Partner 2
Завсегдатай
- С нами с
- 22/01/12
- Постов
- 1 266
- Оценка
- 213
- Живу в:
- Оренбургская обл., г.Орск
- Для знакомых
- Виктор Анатольевич
- Охочусь с
- 1982
- Оружие
- МЦ, ТОЗ
- Собака(ки)
- Драты
По ровно убранному полю, «как денди лондонский одет» – впрочем, почему «как»? – манерно, от бедра, идет лорд. Рука его не отягощена ружьем, которое, согласно известному анекдоту, несет за лордом его камердинер...
.. Впереди егерь ведет сеттера, чтобы отыскивать дичь и указывать на нее стойкой. Сзади второй егерь ведет ретривера, чтобы приносить битую дичь и подранков, а третий егерь – спаниеля, выгонять птицу из густых зарослей. В арьергарде плетутся лакей с сумкой для добычи и бой с корзинкой для ленча (севрский фарфор, серебро, шампанское, лягушачьи лапки в соусе бешамель).
Сеттер находит куропатку и делает стойку. Лорд, не меняя темпа и капризно-высокомерного выражения лица, подходит к собаке и картинно отставляет в сторону руку. Камердинер, торопливо зарядив ружье, в почтительном полупоклоне вкладывает его в благородную десницу. Лорд аккуратно подносит ружье к плечу и величественно повелевает вспугнуть дичь. «Пиль, твою мать!» – переводит собаке на привычный ей местный диалект егерь №1. Сеттер бросается вперед, вылетает куропатка, лорд дает по ней два выстрела и, всем своим видом демонстрируя благородное пренебрежение к результату, небрежно протягивает ружье камердинеру.
Егерь №2 посылает ретривера на подачу и, приняв у него куропатку, с поклоном демонстрирует ее лорду. Лорд, пристально изучив птицу в лорнет, сдержанно кивает. Егерь №2 вручает куропатку лакею, егерь №1 посылает собаку в поиск, камердинер с умным видом продувает стволы, егерь №3 лупит спаниеля по морде, чтобы не лез не в свое дело, бой, вздыхая, перекладывает корзинку из рук в руку – до ленча еще далеко, – и лорд со своей свитой торжественно продолжают движение.
Изнеженность, декаданс, разврат. Разве это охота? То ли дело у нас, в Поволжье...
Признайтесь, уважаемый читатель, ведь как-то так вы представляли себе по описаниям английскую охоту с легавой?
Как сказали бы англичане, ничто не может быть дальше от истины.
Разумеется, охоты лордов, сэров и пэров мало чем походили на то, как стреляли птицу русские мелкопоместные дворяне и интеллигенты – в одиночку, с лирическими размышлениями и любованиями природой. Английский стиль действительно предполагал внушительное количество обслуживающего персонала, список которого отнюдь не исчерпывается оруженосцами и собаководами. В команду охотника входили также маркеры, которых размещали в стратегических точках угодий, часто на деревьях, чтобы следить за птицей – откуда вылетела, куда полетела, в каком месте приземлилась, сколько упало после выстрелов.
Кроме того, активно использовались загонщики, пусть они при охоте с легавой вроде бы и не нужны. Однако при помощи загонщиков можно, например, переместить птицу с открытых мест, где она не держит стойки, в более удобные угодья. Если выводок ушел на землю соседа, то преследовать его с ружьем и собаками не вполне комильфо – доходило до дуэлей, а вот если несколько слуг, по неразумию своему, забрели на чужие земли, но, осознав ошибку, сразу вернулись, случайно выгнав выводок назад, то это уже совсем другое дело. Наконец, вдруг у собак чутье пропадет, а охотиться надо – загонщики шли «котлом», с охотником в основании, поднимая на крыло тех птиц, которых пропустили собаки.
Весь этот обслуживающий персонал был нужен не для того, чтобы охотнику легче жилось. Английская охота с легавой в старые времена – это основанный на разделении труда механизм добывания максимального количества дичи на единицу времени, очень похожий на стахановскую добычу угля.
Рекорды Стаханова, как известно, строились на том, что забойщик, лучше всего владевший отбойным молотком, занимался только тем, что долбил уголь, а все второстепенные работы выполняла остальная бригада. В классических английских охотах с легавой основная и самая ответственная работа тоже приходилась на долю стрелка. Ружья делались без антабок не потому, что их носили слуги, а потому, что ружье постоянно держал в руках охотник – на боевом взводе, чтобы ни одна птица, даже шумовая, без выстрела не ушла. И егерь сзади нес второе ружье не потому, что охотнику было лень орудовать шомполом, а исключительно для скорости – ну и чтобы не сбивать концентрацию, отвлекаясь на хлопотную перезарядку.
