7
СИВКИ, РЖАНКИ, ОЗИМЫЕ КУРЫ
Все
три названия охотничьи и книжные. Народ называет стаи этих пролетных,
кратковременных гостей полевыми курахтанчиками. Не знаю, откуда
взялось имя сивка, но ржанка и озимая курочка, очевидно, происходят
от того, что эти птички всегда бывают видимы на ржаных или озимых
полях. Сивка гораздо больше скворца, гораздо его шире в груди
и мясистее; хотя она так же имеет куриный склад, как и куропатка,
но не так кругла и стан ее длинен относительно к величине, а
голова велика; нос куриный, обыкновенного темного, рогового
цвета, ножки бледно-зеленоватые. Сивка вся покрыта темнооливкового
цвета перьями, испещренными белыми, желтоватыми и яркозелеными
крапинками; брюшко светлее, а шея под горлом, щеки и зоб черные.
Вообще сивки очень плотного, крепкого сложения и довольно красивы;
летают быстро и бегают чрезвычайно проворно; появляются всегда
огромными станицами. Я уже имел случай говорить о сивках, особенно
об их голосе, или писке, описывая весенний пролет птицы. Они
появляются позднее всех пород дичи, и каждый год весьма не одинаково.
В моих записках отмечено, что иногда сивок бывало очень мало,
а иногда очень много; были года, в которые я слышал только их
писк и видел их стаи, кружившиеся под небесами, как темное облако,
но не видал их опускающихся на землю; в 1811 году сивки не прилетали
совсем. Появление этой пролетной птички весьма загадочно, по
крайней мере в Оренбургской губернии: обыкновенно она гостит
там в мае, от двух до четырех недель, и неизвестно куда пропадает.
Если б это был весенний пролет, как у некоторых мною описанных
куликов, то был бы и обратный, осенний пролет, уже с молодыми,
но осенью никогда озимых кур я не видывал. Притом пропадая в
исходе мая, они,
кажется, уже пропускают время для вывода детей, которых где-нибудь
да выводят же. Должно предположить, что сивки возвращаются на
зимнее местопребывание уже другою дорогою или летят осенью так
высоко и тихо, что их никто не видит и не слышит. Любопытно
было бы сделать наблюдение над появлением сивок в других полосах
России (Я встретил охотника, который сам не видал, но слышал,
что в губерниях более южных осенью бывают пролетные стаи сивок.).
Я очень любил их стрелять, и каждый год с большим нетерпением
ожидал мелодических, серебряных звуков, льющихся с неба из невидимых
стай озимых кур, вертящихся в вышине с удивительною быстротою
и неутомимостью. Услыша эти желанные звуки, я уже всякий день
начинал искать сивок по озимям, объезжая иногда понапрасну огромные
пространства ржаных полей. Изредка случалось мне видеть, что
сивки спускались даже на скошенные прошлого года луговины и
на яровые поля, покрытые молодыми хлебными всходами. Станица
сивок никогда не садится прямо на землю: кружась беспрестанно,
то свиваясь в густое облако, то развиваясь широкою пеленою,
начинает она делать свои круги все ниже и ниже и, опустясь уже
близко к земле, вдруг с шумом покрывает целую десятину; ни одной
секунды не оставаясь в покое, озимые куры проворно разбегаются
во все стороны. Мгновенно поверхность занимаемого ими места
представится вам движущеюся, живою! В глазах зарябит, если долго
посмотришь на эту волнующуюся пестроту!
С появлением озимых кур начинается горячая, хлопотливая, бывало
очень любимая мною, стрельба этой дичи. Жадность и горячность
увеличивались от мысли, что пребывание озимых кур ненадежно
и что, может быть, завтра или послезавтра они и совсем пропадут.
С подхода стрелять нельзя: сивки, не подпуская в меру, начнут
поодиночке перелетывать с места на место, да и бегут так проворно,
что не поспеешь за ними. С подъезда они смирнее и подпускают
ближе, хотя и тут те же отчасти неудобства, то есть беспрестанное
беганье и взлетыванье. Редко случалось мне убивать более трех
штук одним зарядом: но не должно жадничать и выжидать, покуда
сбежится стая плотнее. Надобно принять за правило: как скоро
подъедешь в меру — стрелять в ближайших; целя всегда в одну,
по большей части убьешь пару и даже изредка трех. Желая убить
больше одним зарядом — измучишь себя и лошадей и убьешь несравненно
меньше, потому что угонишь далеко и беспрестанным преследованьем
напугаешь озимых кур гораздо скорее, чем редкими выстрелами.
