DIMA
Завсегдатай
- Регистрация
- 13/02/04
- Сообщения
- 2 610
- Реакции
- 551
- Адрес
- СПб, Веселый поселок
- Для знакомых
- Дима
- Охочусь с
- 1989
- Оружие
- убедили, что писать не стоит...
- Собака(ки)
- сам спаниэлем подрабатываю...
Почему сюда??? Да потому, что и сейчас есть люди, которые считают - "цари ели - а мы чем хуже". Была и у меня вечорка, в безмолвной тишине заходящего солнца, напрочь загубленная истошным плачем лебедя, кружащего над подбитым другом. Думаю перед открытием сезона еще одно напоминание не будет лишним.
В. Анипко
ЛЕБЕДИНЫЙ ПУХ
Дощипав селезня, я выпотрошил его и положил тушку к остальным.
— Ты смотри, какие жирные! — сказал Алексей, подкладывая в костер стебли сухого
камыша.— В прошлом году потощее были.
— Хороший шулюмчик будет, — согласился с ним дядя Андрей, снимая болотные сапоги. — Ружья разрядили, молодежь?
— Разрядили, — ответил за всех Сашок и стал расстилать плащ-палатку для стола. — Мишка, тащи сумки-сетки с припасами. Трапезничать пора, а никто и ухом не ведет.
— А где наш главный охотник? — спросил я, подтаскивая два рюкзака, сумку и сетку со съестным. — Может, покричать, а то еще ненайдет стоянку в темноте-то!
— Ю-юрка-а! — крикнул в темень Сашок и спросил нас: — А где он сидел?
— Я его на Круглое определил, — ответил дядя Андрей.— Там утка гуще идет. Пусть, думаю, парень душу отведет, все-таки два года не охотился — истомился, поди.
— Эге-ей! — послышался голос из-за камышей. — Как к вам пройти?
— Юрка идет, — подскочил Сашок и закричал в ответ: — Слева, слева обходи! Напрямик не пройдешь! Пойду встречу.— Он, схватив фонарик, побежал вдоль сплошной стены трехметрового камыша.
— Соскучились друзья, — усмехнулся дядя Андрей. — Все думали вместе служить, ан не вышло. Сашку-то в автороту определили, а моего — в танкисты. Рост, говорят, самый танкистский. И в кого уродился такой шкет? Я вроде нормального роста, дед тоже не ниже
был, а Юрка подкачал.
— Вырастет еще,— вставил слово Алексей. — Какие его годы! Ты тоже в двадцать не выше был. Помнишь, все девчата за мной бегали, а про тебя говорили — пусть подрастет.
— Ишь, какой гигант выискался, - вскинулся на друга дядя Андрей. — Они только делали вид, что с тобой ходят, а сами все возле меня мостились. Меня нет с тобой, и девчат нет. Давай, давай, расскажи про свои победы, — подтрунил Алексей. — У тебя их ой сколько было! Сыну вон опыт передай,—
кивнул он на появившихся из-за камыша ребят.
— Все, все, молчу, — поднял руки дядя Андрей. К лагерю уже подходили, о чем-то оживленно толкуя, Сашок и Юрка.
— Ну, как успехи, пехота? — спросил дядя Андрей.
— Вот. — Юрка поднял на вытянутой руке крякаша и широконоску. — Чирка еще сбил, да в камышах не нашел. Завтра при свете поищу.
— Так он тебя и ждет до утра, — сказал, улыбаясь, дядя Андрей. — Лиса или кот быстро его приберут. Да-а, молодец, всех обставил. Мы всего по одной взяли. Ну да ничего — завтра на зорьке сравняемся.
— Ну что? — спросил Алексей. — Садимся за стол? — и пошел к костру.
Мы достали из сумок огурцы, помидоры, сало, хлеб и разложили все на газете.