Английская охота происходила на максимальной скорости. Поиск островных легавых кажется сейчас некоторым легашатникам слишком быстрым, но он полностью соответствовал темпу передвижения тогдашних стрелков. Нет птицы – быстрее обыскать угодья, чтобы найти. Есть птица – быстрее добыть, пока не ушла на соседскую землю. Выводок не держит стойку – нажмем на него, будем поднимать раз за разом, пока у пернатых не откажут крылья и они не начнут подпускать на выстрел. Пеший охотник двигался почти бегом, конный – во весь опор. Один стрелок мог за день загнать лошадь и две пары собак.
Из этого вытекали и требования, предъявляемые к собакам, – в частности быстрый и широкий поиск. Легавые в английской охоте не занимались апортом не столько из-за опасений, что апорт испортит стойку, сколько опять же ради скорости. Легавая, игнорирующая битую дичь, сразу пускается в поиск, находит небитую и встает по ней. Охотник, не отвлекаясь на сбор битой дичи, преследует выводок, выбивая из него птицу за птицей. Помощник, собирающий битую дичь с ретривером тогда, когда место действия очищено от живой птицы, не прихоть, а инструмент повышения эффективности.
Охотник в поле был не только стрелком, но и полководцем. От него требовалось действовать стратегически, рассчитывая движения всей охоты так, чтобы вспугнутый выводок ушел туда, где его удобнее взять, а не в крепи, на недавно скошенное поле или, того хуже, в соседнее поместье. В общедоступных угодьях требовалось к тому же учитывать перемещения конкурирующих стрелков, двигаясь так, чтобы они нагоняли дичь на тебя, а не ты на них. На философские размышления и любования природой места – точнее, времени – уже не оставалось; ни жалости, ни передышки не полагалось ни собакам, ни слугам, ни самому охотнику.
Эти пирамиды распределения труда, разумеется, сложились не только потому, что британские аристократы, как и Евгений Онегин, читали Адама Смита и даже умели применять его на практике. Как уже известно постоянным читателям моей колонки, в тот период, когда эти охоты складывались, охотничий билет в Англии могли получить только титулованные особы или лица, владеющие солидным количеством земли. Они могли привлекать к охоте неограниченное число помощников, не имеющих права на охоту, но стрелять мог только владелец билета. Именно ограниченное количество стрелков, которые должны были взять большое количество дичи, и привело к формированию подобных пирамидальных структур.
Охотников было мало, торговля дичью была запрещена, но желающих ее отведать от этого не уменьшалось. Каждого охотника осаждали друзья, знакомые и родственники с просьбами прислать к столу хоть пару куропаток. В этом ответ на часто задаваемый вопрос «куда им столько?» Весь следующий после охоты день посвящался обработке, упаковке и рассылке дичи. Любимые племянники, школьные товарищи, нужные люди – всем, кто мог обидеться, не получив вожделенной птицы, отправлялась маленькая или большая посылочка. Почте России, замечу в скобках, стоило бы взять пару уроков у британских коллег, работавших два века назад, – они как-то умудрялись доставить посылку в любой конец Англии до того, как птица успевала протухнуть. Дичи при этом, как вы понимаете, много не бывало – и зря не пропадало ничего.
После реформ охотничьего законодательства 1832 года в английскую охоту пришли охотники новой формации – городские бизнесмены и фабриканты. Они аренду угодий, содержание егерей, охрану и так далее воспринимали как инвестиции, а продажу дичи на рынке – как способ оптимизировать расходы. Повышение добычи и повышение эффективности охоты в целом имело для этих охотников особую важность – что, в конечном счете, привело к вытеснению индивидуальных охот с легавыми коллективной стрельбой на загонах. Именно загонная охота позволяла ставить поразительные рекорды результативности, например 1070 граусов в день лорда Уолсингхема. Но и легашатники не отставали.
