Влад
Завсегдатай
- С нами с
- 27/09/05
- Постов
- 3 408
- Оценка
- 639
- Живу в:
- Ленинградская обл
- Для знакомых
- Владимир
- Охочусь с
- 1991
- Оружие
- Geco-28 мод
- Собака(ки)
- гордон
бывает и безнадежные загоны заканчиваются удачно
Складывалась она удивительно неудачно. Три (!) выезда в угодья не принесли моей команде успеха. Невезуха была просто потрясающей! Сезон заканчивался, а лось взят не был, Пустые загоны сменяли друг друга, а если зверь и был, то явно заговоренный, поскольку либо оставался в загоне, либо уходил куда угодно, но только не на стрелковую линию. Лицензия наша... горела ярким пламенем! Правда, была еще надежда (последняя) на то, что сезон, как это иногда бывало, продлят до середины января. Так и случилось, но...
Не уныние, конечно, а, скорее, чувство безнадежности - вот что сидело в подсознании участников предстоящей последней охоты, Из числа участников предыдущих неудачных выездов упрямых и оптимистов осталась лишь треть.
Не прибавляло веры в успех и то, что нам предстояло охотиться 14-15 января, то есть в два последних дня сезона. Не 6ы-ло особого оптимизма и в той информации, которую вечером получили от руководителя охотхозяйства.
А говорил он, что зверь есть, но, прошедший в течение сезона суровую школу, он «научен» и взять его будет совсем непросто. В конце дебатов, чтоб сделать более плотными цепи стрелков и загонщиков, порешили сдвоить команды и каждый в такой суперкоманде мог стрелять двух зверей.
Утро вечера мудренее, и выдалось оно просто прекрасным. Совершенно распогодилось, хотя всю ночь крупными хлопьями валил снег. Небо было безоблачным, светило солнце. Чудесная погода явно подняла настроение охотников, однако первый же загон не принес долгожданного результата. Лосей в загоне не оказалось, зато в десяти метрах от одного из стрелков пробежал заяц, а вслед за ним... шесть кабанов.
После этого старший егерь, получив очередное подкрепление добровольцев-загонщиков, повел их, не мешкая, на исходные позиции для второго загона.
Стрелки же, проделав двухкилометровый марш-бросок, стали вставать на номера.
Поскольку народу в стрелковой цепи было предостаточно, то егерь, расставлявший нас на номера, решил «прикрыть фланг». С точки зрения техники безопасности его решение было совершенно оправданным, поскольку в конце стрелковой линии, параллельно ей, начинался глубокий и широкий овраг, заросший густым высоким кустарником, а за оврагом, перпендикулярно к нему, уходила вверх просека. Меня и еще одного охотника егерь и решил поставить на этой просеке. Мы перебрались, а точнее, с трудом продрались через частельник в овраге. Я остался на его краю, а егерь с охотником ушли вверх по просеке. Метрах в шестидесяти от моего номера егерь поставил стрелка у густой высоченной ели, а сам покатил дальше.
Я бесшумно зарядил свою пятизарядку, осмотрелся, несколько раз вложился и вдруг с неудовольствием услышал, как лязгает затвор СКСа на последнем номере. Затем, вдобавок к этому, стал раздаваться громкий треск ломаемых веток. Этот чудак решил, что называется, вжаться в ель и для этого с воодушевлением ломал мешающие ему здоровенные нижние ветви. На все это я смотрел с тихим бешенством, понимая, что после такой шумовой подготовки нам двоим здесь уж точно удачи не видать!
А тем временем (это хорошо было видно) егерь наш доехал до пересечения просек, переломил ружье, вынул патроны, поднес стволы к губам и протрубил. Послышались голоса загонщиков. Егерь же зарядил ружье, встал на свою лыжню и поехал по ней назад в нашу сторону, периодически крича: «Гоп!»
