Цесис
Завсегдатай
- С нами с
- 27/11/07
- Постов
- 605
- Оценка
- 919
- Живу в:
- Екатеринбург
- Для знакомых
- Александр
- Оружие
- меркель 201 12/70, МР 153, Blaser BBF 97 (12/76,30-06)
- Собака(ки)
- Английский сёттер "Риана"Есть
Трагедия эстета
Эта история произошла в одной уральской деревне, где-то у реки Чусовой, в середине 70-х годов прошлого века. По понятным причинам свидетелем произошедшего я быть не мог, поэтому пишу с чужих слов, но, поверьте, там она стала почти легендой.
Время тогда было славное советское, экономика требовала леса, угля, железа и ещё много чего того, что предписывалось планом. Вот и отправили мужиков на лесоповал, да так хитро отправили, что те, бедные, валили лес чуть не круглый год. Одна беда: лес рубят, вывозят, снова рубят, а от своих избушек всё дальше и дальше уходят, короче – место менять надо. Ну, а как мужикам без баб? Понятно никак, потому отправились три семьи на освоение новых территорий, так сказать, рабочий посёлок заложить. Едут на трёх подводах, лошадёнки добрые, рабочие, коровка сзади привязана, а то как же без молока, ведь детишек двое малых.
Добрались без приключений. Лесная поляна, ручей недалеко – подходящее место для строительства посёлка. Время клонилось к осени, конец августа наступал. Ночи были уже холодные, но звездные, а утра – туманные и сырые. Сколотили первую избушку, потом ещё одну, заложили третью, и загончик соорудили, небольшой такой, для скотины. Жизнь стала налаживаться. Только вот в одну из ночей произошло нечто. Произошло тихо, без лишнего шума и гама, так что люди последствия этого «нечто» обнаружили только утром.
Кольша рано утром отправился проверять скотинку. Солнце ещё не встало, небо на востоке лишь слега посветлело, а над лесной поляной стоял густой туман. Поёживаясь от утреннего холода наш герой принялся открывать загон. Но едва приоткрыв хлипкие ворота, застыл в ужасе. На него, разрывая серую пелену, бешеным галопом неслась их рогатая кормилица. Доля секунды потребовалось корове, чтобы оказаться на свободе, а Кольше только и оставалось, что наблюдать за турбулентными вихрями, оставляемыми животным.
Последующий обход загона показал: лошадок нет. Однако изгородь цела, следов звериных, на первый взгляд, видно не было.
Новость потрясла всё небольшое население поселка, включая маленького котенка, которого привезли на радость детишкам. Как только туман развеялся, приступили к более тщательным поискам пропавших животных. Корову нашли почти сразу. Животина впоролась в густые заросли шиповника и, тихо постанывая, обречённо мотала головой. Серого мерина нашли к вечеру, бедняга дрожал всем телом, но физически, как показал осмотр, не пострадал. Поиски двух других лошадок успеха не принесли.
На следующий день поиски продолжили, причём подошли к вопросу серьёзно. Мужики взяли ружья и принялись прочёсывать лес. Разошлись в трех направлениях. Кольше вышло идти за ручей. Идет он по звериным тропинкам и лошадок зовёт. До полудня три раза ручей пересёк, он там петляет сильно. Прошёл ещё часа три и вышел к перекату. Присел к воде умылся, водичку пьёт. И вдруг слышит: вроде как кто-то на «расчёске» играет. В детстве они так шалили: возьмут расческу из пластмассы, бумажку на неё наложат и, к губам прижав, дуют.
Решил Кольша посмотреть, что за музыкант в тайге завёлся. Поднялся на пригорок, смотрит: из малинника уши мохнатые торчат, а над ушами возвышается щепа (видно, молния в дерево попала, оно и обломилось). Так вот, щепа эта вибрирует и звуки издаёт, да так складно выходит, вроде как на музыку даже походит. Присмотрелся: как есть – медведь, лапами щепу дергает и от удовольствия даже постанывает, вроде как подпевает.
