Petr...sh
Участник
- С нами с
- 29/05/12
- Постов
- 127
- Оценка
- 56
- Живу в:
- Красногорский
- Для знакомых
- Сергей Петрович
- Охочусь с
- 1978
- Оружие
- Медведь-4, Меркель В3 12-76, 9.3-74R, Бенелли(30-06),МЦ21-12, ИЖ27 (12-76, 20-76Lanc)
- Собака(ки)
- ЛЗС
Всё на всё…
1.
Он сидел на поваленном ветром дереве подложив под себя рукавицы и курил. Сидел долго, пока не стал мерзнуть и передергивать плечами. Потом неохотно встал, отодрал начавшие примерзать рукавицы, снял с сучка подвешенную понягу и пошел на землянку. Мыслей не было в голове, были какие- то мелодии и звуки, которые шли фоном, в такт его шагам. А-а, о-о, у-у, ..., а-а, о-о, у-у, в такт шагам. Ритмично и монотонно. Шаг за шагом, час за часом, день за днем. Уже почти месяц. К землянке он всегда подходил разными тропами, стараясь не набивать одну, торную и приметную тропу. Это было правило и делалось для того, чтобы скрыть его землянку от посторонних глаз. Скрыть свое присутствие. Охотился он давно по-тихому, оружия официального не имел, собаку не брал. Собаку перестал брать с тех пор, как у него отобрали угодья, в которых он открыто охотился много лет. До него охотился на участке его отец, дядька, дед Михаил. Можно сказать - родовые охотничьи угодья были. Вот имя деда он и носил. Сорокалетний мужик, на половину бичующий, а на половину, перебивающийся случайными заработками - браконьер. Да, охотился он незаконно. Без документов, разрешений, лицензий и прочих бумаг.
Он стоял и вглядывался, нет-ли кого на землянке. Спустился ближе, убедившись, что никого не было и нет, пошел смелее. За последние три года, как он соорудил себе это «гайно», тут вообще никого не было. Кроме него самого, да и быть не могло. К землянке не было никакого подъезда. Ни с реки, ни с лесовозных трасс, а заезжать в зиму снегоходами не было никакого смысла. Но за такую тишину и такую свободу, если это можно назвать свободой, приходилось платить. И он платил. Платил собственным горбом, собственными жилами и ногами. Но самое главное, чем ему приходилось платить-вода. А точнее ее отсутствие. Именно отсутствие воды делало этот забытый таежный угол не лакомым куском. Для орешников, рыбаков, разного бродячего люда. А главное, для охотников. Они все были уже осевшие, приросшие к своим нарам. Вот здесь, запечатавшись скалистыми уступами, гарями и логами, он чувствовал себя относительно свободным. Относительно.
2.
Понягу он никогда в землянку не заносил и вешал ее на улице. На сук, или гвоздь, а вот мешок с соболями, которые были аккуратно обвязаны и уложены, занес. Открыл дверцу печки, зажег спичку и сухая растопка затрещала. Пошел дым. Отодрал с усов и бороды сосульки, достал принесенные с собой две пластиковых бутылки с незастывшей водой, набил чайник снегом, которого в этом году было мало и в землянке уже становилось тепло. Землянка была маленькая. И печь была маленькая. Здесь заготовка дров велась вручную. И бензопилы не было. Она была тут всего один раз. Потом Михаил положит на коленку по очереди всех соболей, аккуратно снимет с них шкурки и уберет в секретное место к другим соболям. И так будет день за днем, пока не начнут кончаться продукты. Потом он закроет самоловы и с трехдневным запасом сухарей и чая будет выходить из тайги. Но это все будет потом, а сейчас он, поужинав, лежал и с удовольствием вялился на нарах. Вялился и вспоминал.
Самоловным промыслом он занимался давно, еще с дедовских времен. От ловли в петли рябчиков до ловли медведя и лося, а уж про зайца и говорить нечего. Ловил лису, рысь, волка. И в детстве хотел стать звероловом. Но в тайге все силы отдавались ловле соболя, как основному промысловому виду. Именно соболь быль мерилом охотника. Он хорошо помнил своего первого соболя, пойманного в капкан. И хотя вел одно время дневник и записи, общее количество добытого зверька, он не помнил. Почти всегда добывал больше других. Вот, если бы спросили, хороший он охотник, или нет? То можно было бы смело сказать, что он охотник и трудяга от сохи, от дедова истока, да еще и в макушку богом целованный. Он был чертовски удачлив. Таких очень мало. Михаил знал себе цену. Как вор карманник, виртуозно и мастерски делает свое грязное дело, так и он, мастерски, в одиночку, делал свое. Свое, теперь уже грязное, де-е-ело. По-тихому. По-воровски. Но ему нужны были деньги. И соболь был самым дорогим и легким мехом. В деревне заработать было негде, совсем не было работы. Он пробовал устроиться на вахту, но там сплошь землячество и родственные связи. Не пробился. Часть охотников сгорели от водки, часть пристроилась по новым охотничьим заимкам, кто сторожем, кто скотником. Кто-то просиживал в ЧОПах. Вот и на его бывшем участке организовалась охотничья база. Как-то обидно… Нет, он не жалел себя, ему было жаль свою землю, свой участок. Ему было отдано много сил не одного поколения. Он был профессионально обустроен и обжит.