Я пребывал в убеждении, что если, возможно, кто и выйдет на выстрел, то уж явно не на наш фланг. А поскольку глаза мои, снова и снова обшаривающие отведенный мне сектор, отмечали лишь сплошную белую неподвижность, то убеждение это постепенно перерастало в абсолютно твердую уверенность.
Голоса загонщиков понемногу приближались. Вот уже и егерь поравнялся с моим соседом, остановился, вытащил правую ногу из валенка, перемотал портянку и вновь обулся. Затем они с соседом закурили и завели беседу в полный голос. Егерь зачем-то иногда оборачивался в сторону загона и кричал свой «Гоп!» Я закинул «МЦ-21» за плечо и на всякий случай машинально еще раз пробежал глазами свой сектор.
И вдруг... Знаете, как это бывает, когда вы в журнале смотрите на две совершенно одинаковые картинки, в которых вам предлагают найти десять невидимых на первый взгляд отличий. Приблизительно такое же чувство вдруг овладело мной, ибо в белоснежной картине покрытого ночным снегом леса что-то изменилось, но что, было пока неясно.
Я, что называется, «ел глазами» каждый метр, пока не обнаружил то, что меня насторожило. В самой глубине оврага, в покрытом снегом кустарнике, метрах в шестидесяти от меня глаза мои впились в... варежку, висящую за кустом. Именно ее напоминал округлый, продолговатый черный предмет. Варежка? Откуда? И только тут до меня дошло, что предмет этот мог быть только одним - ухом лося. А в следующий момент я совершенно неожиданно для себя вдруг обнаружил, что смотрю на это ухо уже не просто так, а поверх прицельной планки. Оказывается, я успел сдернуть ружье с плеча и вложиться.
Загонщики кричали слева совсем близко, но лось никак не реагировал. Мелькнула и пропала мысль, что охота может получиться...
Тем временем загонщики миновали мой номер и вот-вот должны были выйти на цепь стрелков. А я все стоял и целился в ухо-варежку. Руки затекли, на глаз набегала слеза, но пошевелиться было нельзя. И тут лось повернул голову в сторону загона. Кухта с куста осыпалась, и я отчетливо увидел его голову. Туловище оставалось невидимым, и его можно было только угадывать за снегом, сплошь покрывавшим кусты.
Надо было что-то делать, и немедленно, поскольку в любое мгновенье лось мог исчезнуть из виду, уйдя в спасительную теперь для него сторону загона. Стрелять в голову из дробовика на 60 метров? Риск! Стрелять в воображаемую за снегом лопатку? Тоже риск, но медлить я уже не мог. Я моргал глазами, сбивая слезу, а уставшие руки готовы были вот-вот опустить ружье.
И я выбрал второе...
После выстрела здоровенный бык выпрыгнул из частельника. Он в два прыжка перемахнул более-менее просматриваемый участок на дне оврага, и снова белизна поглотила его. Я бы запросто успел выстрелить в него второй раз, но не сделал этого. Почему? Да потому, что через мгновение после выстрела, метрах в десяти за тем местом, где стоял первый лось, кустарник как бы взорвался и из разлетевшегося снега вымахнул... второй. Это было так неожиданно, что глаза мои машинально перекинулись на новую цель, и я потерял эту драгоценную секунду.
Да и последовавший торопливый дуплет по второму лосю я сделал скорее рефлекторно, а не осознанно, за мгновенье до того, как туша зверя скрылась в заснеженном кустарнике. Сверху мне было отчетливо видно, как вдоль оврага одна за другой вздрагивают верхушки высоких кустов, освобождаясь от снега. Но лоси оставались невидимыми.
Я стоял немного ошалевший, тщетно пытаясь осмыслить то, что произошло. Непонятно почему, но где-то в глубине сознания вдруг начало расти чувство вины. Руки мои машинально вытащили два оставшихся в ружье патрона. Последние перекочевали в карман, а ружье на плечо.
