, собирайся, послезавтра выезжаем. 1 мая открытие. Да смотри, все вещи пакуй в маленькие пакетики, а то в машину не влезет.» - Генка повесил трубку. Вот с ним всегда так, - налетит как ураган, - и голова сразу кругом. Слегка опомнившись, объявляю домашним, что послезавтра уезжаю в Карелию. Жена привычно машет рукой, что означает диагноз – безнадежен!

29 апреля 1998 года в 10.30 утра стою у подъезда с рюкзаком, в котором в маленьких пакетиках сложена вся амуниция. Появляется Генка на своем ГАЗ 3102. Из рюкзака все пакетики перекладываем в багажник «Волги» и стартуем. Машина бодро летит по Ленинградке. За окном – зеленеющие поля и деревья, рыбаки облепили берега Шоши, глаз привычно шарит по небу, авось где гусиную стайку высмотрим, или утиную. К вечеру любуемся полными водами Волхова и водопадом Волховской ГЭС.

В два часа ночи встаем на ночевку в Сясьстрое. Умываемся холодной речной водой, хлопаем по сто коньячку, закусываем и моментально засыпаем. В шесть утра мы уже снова на трассе. Когда выходим на Мурманку грузовики постепенно исчезают, машин все меньше, и вот мы катим в гордом одиночестве.

Карелия встречает нас бесчисленными речками и речушками, красивейшими озерами и скалистыми выходами базальтовых пород. И, конечно, снегом. Последний асфальт в Сумском Посаде. Генка не может вспомнить, где выезд на дорогу в Колежму, конечный пункт маршрута. Вытаскиваем карту и начинаем спрашивать дорогу. Местный житель неторопливо и обстоятельно выводит нас на путь истинный. «Значит так, мужики! Сейчас едете вперед до светофора, на нем разворачиваетесь и едете назад до перекрестка, а на нем налево, вот и будет вам дорога на Колежму!» Мы спрашиваем, сколько ехать до светофора и сколько назад. Но московские мерки здесь не катят. Мужик активно машет руками в нужных направлениях. Мы, присмотревшись, видим в пятидесяти метрах впереди малюсенький неработающий светофор, а оглянувшись назад – в ста метрах поворот. Облегченно вздыхаем. «А как дорога на Колежму? Есть?», - последний вопрос. Абориген пожимает плечами: «Вчера была! А сегодня снег из леса, говорят водой пошел…» Отступать нам некуда, посему вперед. Дорога идет через скалы в тайге, в некоторых ямах вода заливает полдвери и просачивается внутрь, но мы едем! Когда показалась деревушка, Генка остановил машину, молча достал бутылку коньяка, разлил по стопкам: «С приездом! Итить ее кэмэл трофи!».

 

[Strepet]

2. Нюхчинский тракт.



Нас радушно встречают хозяева. Это знакомые Генки, -семья рыбака, - Саша, его жена Татьяна и двое детей. Нам выделяют отдельную комнату в избе, где мы, наведя порядок, размещаем пожитки и спальные места. Хозяевам – московские подарки – колбаска с/к, конфеты детям, хозяину – бутылку «Белого орла»и баночку соленых огурцов. На столе дымящийся чугунок с картошкой и беломорская ставридка. Праздничный ужин и спать, - завтра первый выход на разведку. В семь утра встаю и бегу на речку. Она тоже называется Колежма. Течение быстрое, лед еще не вскрылся, вода из тайги бежит поверх него, но у берега уже есть закраины. Забегаю за последний дом, оглядываюсь, - вроде никого. Раздеваюсь, и в чем мать родила плюхаюсь в воду. Красота! Тело горит. Прыгаю по прибрежному снежку. Вода испаряется быстро. Одеваюсь и бегом назад, будить Генку. Завтракаем, одеваемся, ружья на плечо и к двери. Навстречу выходит слегка заспанная хозяйка: «Что же Вы людей-то с ранья смущаете! Мне уже подружки обзвонились все, говорят к тебе что, - «мудист» чтоль приехал какой? А это сейчас модно - нагишом то купаться?», - Татьяна улыбается, потупив глаза. Генка гогочет и обещает провести со мной воспитательную работу, а в деревне прочесть лекцию о пользе моржевания. Мы выходим. «А вы еще купаться то будете? Девчонки то интересуются!», - простодушно кричит вслед Татьяна. Но мы уже на мосту через Колежму. На минутку останавливаемся, посмотреть на бушующий поток и на Белое море. Оно еще подо льдом. Над ним марево – испаряется ледок то.