— Ну, орлы, навались! — скомандовал Алексей, поднося ведро с варевом. — Чуете запах? Такая вкуснятинка только на свежем воздухе получается. Попробуйте дома сварить — совсем не то будет.
— Ты сколько комаров туда бросил? — серьезно спросил его дядя Андрей.
— Четыре, — так же серьезно ответил повар.
— Опять одного не доложил, — сокрушенно вздохнул Юркин отец. — И сколько раз тебе
говорить, что только при нечетном числе самый вкус появляется! Завтра сам варить буду.
Мы дружно потянулись к утятине, исходившей ароматнейшим парком. Дядя Андрей шутливо, подначивал молодых охотников, создавая за столом именно тот настрой, ради которого иные и едут на охоту. Все аппетитно хрустели косточками, запивая дичину бульоном, или, по-охотничьи, шулюмом...
По окончании Трапезы ребята пошли к Караске мыть посуду. Алексей волоком потащил спальные мешки к примятому слева камышу и стал готовить постели. Мы с дядей Андреем собирали оставшиеся продукты. Закончив дела, все присели к костру, подбросили в него веток и молча смотрели, как огонь, получив новую порцию пищи, весело затрещал красными языками, освещая наш сразу ставший от этого уютнее бивак.
— Да, вы видели - лебеди пролетали? - спросил, обращаясь ко всем, Юрка. — Так они потом вернулись и на мое озеро сели. Я потому и задержался дотемна—любовался, как они сначала кормились, потом вокруг друга друга кружились. Казалось, танцуют они...
— На такую птицу, наверное, ни у кого рука не поднимется, — сказал дядя Андрей.- Это то же самое, что статую мраморную разбить.
— Поднимается еще рука, дядя Андрей, — возразил ему Сашок.— На моих глазах это было. Хотите, расскажу?
Мы, естественно, согласились.
— Как вы знаете, служил я здесь неподалеку водителем в автороте. Ну, шоферское дело такое: сегодня здесь, завтра там, командировки, учения, помощь оказывали сельским хозяйствам в уборке урожая. Командиров перевидал много, некоторых уже и фамилии не вспомню. Но один запомнился крепко, и не тем, что вредный был и гонял сильно, — обычно такие запоминаются. Нет, этот был простой, веселый лейтенант, двухгодичник, по фамилии Копин. Меня прикомандировали с машиной к его подразделению для выполнения задания.
Как-то раз ехали с ним берегом озера, которое в тот день было не удивление тихим и сонным. Казалось, задремали камыши, и красивые бухточки между ними, и небольшие, живописно отражавшиеся в воде скальные островки. Вдруг мое внимание привлекло мелькнувшее между островками большое белое пятно, но что это такое — сразу я не разглядел. Впереди был небольшой, но крутой подъем, и я рассчитывал, как бы его удачнее взять. Поднявшись на пригорок и повернув голову в направлении белого пятна, я нашел его глазами и...
— Лебедь! — толкнул я глубоко задумавшегося о чем-то лейтенанта. Он посмотрел сначала на меня, потом повернул голову по направлению моего взгляда и не сдержал восклицания:
— Вот это да! Нет, это же надо, какой красавец! — несколько раз повторил он. — Чудо, а не птица. Ты когда-нибудь видел такое чудо?
К слову говоря, лейтенант часто употр****л это слово и раньше: «Это же чудо, какие специалисты», «Палатку поставили — просто чудо», «Чудо, какая каша». Мы даже нередко звали его между собой «чудесный лейтенант», вкладывая, правда, в это слово зачастую его прямое значение.
Тогда же картина чистого глубоко-синего неба, темно-зеленой стены камыша с ярко-белым лебедем в его тени на самом деле была чудной. Зная о слабом зрении командира, хотя он это и скрывал, я достал бинокль и протянул его лейтенанту. Он благодарно улыбнулся и долго не отрывался от окуляров.
— Первый раз в жизни вижу лебедя на свободе. Какой он, оказывается, большой — в зоопарке намного меньше. А цвет чистый, белый!