Егерь и мой сосед с недоумением смотрели на меня, затем, переглянувшись, направились в мою сторону. «Ты по кому тут палишь?» - был первый сердитый вопрос егеря. «По лосям, - ответил я. «Да какие тут на х.. лоси, когда загон закончился?!» - взревел егерь, очевидно, приняв мой ответ за насмешку. Ну, что мне оставалось делать? Я еще раз повторил ему, что стрелял по двум лосям, которые пробежали частельником по дну оврага. Бурча под нос, что сейчас он разберется с горе-стрелком, которому лоси чудиться начали, егерь съехал на лыжах в овраг. А через пару минут настроение его резко переменилось, ибо, помимо самих следов, он обнаружил рядом и стрижку, и кровь. Велев мне оставаться на месте, егерь сам поехал по следам и вскоре вернулся... с двумя еловыми веточками в руке, которые вставил в мою шапку.
Оказалось, что один бык пробежал метров сто, а второй на полста шагов больше. Все три пули Блондо попали в цель. Слушая мой рассказ о том, как было дело, егерь все крутил головой, посмеивался, демонстрируя великолепные... золотые зубы и вслух удивлялся выдержке и сообразительности зверей. Я же, в свою очередь, восхищался его предусмотрительностью насчет прикрытия фланга. За диалогом на радостях мы даже забыли крикнуть «Готов!», но с номеров уже потянулся народ. Что было удивительно, так это то, что никто (!) из подходящих к нам охотников не сомневался в успехе. Все, как один, только спрашивали: «Сколько?» А узнав, что больше по лесу рыскать не придется, поскольку двум лицензиям сейчас предстояло быть немедленно закрытыми, очередной подходящий расплывался в улыбке.
И надо ли говорить о том, что потом, на базе печенка, которую потом из огромной сковороды раскладывали по тарелкам охотникам из двух команд, была особенно вкусной?!
БЕЗНАДЕЖНЫЙ ЗАГОН
Друзья мои охотники!
Давным-давно, когда спортивную лицензию на копытного зверя еще можно было заработать ударным трудом в охотугодьях, а о понятии «коммерческая лицензия» никто и слыхом не слыхивал, была эта охота.Друзья мои охотники!
Складывалась она удивительно неудачно. Три (!) выезда в угодья не принесли моей команде успеха. Невезуха была просто потрясающей! Сезон заканчивался, а лось взят не был, Пустые загоны сменяли друг друга, а если зверь и был, то явно заговоренный, поскольку либо оставался в загоне, либо уходил куда угодно, но только не на стрелковую линию. Лицензия наша... горела ярким пламенем! Правда, была еще надежда (последняя) на то, что сезон, как это иногда бывало, продлят до середины января. Так и случилось, но...
Не уныние, конечно, а, скорее, чувство безнадежности - вот что сидело в подсознании участников предстоящей последней охоты, Из числа участников предыдущих неудачных выездов упрямых и оптимистов осталась лишь треть.
Не прибавляло веры в успех и то, что нам предстояло охотиться 14-15 января, то есть в два последних дня сезона. Не 6ы-ло особого оптимизма и в той информации, которую вечером получили от руководителя охотхозяйства.
А говорил он, что зверь есть, но, прошедший в течение сезона суровую школу, он «научен» и взять его будет совсем непросто. В конце дебатов, чтоб сделать более плотными цепи стрелков и загонщиков, порешили сдвоить команды и каждый в такой суперкоманде мог стрелять двух зверей.
Утро вечера мудренее, и выдалось оно просто прекрасным. Совершенно распогодилось, хотя всю ночь крупными хлопьями валил снег. Небо было безоблачным, светило солнце. Чудесная погода явно подняла настроение охотников, однако первый же загон не принес долгожданного результата. Лосей в загоне не оказалось, зато в десяти метрах от одного из стрелков пробежал заяц, а вслед за ним... шесть кабанов.