Большая медведица была совсем близко. В его маленьком окошечке землянки. Она в тайге всегда была близко и ему казалось, что ее видит только он и светит она, только ему одному. Он любил это созвездие.
Последняя их встреча с участковым прошла плохо. Они встретились в магазине. Участковый давно знал, что Михаил браконьерничает и слишком независим, но прижать его не мог. Подмяв под себя часть рыбаков, охотников и шишкарей он давно считал, что все они ему должны, потому, что жулики. Где охотится Михаил он не знал, а потому и взять его он не мог. Узнать тоже не получалось. Пожимали мужики плечами, мол рыскает где-то, а где, толком никто не знал, или не говорил.
- А-а-а, Мишка - от манды задвижка, я ведь тебя все равно поймаю. Поймаю и посажу. Я ведь знаю, что ты в чужих угодьях промышляешь! И чужое себе присваиваешь! Браконьер ты!
- А ты меня в чужих угодьях видел? Может на чужой избе встречались? И чужого я не брал никогда, ни кошки, ни капкана.
- Ну да, ты же в лесу все своим считаешь? Ну ничего, я тебя все равно поймаю и шкуру с тебя спущу, - участковый засмеялся и глядя на продавщиц сказал: - Обязательно спущу, как с ондатры!
- Ага, только нож не забудь взять, а то языком обдирать хреново!
- Что к человеку привязался, Миша хороший мужик, мы учились с ним, - заступались за него продавщицы, - ты вон не рыбачишь и не охотишься, а твоя вчера вторую электро- мясорубку покупала, тебе-то, поди домой носят?
- Плохая была встреча, - подумал Михаил, плохая. Привязался же? Маленький и красно - рыжий участковый, напоминал ему шкодливого бобренка. С такой же тупой мордочкой, двумя большими зубами и торчащими вперед усами-шпажками. Он шустро и делово освоился в новом озерке, отстраивал хатки, готовил запасы на зиму, плодился и размножался. Делово подрезал и подгрызал все стоящее рядом и радовался каждой поваленной лесине. А если получалось не сразу, то стриг до определенной грани, а потом ждал попутного ветра. И снова радовался поваленному дереву. Оставаясь маленьким рыжим бобренком со скользким хвостом и тупой мордочкой.
3.
Он стоял у землянки и смотрел на вершины гор. Не самая приветливая картина. Но очень строгая, сухая и лаконичная. Нет, это была не живопись, и тем более, не весенняя акварель…, это была графика. Холодная и скупая графика природы. А если и представить это в живописи, попытаться воплотить увиденное в рисунок, то эта живопись называлась бы наскальной. Вот так думал он. И это не расстраивало его. Сегодня он не брал перо и приманку, сегодня, начиная с дальнего путика, он решил закрывать самоловы и свой маленький, куцый, охотничий сезон. Было очень тихо. Это радовало его, он уже привык к тишине и любил слушать. Снял понягу с сучка, закинул лямки за плечи и ушел. Пора.
Ловушка за ловушкой. Руки знали свое дело и работали отдельно от головы и ног. Весь лов был построен в кольцевой обход. Проходных изб, как на его старом участке не было и возвращаться всегда приходилось в землянку. Но выстроено все было очень рационально, на ходах зверя. Как человек ходит в магазин и на работу одной дорогой, так и зверь, ходит определенными ходами и тропами. У него тоже есть свои угодья и свои любимые тропы. Свои столовые и места отдыха. Это Михаил знал еще до школы…Работал он быстро и снова, как и всегда, подходил к землянке другой тропой. Снова пристально всматривался в двери землянки. Никого. Сегодня понягу он занес в землянку и уложил свой скудный харч с вечера. Завтра он только уложит самое главное и дорогое - сверток с соболями. Это будет хороший доход в дом и подарок жене, в этом свертке есть, что выбрать ей на свой день рождения. У ней день рождения в субботу. А сегодня? Михаил посмотрел на отрывной календарь и улыбнулся. Сегодня среда.