Надо сказать Кольша заядлым охотникам не был. Так когда уточку стрельнёт, когда тетёрку, но от мужиков много слышал, как ценится медвежья шкура и медвежий жир, а ещё больше слышал с каким уважением относятся люди к охотникам, способным медведя добыть. Короче, не знаю, какой бес его попутал, то ли славы захотел, то ли жира со шкурой. Снял с плеча ружьишко, зарядил тихонько пулями свою бердану, прицелился медведю прямо в голову и саданул, да сразу двумя выстрелами. Был уверен: с тридцати метров у Мишани шансов нет. Однако произошло следующее. Миха взревел, вскочил на задние лапы, обхватил затылок передними, и побежал к ручью. Ошарашенный Кольша застыл на пригорке, открыв рот. Правда долго так ему стоять не пришлось. Буквально через минуту лес снова наполнился страшным рёвом Мишутки. Видно, до косолапого дошло, что не шишкой он получил по затылку, а в него стреляли ненавидящие музыку «килеры».
От дикого рева медведя у Кольши подкосились ноги и он как куль (ну, скажем, с песком) скатился с пригорка, ударившись головой о ствол поваленого дерева. Сознание покинуло Кольшу, поэтому дальнейшее нам неведомо. Когда наш герой очнулся, дело уже шло к вечеру. Кольша встал, отряхнув с себя землю, которой оказался почему-то засыпан, и принялся вспоминать, что же с ним было. Прямо скажем, лучше бы не вспоминал, потому как вспомнив, земли уже под собой не чувствовал, бежал, мчался, летел он к заимке, между делом на ходу благодаря судьбу, что живой остался.
Всю ночь его мучили кошмары. Огромный медведь преследовал, подстерегая то за кряжистым деревом, то выскакивая из зарослей малины. И каждый раз в лапах медведя был какой то музыкальный инструмент: то балалайка, то гармонь. Уже под утро медведь настиг бедного Кольшу, но почему-то есть не стал, предложив человечьим голосом билеты в консерваторию. Кольша проснулся в холодном поту. И мысли в голове крутились вихрем: «почему в консерваторию, слово-то какое глупое, где-то слышал, а что значит – забыл.
Утром Кольша в лес идти лошадёнок искать отказался, но и про медведя рассказывать не стал. «Засмеют, лешие» – подумал он про своих товарищей и посчитал лучшим удержать свою встречу с Михой в тайне. Мужики ушли в лес, бабы занялись своим делом. Кольша меж тем решил разобраться, почему же он не попал. Взял ружье и отошел на край луга. Приделал на дерево железку (кусок крыла от КРАЗа), используемый в хозяйстве как подставка на печи. Отошёл от цели на тридцать метров, зарядил пулей и выстрелил. Осмотр железного листа поверг его в шок. Вместо ожидаемой дыры с орех в железке была лишь глубокая вмятина. «Патроны самозарядные, видно, порох испорченный, или мало насыпал. Это же надо – с рогаткой на мишку пошёл! Как живой хожу – не понятно. Видно, пожалел меня Миха, простил шишку на затылке… Ах беда, беда…» Так, или примерно так, подумал Кольша и вернулся к заимке.
К вечеру вернулись мужики, ведя на верёвке одну из потеряных лошадок. Рассказ вернувшихся из леса был короток, но довольно страшен. Оказалось, что вторую лошадёнку задрал медведь и оставил на лесной полянке, слегка присыпав землёй. Утром состоялся следующий разговор:
– Медведь-то ждёт, когда лошадёнка подтухнет, тогда и сожрёт её, родимую. Свежачёк не любит, – авторитетно заявил Андрюха.
– Во-во! А здоровый, зараза, следы огромные, – поддакивал Саньша.
– Ой, и что ж теперь будет, – вздыхала Настёна.
– Что, что… Теперь повадится нашу животину драть, лиходей, – опять вступил в разговор Андрюха.
– Валить его надо, – мужественно заявил Саньша.
Только Кольша молчал и с ужасом думал: «Не дай Бог ещё раз медведя увидеть в живую!»
Стали обсуждать план охоты. Надо сказать, что никто из мужиков в своей жизни на медведя не охотился, только слышали рассказы «бывалых». Потому план оказался, мягко говоря, неожиданным. Прежде всего мужики затребовали у жён самогону, «для храбрости». Самогон был выдан. В ходе застольного обсуждения, в котором и Кольша преуспел, так как приложился к бутылке больше других, договорились до следующего: устроить засаду у трупа лошадёнки и подстрелить «ахана».
– Надо на деревья залезть вокруг полянки и ждать, пока медведь выйдет. А потом в три ствола его грохнем, – пьяно радовался своей затее Саньша.
– Нет, надо всем на одно дерево залезть, полянка там маленькая, ещё попадем в друг друга, – вдруг неожиданно заявил Андрюха.
– А главное, мужики, патроны проверить, – опираясь на личный опыт (хоть и сокрытый от товарищей), со вздохом сказал Кольша.