За мостом лесная дорога с ответвлением к местному кладбищу. Этот участок густо устлан еловыми ветками, - местный обычай проводов в последний путь. После кладбища выходим на Нюхчинский тракт, - дорога ведет через тайгу к деревне Нюхча, а до нее 64 км. Мы так далеко не пойдем, у нас задача попроще, - найти тетеревиный ток. Накануне вечером, выйдя перед сном покурить, мы слышали далекое бормотанье. В полной тишине этот звук, казалось, доносится откуда-то с небес. Расстояние определить было трудно, но направление было ясным, по нему мы сейчас и брели. Именно брели, - снег выше колена. Через пятьсот метров спина взмокла. Но вот Генка затопал побыстрее, ставя сапоги в какие-то углубления. «Кто-то в валенках здесь шел», - определил коллега. Топаю след в след и утыкаюсь в задний фасад приятеля, - он внимательно что-то разглядывает. Вот те на! Оказывается мы идем четко по медвежьим следам. Уже оплывшим, но коготочки видны четко. Пройдя по ним назад, поняли, что Топтыгин побывал на кладбище. А там всегда оставляют деревенские какие-никакие продукты, - хлеб, яйца, сало, да водочки стопку. Мы решили, что особо гнаться за Мишей не будем (не дай бог он выпимши!), но следами его воспользуемся. Притопали мы по ним прямо к клюквенному болоту. Время было уже полуденное, болото слегка подтаяло и «дышало» под нашими сапогами.

Полазив по нему и подкрепившись бутербродом, чайком и прошлогодней клюквой, решили возвращаться, т.к. следов тока не обнаружили, хотя и не все болото осмотрели, - уж больно оно глубоко дышать начинало в некоторых местах. На обратном пути, уже недалеко от деревни, свернули на полянку, и – вот оно! Наброды и черчение!!Нашли!!! Значит завтра – на ток!

 

[Strepet]

3. У-ох-хо-хо!



К вечеру подморозило. Мы вышли в три часа ночи, надев на себя все, что было теплого, да еще в рюкзаки по свитеру кинули. Ружья решили не брать, а пока только понаблюдать. Придя на полянку, замаскировались в кустах, набросив сверху на себя белые простыни, выпрошенные у хозяйки. Сидим, ждем рассвета. Морозец чувствительно пощипывает нос и щеки. Терпим. Наконец начинает чуть-чуть светать. Но почему нет прилета токовика? Что-то странно?!... И тут на противоположной стороне поляны кто-то явно начинает бегать среди кустов. Туда-сюда, туда-сюда. И вдруг в полной тишине раздается сатанинский хохот: «У-ох-хо-хо! Ух-ха-ха-а-а! Уа-хо-хо-о-о!». От неожиданности мы вздрагиваем, по спине предательски бегут мурашки. Потом все затихает, и через некоторое время опять по новой кто-то скачет по насту и орет это вот «Хо-хо!». Вся эта чертовщина продолжалась с равными промежутками еще какое-то время. Наконец, мы стали различать движение таинственного хохотуна. Ба-а-а! Да это же куропач! Самец белой куропатки! Каков красавец! Пушистые белые штаны, брови горят красным пламенем, а важный до смешного. Бегает кругами, потом останавливается, задирает вверх клюв и – «Уо-хо-хо!». А по краю поляны самочки сидят, кокетничают. Нам уже не до смотрин. Встало солнце, мороз усилился. Мы встаем и провожаем взглядом разом улетевшую стайку белых «тетеревов». Придется искать ток по новой…

 

[Strepet]

4. Гуси на току.