Лейтенант рассказал легенду, что если один из пары лебедей умирает, то второй поднимается высоко в небо и, сложив крылья, камнем падает на землю и разбивается насмерть. Что лебедь, найдя себе подругу, остается с ней на всю жизнь и только смерть одного из них может их разлучить. Что он читал книгу, в которой один негодяй, услышав о том, что смертельно раненная птица поет свою лебединую песню, подстрелил ее и, склонившись над лебедушкой с магнитофоном в руках, ждал, когда же она будет петь. При этом рассказе столько гнева было в его голосе, что я не позавидовал бы тому подонку, встреться ему такой.
Полюбовавшись гордо плававшей птицей, мы решили ехать дальше. Я включил зажигание и протянул руку к рычагу переключения скоростей. И вдруг раздался выстрел, за ним другой... Лебедь тяжело замахал крыльями и, касаясь ногами воды, медленно, как при замедленной съемке, полетел к дальним камышам.
— Кто, кто?! — закричал лейтенант и выскочил из машины, Я заглушил мотор и выпрыгнул вслед.
— Кто стрелял, кто?! — кричал командир на меня, и на лице его были обида, бешенство и
в то же время бессилие. Он вскочил на выступавшую из земли метровую верхушку скалы и с какой-то жадностью, осматривал прибрежные заросли, словно готов был уничтожить их, но найти стрелявшего.
Справа из кустов поднялась фигура в защитного цвета фуфайке с ружьем в руках. Лейтенант спрыгнул с камня, но, видно, неудачно и, прихрамывая, побежал к браконьеру. Я обогнал его и подбежал первым.
— Ты, вы... что делаете? — задыхаясь, спросил я мужчину с лисьим лицом и никак не
вязавшейся с ним фигурой борца.
— Черт бы вас побрал, — ответил тот. — Я целый час ждал, когда он поближе подплывет, а вы стали на горе и ни с места. Вы знаете, какое у них мясо вкусное и целебное!
— Ты что делаешь?! — закричал на него подбежавший командир и, схватив ружье за
стволы, вырвал его из рук мужчины.
— Но ты, потише, — с угрозой подался тот к лейтенанту. — Ты что, охотинспектор? Давай
сюда ружье и вали отсюда по-хорошему.
Копин побледнел и взмахнул ружьем. Субъект в фуфайке шарахнулся. Лейтенант размахнулся и хряснул ружье о камни, потом еще и еще раз! В стороны полетели щепки и металлические части. Затем он повернулся к браконьеру и, сжав губы в узкую щель, пошел на него.
— Скотина, я тебе покажу охотинспектора, — металлически скрипуче проговорил он. — Я тебя своей властью покараю. — Лейтенант надвигался на уже испуганно глядевшего негодяя, держа на отлете остатки ружья.
Мужчина, немного присел, потом как-то ловко прыгнул в сторону и большими прыжками понесся вдоль берега. Копин бросился за ним. Я побежал наперерез. Но браконьер, пробежав метров двадцать, резко повернул в заросли на берегу и, вытолкнув оттуда лодку, плашмя упал в нее. Потом вскочил с веслом в руках и быстро заработал им. Бежавший за ним лейтенант прыгнул в воду, поскользнулся, упал и, встав на ноги, бросил вслед то, что осталось от ружья.
— Все равно не уйдешь! Саша, неси автомат! — кричал он.
Никакого автомата у нас не было, но, услышав это, мужчина бешено заработал веслом и через минуту скрылся в невидимой нам правой протоке.
Вылезший из воды командир пошел в сторону машины. Поднявшись к ней, он взял из кабины бинокль и долго рассматривал заросли камыша, особенно то место, где сидел лебедь.
— Несколько пушинок все же плавают,— сказал он. — Или это он чистился? Может, не попал, а? — У Копина нервно задергалась щека.
