Всякому охотнику известно, что американский гусь – особенный. То есть, он такой же, как наш, - гусь, он и есть гусь, - только чуток особенный. Вот, как если бы мы и американцы…Ну, чем, собственно, мы отличаемся? Руки, ноги, голова…Ан, что-то же есть! И палитра здесь ни при чем, хотя, конечно, каждый охотник желает знать…

Тут нечто иное, скорее, психологически обусловленное. Образом жизни в голове пришпандоренное, затюканное и загогулиной вывернутое.

Приморье, женьшеневый край! Земля Пржевальского и Арсеньева, заповедная зона, с сохранившимися кое-где ещё уголками дикой и величавой природы. Немало людей влечёт она красотами лесов и гор, обилием хрустальных рек и речушек, голубизной озёр и лазурью бездонного неба, широтой и могучим дыхание Тихого океана.

… Сергей Печерский хоть и был родом с Северной Украины и родные места никогда не забывал, но, ещё служа в Приморье срочную, прикипел к этой земле, да так и остался. Не сразу. Было военное училище, был Афганистан. Получалось, сам напросился на войну.

- Теперь я их «по-черному» пороть буду. На пятаки покрошу, - объявил Николка Полежаев и положил пред изумленными нами новенькое, только – только очищенное от заводской смазки МЦ- 21-12.

К излету рабочего дня мы собрались в его крохотной комнатухе почесать языки и сговориться о предстоящей охоте на кабанов. И тут Николка… вот, мол, наше вам с кисточкой!...Фокус удался. От неожиданности мы опешили и, прежде, уставившись в распластанный на столе предмет восхищения, как по команде, дружно посмотрели на его хозяина.

Полежаев, подбоченясь, еще пуще заважничал.

Охотиться на куропаток и перепелок самотопом – дело гиблое. Без собаки тут, как в тумане – все наугад. Должно, здесь затаилась птица: шарк, шарк сапоги по жнивью да некоси…Пусто. И куда подевалась?...

Солнце забралось высоко и порядочно припекало. К октябрю на Херсонщине было совсем лето. Только и напоминали убранные хлеба о смене времен.

Худогрудый куропач и с кулачок перепелка в сетке ягдташа ничуть не тяготили мое плечо. Зато пятки я намял нещадно.

Часов до трех пополудни мы гасали в полях, ища табунящихся гусей. Не очень-то и умаявшись, в конце концов, прижались к самому козырьку широко нависающего над долиною Тилигула, плато.

Рыдают выпи в камышах
И льётся под луной,
Туман в кисельных берегах
Молочною рекой.
По сказкам детства я пройдусь,
Душой своей босой,
И как живой воды напьюсь
Серебряной росой…
( Авт.)

Вчера я побывал в детстве. Окунулся так глубоко, будто и не уходил из него вовсе. Столько лет минуло! Пронеслось, просвистело…Что это, подарок памяти или напоминание о бренности бытия? Глядящий, да увидит…Милые и трогательные образы ушедших дней.

Все хорошо знают, что охотиться сразу за двумя зайцами – ничего не добыть. Знают, чем закончилась история веселых гусей, живших у бабуси. Может быть, даже читали, как охотился на диких гусей из бочки Остап Вишня с приятелем, умостив ее посреди озера.

О настоящих охотниках и говорить нечего: им то, уж, точно ведомо, что осторожнее и крепче на рану, чем гусь, птицы нет.

Знал обо всем этом и я, да что ж с того, коли ученье не впрок.

Был в излёте октябрь. Ещё с Покрова небо посерело и опустилось. Пошли дожди. Прошмыгнувшее лето охотой по перу не одарило. Утиные перелёты неожиданно захирели, а дупеля и бекасы как-то рано отлетели.

Не успел я разложить по заветным углам амуницию, возвратившись с фазаньей охоты, как из Москвы позвонил Николай Иванович.

Алексей Петрович - заядлющий рыбак. О таких говорят: «Родился с удочкой». Уж пять лет, как на пенсии, а дома почти не бывает. Жена его, Надежда Ивановна, жалуется соседям: «Шестой десяток идет, а все не сидится!» Упреки жены он сносит молча. На рыбалку старается улизнуть незаметно, без плохого слова во след. Иначе, считает - пропал клев. Рыбачит чаще с вечера, оставаясь на ночь. Любимое место - «гатка» под «Московским» мостом. Зовем мы его «боцманом», потому как служил на крейсере. Хотя это и не очень вяжется с его внешностью: худощав, мелок, голосок певучий, ручейный.

Над Суэцем звёзды светят ярче
И луна чадрою кроет бровь.
Над Суэцем ветры дуют жарче,
Только зори алые, как кровь…
(Авт. Из Египетского блокнота)

-Товарищ лейтенант, опять наша гостья по правому борту, - выпалил главстаршина Полухин. Не глубоко, почти на поверхности, «стечкин» возьмёт, ей-ей возьмёт, думаю…

- Не правильно думаешь. Вчера пробовал.