4
КРОНШНЕП, ИЛИ СТЕПНОЙ КУЛИК
Русского
имени этого кулика объяснять не нужно, но почему немцы называют
его коронным, или королевским, куликом,— я не знаю; на голове
его ничего похожего на венец или корону не приметно; может быть,
за величину, которою кроншнеп бесспорно превосходит всех других
куликов. Французы называют его курли, русские охотники — кроншнепом,
а народ — степняком, или степ-нягой, потому что степь по преимуществу
служит ему постоянным жилищем; в степи выводит он детей, и в
степи же достигают они полного возраста. Его звучный, колокольчиком
заливающийся голос больше всех других птичьих голосов одушевляет
однообразную равнину и тишину степи. Кроншнепы по величине своей
разделяются на три рода: больших, средних и малых. Кроншнеп
большого рода объемом своего тела будет с тетеревиную курочку
или дворовую курицу; кроншнеп средний несколько его меньше,
а кроншнеп малый — гораздо меньше, не больше русского голубя;
последняя порода несравненно многочисленнее двух первых. Я опишу
подробно, разумеется с натуры, среднего кроншнепа и потом скажу,
в чем все три породы различаются между собою; в пестроте же
перьев и в складе всех частей тела они совершенно сходны. Средний
кроншнеп весь серопестрый и покрыт бледнокоричневыми пятнами
или крапинами; на спине и крыльях, особенно на крайней их половине,
крапины гораздо крупнее и темнокоричневее, а на шее, голове
и груди мельче, желтоватее и светлее; брюхо почти белое, кроме
редких коричневых, весьма красивых копьеобразных пятен; подбой
крыльев, идущий около папорот-ки, состоит из чистобелых мелких
перышек, и изнанка остальных больших перьев бледносерая, очень
красивая и явственно повторяет узор верхней стороны крыльев.
Хвостовые перья сверху пестрые, а снизу почти белые; над хвостом,
под коричневыми длинными перьями, уже с половины спины лежат
яркобелые перья с небольшими копьеобразными крапинками; на шее,
под горлышком, перышки светлы, даже белесоваты; глаза небольшие,
темные; шея длиною в три вершка; нос темнорогового цвета, довольно
толстый, загнутый книзу, в два вершка с половиною; крылья очень
большие, каждое длиною в две четверти с вершком, если мерить
от плечного сустава до конца последнего пера; хвост коротенький;
ноги в четверть длиною, пальцы соразмерные; цвет кожи на ногах
темный, пальцы еще темнее, ногти совсем черные, небольшие и
крепкие. Особенность кроншнепа — загнутый книзу нос — мешает
ему пить обыкновенным образом. Кроншнеп, зачерпнув носом воды,
проворно оборачивает голову и нос нижнею стороной кверху, чем
и удерживает в нем воду, как в вогнутом сосуде; еще проворнее
заворачивает он назад голову и нос, в том же обращенном положении
поддевает под ногу (для чего одну ногу подгибает), потом быстро
вытягивает вверх голову и спускает воду в горло... операция
довольно мудреная, которую кроншнеп выполняет очень ловко и
легко. Кроме превосходства в величине, кроншнеп первого разряда
темнокоричневее пером и голос имеет короткий и хриплый; он выводит
иногда детей в сухих болотах и в опушках мокрых, поросших большими
кочками, мохом, кустами и лесом, лежащих в соседстве полей или
степных мест; изредка присоединяется к нему кроншнеп средний,
но никогда малый, который всегда живет в степях и который пером
гораздо светлее и крапинки на нем мельче; голос его гораздо
чище и пронзительнее, чем у среднего кроншнепа, крик которого
несколько гуще и не так протяжен. Все три породы — отличные
бегуны, особенно кроншнеп малого рода: когда станет к нему приближаться
человек, то он, согнувши несколько свои длинные ноги, вытянув
шею и наклонив немного голову,
пускается так проворно бежать, что глаз не успевает следить
за ним, и, мелькая в степной траве какою-то вьющеюся лентою,
он скоро скрывается от самого зоркого охотника.