Отрывные календари под названием «Охотник и рыболов» ему дарила каждый год его мама. Покупала она их разные, в киоске «Роспечать» в райцентре и называла их чисельниками. Висели они в деревенской кухне на видном месте, на кухне, где проходила большая часть деревенской жизни, пропахшей печью и пойлом для скотины в ведрах с очистками и кожурой, пищащими в углу цыплятами и вечной рассадой на окнах и просыпанным сахаром на столе. Ароматными пирогами, щами и калеными в печи яйцами. Прикреплен был чисельник к большой цветастой открытке и листы его никогда не отрывались, а загибались и держались самой обычной резинкой с узелком, которые вдевались в мужские трусы. В чисельнике делались разные записи: про высадку рассады, погоду, когда окучивали, или ощенилась сука…, в общем, велась сельскохозяйственная и бытовая летопись. Чисельники хранились и читались, им верили, как целителям и мать могла запросто предложить Мишке, чтобы волосы не лезли, сделать специальную смесь и втирать ее в голову. Мишка злился на мать и говорил, что может сразу посадить петуха за место седала себе на башку и пусть он втаптывает свою пасту ему в лысину. Но мать верила чисельникам и Михаил их брал с собой в тайгу. Как частичку семьи и своего дома. Сегодня на чисельнике была среда.
4.
Вышел он, когда еще было темно. Пройти нужно было много и, если даже он встретиться со случайным человеком, то от землянки будет совсем далеко. Вряд-ли можно будет найти его землянку. Он мог делать по тайге большие переходы. Сверху поняги, притянутый резинками, лежал свернутый мешок, это были соболя, все до единого ловленные и уже связанные по парно шнурками. Ни капли пота крутой перевал не смог выдавить из охотника. Ни единой. На перевале было холодно, дул ветер. Михаил стоял и смотрел на Родину, в прямом смысле на Родину. Ему казалось, что там, где заканчиваются горы и леса, Родина тоже заканчивается. Если ему сейчас завязать глаза он безошибочно расскажет, где и что находится, куда тебе нужно идти и где тебя встретят трудности. Это был его дом. Он пожалел, что не носит с собой бинокль, и твердо решил, что в следующий раз обязательно его возьмет с собой, хотя бы с одним окуляром. Сейчас ему предстояло сделать крюк, прямо было идти нельзя. Там могли быть люди. Он еще раз пожалел, что нет бинокля. Забрав влево он пошел вершиной хребта, решив, что в любое время можно свалиться в низ, или в пойму реки, или уйти на северные склоны хребта, но по хребту идти легче и видимость лучше. По его расчетам, если все будет идти по плану, то ночевать он будет в заброшенном рыбацком доме. Он не был предназначен для зимнего проживания, но печь там была. Стены были худые, нары порубили горе-туристы и Михаил их быстро соорудил из жердевника, когда ночевал по пути на землянку почти месяц назад. Его замысел удался, но ночь прошла в муках, ребра болели, а спина не гнулась. Начинался новый день и нужно было идти дальше. Дальше, уже по знакомым местам. Он раньше охотился в этих угодьях с собакой и карабином. Здесь хорошо зимовал копытный зверь, в разложинах скал было меньше снега, а на самих скалах было много мест, где зверь мог укрыться от волка, так называемых отстоев. Он хорошо помнил эти места с сильными, плодовитыми кедрачами. Неподалеку было несколько берлог и Михаил решить проверить одну-две, которые были на пути. Нельзя было упускать такую возможность, ведь в нем жил настоящий охотник. Быстро поднявшись до развалин он нашел знакомую плиту и заглянул под нее. Налобный фонарь выхватил в темном лазу бурую медвежью шерсть и лапы. Это очень хорошо, подумал Михаил, это удача, нужно будет сюда обязательно вернуться и прибрать этого мишака. Четыре лапы и желчь. Пожалуй, возьму Степана, можно будет всего забрать. Вытаскать конем мясо и жир, так и сделаю. Да и вдвоем сподручнее его трелевать. Михаил уже добывал медведя на этой берлоге и хорошо знал, как идет зверь на убой, это была не сложная берлога и можно было добыть одному, но ему хотелось сходить со Степаном. Поговорить хотелось, одичал. Когда начало темнеть он вышел на дорогу. Идти стало немного легче, хоть и приходилось в колее крестить ноги. До дома оставалось полтора-два часа ходу. На ручье он набрал в пластиковую бутылку воды и сделал несколько глотков. Холодная вода отнимает силы, подумал он и сделал еще глоток, хотелось пить.
5.
В глухой деревне горели редкие фонари и белый дым, поднимающийся из труб, было хорошо видно. Топились печи и бани. Пахло жилым. Михаил свернул в знакомый проулок и подошел к дверям магазина. Денег не было, но в этом магазине ему товар давали под запись. Он был хорошим покупателем и его знали с детства. Хотелось купить чего-нибудь вкусного и пива, бутылочку-две холодного пива. Он толкнул дверь магазина и столкнулся лицом к лицу с участковым.