Рекордное количество птиц из-под легавой добыл в 1872 году обританившийся магараджа Далип Синг, сосед Уолсингхема по Бадминтонскому рейтингу лучших стрелков Британии – 440 граусов в день. Результат почти невероятный, так как даже если предположить, что Его Высочество охотился без перерыва 12 часов подряд, у него должно было уходить меньше полутора минут на птицу! «За это время, – писал российский гуру охотничьей стрельбы Е.Т. Смирнов (не конкретно про этот рекорд, а с недоверием к рассказам о европейских охотах в целом), – собака должна найти птицу, охотник должен успеть подойти к стойке, убить птицу, взять ее и перезарядить ружье», после чего туманно намекал, что бить дичь языком – дело нехитрое.
Скепсис понятен. Тем не менее, если вникнуть в детали, то окажется, что ничего невероятного в добыче магараджи нет. Читатель уже понимает, что из расчетов Е.Т. Смирнова надо исключить перезарядку ружья и поиск убитой птицы. Далее, собака у магараджи была не одна и не две, а восемь пар с восемью ведущими. Чтобы успевать передвигаться между ними, Далип Синг использовал верховых лошадей. Это было значительно быстрее, чем ходить пешком, но вряд ли проще.
Тем, кто, как и я, далек от верховой езды, стоит напомнить, что, когда всадник скачет галопом, он не сидит в седле, а стоит в стременах, держа ноги полусогнутыми, и балансирует в такт движениям лошади, что само по себе непростое физическое упражнение. На сильно пересеченной местности требуется к тому же постоянно максимально концентрироваться на управлении лошадью, чтобы не сломать себе шею. Подскакав к вставшей на стойку собаке, надо спешиться, взять у егеря ружье, успокоить дыхание, расслабить напряженные мышцы, перестроиться со скачки на стрельбу и четко отстреляться по взлетевшему выводку. Отдать егерю ружье, вскочить на лошадь, доскакать до следующей стойки. Осмелюсь предположить, что для многих читателей этой колонки просто оказаться в седле уже будет большим достижением. А магарадже пришлось повторять описанную процедуру, по самым скромным подсчетам, не менее трехсот раз подряд, без передышки, целый день.
Ну так он же был тренированный, возразят оппоненты. Вот именно. Такая охота требовала недюжинной физической подготовки. Не случайно английское слово, наиболее близкое по значению к русскому «охота», – sport. Даже во второй половине XIX века не каждый русский интеллигент, готовый осудить покойного магараджу за бездуховное истребление безвинной птицы, смог бы проделать и половину той работы, которую проделал этот принц. Особенно в том, что касается организации охоты.
Шотландская куропатка, надо сказать, не самая простая птица для собаки, и даже пару хороших легавых иметь считалось большой удачей. А у Далипа Синга их только в тот день вышло в поле шестнадцать – и все отработали как надо, без гоньбы и сорванных стоек. С должной степенью синхронности сработали и ведущие собак, и егеря, подающие ружья, и команда, собиравшая битую птицу. Иными словами, магараджа заслужил свой рекорд безупречной организацией охоты. И пусть он не сам натаскивал собак и заряжал себе патроны. Каждый, кто пытался чем-нибудь когда-нибудь руководить, знает: правильно подобрать исполнителей, организовать процесс и обеспечить бесперебойную работу системы на протяжении многих лет – так, чтобы все делали другие, а ты только изредка контролировал – сложнее, чем сделать что-то самому.
По этому поводу можно вспомнить старый заочный спор Аксакова и Мачеварианова относительно псовой и ружейной охоты. Аксаков, напомню, считал, что в ружейной охоте охотник – главное действующее лицо, от него зависит добыча, а псовая охота – не вполне охота, так как всю работу делают собаки и слуги, а охотник только наблюдает за процессом. На это Мачеварианов с возмущением отвечал, что в ружейной охоте охотник есть главное лицо только в момент выстрела, а чтобы завести успешную псовую охоту, нужно разводить собак и обучать псарей с доезжачими слаженной командной работе изо дня в день много лет подряд. Классическая британская охота по птице объединяет и то, и другое. Чтобы в день охоты добыть махом несколько десятков, а то и сотен птиц, английский лорд непрестанно работал над организацией и отладкой системы, позволяющей этого добиться. Но и в «день икс» от него требовалось проявить максимум стратегического мышления, стрелковых навыков, сил и выносливости.
Можно считать эту охоту несправедливой – одному, просто по факту рождения, доставалось все, а многим другим оставалось только носить за счастливчиком ружья и водить собак. Можно считать, что количество не переходит в качество, и сотня куропаток, добытых неимоверным напряжением сил, не доставит того удовольствия, что пяток вальдшнепов, взятых с неспешным наслаждением процессом. Однако большой ошибкой будет думать, что та охота была легкой, и вряд ли стоит смотреть на английских охотников двухсотлетней давности свысока.