– Ну, хорош болтать, пошли в лес. Замочим этого стилягу, – подвёл итог Андрюха.
– Кольша, захвати верёвку и топор. Верёвкой к дереву привяжемся, а топор пригодится, когда тушу разделывать будем, – всё так же пьяно и оптимистично командовал Саньша.
Тронулись уже за полдень. Ружья, ножи, патроны (не самокрут – заводские!) и в довершение – топор и верёвка. « Да с таким снаряжением не то, что медведя, слона легко возьмем!» – всё храбрился Саньша. Только вот у Кольши храбрости поубавилось, всё меньше и меньше нравилась ему эта затея.
Наконец добрались до полянки. Выбрали дерево: старую размашистую ель. Залезли. Выше всех забрался Кольша, следом Андрюха и на самых низких ветках, примерно в двух с небольшим метрах, разместился Саньша. Обвязались верёвкой. Все одной, «а чё там, добрую вещь на куски рубить что ли». Топор оставили у Саньши, он же и завязал последний крепкий узел на страховочной верёвке. Принялись ждать. А ждать пришлось не очень долго, заснули от выпитого самогона быстро и сладко. Храпели все трое каждый на свой лад. Андрюха – басисто, основательно, Саньша – с распевом, а Кольша – жалобно так, с присвистом. Оркестр, одно слово.
Стало смеркаться. Послушать оркестр и заодно поужинать с комфортом вышел на полянку Мишаня. Ел он с аппетитом, слушал «оркестр» с явным удовольствием, и всё бы хорошо закончилось и для Михаила Потаповича, и для охотников, если бы Миша вдруг, из любопытства, не решил посмотреть на оркестрантов поближе. Подошёл к ели, встал на задние лапы и морда его оказалась как раз на против весящего на верёвке Саньши. Зловонное дыхание из пасти зверя перебило запах перегара… Саньша приоткрыл глаза. И вот он, «Апофеоз войны» Верещагина! Саньша – в шоке, с диким воплем хватает топор и, метя медведю в рыло, попадает по верёвке. Верёвка лопается. Вся компания с ружьями, ножами и патронами (заводскими, меду прочим!) валится на бедную мохнатую голову медведя-эстета. Мишаня такого разворота никак не ожидал и пал под елью замертво от сердечного приступа (как потом выяснилось)! . Мишаня такого разворота никак не ожидал и очевидно, в этот момент сердце его начало бешено колотиться, он побежал в сторону леса и услышал за своей спиной топот и вопль: «Андрюха сваливаем, это медведь!». Вопящий догнал Михаила, и, ухватив его за мохнатую спину, разразился ещё более диким криком: «А, б.. это медведь!», и потом уже спокойней: «А где Андрюха? Ты, что сожрал его скотина?» Тут сердце медведя не выдержало, и он пал замертво. Но этого, в панике, никто так и не понял. Горе-охотники в потёмках, натыкаясь друг на друга, получая шишки и ссадины, домчались до избушек. И в истерике попали в объятья своих благоверных.
На следующий день, ещё не зная о безвременной смерти Потапыча, компания решала, что делать? Ружья, патроны, ножи, верёвка и топор остались там. Страх перед лесным монстром сидел здесь, по углам их избушек. Но делать-то что-то надо! Допили самогон – не помогло. И тут, на счастье, в рабочий посёлок приехал с проверкой начальник участка. Павел Иванович, несмотря на то, что был очень занятой начальник, являлся заядлым охотником, и почти всегда совмещал служебные командировки в лес с охотой. В этот раз при нём было не только ружье, но и собака, лайка по кличке «Сынок».
Выслушав сбивчивый рассказ своих подчиненных, Павел Иванович взялся за дело. Осмотрел изгородь, потом отправился в лес, взяв в проводники всё ещё дрожавшего Кольшу. Медведь лежал там, где его застала эта нелепая смерть «от ужаса», под раскидистой елью. Ружья валялись здесь же, с ножами пришлось повозиться, насилу нашли. Топор и верёвка пригодились при обдирании туши. Но главное – оказалось, что у Мишки на затылке была здоровая гематома.
– Да, сапогом такую не набьешь, здесь серьёзней дело обстояло, – сделал вывод Павел Иванович.
– Это я его приложил, – признался Кольша и рассказал всё как было.
Ну, а я узнал эту историю от самого Павла Ивановича, старого и опытного охотника, с которым познакомился в прошлом году. Он поведал мне её вечерком на привале, за бутылочкой отличной водки. Вот такая вот история...