- Й-ё-ё-о, расстегнуться туфли гнуться, Мишаня, а мы тебя уж совсем заждались, - участковый протянул руки к Михаилу, обнимая его, как старого друга. Плотно взяв за лямку поняги, участковый продолжил: - Пойдем, Мишаня, я тебя познакомлю с вашим новым охотинспектором.
И вывел его из магазина. За магазином стоял заведенный УАЗ. Сели в кабину. За баранкой сидел здоровый мужик, не Русский, в форменном кителе и курил. Михаил его не знал. Дальше пошло-поехало, вещи просим показать самому, документы на право охоты, билет, оружие…, пересчитали соболей.
- Ну что охотник? Приехали? – участковый правил бал, - в общем так, браконьер, предлагаю на выбор два варианта под кодовым названием - все на все, - он заржал…
- Это как? – спросил Михаил.
- Я все изымаю под протокол и забираю тебя с собой. Сумма-то приличная выходит. Ночуешь в вольере, а завтра я тебя передаю компетентным коллегам. И ты, жулик, до слез будешь расчитываться с государством. И второй вариант. Я изымаю все, но без протокола. Ты ночуешь дома и до слез жалеешь, что встретил меня. Выбирай, мой мешок с протоколом, или мой мешок без протокола?
- Я предлагаю третий вариант, - опустил голову Михаил, а потом сказал: - Вы берете на выбор, по паре добрых котов и мы расстаемся друзьями.
- Мишаняяяя, я за то, чтобы мы расстались с тобой врагами, - заржал участковый, - но с мешком мягкого золота! Или, как вариант, я готов взять в денежном эквиваленте, чтобы не возиться с реализацией? А? - участковый куражился.
- Скинь мне за работу и затраты, я соглашусь, нужно же что- то решать? – взмолился Михаил.
- А за лицензии – и незаконную охоту, тоже будем скидывать, или добавлять? – повернувшись к Михаилу спросил, молчавший до этого охотинспектор.
- Не знаю, - Михаил окончательно сник, его добивали.
- Во! Теперь ты понял, кто в тайге хозяин? Не медведь, Миша, не медведь! Закон в тайге хозяин и мы, его законные представители. Впитал? Губка? – участковый дышал Михаилу в лицо и наслаждался своей властью. Так, наверное, радуется бобренок, когда ему удается свалить свое первое, по- настоящему большое дерево.
- Короче, расклад такой, с тебя сумма эн, сейчас. Забираешь своих кошек и заказываешь икону с моим ликом. И помни, в следующий раз тебе скидок не будет, Мишка, - участковый открыл Михаилу дверь прокуренного УАЗа.
Михаил побрел домой, потом повернул и быстрой походкой пошел к Степану. Сильный и неутомимый в тайге, способный выстоять под любым натиском природы, способный перехитрить и осилить любого зверя, он оказался совершенно не способным сопротивляться человеку. Не знающий страха… Деньги они собрали быстро, друзья помогли.
- Деньги вот, - Михаил протянул участковому сверток. Можешь не пересчитывать. Тут все, - участковый открыл заднюю дверь УАЗа и кивком указал на понягу, - забирай.
Михаил пошел домой, а УАЗ, хлопнув дверью, поехал в сторону магазина. У магазина машина остановилась.
- По кишке ударим? - спросил участковый.
– Можно, - ответил инспектор и участковый ушел в магазин.
Купил водки, какой-то закуски и два пластмассовых стаканчика. Разлили по стаканам, выпили и закурили. Потом участковый достал деньги, пересчитал и протянул часть инспектору.
- Тут ровно половина, за вычетом расходов на магазин.
Потом наклонился и вытянул из-под сиденья связку соболей.
- Держи, тут половина, это твои, - и налил еще в стаканы водки.
- Не понял, - удивился инспектор, - а ему мы, что отдали?
- Ты не поверишь, мою старую куртку и спортивные штаны, - плечи участкового затряслись и он принялся дико смеяться. На глазах появились слезы. – Заметь, не даром отдали!!!
УАЗ под смехом зашатался.
- Так, слушай, получается, что мы этого парня кинули, это неправильно, - инспектор смотрел на участкового.
- Правильно – не правильно! Он кинул государство, а мы кинули его, понял? Кидок к кидку не предъявляется, - участковый опрокинул стакан.
- Поехали, чего замер!
6.
Утром к Михаилу пришел Степан. Пришел не один, а с мужиком.
- Степа к тебе, с каким-то дядькой, - сказала жена Михаилу из кухни.
- Кто – кто? – переспросил Михаил, хотя все хорошо расслышал.
- Здорово Миша, - поприветствовал Степан и протянул руку. – Тебя искал этот человек в магазине, сказал надо очень.
Михаил узнал в мужике вчерашнего инспектора.