"Украл" здесь
РУССКИЙ ОХОТНИЧИЙ ЖУРНАЛ №1 (16) 2014
.. Впереди егерь ведет сеттера, чтобы отыскивать дичь и указывать на нее стойкой. Сзади второй егерь ведет ретривера, чтобы приносить битую дичь и подранков, а третий егерь – спаниеля, выгонять птицу из густых зарослей. В арьергарде плетутся лакей с сумкой для добычи и бой с корзинкой для ленча (севрский фарфор, серебро, шампанское, лягушачьи лапки в соусе бешамель).
Сеттер находит куропатку и делает стойку. Лорд, не меняя темпа и капризно-высокомерного выражения лица, подходит к собаке и картинно отставляет в сторону руку. Камердинер, торопливо зарядив ружье, в почтительном полупоклоне вкладывает его в благородную десницу. Лорд аккуратно подносит ружье к плечу и величественно повелевает вспугнуть дичь. «Пиль, твою мать!» – переводит собаке на привычный ей местный диалект егерь №1. Сеттер бросается вперед, вылетает куропатка, лорд дает по ней два выстрела и, всем своим видом демонстрируя благородное пренебрежение к результату, небрежно протягивает ружье камердинеру.
Егерь №2 посылает ретривера на подачу и, приняв у него куропатку, с поклоном демонстрирует ее лорду. Лорд, пристально изучив птицу в лорнет, сдержанно кивает. Егерь №2 вручает куропатку лакею, егерь №1 посылает собаку в поиск, камердинер с умным видом продувает стволы, егерь №3 лупит спаниеля по морде, чтобы не лез не в свое дело, бой, вздыхая, перекладывает корзинку из рук в руку – до ленча еще далеко, – и лорд со своей свитой торжественно продолжают движение.
Изнеженность, декаданс, разврат. Разве это охота? То ли дело у нас, в Поволжье...
Признайтесь, уважаемый читатель, ведь как-то так вы представляли себе по описаниям английскую охоту с легавой?
Как сказали бы англичане, ничто не может быть дальше от истины.
Разумеется, охоты лордов, сэров и пэров мало чем походили на то, как стреляли птицу русские мелкопоместные дворяне и интеллигенты – в одиночку, с лирическими размышлениями и любованиями природой. Английский стиль действительно предполагал внушительное количество обслуживающего персонала, список которого отнюдь не исчерпывается оруженосцами и собаководами. В команду охотника входили также маркеры, которых размещали в стратегических точках угодий, часто на деревьях, чтобы следить за птицей – откуда вылетела, куда полетела, в каком месте приземлилась, сколько упало после выстрелов.
Кроме того, активно использовались загонщики, пусть они при охоте с легавой вроде бы и не нужны. Однако при помощи загонщиков можно, например, переместить птицу с открытых мест, где она не держит стойки, в более удобные угодья. Если выводок ушел на землю соседа, то преследовать его с ружьем и собаками не вполне комильфо – доходило до дуэлей, а вот если несколько слуг, по неразумию своему, забрели на чужие земли, но, осознав ошибку, сразу вернулись, случайно выгнав выводок назад, то это уже совсем другое дело. Наконец, вдруг у собак чутье пропадет, а охотиться надо – загонщики шли «котлом», с охотником в основании, поднимая на крыло тех птиц, которых пропустили собаки.
Весь этот обслуживающий персонал был нужен не для того, чтобы охотнику легче жилось. Английская охота с легавой в старые времена – это основанный на разделении труда механизм добывания максимального количества дичи на единицу времени, очень похожий на стахановскую добычу угля.
Рекорды Стаханова, как известно, строились на том, что забойщик, лучше всего владевший отбойным молотком, занимался только тем, что долбил уголь, а все второстепенные работы выполняла остальная бригада. В классических английских охотах с легавой основная и самая ответственная работа тоже приходилась на долю стрелка. Ружья делались без антабок не потому, что их носили слуги, а потому, что ружье постоянно держал в руках охотник – на боевом взводе, чтобы ни одна птица, даже шумовая, без выстрела не ушла. И егерь сзади нес второе ружье не потому, что охотнику было лень орудовать шомполом, а исключительно для скорости – ну и чтобы не сбивать концентрацию, отвлекаясь на хлопотную перезарядку.