09.12.2008 Александр Л.
Последнее прижизненое фото, 1976г, (отвратительное качество):
Эта история произошла в одной уральской деревне, где-то у реки Чусовой, в середине 70-х годов прошлого века. По понятным причинам свидетелем произошедшего я быть не мог, поэтому пишу с чужих слов, но, поверьте, там она стала почти легендой.
Время тогда было славное советское, экономика требовала леса, угля, железа и ещё много чего того, что предписывалось планом. Вот и отправили мужиков на лесоповал, да так хитро отправили, что те, бедные, валили лес чуть не круглый год. Одна беда: лес рубят, вывозят, снова рубят, а от своих избушек всё дальше и дальше уходят, короче – место менять надо. Ну, а как мужикам без баб? Понятно никак, потому отправились три семьи на освоение новых территорий, так сказать, рабочий посёлок заложить. Едут на трёх подводах, лошадёнки добрые, рабочие, коровка сзади привязана, а то как же без молока, ведь детишек двое малых.
Добрались без приключений. Лесная поляна, ручей недалеко – подходящее место для строительства посёлка. Время клонилось к осени, конец августа наступал. Ночи были уже холодные, но звездные, а утра – туманные и сырые. Сколотили первую избушку, потом ещё одну, заложили третью, и загончик соорудили, небольшой такой, для скотины. Жизнь стала налаживаться. Только вот в одну из ночей произошло нечто. Произошло тихо, без лишнего шума и гама, так что люди последствия этого «нечто» обнаружили только утром.
Кольша рано утром отправился проверять скотинку. Солнце ещё не встало, небо на востоке лишь слега посветлело, а над лесной поляной стоял густой туман. Поёживаясь от утреннего холода наш герой принялся открывать загон. Но едва приоткрыв хлипкие ворота, застыл в ужасе. На него, разрывая серую пелену, бешеным галопом неслась их рогатая кормилица. Доля секунды потребовалось корове, чтобы оказаться на свободе, а Кольше только и оставалось, что наблюдать за турбулентными вихрями, оставляемыми животным.
Последующий обход загона показал: лошадок нет. Однако изгородь цела, следов звериных, на первый взгляд, видно не было.
Новость потрясла всё небольшое население поселка, включая маленького котенка, которого привезли на радость детишкам. Как только туман развеялся, приступили к более тщательным поискам пропавших животных. Корову нашли почти сразу. Животина впоролась в густые заросли шиповника и, тихо постанывая, обречённо мотала головой. Серого мерина нашли к вечеру, бедняга дрожал всем телом, но физически, как показал осмотр, не пострадал. Поиски двух других лошадок успеха не принесли.
На следующий день поиски продолжили, причём подошли к вопросу серьёзно. Мужики взяли ружья и принялись прочёсывать лес. Разошлись в трех направлениях. Кольше вышло идти за ручей. Идет он по звериным тропинкам и лошадок зовёт. До полудня три раза ручей пересёк, он там петляет сильно. Прошёл ещё часа три и вышел к перекату. Присел к воде умылся, водичку пьёт. И вдруг слышит: вроде как кто-то на «расчёске» играет. В детстве они так шалили: возьмут расческу из пластмассы, бумажку на неё наложат и, к губам прижав, дуют.
Решил Кольша посмотреть, что за музыкант в тайге завёлся. Поднялся на пригорок, смотрит: из малинника уши мохнатые торчат, а над ушами возвышается щепа (видно, молния в дерево попала, оно и обломилось). Так вот, щепа эта вибрирует и звуки издаёт, да так складно выходит, вроде как на музыку даже походит. Присмотрелся: как есть – медведь, лапами щепу дергает и от удовольствия даже постанывает, вроде как подпевает.
Надо сказать Кольша заядлым охотникам не был. Так когда уточку стрельнёт, когда тетёрку, но от мужиков много слышал, как ценится медвежья шкура и медвежий жир, а ещё больше слышал с каким уважением относятся люди к охотникам, способным медведя добыть. Короче, не знаю, какой бес его попутал, то ли славы захотел, то ли жира со шкурой. Снял с плеча ружьишко, зарядил тихонько пулями свою бердану, прицелился медведю прямо в голову и саданул, да сразу двумя выстрелами. Был уверен: с тридцати метров у Мишани шансов нет. Однако произошло следующее. Миха взревел, вскочил на задние лапы, обхватил затылок передними, и побежал к ручью. Ошарашенный Кольша застыл на пригорке, открыв рот. Правда долго так ему стоять не пришлось. Буквально через минуту лес снова наполнился страшным рёвом Мишутки. Видно, до косолапого дошло, что не шишкой он получил по затылку, а в него стреляли ненавидящие музыку «килеры».