По дороге в лагерь лейтенант сокрушался, что не удалось поймать этого подонка. Через неделю мы расстались, и больше я его не видел.
Сашок замолчал.
Наутро мы долго крались по камышам, чтобы посмотреть на лебедей, но их на озерце уже не было.
ОХОТНИЧЬИ ПРОСТОРЫ 43 / 1986
В. Анипко
ЛЕБЕДИНЫЙ ПУХ
Дощипав селезня, я выпотрошил его и положил тушку к остальным.
— Ты смотри, какие жирные! — сказал Алексей, подкладывая в костер стебли сухого
камыша.— В прошлом году потощее были.
— Хороший шулюмчик будет, — согласился с ним дядя Андрей, снимая болотные сапоги. — Ружья разрядили, молодежь?
— Разрядили, — ответил за всех Сашок и стал расстилать плащ-палатку для стола. — Мишка, тащи сумки-сетки с припасами. Трапезничать пора, а никто и ухом не ведет.
— А где наш главный охотник? — спросил я, подтаскивая два рюкзака, сумку и сетку со съестным. — Может, покричать, а то еще ненайдет стоянку в темноте-то!
— Ю-юрка-а! — крикнул в темень Сашок и спросил нас: — А где он сидел?
— Я его на Круглое определил, — ответил дядя Андрей.— Там утка гуще идет. Пусть, думаю, парень душу отведет, все-таки два года не охотился — истомился, поди.
— Эге-ей! — послышался голос из-за камышей. — Как к вам пройти?
— Юрка идет, — подскочил Сашок и закричал в ответ: — Слева, слева обходи! Напрямик не пройдешь! Пойду встречу.— Он, схватив фонарик, побежал вдоль сплошной стены трехметрового камыша.
— Соскучились друзья, — усмехнулся дядя Андрей. — Все думали вместе служить, ан не вышло. Сашку-то в автороту определили, а моего — в танкисты. Рост, говорят, самый танкистский. И в кого уродился такой шкет? Я вроде нормального роста, дед тоже не ниже
был, а Юрка подкачал.
— Вырастет еще,— вставил слово Алексей. — Какие его годы! Ты тоже в двадцать не выше был. Помнишь, все девчата за мной бегали, а про тебя говорили — пусть подрастет.
— Ишь, какой гигант выискался, - вскинулся на друга дядя Андрей. — Они только делали вид, что с тобой ходят, а сами все возле меня мостились. Меня нет с тобой, и девчат нет. Давай, давай, расскажи про свои победы, — подтрунил Алексей. — У тебя их ой сколько было! Сыну вон опыт передай,—
кивнул он на появившихся из-за камыша ребят.
— Все, все, молчу, — поднял руки дядя Андрей. К лагерю уже подходили, о чем-то оживленно толкуя, Сашок и Юрка.
— Ну, как успехи, пехота? — спросил дядя Андрей.
— Вот. — Юрка поднял на вытянутой руке крякаша и широконоску. — Чирка еще сбил, да в камышах не нашел. Завтра при свете поищу.
— Так он тебя и ждет до утра, — сказал, улыбаясь, дядя Андрей. — Лиса или кот быстро его приберут. Да-а, молодец, всех обставил. Мы всего по одной взяли. Ну да ничего — завтра на зорьке сравняемся.
— Ну что? — спросил Алексей. — Садимся за стол? — и пошел к костру.
Мы достали из сумок огурцы, помидоры, сало, хлеб и разложили все на газете.
— Ну, орлы, навались! — скомандовал Алексей, поднося ведро с варевом. — Чуете запах? Такая вкуснятинка только на свежем воздухе получается. Попробуйте дома сварить — совсем не то будет.
— Ты сколько комаров туда бросил? — серьезно спросил его дядя Андрей.
— Четыре, — так же серьезно ответил повар.