- Это твое, - сказал инспектор и положил на лавку мешок с соболями. – Тут все. – И это твое, он положил рядом с мешком пачку денег, - тут за вычетом магазина. Я госинспектор по охране. На ваш участок…
Он повернулся и вышел. Степан вышел за ним.
Petr…sh 07.01.2016г.
1.
Он сидел на поваленном ветром дереве подложив под себя рукавицы и курил. Сидел долго, пока не стал мерзнуть и передергивать плечами. Потом неохотно встал, отодрал начавшие примерзать рукавицы, снял с сучка подвешенную понягу и пошел на землянку. Мыслей не было в голове, были какие- то мелодии и звуки, которые шли фоном, в такт его шагам. А-а, о-о, у-у, ..., а-а, о-о, у-у, в такт шагам. Ритмично и монотонно. Шаг за шагом, час за часом, день за днем. Уже почти месяц. К землянке он всегда подходил разными тропами, стараясь не набивать одну, торную и приметную тропу. Это было правило и делалось для того, чтобы скрыть его землянку от посторонних глаз. Скрыть свое присутствие. Охотился он давно по-тихому, оружия официального не имел, собаку не брал. Собаку перестал брать с тех пор, как у него отобрали угодья, в которых он открыто охотился много лет. До него охотился на участке его отец, дядька, дед Михаил. Можно сказать - родовые охотничьи угодья были. Вот имя деда он и носил. Сорокалетний мужик, на половину бичующий, а на половину, перебивающийся случайными заработками - браконьер. Да, охотился он незаконно. Без документов, разрешений, лицензий и прочих бумаг.
Он стоял и вглядывался, нет-ли кого на землянке. Спустился ближе, убедившись, что никого не было и нет, пошел смелее. За последние три года, как он соорудил себе это «гайно», тут вообще никого не было. Кроме него самого, да и быть не могло. К землянке не было никакого подъезда. Ни с реки, ни с лесовозных трасс, а заезжать в зиму снегоходами не было никакого смысла. Но за такую тишину и такую свободу, если это можно назвать свободой, приходилось платить. И он платил. Платил собственным горбом, собственными жилами и ногами. Но самое главное, чем ему приходилось платить-вода. А точнее ее отсутствие. Именно отсутствие воды делало этот забытый таежный угол не лакомым куском. Для орешников, рыбаков, разного бродячего люда. А главное, для охотников. Они все были уже осевшие, приросшие к своим нарам. Вот здесь, запечатавшись скалистыми уступами, гарями и логами, он чувствовал себя относительно свободным. Относительно.
2.
Понягу он никогда в землянку не заносил и вешал ее на улице. На сук, или гвоздь, а вот мешок с соболями, которые были аккуратно обвязаны и уложены, занес. Открыл дверцу печки, зажег спичку и сухая растопка затрещала. Пошел дым. Отодрал с усов и бороды сосульки, достал принесенные с собой две пластиковых бутылки с незастывшей водой, набил чайник снегом, которого в этом году было мало и в землянке уже становилось тепло. Землянка была маленькая. И печь была маленькая. Здесь заготовка дров велась вручную. И бензопилы не было. Она была тут всего один раз. Потом Михаил положит на коленку по очереди всех соболей, аккуратно снимет с них шкурки и уберет в секретное место к другим соболям. И так будет день за днем, пока не начнут кончаться продукты. Потом он закроет самоловы и с трехдневным запасом сухарей и чая будет выходить из тайги. Но это все будет потом, а сейчас он, поужинав, лежал и с удовольствием вялился на нарах. Вялился и вспоминал.
Самоловным промыслом он занимался давно, еще с дедовских времен. От ловли в петли рябчиков до ловли медведя и лося, а уж про зайца и говорить нечего. Ловил лису, рысь, волка. И в детстве хотел стать звероловом. Но в тайге все силы отдавались ловле соболя, как основному промысловому виду. Именно соболь быль мерилом охотника. Он хорошо помнил своего первого соболя, пойманного в капкан. И хотя вел одно время дневник и записи, общее количество добытого зверька, он не помнил. Почти всегда добывал больше других. Вот, если бы спросили, хороший он охотник, или нет? То можно было бы смело сказать, что он охотник и трудяга от сохи, от дедова истока, да еще и в макушку богом целованный. Он был чертовски удачлив. Таких очень мало. Михаил знал себе цену. Как вор карманник, виртуозно и мастерски делает свое грязное дело, так и он, мастерски, в одиночку, делал свое. Свое, теперь уже грязное, де-е-ело. По-тихому. По-воровски. Но ему нужны были деньги. И соболь был самым дорогим и легким мехом. В деревне заработать было негде, совсем не было работы. Он пробовал устроиться на вахту, но там сплошь землячество и родственные связи. Не пробился. Часть охотников сгорели от водки, часть пристроилась по новым охотничьим заимкам, кто сторожем, кто скотником. Кто-то просиживал в ЧОПах. Вот и на его бывшем участке организовалась охотничья база. Как-то обидно… Нет, он не жалел себя, ему было жаль свою землю, свой участок. Ему было отдано много сил не одного поколения. Он был профессионально обустроен и обжит.