Английская охота происходила на максимальной скорости. Поиск островных легавых кажется сейчас некоторым легашатникам слишком быстрым, но он полностью соответствовал темпу передвижения тогдашних стрелков. Нет птицы – быстрее обыскать угодья, чтобы найти. Есть птица – быстрее добыть, пока не ушла на соседскую землю. Выводок не держит стойку – нажмем на него, будем поднимать раз за разом, пока у пернатых не откажут крылья и они не начнут подпускать на выстрел. Пеший охотник двигался почти бегом, конный – во весь опор. Один стрелок мог за день загнать лошадь и две пары собак.
Из этого вытекали и требования, предъявляемые к собакам, – в частности быстрый и широкий поиск. Легавые в английской охоте не занимались апортом не столько из-за опасений, что апорт испортит стойку, сколько опять же ради скорости. Легавая, игнорирующая битую дичь, сразу пускается в поиск, находит небитую и встает по ней. Охотник, не отвлекаясь на сбор битой дичи, преследует выводок, выбивая из него птицу за птицей. Помощник, собирающий битую дичь с ретривером тогда, когда место действия очищено от живой птицы, не прихоть, а инструмент повышения эффективности.
Охотник в поле был не только стрелком, но и полководцем. От него требовалось действовать стратегически, рассчитывая движения всей охоты так, чтобы вспугнутый выводок ушел туда, где его удобнее взять, а не в крепи, на недавно скошенное поле или, того хуже, в соседнее поместье. В общедоступных угодьях требовалось к тому же учитывать перемещения конкурирующих стрелков, двигаясь так, чтобы они нагоняли дичь на тебя, а не ты на них. На философские размышления и любования природой места – точнее, времени – уже не оставалось; ни жалости, ни передышки не полагалось ни собакам, ни слугам, ни самому охотнику.
Эти пирамиды распределения труда, разумеется, сложились не только потому, что британские аристократы, как и Евгений Онегин, читали Адама Смита и даже умели применять его на практике. Как уже известно постоянным читателям моей колонки, в тот период, когда эти охоты складывались, охотничий билет в Англии могли получить только титулованные особы или лица, владеющие солидным количеством земли. Они могли привлекать к охоте неограниченное число помощников, не имеющих права на охоту, но стрелять мог только владелец билета. Именно ограниченное количество стрелков, которые должны были взять большое количество дичи, и привело к формированию подобных пирамидальных структур.
Охотников было мало, торговля дичью была запрещена, но желающих ее отведать от этого не уменьшалось. Каждого охотника осаждали друзья, знакомые и родственники с просьбами прислать к столу хоть пару куропаток. В этом ответ на часто задаваемый вопрос «куда им столько?» Весь следующий после охоты день посвящался обработке, упаковке и рассылке дичи. Любимые племянники, школьные товарищи, нужные люди – всем, кто мог обидеться, не получив вожделенной птицы, отправлялась маленькая или большая посылочка. Почте России, замечу в скобках, стоило бы взять пару уроков у британских коллег, работавших два века назад, – они как-то умудрялись доставить посылку в любой конец Англии до того, как птица успевала протухнуть. Дичи при этом, как вы понимаете, много не бывало – и зря не пропадало ничего.
После реформ охотничьего законодательства 1832 года в английскую охоту пришли охотники новой формации – городские бизнесмены и фабриканты. Они аренду угодий, содержание егерей, охрану и так далее воспринимали как инвестиции, а продажу дичи на рынке – как способ оптимизировать расходы. Повышение добычи и повышение эффективности охоты в целом имело для этих охотников особую важность – что, в конечном счете, привело к вытеснению индивидуальных охот с легавыми коллективной стрельбой на загонах. Именно загонная охота позволяла ставить поразительные рекорды результативности, например 1070 граусов в день лорда Уолсингхема. Но и легашатники не отставали.
Рекордное количество птиц из-под легавой добыл в 1872 году обританившийся магараджа Далип Синг, сосед Уолсингхема по Бадминтонскому рейтингу лучших стрелков Британии – 440 граусов в день. Результат почти невероятный, так как даже если предположить, что Его Высочество охотился без перерыва 12 часов подряд, у него должно было уходить меньше полутора минут на птицу! «За это время, – писал российский гуру охотничьей стрельбы Е.Т. Смирнов (не конкретно про этот рекорд, а с недоверием к рассказам о европейских охотах в целом), – собака должна найти птицу, охотник должен успеть подойти к стойке, убить птицу, взять ее и перезарядить ружье», после чего туманно намекал, что бить дичь языком – дело нехитрое.