Ток мы все-таки нашли. Он оказался на том самом клюквенном болоте, на самой его середине. Подновив старый шалаш и построив новый, мы побывали на этом грандиозном спектакле. Сценарий был классический – прилет токовика, драки, тетерев, взлетевший на мой шалаш и чуфыкающий над ухом. Описывать это природное зрелище – никаких слов и красок не хватит. Стрелять не стали, - было всего шесть петухов и четыре курицы. Зато, выбравшись из шалашей и распрямив затекшие спины и ноги, мы взяли …гуся! Три серых гиганта налетели с моря. Мы, не успев как следует размяться, услышали гагаканье и нырнули в шалаши. Сделав круг, гуси зашли на посадку прямо в штык, со стороны солнца. Я бездарно промазал на двадцати метрах, а Генка свалил гусака. Есть адреналин!

Попив чайку, решили перелезть через скалы к морю, вслед за улетевшими туда гусями. Подъем на покрытые мхом и соснами карельские горки дался с трудом, но какой вид открылся перед нами! Внизу море тайги, а за ней ледяной панцирь Белого моря. Устроили высотный привал с костерком и плотным перекусом.

А затем начали спуск к берегу. Хорошо, что у меня всегда с собой компас. Сверху определить направление было несложно. Да и недалеко вроде до берега, на глазок метров восемьсот. На всякий случай засек азимут. Но как только мы спустились вниз, солнце зашло за тучи и налетел снежный заряд. Быстро потемнело. Снег в лесу оказался с водяной прокладкой. Болотистая низинка невкусно хлюпала под болотниками. Генка, решительно шагнул вперед и пропал за снежной пеленой, изредка отдавая голос. Я брел, уткнувшись носом в компас, за неимением других ориентиров. За шумом ветра Генку больше не было слышно, и он не откликался, сколько я ни орал. Наконец, впереди лес просветлел и я вышел на морской берег. Генки не было. Еще минут десять вокруг все свистело и шумело, и в один момент все прекратилось. Засветило солнце, как будто ничего и не было. Где-то сзади, в лесу стали слышны Генкины крики, перемежавшиеся отборным матом по поводу «идиотской погоды». Я радостно завопил, что было мочи. Минут через пять и правее меня метров на триста из тайги показалась высокая Генкина фигура. Дошлепав до меня, коллега по несчастью снял сапоги, вылил из них воду и, радостно улыбаясь, объявил: «Жить хорошо!». Еще бы! И через некоторое время: «Компас – это тоже хорошо!». Я не возражал. Ведь это сказал бывший военный топограф!
Развели костер, подсушились, и двинули по берегу в сторону деревни. Судьба была благосклонна к нам в это день. Пройдя с километр, мы снова услышали гусей. Близко! Быстро нырнув под сосны, прижались к их стволам. Вот она, стая! Небольшая, восемь голов. Заходят прямо на нас. Высота метров тридцать. Когда вожак завис над нашими соснами, мы выскочили из под игольчатых лап и жахнули со всех четырех стволов. Вожак падает в пяти метрах от меня, вскакивает и быстро улепетывает. Отпускаю его метров на двадцать и бью нижним. Готов! Генка бродит недалеко на полянке. Ищет. И тоже поднимает серого крылача! С полем!

Вернувшись, одного гуся отдали обрадовавшейся хозяйке. Спали мы в эту ночь, что называется, без задних ног!

 

[Volgarj]

Да... Классный рассказ (отчетом его назвать рука не поднимается), просто потрясающе... Захотелось тоже на Белое море, жаль далековато.

 

[Strepet]

5. Земляки.