Все три породы кроншнепов прилетают не рано, в половине и даже
в исходе апреля; сначала летят большими стаями очень высоко,
так что их не видно, а слышен только особенный, звучный крик,
который, однако, не так протяжен, как в то время, когда они
займут свои постоянные летние квартиры — зеленые степи. Вскоре
после своего раннего пролета начнут попадаться кроншнепы по
вспаханным полям, по оттаявшему прошлогоднему жнивью, по берегам
весенних луж, прудов, озер и даже плоским берегам рек, разлившихся
по низменным местам. Редко попадались они мне станичками, а
почти всегда попарно или в одиночку. Для всякого охотника приятно
встретить в это время и убить кроншнепа; он бывает тогда сторожек,
сыт и довольно редок; к тому же весеннее появление и шатанье
их продолжается весьма не долго: как скоро оттают и провянут
степи — кроншнепы уже там. Я даже полагаю, что встречаемые весной
по рекам, озерам и прудам степные кулики — все пролетные, еще
не долетевшие до своего настоящего местопребывания, а коренные
жильцы степей прямо опускаются на степи: они тоже в свою очередь
были пролетными и шатались везде, пока не долетели до своих
выводных мест. Я убеждаюсь в справедливости этого предположения
тем, что почти всегда, объезжая весною разливы рек по долинам
и болотам, встречал там кроншнепов, которые кричали еще пролетным
криком или голосом, не столь протяжным и одноколенным, а поднявшись
на гору и подавшись в степь, на версту или менее, сейчас находил
степных куликов, которые, очевидно, уже начали там хозяйничать:
бились около одних и тех же мест и кричали по-летнему: звонко
заливались, когда летели кверху, и брали другое трелевое колено,
звуки которого гуще и тише, когда опускались и садились на землю.
Точно то же замечали и другие охотники. Первое колено в крике
кроншнепа, можно сказать, состоит из верхних нот, а второе из
нижних. Есть еще крик у него, который похож на какое-то завыванье
или затягиванье голоса в себя: он испускает его только в сидячем
положении, собираясь лететь. Часто эти звуки открывают его,
притаившегося в траве. Кроншнепы с прилета, как и всякая птица,
довольно сторожки; но оглядясь, скоро делаются несколько смирнее,
и тогда можно подъезжать к ним на охотничьих дрожках или крестьянских
роспусках; как же только примутся они за витье гнезд, то становятся
довольно смирны, хотя не до такой степени, как болотные кулики
и другие мелкие кулички. Беда для кроншнепов ранняя теплая сухая
весна! Они скоро совьют гнезда и сядут на яйца, и в это время
застигают их степные пожары, или палы. Я имел уже случай говорить
об этом губительном обычае; степная дичь терпит от него ужасное
разоренье. Если весна поздняя и мокрая, то огонь не может распространиться
везде, не уходит далеко в глубь степей, и птица бывает спасена;
но в раннюю сухую весну поток пламени обхватывает ужасное пространство
степей и губит не только все гнезда и яйца, но нередко и самих
птиц... Когда огненный ураган пронесется, земля остынет и перестанет
дымиться, уцелевшие кроншнепы, иногда далеко отогнанные разливом
огня, сейчас возвращаются к своим гнездам, и если найдут их
сгоревшими, то немедленно завивают новые, как можно ближе к
старым
и непременно на местах или местечках, уцелевших от огня. Несомненная
истина, что на горелом месте никакая птица гнезда не вьет; иногда
это может показаться несправедливым, потому что птица живет
и выводится, очевидно, на паленых степях; но я внимательным
изысканием убедился, что гнездо всегда свивается на месте не
паленом, хотя бы оно было величиною в сажень, даже менее, и
обгорело со всех сторон. Когда вырастет трава, то при поверхностном
обозрении нельзя заметить, где горело и где нет; но, разогнув
свежую зеленую траву около самого гнезда, вы всегда найдете
прошлогоднюю сухую траву, чего на горелом месте нет и быть не
может и в чем убедиться нетрудно. Если же палы случатся поздно
(что иногда бывает) и у степных куликов пропадут яйца уже насиженные
или они сами обожгутся как-нибудь во время пожара, особенно
в ночное время, то кулики других гнезд не заводят и остаются
на этот год холостыми, продолжая колотиться около тех мест,
где погорели их гнезда. Мне случалось находить и убивать таких
холостых кроншнепов; они всегда жирнее тех, у которых есть дети;
у иных я даже находил слегка опаленные перья.
