Мы опять следовали в Средиземку, в который раз за поход, минуя Гибралтар по наиболее глубокой центральной части пролива. Он начинается на испанской стороне мысом Трафальгар, со стороны Африканского континента мысом Спартель. Южная оконечность Испании – мыс Марроки. Территория на севере Марокко, примерно от мыса Леона до Сеутского залива, является испанской базой Сеута.

В кромешной темноте южной ночи корабль подошёл к точке якорной стоянки.

Обстоятельства… Они всегда вмешиваются в нашу жизнь нагло и неожиданно, часто круто меняя её привычное течение. Наш отдых был прерван. Вместо полновесной недели мы провели в Касабланке пять суток. Заправка до полных норм, сбегающие по трапу с подписанными документами шепшандеры, фигура генерального консула на причале и… снова океан. Главный штаб приказывал следовать в район южнее Островов Зелёного Мыса. Там, как указывалось в шифровке, произошло два разбойных нападения пиратов на рыбаков Польши и Румынии. Есть жертвы.

База снялась ночью. Зарёю мы последовали за ней. Наш курс к Джорджес-банке. От прежнего места мы должны опуститься к югу градусов на десять, примерно к сороковой параллели, а западнее – на все двадцать. Там сейчас самый активный промысел и скопилось множество судов.

Утро было спокойным и очень необычным. Над водою стелился сплошной плотный туман. Он словно слой пирога покрывал океан, ровный – не иначе уложенный умелою рукой кондитера.

Связав свою судьбу с Военно-Морским флотом, я никогда не думал, что хоть косвенно буду причастен к проблемам океанического рыболовства страны. Оказывается, и нам есть место в решении этой большой народнохозяйственной задачи.

Мы направляемся охранять наши промыслы…

Атлантика испокон веку кормит морепродуктами мировое сообщество. Имея 1/6 площади Мирового океана, она даёт более трети суммарного улова, четверть из которого приходится на сельдевые виды рыб. Одна только Северная Атлантика давала Советскому Союзу свыше 40% рыбной продукции.

В тот раз мы не болтались у мыса Скаген. Конкретные задачи боевой службы были заранее определены ещё в Балтийске. Они не очень отвечали предназначению большого противолодочного корабля. То есть временно менялись их приоритеты: основные, как бы и оставаясь таковыми, дополнялись множеством иных, которые приходилось решать первоочерёдно. В базе, за сутки до выхода, мы приняли на борт пять тысяч сутодач пайков для подводников и, встретив Новый 1975 год у родного причала, в канун Рождества уже вспарывали воды Северного моря.

Суровая и мягкая, бушующая и ласковая, седая и янтарная, дождливая и ветреная. Но всегда дорогая и близкая сердцу каждого моряка-балтийца.

Как только мы втягиваемся в проливы, возвращаясь из Атлантики, все ясно ощущают её особый запах и цвет волны, а чувство родного дома заставляет наши сердца биться особенно трепетно. Складки на пергаментах обветренных щёк разглаживаются, а глаза искрятся лучистым светом.

Когда мы уходим в Атлантику, лица наши сосредоточенны и деловиты, ибо каждый из нас врастает в обстановку и режим дальнего плавания.

Они всегда встречают и провожают корабли у своих баз, будто знают их наперечёт. Я много раз примечал, что их голоса при встречах и проводах разнятся. Над спешащим домой кораблём они вьются и кувыркаются, весело оглашая приветственными криками акваторию аванпорта.

Большому кораблю – не малое и плаванье,
Сказали  в «кадрах» мне.
И стал я чаще в гавани,
И реже на земле…
(Авт. За берега, за гавани.)

«…Ходили мы походами в далёкие края…»

Это слова из старой песни.

В июне из Красноборска, что лежит на левом берегу Северной Двины, километрах в ста пятидесяти от Котласа, пришло письмо. Оно явилось для меня в той мере неожиданным, когда долгое, прежде, ожидание чего-либо, уже стёрлось из памяти, и вы, как нередко бывает, перестаёте о нём вспоминать. И вдруг…получите сюрприз! Послание, в самом деле, таковым и являлось. Писал мне Алексей Шмелёв, некогда командир отделения боцманов большого противолодочного корабля «Образцовый»: «Вы, наверное, за болтуна меня посчитали? – с видимым огорчением спрашивал Алексей.

Весна взялась дружно. Уже со сретенья по ночам слышны были голоса летевших гусиных стай. В марте проснулась вся природа. По болотам и плавням висел стон от птичьих криков. Утки всех пород носились над плесами. Табунки бекасов и прочей болотной мелочи с чмоканьем вырывались из-под ног. Высоко в небесной сини тянулись вереницы лебедей. Весь апрель птица валила валом со всех сторон. На вечерних зорях дружно тянули вальдшнепы. Все говорило о счастливом для охотников годе.

Но человек предполагает, а Господь располагает. Лето выдалось жгучее, сухое и изнуряющее.