После этого старший егерь, получив очередное подкрепление добровольцев-загонщиков, повел их, не мешкая, на исходные позиции для второго загона.
Стрелки же, проделав двухкилометровый марш-бросок, стали вставать на номера.
Поскольку народу в стрелковой цепи было предостаточно, то егерь, расставлявший нас на номера, решил «прикрыть фланг». С точки зрения техники безопасности его решение было совершенно оправданным, поскольку в конце стрелковой линии, параллельно ей, начинался глубокий и широкий овраг, заросший густым высоким кустарником, а за оврагом, перпендикулярно к нему, уходила вверх просека. Меня и еще одного охотника егерь и решил поставить на этой просеке. Мы перебрались, а точнее, с трудом продрались через частельник в овраге. Я остался на его краю, а егерь с охотником ушли вверх по просеке. Метрах в шестидесяти от моего номера егерь поставил стрелка у густой высоченной ели, а сам покатил дальше.
Я бесшумно зарядил свою пятизарядку, осмотрелся, несколько раз вложился и вдруг с неудовольствием услышал, как лязгает затвор СКСа на последнем номере. Затем, вдобавок к этому, стал раздаваться громкий треск ломаемых веток. Этот чудак решил, что называется, вжаться в ель и для этого с воодушевлением ломал мешающие ему здоровенные нижние ветви. На все это я смотрел с тихим бешенством, понимая, что после такой шумовой подготовки нам двоим здесь уж точно удачи не видать!
А тем временем (это хорошо было видно) егерь наш доехал до пересечения просек, переломил ружье, вынул патроны, поднес стволы к губам и протрубил. Послышались голоса загонщиков. Егерь же зарядил ружье, встал на свою лыжню и поехал по ней назад в нашу сторону, периодически крича: «Гоп!»
Я пребывал в убеждении, что если, возможно, кто и выйдет на выстрел, то уж явно не на наш фланг. А поскольку глаза мои, снова и снова обшаривающие отведенный мне сектор, отмечали лишь сплошную белую неподвижность, то убеждение это постепенно перерастало в абсолютно твердую уверенность.
Голоса загонщиков понемногу приближались. Вот уже и егерь поравнялся с моим соседом, остановился, вытащил правую ногу из валенка, перемотал портянку и вновь обулся. Затем они с соседом закурили и завели беседу в полный голос. Егерь зачем-то иногда оборачивался в сторону загона и кричал свой «Гоп!» Я закинул «МЦ-21» за плечо и на всякий случай машинально еще раз пробежал глазами свой сектор.
И вдруг... Знаете, как это бывает, когда вы в журнале смотрите на две совершенно одинаковые картинки, в которых вам предлагают найти десять невидимых на первый взгляд отличий. Приблизительно такое же чувство вдруг овладело мной, ибо в белоснежной картине покрытого ночным снегом леса что-то изменилось, но что, было пока неясно.
Я, что называется, «ел глазами» каждый метр, пока не обнаружил то, что меня насторожило. В самой глубине оврага, в покрытом снегом кустарнике, метрах в шестидесяти от меня глаза мои впились в... варежку, висящую за кустом. Именно ее напоминал округлый, продолговатый черный предмет. Варежка? Откуда? И только тут до меня дошло, что предмет этот мог быть только одним - ухом лося. А в следующий момент я совершенно неожиданно для себя вдруг обнаружил, что смотрю на это ухо уже не просто так, а поверх прицельной планки. Оказывается, я успел сдернуть ружье с плеча и вложиться.
Загонщики кричали слева совсем близко, но лось никак не реагировал. Мелькнула и пропала мысль, что охота может получиться...