Скепсис понятен. Тем не менее, если вникнуть в детали, то окажется, что ничего невероятного в добыче магараджи нет. Читатель уже понимает, что из расчетов Е.Т. Смирнова надо исключить перезарядку ружья и поиск убитой птицы. Далее, собака у магараджи была не одна и не две, а восемь пар с восемью ведущими. Чтобы успевать передвигаться между ними, Далип Синг использовал верховых лошадей. Это было значительно быстрее, чем ходить пешком, но вряд ли проще.
Тем, кто, как и я, далек от верховой езды, стоит напомнить, что, когда всадник скачет галопом, он не сидит в седле, а стоит в стременах, держа ноги полусогнутыми, и балансирует в такт движениям лошади, что само по себе непростое физическое упражнение. На сильно пересеченной местности требуется к тому же постоянно максимально концентрироваться на управлении лошадью, чтобы не сломать себе шею. Подскакав к вставшей на стойку собаке, надо спешиться, взять у егеря ружье, успокоить дыхание, расслабить напряженные мышцы, перестроиться со скачки на стрельбу и четко отстреляться по взлетевшему выводку. Отдать егерю ружье, вскочить на лошадь, доскакать до следующей стойки. Осмелюсь предположить, что для многих читателей этой колонки просто оказаться в седле уже будет большим достижением. А магарадже пришлось повторять описанную процедуру, по самым скромным подсчетам, не менее трехсот раз подряд, без передышки, целый день.
Ну так он же был тренированный, возразят оппоненты. Вот именно. Такая охота требовала недюжинной физической подготовки. Не случайно английское слово, наиболее близкое по значению к русскому «охота», – sport. Даже во второй половине XIX века не каждый русский интеллигент, готовый осудить покойного магараджу за бездуховное истребление безвинной птицы, смог бы проделать и половину той работы, которую проделал этот принц. Особенно в том, что касается организации охоты.
Шотландская куропатка, надо сказать, не самая простая птица для собаки, и даже пару хороших легавых иметь считалось большой удачей. А у Далипа Синга их только в тот день вышло в поле шестнадцать – и все отработали как надо, без гоньбы и сорванных стоек. С должной степенью синхронности сработали и ведущие собак, и егеря, подающие ружья, и команда, собиравшая битую птицу. Иными словами, магараджа заслужил свой рекорд безупречной организацией охоты. И пусть он не сам натаскивал собак и заряжал себе патроны. Каждый, кто пытался чем-нибудь когда-нибудь руководить, знает: правильно подобрать исполнителей, организовать процесс и обеспечить бесперебойную работу системы на протяжении многих лет – так, чтобы все делали другие, а ты только изредка контролировал – сложнее, чем сделать что-то самому.
По этому поводу можно вспомнить старый заочный спор Аксакова и Мачеварианова относительно псовой и ружейной охоты. Аксаков, напомню, считал, что в ружейной охоте охотник – главное действующее лицо, от него зависит добыча, а псовая охота – не вполне охота, так как всю работу делают собаки и слуги, а охотник только наблюдает за процессом. На это Мачеварианов с возмущением отвечал, что в ружейной охоте охотник есть главное лицо только в момент выстрела, а чтобы завести успешную псовую охоту, нужно разводить собак и обучать псарей с доезжачими слаженной командной работе изо дня в день много лет подряд. Классическая британская охота по птице объединяет и то, и другое. Чтобы в день охоты добыть махом несколько десятков, а то и сотен птиц, английский лорд непрестанно работал над организацией и отладкой системы, позволяющей этого добиться. Но и в «день икс» от него требовалось проявить максимум стратегического мышления, стрелковых навыков, сил и выносливости.
Можно считать эту охоту несправедливой – одному, просто по факту рождения, доставалось все, а многим другим оставалось только носить за счастливчиком ружья и водить собак. Можно считать, что количество не переходит в качество, и сотня куропаток, добытых неимоверным напряжением сил, не доставит того удовольствия, что пяток вальдшнепов, взятых с неспешным наслаждением процессом. Однако большой ошибкой будет думать, что та охота была легкой, и вряд ли стоит смотреть на английских охотников двухсотлетней давности свысока.
Алексей Морозов
"Украл" здесь
РУССКИЙ ОХОТНИЧИЙ ЖУРНАЛ №1 (16) 2014