Большая медведица была совсем близко. В его маленьком окошечке землянки. Она в тайге всегда была близко и ему казалось, что ее видит только он и светит она, только ему одному. Он любил это созвездие.
Последняя их встреча с участковым прошла плохо. Они встретились в магазине. Участковый давно знал, что Михаил браконьерничает и слишком независим, но прижать его не мог. Подмяв под себя часть рыбаков, охотников и шишкарей он давно считал, что все они ему должны, потому, что жулики. Где охотится Михаил он не знал, а потому и взять его он не мог. Узнать тоже не получалось. Пожимали мужики плечами, мол рыскает где-то, а где, толком никто не знал, или не говорил.
- А-а-а, Мишка - от манды задвижка, я ведь тебя все равно поймаю. Поймаю и посажу. Я ведь знаю, что ты в чужих угодьях промышляешь! И чужое себе присваиваешь! Браконьер ты!
- А ты меня в чужих угодьях видел? Может на чужой избе встречались? И чужого я не брал никогда, ни кошки, ни капкана.
- Ну да, ты же в лесу все своим считаешь? Ну ничего, я тебя все равно поймаю и шкуру с тебя спущу, - участковый засмеялся и глядя на продавщиц сказал: - Обязательно спущу, как с ондатры!
- Ага, только нож не забудь взять, а то языком обдирать хреново!
- Что к человеку привязался, Миша хороший мужик, мы учились с ним, - заступались за него продавщицы, - ты вон не рыбачишь и не охотишься, а твоя вчера вторую электро- мясорубку покупала, тебе-то, поди домой носят?
- Плохая была встреча, - подумал Михаил, плохая. Привязался же? Маленький и красно - рыжий участковый, напоминал ему шкодливого бобренка. С такой же тупой мордочкой, двумя большими зубами и торчащими вперед усами-шпажками. Он шустро и делово освоился в новом озерке, отстраивал хатки, готовил запасы на зиму, плодился и размножался. Делово подрезал и подгрызал все стоящее рядом и радовался каждой поваленной лесине. А если получалось не сразу, то стриг до определенной грани, а потом ждал попутного ветра. И снова радовался поваленному дереву. Оставаясь маленьким рыжим бобренком со скользким хвостом и тупой мордочкой.
3.
Он стоял у землянки и смотрел на вершины гор. Не самая приветливая картина. Но очень строгая, сухая и лаконичная. Нет, это была не живопись, и тем более, не весенняя акварель…, это была графика. Холодная и скупая графика природы. А если и представить это в живописи, попытаться воплотить увиденное в рисунок, то эта живопись называлась бы наскальной. Вот так думал он. И это не расстраивало его. Сегодня он не брал перо и приманку, сегодня, начиная с дальнего путика, он решил закрывать самоловы и свой маленький, куцый, охотничий сезон. Было очень тихо. Это радовало его, он уже привык к тишине и любил слушать. Снял понягу с сучка, закинул лямки за плечи и ушел. Пора.
Ловушка за ловушкой. Руки знали свое дело и работали отдельно от головы и ног. Весь лов был построен в кольцевой обход. Проходных изб, как на его старом участке не было и возвращаться всегда приходилось в землянку. Но выстроено все было очень рационально, на ходах зверя. Как человек ходит в магазин и на работу одной дорогой, так и зверь, ходит определенными ходами и тропами. У него тоже есть свои угодья и свои любимые тропы. Свои столовые и места отдыха. Это Михаил знал еще до школы…Работал он быстро и снова, как и всегда, подходил к землянке другой тропой. Снова пристально всматривался в двери землянки. Никого. Сегодня понягу он занес в землянку и уложил свой скудный харч с вечера. Завтра он только уложит самое главное и дорогое - сверток с соболями. Это будет хороший доход в дом и подарок жене, в этом свертке есть, что выбрать ей на свой день рождения. У ней день рождения в субботу. А сегодня? Михаил посмотрел на отрывной календарь и улыбнулся. Сегодня среда.