Тем временем загонщики миновали мой номер и вот-вот должны были выйти на цепь стрелков. А я все стоял и целился в ухо-варежку. Руки затекли, на глаз набегала слеза, но пошевелиться было нельзя. И тут лось повернул голову в сторону загона. Кухта с куста осыпалась, и я отчетливо увидел его голову. Туловище оставалось невидимым, и его можно было только угадывать за снегом, сплошь покрывавшим кусты.
Надо было что-то делать, и немедленно, поскольку в любое мгновенье лось мог исчезнуть из виду, уйдя в спасительную теперь для него сторону загона. Стрелять в голову из дробовика на 60 метров? Риск! Стрелять в воображаемую за снегом лопатку? Тоже риск, но медлить я уже не мог. Я моргал глазами, сбивая слезу, а уставшие руки готовы были вот-вот опустить ружье.
И я выбрал второе...
После выстрела здоровенный бык выпрыгнул из частельника. Он в два прыжка перемахнул более-менее просматриваемый участок на дне оврага, и снова белизна поглотила его. Я бы запросто успел выстрелить в него второй раз, но не сделал этого. Почему? Да потому, что через мгновение после выстрела, метрах в десяти за тем местом, где стоял первый лось, кустарник как бы взорвался и из разлетевшегося снега вымахнул... второй. Это было так неожиданно, что глаза мои машинально перекинулись на новую цель, и я потерял эту драгоценную секунду.
Да и последовавший торопливый дуплет по второму лосю я сделал скорее рефлекторно, а не осознанно, за мгновенье до того, как туша зверя скрылась в заснеженном кустарнике. Сверху мне было отчетливо видно, как вдоль оврага одна за другой вздрагивают верхушки высоких кустов, освобождаясь от снега. Но лоси оставались невидимыми.
Я стоял немного ошалевший, тщетно пытаясь осмыслить то, что произошло. Непонятно почему, но где-то в глубине сознания вдруг начало расти чувство вины. Руки мои машинально вытащили два оставшихся в ружье патрона. Последние перекочевали в карман, а ружье на плечо.
Егерь и мой сосед с недоумением смотрели на меня, затем, переглянувшись, направились в мою сторону. «Ты по кому тут палишь?» - был первый сердитый вопрос егеря. «По лосям, - ответил я. «Да какие тут на х.. лоси, когда загон закончился?!» - взревел егерь, очевидно, приняв мой ответ за насмешку. Ну, что мне оставалось делать? Я еще раз повторил ему, что стрелял по двум лосям, которые пробежали частельником по дну оврага. Бурча под нос, что сейчас он разберется с горе-стрелком, которому лоси чудиться начали, егерь съехал на лыжах в овраг. А через пару минут настроение его резко переменилось, ибо, помимо самих следов, он обнаружил рядом и стрижку, и кровь. Велев мне оставаться на месте, егерь сам поехал по следам и вскоре вернулся... с двумя еловыми веточками в руке, которые вставил в мою шапку.
Оказалось, что один бык пробежал метров сто, а второй на полста шагов больше. Все три пули Блондо попали в цель. Слушая мой рассказ о том, как было дело, егерь все крутил головой, посмеивался, демонстрируя великолепные... золотые зубы и вслух удивлялся выдержке и сообразительности зверей. Я же, в свою очередь, восхищался его предусмотрительностью насчет прикрытия фланга. За диалогом на радостях мы даже забыли крикнуть «Готов!», но с номеров уже потянулся народ. Что было удивительно, так это то, что никто (!) из подходящих к нам охотников не сомневался в успехе. Все, как один, только спрашивали: «Сколько?» А узнав, что больше по лесу рыскать не придется, поскольку двум лицензиям сейчас предстояло быть немедленно закрытыми, очередной подходящий расплывался в улыбке.
И надо ли говорить о том, что потом, на базе печенка, которую потом из огромной сковороды раскладывали по тарелкам охотникам из двух команд, была особенно вкусной?!
АЛЕКСАНДР ПОСУДИН
)... Если я в детстве так и не выучился дудеть в пионерский горн!