Итак, во второй половине апреля кроншнепы занимают степи или
степные места, иногда со всех сторон окруженные пашнею, и немедленно
вьют, или, вернее сказать, устраивают свои гнезда, потому что
витья тут немного. Устройство гнезда очень просто: небольшая
ямочка на сухом месте, под кустиком прошлогоднего ковыля, дно
и бока которой невысоки, окружены и устланы сухою травою,— вот
и все. Самка несет четыре яйца обыкновенной куличьей формы;
величина яиц зависит от величины кроншнепов: у больших они бывают
крупнее куриных, а у малых — не больше мелких яичек цыцарки,
а только длиннее; цвет яиц зеленовато-серый, они испещрены крапинами
или пятнами, которые на тупом конце яйца крупнее и темнее. Самец
разделяет с самкою высиживанье яиц и все заботы о детях. Чрез
три недели вылупляются куличата, покрытые сизо-зеленоватым пухом:
их почти всегда бывает четыре, потому что болтуны очень редки;
они очень скоро оставляют гнездо и начинают проворно бегать,
но в первые дни отец с матерью кормят их. Пища и старых и молодых
состоит из разных насекомых и преимущественно из червей, которых
они весьма искусно вытаскивают своими длинными, кривыми носами
из земли, не всегда мягкой. Впрочем, иногда мне случалось находить
в их зобах семена разных трав и хлебные зерна. Когда кулича-га
подрастут и труднее станет прятаться им в степной, иногда невысокой
траве, отец с матерью выводят их в долочки и вообще в такие
места, где трава выше и гуще или где растет мелкий степной кустарник;
там остаются они до совершенного возраста молодых, до их взлета,
или подъема. В это время трудно найти их, ибо от больших детей
старые кулики уже не вылетают навстречу человеку или собаке
и не вьются над ними, даже не издают никакого голоса, который
мог бы открыть охотнику их потаенное убежище.
Степные кулики в степях то же, что болотные кулики в болотах:
так же далеко встречают человека, собаку, даже всякое животное,
приближающееся к их гнездам или детям, так же сначала налетают
близко на охотника, вьются над ним и садятся кругом, стараясь
отвесть его в противоположную сторону, но все это делают они
с меньшей горячностью и большею осторожностью. После нескольких
выстрелов степные кулики отдаляются и становятся сторожки. Впрочем,
в степях, не слыхавших ружейного выстрела, первый натиск кроншнепов,
особенно на едущего охотника с собакою, бывает очень смел. В
молодости случалось мне много езжать по степным дорогам Оренбургской
и Симбирской губерний, и целые стаи степных куликов, налетавших
со всех сторон, бывало преследовали меня десятки верст, сменяясь
вновь прилетающими, свежими кроншнепами, по мере удаления моего
от гнезд одних и приближения к другим. Весь воздух наполнялся
их звонкими, заливными трелями: одни вились над лошадьми, другие
опускались около дороги на землю и бежали с неимо-верным проворством,
третьи садились по вехам (По степным дорогам Оренбургской
губернии вехи становятся частые, довольно толстые и высокие.
Должно заметить, что степные кулики очень охотно садятся на
сучья сухих дерев или на высокие пни.). Тут можно было настрелять
кроншнепов сколько угодно, ибо беспрестанно попадались новые,
непуганые кулики, Я много раз приходил в затруднительное положение
для горячего охотника: проезжая по какой-нибудь надобности,
иногда очень спешной, набив кроншнепов Целую кучу, не находя
места, куда их класть, и не зная, что с ними потом делать, беспрестанно
я давал себе обещанье: не останавливаться, не вылезать из тарантаса,
не стрелять... Но вдруг налетала новая стая, крупнее и смелее
прежней,— и снова падали кроншнепы от метких моих выстрелов.