— Опять одного не доложил, — сокрушенно вздохнул Юркин отец. — И сколько раз тебе
говорить, что только при нечетном числе самый вкус появляется! Завтра сам варить буду.
Мы дружно потянулись к утятине, исходившей ароматнейшим парком. Дядя Андрей шутливо, подначивал молодых охотников, создавая за столом именно тот настрой, ради которого иные и едут на охоту. Все аппетитно хрустели косточками, запивая дичину бульоном, или, по-охотничьи, шулюмом...
По окончании Трапезы ребята пошли к Караске мыть посуду. Алексей волоком потащил спальные мешки к примятому слева камышу и стал готовить постели. Мы с дядей Андреем собирали оставшиеся продукты. Закончив дела, все присели к костру, подбросили в него веток и молча смотрели, как огонь, получив новую порцию пищи, весело затрещал красными языками, освещая наш сразу ставший от этого уютнее бивак.
— Да, вы видели - лебеди пролетали? - спросил, обращаясь ко всем, Юрка. — Так они потом вернулись и на мое озеро сели. Я потому и задержался дотемна—любовался, как они сначала кормились, потом вокруг друга друга кружились. Казалось, танцуют они...
— На такую птицу, наверное, ни у кого рука не поднимется, — сказал дядя Андрей.- Это то же самое, что статую мраморную разбить.
— Поднимается еще рука, дядя Андрей, — возразил ему Сашок.— На моих глазах это было. Хотите, расскажу?
Мы, естественно, согласились.
— Как вы знаете, служил я здесь неподалеку водителем в автороте. Ну, шоферское дело такое: сегодня здесь, завтра там, командировки, учения, помощь оказывали сельским хозяйствам в уборке урожая. Командиров перевидал много, некоторых уже и фамилии не вспомню. Но один запомнился крепко, и не тем, что вредный был и гонял сильно, — обычно такие запоминаются. Нет, этот был простой, веселый лейтенант, двухгодичник, по фамилии Копин. Меня прикомандировали с машиной к его подразделению для выполнения задания.
Как-то раз ехали с ним берегом озера, которое в тот день было не удивление тихим и сонным. Казалось, задремали камыши, и красивые бухточки между ними, и небольшие, живописно отражавшиеся в воде скальные островки. Вдруг мое внимание привлекло мелькнувшее между островками большое белое пятно, но что это такое — сразу я не разглядел. Впереди был небольшой, но крутой подъем, и я рассчитывал, как бы его удачнее взять. Поднявшись на пригорок и повернув голову в направлении белого пятна, я нашел его глазами и...
— Лебедь! — толкнул я глубоко задумавшегося о чем-то лейтенанта. Он посмотрел сначала на меня, потом повернул голову по направлению моего взгляда и не сдержал восклицания:
— Вот это да! Нет, это же надо, какой красавец! — несколько раз повторил он. — Чудо, а не птица. Ты когда-нибудь видел такое чудо?
К слову говоря, лейтенант часто употр****л это слово и раньше: «Это же чудо, какие специалисты», «Палатку поставили — просто чудо», «Чудо, какая каша». Мы даже нередко звали его между собой «чудесный лейтенант», вкладывая, правда, в это слово зачастую его прямое значение.
Тогда же картина чистого глубоко-синего неба, темно-зеленой стены камыша с ярко-белым лебедем в его тени на самом деле была чудной. Зная о слабом зрении командира, хотя он это и скрывал, я достал бинокль и протянул его лейтенанту. Он благодарно улыбнулся и долго не отрывался от окуляров.
— Первый раз в жизни вижу лебедя на свободе. Какой он, оказывается, большой — в зоопарке намного меньше. А цвет чистый, белый!