От дикого рева медведя у Кольши подкосились ноги и он как куль (ну, скажем, с песком) скатился с пригорка, ударившись головой о ствол поваленого дерева. Сознание покинуло Кольшу, поэтому дальнейшее нам неведомо. Когда наш герой очнулся, дело уже шло к вечеру. Кольша встал, отряхнув с себя землю, которой оказался почему-то засыпан, и принялся вспоминать, что же с ним было. Прямо скажем, лучше бы не вспоминал, потому как вспомнив, земли уже под собой не чувствовал, бежал, мчался, летел он к заимке, между делом на ходу благодаря судьбу, что живой остался.
Всю ночь его мучили кошмары. Огромный медведь преследовал, подстерегая то за кряжистым деревом, то выскакивая из зарослей малины. И каждый раз в лапах медведя был какой то музыкальный инструмент: то балалайка, то гармонь. Уже под утро медведь настиг бедного Кольшу, но почему-то есть не стал, предложив человечьим голосом билеты в консерваторию. Кольша проснулся в холодном поту. И мысли в голове крутились вихрем: «почему в консерваторию, слово-то какое глупое, где-то слышал, а что значит – забыл.
Утром Кольша в лес идти лошадёнок искать отказался, но и про медведя рассказывать не стал. «Засмеют, лешие» – подумал он про своих товарищей и посчитал лучшим удержать свою встречу с Михой в тайне. Мужики ушли в лес, бабы занялись своим делом. Кольша меж тем решил разобраться, почему же он не попал. Взял ружье и отошел на край луга. Приделал на дерево железку (кусок крыла от КРАЗа), используемый в хозяйстве как подставка на печи. Отошёл от цели на тридцать метров, зарядил пулей и выстрелил. Осмотр железного листа поверг его в шок. Вместо ожидаемой дыры с орех в железке была лишь глубокая вмятина. «Патроны самозарядные, видно, порох испорченный, или мало насыпал. Это же надо – с рогаткой на мишку пошёл! Как живой хожу – не понятно. Видно, пожалел меня Миха, простил шишку на затылке… Ах беда, беда…» Так, или примерно так, подумал Кольша и вернулся к заимке.
К вечеру вернулись мужики, ведя на верёвке одну из потеряных лошадок. Рассказ вернувшихся из леса был короток, но довольно страшен. Оказалось, что вторую лошадёнку задрал медведь и оставил на лесной полянке, слегка присыпав землёй. Утром состоялся следующий разговор:
– Медведь-то ждёт, когда лошадёнка подтухнет, тогда и сожрёт её, родимую. Свежачёк не любит, – авторитетно заявил Андрюха.
– Во-во! А здоровый, зараза, следы огромные, – поддакивал Саньша.
– Ой, и что ж теперь будет, – вздыхала Настёна.
– Что, что… Теперь повадится нашу животину драть, лиходей, – опять вступил в разговор Андрюха.
– Валить его надо, – мужественно заявил Саньша.
Только Кольша молчал и с ужасом думал: «Не дай Бог ещё раз медведя увидеть в живую!»
Стали обсуждать план охоты. Надо сказать, что никто из мужиков в своей жизни на медведя не охотился, только слышали рассказы «бывалых». Потому план оказался, мягко говоря, неожиданным. Прежде всего мужики затребовали у жён самогону, «для храбрости». Самогон был выдан. В ходе застольного обсуждения, в котором и Кольша преуспел, так как приложился к бутылке больше других, договорились до следующего: устроить засаду у трупа лошадёнки и подстрелить «ахана».
– Надо на деревья залезть вокруг полянки и ждать, пока медведь выйдет. А потом в три ствола его грохнем, – пьяно радовался своей затее Саньша.
– Нет, надо всем на одно дерево залезть, полянка там маленькая, ещё попадем в друг друга, – вдруг неожиданно заявил Андрюха.
– А главное, мужики, патроны проверить, – опираясь на личный опыт (хоть и сокрытый от товарищей), со вздохом сказал Кольша.
– Ну, хорош болтать, пошли в лес. Замочим этого стилягу, – подвёл итог Андрюха.