Гораздо более смелости и горячности к детям показывают кроншнепы
малого рода; средние — осторожнее, а большие даже с первого
раза никогда не налетают слишком близко на человека, разве как-нибудь
нечаянно: они сейчас удалятся на безопасное расстояние и начнут
летать кругом, испуская свои хриплые, как будто скрипящие, короткие
трели. Тут молодой, горячий охотник может много посеять дроби
по зеленой степи, не убив ни одного большого кроншнепа, особенно
если станет употреблять не самые крупные сорты дроби. Правда,
чем крупнее дробь, тем шире она разносится и реже летит и тем
труднее попасть в цель, но дело в том, что на далеком расстоянии,
то есть шагов на шестьдесят или на семьдесят, не убьешь большого
кроншнепа даже дробью 3-го нумера, ибо степной кулик гораздо
крепче к ружью, чем болотные и другие кулики. Удивительно, до
какой степени обманывается зрение! Приглядится ли охотник к
кругам, которые дает около него птица, и они начнут казаться
ему меньше, или при поворотах, иногда крутых, за которыми поворачивается
и сам охотник, покажется ему, что кулик летит прямо на него?..
Не знаю, только этому обману нередко подвергался я сам, и множество
промахов были его следствием. Иногда, убив кроншнепа и смерив
расстояние, которое казалось обыкновенным, находил я, что оно
бывало далеко за семьдесят шагов, а на эту меру я не стал бы
и стрелять. В таких отчаянных обстоятельствах, видя, что утиная
дробь не забирает, как выражаются охотники, употреблял я гусиную
и хотя изредка, но добывал по нескольку огромных степняков.Как
только молодые начнут перелетывать, то старые начнут шататься
с ними отдельными выводками по вспаханным полям, недавним залежам
и вообще по местам, где земля помягче; потом соединяются в станички,
выводки по две и по три, наконец сваливаются в большие стаи,
в которых бывают смешаны иногда все три рода кроншнепов, и начинают
посещать болота, разливы больших прудов и плоские берега больших
озер. Там проводят они по нескольку часов, около полдён, и отдыхают,
лежа на хлупи, даже дремлют. Всего охотнее бродят они по грязным,
мокрым местам, растоптанным стадами. Пошатавшись таким образом
недели две, кроншнепы, несмотря на теплое, иногда даже жаркое
время, в половине августа пропадают, то есть, соединясь еще
в огромнейшие стаи, подвигаются к югу. Так бывает по крайней
мере в Оренбургской губернии.
Стрельба кроншнепов весьма различна и по своей добычливости
и по достоинству добычи: степные кулики весною, пролетные, еще
не разбившиеся на пары или по крайней мере не начавшие вить
гнезд, бывают довольно сыты, вкусны и, что всего важнее, редки.
Конечно, в числе разной пролетной дичи слышишь и видишь пролетающие
стаи кроншнепов, но за дальностью расстояния стрелять их невозможно.
Потом начнешь встречать их изредка, также вместе с другой дичью,
по грязным берегам прудов, весенних луж и разлившихся рек, но
подъехать к ним в меру ружейного выстрела бывает очень трудно;
во-первых, потому, что они сторожки, а во-вторых, потому, что
другая мелкая дичь, взлеты-вая беспрестанно от вашего приближенья,
пугает и увлекает своим примером кроншнепов; подкрасться же
из-за чего-нибудь или даже подползти — невозможно потому, что
места почти всегда бывают открытые и гладкие. Одним словом,
весенний пролетный, степной кулик — дорогая добыча для охотника.
В степи, на местах своего постоянного жительства, они также
сначала довольно сторожки. Конечно, они скоро делаются смирнее,
но уже разбившись на пары, принявшись за витье гнезд и похудев
с невероятною скоростью. Впоследствии времени, когда кроншнепы
сядут на яйца или выведут молодых, можно добывать их гораздо
боль-
ше, а в местах не стрелянных, как я уже говорил, нетрудно убивать
их во множестве, но в это время, еще более исхудалые, сухие
и черствые на вкус, они потеряют свою цену, особенно степняки
третьего, малого рода. Вся эта стрельба производится с начала
весны с подъезда по сидячим и, всего чаще, по бегущим кроншнепам,
а потом — в лет, когда, при первом появлении охотника, кулики
от гнезд станут налетать и виться около него.