Лейтенант рассказал легенду, что если один из пары лебедей умирает, то второй поднимается высоко в небо и, сложив крылья, камнем падает на землю и разбивается насмерть. Что лебедь, найдя себе подругу, остается с ней на всю жизнь и только смерть одного из них может их разлучить. Что он читал книгу, в которой один негодяй, услышав о том, что смертельно раненная птица поет свою лебединую песню, подстрелил ее и, склонившись над лебедушкой с магнитофоном в руках, ждал, когда же она будет петь. При этом рассказе столько гнева было в его голосе, что я не позавидовал бы тому подонку, встреться ему такой.
Полюбовавшись гордо плававшей птицей, мы решили ехать дальше. Я включил зажигание и протянул руку к рычагу переключения скоростей. И вдруг раздался выстрел, за ним другой... Лебедь тяжело замахал крыльями и, касаясь ногами воды, медленно, как при замедленной съемке, полетел к дальним камышам.
— Кто, кто?! — закричал лейтенант и выскочил из машины, Я заглушил мотор и выпрыгнул вслед.
— Кто стрелял, кто?! — кричал командир на меня, и на лице его были обида, бешенство и
в то же время бессилие. Он вскочил на выступавшую из земли метровую верхушку скалы и с какой-то жадностью, осматривал прибрежные заросли, словно готов был уничтожить их, но найти стрелявшего.
Справа из кустов поднялась фигура в защитного цвета фуфайке с ружьем в руках. Лейтенант спрыгнул с камня, но, видно, неудачно и, прихрамывая, побежал к браконьеру. Я обогнал его и подбежал первым.
— Ты, вы... что делаете? — задыхаясь, спросил я мужчину с лисьим лицом и никак не
вязавшейся с ним фигурой борца.
— Черт бы вас побрал, — ответил тот. — Я целый час ждал, когда он поближе подплывет, а вы стали на горе и ни с места. Вы знаете, какое у них мясо вкусное и целебное!
— Ты что делаешь?! — закричал на него подбежавший командир и, схватив ружье за
стволы, вырвал его из рук мужчины.
— Но ты, потише, — с угрозой подался тот к лейтенанту. — Ты что, охотинспектор? Давай
сюда ружье и вали отсюда по-хорошему.
Копин побледнел и взмахнул ружьем. Субъект в фуфайке шарахнулся. Лейтенант размахнулся и хряснул ружье о камни, потом еще и еще раз! В стороны полетели щепки и металлические части. Затем он повернулся к браконьеру и, сжав губы в узкую щель, пошел на него.
— Скотина, я тебе покажу охотинспектора, — металлически скрипуче проговорил он. — Я тебя своей властью покараю. — Лейтенант надвигался на уже испуганно глядевшего негодяя, держа на отлете остатки ружья.
Мужчина, немного присел, потом как-то ловко прыгнул в сторону и большими прыжками понесся вдоль берега. Копин бросился за ним. Я побежал наперерез. Но браконьер, пробежав метров двадцать, резко повернул в заросли на берегу и, вытолкнув оттуда лодку, плашмя упал в нее. Потом вскочил с веслом в руках и быстро заработал им. Бежавший за ним лейтенант прыгнул в воду, поскользнулся, упал и, встав на ноги, бросил вслед то, что осталось от ружья.
— Все равно не уйдешь! Саша, неси автомат! — кричал он.
Никакого автомата у нас не было, но, услышав это, мужчина бешено заработал веслом и через минуту скрылся в невидимой нам правой протоке.
Вылезший из воды командир пошел в сторону машины. Поднявшись к ней, он взял из кабины бинокль и долго рассматривал заросли камыша, особенно то место, где сидел лебедь.
— Несколько пушинок все же плавают,— сказал он. — Или это он чистился? Может, не попал, а? — У Копина нервно задергалась щека.
По дороге в лагерь лейтенант сокрушался, что не удалось поймать этого подонка. Через неделю мы расстались, и больше я его не видел.
Сашок замолчал.
Наутро мы долго крались по камышам, чтобы посмотреть на лебедей, но их на озерце уже не было.
ОХОТНИЧЬИ ПРОСТОРЫ 43 / 1986
