3
УТКИ
Породы уток
многочисленны и разнообразны. Я стану говорить только о тех,
которые мне более или менее коротко известны. Оренбургская губерния
по своему географическому положению и пространству, заключая
в себе разные и даже противоположные климаты и природы, гранича
к северу с Вятскою и Пермскою губерниями, где по зимам мерзнет
ртуть, и на юг с Каспийским морем и Астраханскою губерниею,
где, как всем известно, растут на открытом воздухе самые нежные
сорты винограда,— представляет полную возможность разнообразию
явлений всех царств природы и между прочим разнообразию утиных
пород, особенно во время весеннего пролета. Но я не стану говорить
об утках соб-ственно пролетных: это завело бы меня слишком далеко
и при всем том дало бы моим читателям слабое и неверное понятие
о предмете. Пролетные утки не то, что пролетные кулики: кулики
живут у нас недели по две и более весной и от месяца до двух
осенью, а утки бывают только видимы весной, никогда осенью и
ни одного дня на одном месте не проводят. Охотникам достаются
они как случайная редкость. Итак, говорить о виденных мною вскользь
диковинных утках и о рассказах охотников я считаю излишним.
Я расскажу только об одной замечательной утке, которую я убил,
еще будучи очень молодым охотником, а лет через десять потом
убил точно такую же мой товарищ охотник, и я рассмотрел ее подробно
и внимательно. Она была несколько больше самой крупной дворовой
утки; перья имела светлокорич-невого цвета, испещренные мелкими
темными крапинками; глаза и лапки красные, как киноварь, а верхнюю
половинку носа — окаймленную такого же красного цвета узенькою
полоскою; по правильным перьям поперек крыльев лежала голубовато-сизая
полоса; пух был у ней розовый, как у дрофы и стрепета, а жир
и кожа оранжевого цвета; вкус ее мяса был превосходный, отличавшийся
от обыкновенного утиного мяса; хвост длинный и острый, как у
селезня шилохвости, но сама она была утка, а не селезень.— Приступая
к описанию уток, считаю необходимым поговорить о той исключительности,
которою утки отличаются от других птиц и которая равно прилагается
ко всем их породам.
Весьма понятно, что там, где совокупление происходит на токах,
на общих сборищах,— ни самцы, ни самки не могут питать личной
взаимной любви: они не знают друг друга; сегодня самец совокупляется
с одною самкой, а завтра с другою, как случится и как придется;
точно так же и самка. Из этого необходимо следует, что они никогда
не разбиваются на пары, что только одна мать, без всякой помощи
самца, должна заботиться об устройстве гнезда, высиживанье яиц
и сбереженье детей, ибо где нет супружества, там нет и отца.
В противоположность тому, во всех породах птиц, разделяющихся
на пары, и самец и самка, как муж и жена, вместе заботятся о
выводе и сохранении детей и равную оказывают им горячность.
Этот закон, очевидно, положительно и неуклонно исполняется всеми
птицами. Одни только породы уток представляют резкое противоречие.
Все утки разделяются на пары ранее другой дичи; селезень показывает
постоянно ревнивую и страстную, доходящую до полного самоотвержения,
любовь к утке и в то же время —— непримиримую враждебность и
злобу к ее гнезду, яйцам и детям! Утка принуждена выполнять
все обязанности матери тайно от селезня. Если он найдет гнездо
ее с яйцами или только что вылупившимися утятами, то гнездо
разроет и растаскает, яйца выпьет (как говорят) или по крайней
мере перебьет, а маленьких утят всех передушит. Я сам не видал,
как селезень совершает такие неистовства, но другие охотники
видали. Укрывательство же утки от селезня, его преследованье,
отыскиванье, гнев, наказанье за побег и за то, если утка не
хочет лететь с ним в другие места или отказывает ему в совокуплении,—
разоренные и растасканные гнезда, разбитые яйца, мертвых утят
около них,— все это я видел собственными моими глазами не один
раз. Кажется, этого достаточно, чтоб остальное, слышанное мною,
хотя не виденное, принять за несомненную истину. Противоестественные,
повидимому, поступки селезней должно объяснять, по моему мнению,
до невероятности горячею их чувственностью; отсюда происходит
и ненависть ко всему тому, что отвлекает от них уток. Во всех
породах дичи все самцы, живущие с самками попарно, оказывают
к ним привязанность, а в породах голубей — даже нежность и ласку;
но такого бешеного сладострастия, каким отличаются селезни,
совершенно нет; зато и самец и самка равно привязаны к детям.
Некоторые охотники подозревают косачей, которые тоже на токах
доходят до исступления, в разорении гнезд тетеревиных курочек,
но я решительно ничего похожего не замечал. Самцы дупельшнепы
также очень горячатся на токах, но отчего же их никто не подозревает
в подобных проделках? По моему мнению, это подозрение уже потому
несправедливо, что тетерева не разбиваются на пары, следственно
у самцов нет побудительной причины разорять гнезда; самки, не
будучи их дружками-женами, к ним от того не воротятся. Селезень,
напротив, разорив гнездо своей утки, получает ее опять в полное
владение, и она не расстается с ним ни на одну минуту до тех
пор, покуда вновь не затеет гнезда, вновь не скроется от селезня
и не сядет на яйца. Можно даже предположить, что иной утке совсем
не удастся вывесть детей в продолжение целого лета, потому-то
каждому охотнику и случается встречать в июне, даже в начале
июля, до самой линевки, уток парами.
|
|