Отрывные календари под названием «Охотник и рыболов» ему дарила каждый год его мама. Покупала она их разные, в киоске «Роспечать» в райцентре и называла их чисельниками. Висели они в деревенской кухне на видном месте, на кухне, где проходила большая часть деревенской жизни, пропахшей печью и пойлом для скотины в ведрах с очистками и кожурой, пищащими в углу цыплятами и вечной рассадой на окнах и просыпанным сахаром на столе. Ароматными пирогами, щами и калеными в печи яйцами. Прикреплен был чисельник к большой цветастой открытке и листы его никогда не отрывались, а загибались и держались самой обычной резинкой с узелком, которые вдевались в мужские трусы. В чисельнике делались разные записи: про высадку рассады, погоду, когда окучивали, или ощенилась сука…, в общем, велась сельскохозяйственная и бытовая летопись. Чисельники хранились и читались, им верили, как целителям и мать могла запросто предложить Мишке, чтобы волосы не лезли, сделать специальную смесь и втирать ее в голову. Мишка злился на мать и говорил, что может сразу посадить петуха за место седала себе на башку и пусть он втаптывает свою пасту ему в лысину. Но мать верила чисельникам и Михаил их брал с собой в тайгу. Как частичку семьи и своего дома. Сегодня на чисельнике была среда.
4.
Вышел он, когда еще было темно. Пройти нужно было много и, если даже он встретиться со случайным человеком, то от землянки будет совсем далеко. Вряд-ли можно будет найти его землянку. Он мог делать по тайге большие переходы. Сверху поняги, притянутый резинками, лежал свернутый мешок, это были соболя, все до единого ловленные и уже связанные по парно шнурками. Ни капли пота крутой перевал не смог выдавить из охотника. Ни единой. На перевале было холодно, дул ветер. Михаил стоял и смотрел на Родину, в прямом смысле на Родину. Ему казалось, что там, где заканчиваются горы и леса, Родина тоже заканчивается. Если ему сейчас завязать глаза он безошибочно расскажет, где и что находится, куда тебе нужно идти и где тебя встретят трудности. Это был его дом. Он пожалел, что не носит с собой бинокль, и твердо решил, что в следующий раз обязательно его возьмет с собой, хотя бы с одним окуляром. Сейчас ему предстояло сделать крюк, прямо было идти нельзя. Там могли быть люди. Он еще раз пожалел, что нет бинокля. Забрав влево он пошел вершиной хребта, решив, что в любое время можно свалиться в низ, или в пойму реки, или уйти на северные склоны хребта, но по хребту идти легче и видимость лучше. По его расчетам, если все будет идти по плану, то ночевать он будет в заброшенном рыбацком доме. Он не был предназначен для зимнего проживания, но печь там была. Стены были худые, нары порубили горе-туристы и Михаил их быстро соорудил из жердевника, когда ночевал по пути на землянку почти месяц назад. Его замысел удался, но ночь прошла в муках, ребра болели, а спина не гнулась. Начинался новый день и нужно было идти дальше. Дальше, уже по знакомым местам. Он раньше охотился в этих угодьях с собакой и карабином. Здесь хорошо зимовал копытный зверь, в разложинах скал было меньше снега, а на самих скалах было много мест, где зверь мог укрыться от волка, так называемых отстоев. Он хорошо помнил эти места с сильными, плодовитыми кедрачами. Неподалеку было несколько берлог и Михаил решить проверить одну-две, которые были на пути. Нельзя было упускать такую возможность, ведь в нем жил настоящий охотник. Быстро поднявшись до развалин он нашел знакомую плиту и заглянул под нее. Налобный фонарь выхватил в темном лазу бурую медвежью шерсть и лапы. Это очень хорошо, подумал Михаил, это удача, нужно будет сюда обязательно вернуться и прибрать этого мишака. Четыре лапы и желчь. Пожалуй, возьму Степана, можно будет всего забрать. Вытаскать конем мясо и жир, так и сделаю. Да и вдвоем сподручнее его трелевать. Михаил уже добывал медведя на этой берлоге и хорошо знал, как идет зверь на убой, это была не сложная берлога и можно было добыть одному, но ему хотелось сходить со Степаном. Поговорить хотелось, одичал. Когда начало темнеть он вышел на дорогу. Идти стало немного легче, хоть и приходилось в колее крестить ноги. До дома оставалось полтора-два часа ходу. На ручье он набрал в пластиковую бутылку воды и сделал несколько глотков. Холодная вода отнимает силы, подумал он и сделал еще глоток, хотелось пить.
5.
В глухой деревне горели редкие фонари и белый дым, поднимающийся из труб, было хорошо видно. Топились печи и бани. Пахло жилым. Михаил свернул в знакомый проулок и подошел к дверям магазина. Денег не было, но в этом магазине ему товар давали под запись. Он был хорошим покупателем и его знали с детства. Хотелось купить чего-нибудь вкусного и пива, бутылочку-две холодного пива. Он толкнул дверь магазина и столкнулся лицом к лицу с участковым.
- Й-ё-ё-о, расстегнуться туфли гнуться, Мишаня, а мы тебя уж совсем заждались, - участковый протянул руки к Михаилу, обнимая его, как старого друга. Плотно взяв за лямку поняги, участковый продолжил: - Пойдем, Мишаня, я тебя познакомлю с вашим новым охотинспектором.