– Кольша, захвати верёвку и топор. Верёвкой к дереву привяжемся, а топор пригодится, когда тушу разделывать будем, – всё так же пьяно и оптимистично командовал Саньша.
Тронулись уже за полдень. Ружья, ножи, патроны (не самокрут – заводские!) и в довершение – топор и верёвка. « Да с таким снаряжением не то, что медведя, слона легко возьмем!» – всё храбрился Саньша. Только вот у Кольши храбрости поубавилось, всё меньше и меньше нравилась ему эта затея.
Наконец добрались до полянки. Выбрали дерево: старую размашистую ель. Залезли. Выше всех забрался Кольша, следом Андрюха и на самых низких ветках, примерно в двух с небольшим метрах, разместился Саньша. Обвязались верёвкой. Все одной, «а чё там, добрую вещь на куски рубить что ли». Топор оставили у Саньши, он же и завязал последний крепкий узел на страховочной верёвке. Принялись ждать. А ждать пришлось не очень долго, заснули от выпитого самогона быстро и сладко. Храпели все трое каждый на свой лад. Андрюха – басисто, основательно, Саньша – с распевом, а Кольша – жалобно так, с присвистом. Оркестр, одно слово.
Стало смеркаться. Послушать оркестр и заодно поужинать с комфортом вышел на полянку Мишаня. Ел он с аппетитом, слушал «оркестр» с явным удовольствием, и всё бы хорошо закончилось и для Михаила Потаповича, и для охотников, если бы Миша вдруг, из любопытства, не решил посмотреть на оркестрантов поближе. Подошёл к ели, встал на задние лапы и морда его оказалась как раз на против весящего на верёвке Саньши. Зловонное дыхание из пасти зверя перебило запах перегара… Саньша приоткрыл глаза. И вот он, «Апофеоз войны» Верещагина! Саньша – в шоке, с диким воплем хватает топор и, метя медведю в рыло, попадает по верёвке. Верёвка лопается. Вся компания с ружьями, ножами и патронами (заводскими, меду прочим!) валится на бедную мохнатую голову медведя-эстета. Мишаня такого разворота никак не ожидал и пал под елью замертво от сердечного приступа (как потом выяснилось)! . Мишаня такого разворота никак не ожидал и очевидно, в этот момент сердце его начало бешено колотиться, он побежал в сторону леса и услышал за своей спиной топот и вопль: «Андрюха сваливаем, это медведь!». Вопящий догнал Михаила, и, ухватив его за мохнатую спину, разразился ещё более диким криком: «А, б.. это медведь!», и потом уже спокойней: «А где Андрюха? Ты, что сожрал его скотина?» Тут сердце медведя не выдержало, и он пал замертво. Но этого, в панике, никто так и не понял. Горе-охотники в потёмках, натыкаясь друг на друга, получая шишки и ссадины, домчались до избушек. И в истерике попали в объятья своих благоверных.
На следующий день, ещё не зная о безвременной смерти Потапыча, компания решала, что делать? Ружья, патроны, ножи, верёвка и топор остались там. Страх перед лесным монстром сидел здесь, по углам их избушек. Но делать-то что-то надо! Допили самогон – не помогло. И тут, на счастье, в рабочий посёлок приехал с проверкой начальник участка. Павел Иванович, несмотря на то, что был очень занятой начальник, являлся заядлым охотником, и почти всегда совмещал служебные командировки в лес с охотой. В этот раз при нём было не только ружье, но и собака, лайка по кличке «Сынок».
Выслушав сбивчивый рассказ своих подчиненных, Павел Иванович взялся за дело. Осмотрел изгородь, потом отправился в лес, взяв в проводники всё ещё дрожавшего Кольшу. Медведь лежал там, где его застала эта нелепая смерть «от ужаса», под раскидистой елью. Ружья валялись здесь же, с ножами пришлось повозиться, насилу нашли. Топор и верёвка пригодились при обдирании туши. Но главное – оказалось, что у Мишки на затылке была здоровая гематома.
– Да, сапогом такую не набьешь, здесь серьёзней дело обстояло, – сделал вывод Павел Иванович.
– Это я его приложил, – признался Кольша и рассказал всё как было.
Ну, а я узнал эту историю от самого Павла Ивановича, старого и опытного охотника, с которым познакомился в прошлом году. Он поведал мне её вечерком на привале, за бутылочкой отличной водки. Вот такая вот история...
09.12.2008 Александр Л.
Последнее прижизненое фото, 1976г, (отвратительное качество):