Когда молодые кроншнепы поднимутся и начнут летать выводками
по полям, а потом и стаями по берегам прудов или озер,— стрельба
их получает опять высокую цену, потому что их трудно отыскивать
и еще труднее подъезжать к ним, ибо они бывают очень сторожки
и после первого выстрела улетают на другие, отдаленные места.
К отлету своему старые кроншнепы до того разжиреют, что вся
хлупь покрывается салом, даже молодые бывают довольно жирны.
Вот пора, в которую дорого и лестно добыванье кроншнепов; но,
к сожалению, добыча бывает незначительна и случайна; собственно
охоты за кроншнепами в это время уже нет. Если и наткнешься
как-нибудь нечаянно, объезжая берега пруда, озера или речного
плеса, на большую станицу степных куликов, то хорошо, если удастся
и один раз в них выстрелить; надобно, чтобы места были очень
обширны и привольны и чтобы стая кроншнепов пересела на другой
берег или другое место после вашего выстрела, а не улетела совсем.
Вышибить из стаи одним или двумя выстрелами несколько штук можно
только в том случае, если местность позволит подкрасться из-за
чего-нибудь к бродящей стае или если она налетит на охотника,
который имел возможность притаиться в кусту, в рытвине, в овражке,
в камыше или просто на земле, но для этого нужно, чтобы охотник
знал заранее, когда прилетают кроншнепы и на каком любимом месте
садятся, чтоб он дожидался их или увидел по крайней мере издали
летящую стаю. У меня был в соседстве, верстах в двадцати, такой
пруд (Принадлежавший А. М. Карамзину и называвшийся Карамзинским),
на который кроншнепы прилетали перед своим отлетом осенью ежедневно
в полдень; этот прилет повторялся постоянно каждый год в исходе
июля или в начале августа и продолжался недели две. По счастию,
именно вдоль того самого берега, плоского и открытого, на который
обыкновенно садилась вся стая, тянулся старый полусогнивший
плетень, некогда окружавший коноплянник, более десяти лет оставленный;
плетень обрастал всегда высокою травою, и мне ловко было в ней
прятаться. Около полдён садился я в свое скрытное убежище и
ожидал прилета кроншнепов. Плавно и беззаботно налетала на меня
огромнейшая станица степных куликов всех трех пород; не только
шум — ветер слышал я от их тяжелого полета; надо мной неслась
темная туча, вся составленная из длинных крыльев, ног, шей и
кривых носов... В первый раз я так оторопел, что пропустил стаю
и выстрелил уже вдогонку в одного отставшего кулика и поранил
его в крыло. Впоследствии я был спокойнее и целил или в самого
большого кроншнепа, или в то место, где гуще слеталась стая,
не подпуская ее к себе слишком близко или пропустя; выстрелить
в слишком близком расстоянии — значит убить и нередко разорвать
только одного кулика. Иногда я допускал их садиться и стрелял
по сидячим, и мне случалось вышибать одним зарядом по три и
по четыре кроншнепа. Испуганная стая, взволновавшись, с шумом
улетала, но, сделав круг и не видя нигде присутствия человека,
возвращалась назад и нередко вновь опускалась на прежнее место
единственно потому, что я не выходил из своего убежища и не
подбирал убитых или подстреленных кроншнепов; последнее обстоятельство
очень важно, потому, что к раненой птице почти всегда опустится
стая. Вторичный выстрел доставлял мне новую добычу, и кроншнепы
улетали окончательно до следующего дня. Впрочем, я никогда не
приезжал два дня сряду, а всегда через день или два и всегда
находил их до самого отлета, который никогда не случался позже
17 августа.
Вкус мяса кроншнепов так же совершенно различен, как и охота
за ними: с прилета они довольно сочны и вкусны, во время вывода
детей — сухи и черствы, а на отлете и молодые и особенно старые,
облитые жиром, превосходны.