И вывел его из магазина. За магазином стоял заведенный УАЗ. Сели в кабину. За баранкой сидел здоровый мужик, не Русский, в форменном кителе и курил. Михаил его не знал. Дальше пошло-поехало, вещи просим показать самому, документы на право охоты, билет, оружие…, пересчитали соболей.
- Ну что охотник? Приехали? – участковый правил бал, - в общем так, браконьер, предлагаю на выбор два варианта под кодовым названием - все на все, - он заржал…
- Это как? – спросил Михаил.
- Я все изымаю под протокол и забираю тебя с собой. Сумма-то приличная выходит. Ночуешь в вольере, а завтра я тебя передаю компетентным коллегам. И ты, жулик, до слез будешь расчитываться с государством. И второй вариант. Я изымаю все, но без протокола. Ты ночуешь дома и до слез жалеешь, что встретил меня. Выбирай, мой мешок с протоколом, или мой мешок без протокола?
- Я предлагаю третий вариант, - опустил голову Михаил, а потом сказал: - Вы берете на выбор, по паре добрых котов и мы расстаемся друзьями.
- Мишаняяяя, я за то, чтобы мы расстались с тобой врагами, - заржал участковый, - но с мешком мягкого золота! Или, как вариант, я готов взять в денежном эквиваленте, чтобы не возиться с реализацией? А? - участковый куражился.
- Скинь мне за работу и затраты, я соглашусь, нужно же что- то решать? – взмолился Михаил.
- А за лицензии – и незаконную охоту, тоже будем скидывать, или добавлять? – повернувшись к Михаилу спросил, молчавший до этого охотинспектор.
- Не знаю, - Михаил окончательно сник, его добивали.
- Во! Теперь ты понял, кто в тайге хозяин? Не медведь, Миша, не медведь! Закон в тайге хозяин и мы, его законные представители. Впитал? Губка? – участковый дышал Михаилу в лицо и наслаждался своей властью. Так, наверное, радуется бобренок, когда ему удается свалить свое первое, по- настоящему большое дерево.
- Короче, расклад такой, с тебя сумма эн, сейчас. Забираешь своих кошек и заказываешь икону с моим ликом. И помни, в следующий раз тебе скидок не будет, Мишка, - участковый открыл Михаилу дверь прокуренного УАЗа.
Михаил побрел домой, потом повернул и быстрой походкой пошел к Степану. Сильный и неутомимый в тайге, способный выстоять под любым натиском природы, способный перехитрить и осилить любого зверя, он оказался совершенно не способным сопротивляться человеку. Не знающий страха… Деньги они собрали быстро, друзья помогли.
- Деньги вот, - Михаил протянул участковому сверток. Можешь не пересчитывать. Тут все, - участковый открыл заднюю дверь УАЗа и кивком указал на понягу, - забирай.
Михаил пошел домой, а УАЗ, хлопнув дверью, поехал в сторону магазина. У магазина машина остановилась.
- По кишке ударим? - спросил участковый.
– Можно, - ответил инспектор и участковый ушел в магазин.
Купил водки, какой-то закуски и два пластмассовых стаканчика. Разлили по стаканам, выпили и закурили. Потом участковый достал деньги, пересчитал и протянул часть инспектору.
- Тут ровно половина, за вычетом расходов на магазин.
Потом наклонился и вытянул из-под сиденья связку соболей.
- Держи, тут половина, это твои, - и налил еще в стаканы водки.
- Не понял, - удивился инспектор, - а ему мы, что отдали?
- Ты не поверишь, мою старую куртку и спортивные штаны, - плечи участкового затряслись и он принялся дико смеяться. На глазах появились слезы. – Заметь, не даром отдали!!!
УАЗ под смехом зашатался.
- Так, слушай, получается, что мы этого парня кинули, это неправильно, - инспектор смотрел на участкового.
- Правильно – не правильно! Он кинул государство, а мы кинули его, понял? Кидок к кидку не предъявляется, - участковый опрокинул стакан.
- Поехали, чего замер!
6.
Утром к Михаилу пришел Степан. Пришел не один, а с мужиком.
- Степа к тебе, с каким-то дядькой, - сказала жена Михаилу из кухни.
- Кто – кто? – переспросил Михаил, хотя все хорошо расслышал.
- Здорово Миша, - поприветствовал Степан и протянул руку. – Тебя искал этот человек в магазине, сказал надо очень.
Михаил узнал в мужике вчерашнего инспектора.
- Это твое, - сказал инспектор и положил на лавку мешок с соболями. – Тут все. – И это твое, он положил рядом с мешком пачку денег, - тут за вычетом магазина. Я госинспектор по охране. На ваш участок…
Он повернулся и вышел. Степан вышел за ним.
Petr…sh 07.01.2016г.