Обыкновенно после каждого выстрела поднимется вся стая и, сделав
невысоко круг или два, опять сядет. Таким образом, на одном
поле иногда удастся подъехать и выстрелить несколько раз, потому
что сивки, наигравшись прежде в вышине и опустясь на землю,
уже неохотно поднимаются вверх, а только перелетывают с места
на место. Один раз нечаянно сделал я открытие, что сивки вьются
довольно низко над подстреленными своими товарищами, что, впрочем,
замечается и в других птицах. Вот как это было: выстрелив в
стаю озимых кур и взяв двух убитых, я следил полет остальной стаи, которая начала подниматься довольно высоко; вдруг одна
сивка пошла книзу на отлет (вероятно, она ослабела от полученной
раны) и упала или села неблизко; в одно мгновение вся стая быстро
опустилась и начала кружиться над этим местом очень низко; я
немедленно поскакал туда и нашел подстреленную сивку, которая
не имела сил подняться, а только ползла, потому что одна нога
была переломлена; стая поднялась выше. Я сейчас отослал дрожки
и лошадей прочь, а сам лег недалеко от подстреленной птицы;
стая сивок стала опускаться и налетела на меня довольно близко;
одним выстрелом я убил пять штук, после чего остальные перелетели
на другое поле. Потом я уже много раз пользовался этим средством
с успехом.— Самое выгодное время стрелять озимых кур — дождливые,
ненастные дни, тогда они гораздо смирнее: мало вьются вверху,
менее бегают по мокрой пашне и даже иногда сидят на одном месте,
собравшись в кучу. Покуда не были изобретены пистоны, дождь
не только мешал стрелять, но даже иногда прогонял с поля охотника,
потому что у ружей с кремнями очень трудно укрывать полку с
порохом: он как раз отсыреет и даже замокнет, а при сильном
дожде и никакое сбережение невозможно; но с пи-
стонами дождь не помеха, и сивок, без сомнения, можно убить
очень много в одно поле. Говорю это предположительно: с тех
пор, как ввелись в употребление замки нового устройства, мне
не удалось и видеть озимых кур.
Вообще, как я уже сказал, сивка довольно сильная и крепкая к
ружью дичь, и потому дробь надобно употреблять не мельче 6-го
или 7-го нумера. Впрочем, все зависит от расстояния. Мне случалось
стрелять их бекасинником в ненастную погоду и крупною утиною
дробью в вёдро, когда они вьются кверху. Сивки никогда не бывают
жирны, но зато и не бывают худы, а всегда сыты. Мясо их очень
сочно и вкусно.
В 1822 году, в Белебеевском уезде Оренбургской губернии, поехал
я осматривать яровые всходы, разумеется с ружьем, потому что
я с ним никогда не расставался. Вдруг ехавший со мной крестьянин
указал мне пересевшую небольшую станичку полевых курахтанчи-ков.
Я приказал сейчас поворотить к ним и, подъехав в меру, выстрелил.
Станичка, десятка в три или четыре, быстро взвилась и улетела
вон из виду; я убил три штуки. Когда их принесли, я пришел в
крайнее изумление: вместо обыкновенных темнозеленых, пестрых
озимых кур я увидел птиц, совершенно похожих на сивок складом,
только несколько поменьше, но совершенно неизвестных по их перьям.
Как досадно, что я тогда же не описал их с натуры! Крестьянин
уверял меня, что таких много шатается по полям; он ошибся: я
не только в эту весну, но и никогда уже таких сивок не встречал;
я все называю их сивками, потому что неизвестные птички были
совершенно на них похожи всем своим образованьем, кроме того,
что головки их показались мне не так велики и более соразмерны
с общею величиной тела. Они были очень красивы: цвет перьев
светлокоричневый, и от глаз, вдоль шеи, лежали беловатые полоски...
больше не помню ничего.
Есть еще порода «болотных сивок», близко подходящих перьями
к кроншнепу. Они стаями не летают, а попадаются в одиночку по
отмелям рек и берегам прудов, но я их почти не знаю.