Утром следующего дня мы отсыпались. Проснулись от вкусных запахов, витающих по избе. Татьяна тушила гуся. Приветливо улыбаясь, хозяйка сообщила нам новость: «А мы развелись!». Мы не знали что и сказать. Наконец, сообразили задать вопрос: «И где же теперь Саша?». «Ушел. В баню. Мы когда разводимся, он в баню жить уходит.» «Надолго?», - интересуемся. «А! Жрать захочет и прибежит!». Нам полегчало. После завтрака решили навестить хозяина. В бане никого не было. На лавке стоял чугунок с вареной картошкой и вареной же ставридкой. Судя по запасам провианта, воссоединение семьи можно было ожидать не позднее вечера. Так оно, собственно, и произошло. Саня учуял запахи тушеного гуся и вернулся к милостиво принявшей его супруге. Мы тихо порадовались, что в этом была и толика нашего охотничьего труда.

В один из последних дней мы с Генкой решили наведаться в охотничье зимовье, располагавшееся в пятнадцати километрах от деревни. Погода радовала, и наше путешествие по прибрежному льду было необременительным. На его поверхности уже образовались темные лужи, в которых купались многочисленные кулички. В лесу изредка виднелись порхающие в поисках корма стайки белых куропаток, слышалось веселое пересвистывание рябчиков. Пернатая братия радовалась солнечному дню и долгожданным весенним переменам.

Сверившись с картой нашли тропу, уходившую от побережья к зимовью и, подняв болотники, направили стопы к избушке. Через пятьсот метров показалось низенькое бревенчатое строение, из трубы которого шел дымок. К стенам избушки были приставлены три пары лыж. Мы постучали в крохотную дверь. Она отворилась, и на свет божий вышел давно небритый мужик в армейском камуфлированном бушлате с эмблемой ВС СССР на рукаве. «Миша,- представился он, - сами откуда будете? Подозреваю по одежке, что из Москвы, или Питера. Так?» Из двери вышли еще два охотника. Познакомились. Оказалось, все – из Москвы. Из рюкзака была извлечена предусмотрительно положенная туда бутылочка, ребята выставили аналогично из своих запасов. На костре забулькал котелок с чаем. Завязалась беседа. Оказывается, ребята ездят сюда уже лет двадцать. Причем поездом, все тащат на себе, за исключением посуды, которую закапывают в ледник, не тающий даже летом. Живут по месяцу, а то и больше в ожидании прилета гуся. Во время пролета скапливается его здесь несметное количество. Гусь держится неделю, а то и две до вскрытия тундры, а потом уходит на гнездование. Ради такой охоты, когда на профиля налетают сотенные стаи, а гогот стоит круглосуточно, ребята и ездят сюда каждый год. Пожелав удачной охоты, прощаемся. Может и мы когда-нибудь соберемся вот на такую гусиную охоту!

На следующий день, поблагодарив хозяев за радушный прием не только словами, но и материально, выезжаем в обратный путь. Настроение и хорошее и грустное одновременно. Западает в душу неброская красота Севера. И, словно намекая, что мы еще не все здесь посмотрели, с дороги срывается матерый глухарь, нагрузившийся полезными для питания камушками. Значит, мы сюда еще вернемся…

Помочь хозяевам - святое дело!

А это - деревенская сцена, на которой перед рыбаками выступают приезжие артисты. Однажды здесь пел Евгений Мартынов, помните его "Лебединую верность"?

 

[городничий]

...скоро...скоро весна!!!)))) скоро открытие!!!))) чуствую это по таким светлым воспоминаниям!!!!

 

[Strepet]

Благодарю за положительные отзывы, коллеги! Надеюсь, всем, кто читал еще больше захотелось на охоту. Сам уже готов сорваться. Жду открытия Тульской, или Рязанской. Скорей бы!С уважением, Strepet.

 

[a-nd-rey]

Спасибо за рассказ, замечательно!