kkk2005
Завсегдатай
- С нами с
- 21/02/05
- Постов
- 11 669
- Оценка
- 3 090
- Живу в:
- Санкт-Петербург
- Для знакомых
- Александр Геннадьевич
- Охочусь с
- 1977
- Оружие
- Иж-18МН, Weatherby VGD2, ТОЗ-78, Benelli Raff. CrioComfort.
- Собака(ки)
- Лабрадор и чесапик бэй ретриверы
Истории одной собаки и одной охоты.
Началась эта история в тот день, когда самоходная десантная баржа высадила наш геологический отряд, состоявший из шести человек, на побережье Татарского пролива в устье реки Единки.
Мы поставили палатку на сухом возвышении и начали работу по опробованию побережья и прилегающих водотоков. Весь световой день проводили вдали от лагеря и возвращались к темноте. На второй или третий день, вернувшись в лагерь, обратили внимание, что кто-то у нас похозяйничал. Посуда была раскидана, вещи в палатке имели явные следы того, что в них кто-то рылся. Удивительно, но пропажи чего-либо не обнаружили. Злоумышленник не взял ни карабин, ни патроны, ни фотоаппарат. Случившееся нас крайне озадачило.
В 5-6 километрах вверх по реке находилась небольшая деревенька, но жили в ней одни староверы, и мало верилось, что они позволят себе воровство. Вокруг палатки и в лагере не было видно человеческих следов. Кроме этого не совсем понятно было, как вор смог проникнуть в палатку, не оставив следов. По тогдашним правилам, уходя из лагеря, вход в палатку тщательно зашнуровывали. (Воровство из открытой палатки квалифицировалось как кража, а из зашнурованной, как кража со взломом). Последний узелок завязывался с секретом, и воспроизвести его обычный человек не смог бы. Было предположение, что могли забраться, подняв край палатки. Осмотр палатки показал, что таким образом тоже никто не лазил.
Палатка наша стояла не больше, чем в ста метрах от моря. Утром, до момента, когда солнце начинало реально прогревать, воздух был настолько сырым и влажным, похожим на наши туманы, что одежду можно было просто выжимать, а ружьё обтирать от воды и чистить, иначе оно ржавело. Уходя в маршрут, края палатки между крепежными колышками приподнимали от земли на 10-15 см. для циркуляции воздуха и сушки спальников и вещей. Залезть в палатку, не выдернув колышков или не повредив прутики, на которые опирались края палатки, тоже было нельзя.
Ясность появилась только вечером. Мы коротали время у костра, попивая чаёк. Вдруг к костру прибежало четыре собаки: три лайки и какая-то шавка. Через несколько минут появился хозяин собак. Парень оказался местным егерем и пришел к нам познакомиться. Ему мы и рассказали о том, что кто-то хозяйничал у нас в лагере.
Парень улыбнулся и, указав на шавку, сказал: «Наверняка этой суки работа», и рассказал нам историю появления и существования своей шавки. Собака была плодом случайной любви одной из его лаек и какого-то беспородного деревенского кобеля. Всех щенков от этой случайной связи егерь утопил, но сука сумела каким-то образом спрятать одного и под разбор он не попал. Когда же щенок был обнаружен, его пожалели и оставили, в надежде, что вырастет что-то путное. К огромному огорчению хозяина, из щенка выросла такая шкода и ворюга, что кроме неприятностей, ничего ему она не приносила. Целыми днями собака шарила по деревне, давила зазевавшихся кур, могла заскочить в чужой дом или погреб и украсть то, что плохо лежит. Без зазрения совести могла украсть что-нибудь у своего хозяина. Бита собака была неоднократно и нещадно, но без видимых результатов. На охоте толку от неё тоже не было. Собака давно бы была застрелена, но на её счастье, вера не позволяла хозяину или кому-то из селян лишить жизни тварь божью. Вот эта тварь и творила своё черное дело.
В одной из стычек с другими собаками псина лишилась глаза. На окружающий мир собака смотрела одним глазом и для удобства голова её всегда была повёрнута набок. Имени собака от своего хозяина так и не заслужила и для дальнейшего общения мы стали называть её Камбала. Как оказалось, егерь уже приходил в наш лагерь днем, но не застав нас, вернулся в деревню, а собака задержалась у нас для проверки содержимого котлов и палатки.
Посидели в компании егеря у костра, обменялись новостями, в общем, поболтали о том, о сем, но, уходя, егерь предупредил, чтоб держали с этой стервой ухо востро, а если что, можем пристрелить, тогда ляжка лося за ним.
Первое же утро показало, что егерь предупреждал не напрасно. Недалеко от нашей палатки стоял полуразвалившийся сарай, в котором один и моих товарищей вялил сайру. Само появление этой рыбы заслуживает отдельного упоминания.
В день, когда самоходная баржа привезла нас к очередному месту высадки, на море стояла мертвая зыбь. Мертвая зыбь - это отголоски далекого шторма, пришедшие к нашему берегу в виде огромных стоячих волн высотой в 30-40 и длиной 200-300 метров. Причалить при таких волнах невозможно, и мы стояли около места высадки трое суток. Корабль, находясь в нескольких кабельтовых от берега, то плавно поднимался на высоту 30-40 метров, то проваливался вниз, словно в раскрытую водную бездну и оказывался в водяной воронке. Стена воды вокруг корабля полностью закрывала видимость, божий свет исчезал, и было жуткое ощущение, что всплыть судно уже не сможет. Новая волна вновь поднимала корабль на гребень, а затем опускала вниз и так трое суток подряд. За это время мы тщательно прочистили наши желудки, а кок сэкономил на нас солидный запас продуктов. К вечеру третьего дня волнение стало стихать, но причаливать, на ночь глядя, мы не стали, а лишь подошли ближе к берегу.
Маленько оклемавшись от морской болезни и чтоб убить скуку, решили попробовать половить рыбу. Света судовых огней хватало для ночной ловли. Клевало плохо, но пришедший на помощь боцман вывесил за борт сайровую лампу и дело пошло. Через час ловли сайры около борта собралось столько, что её начали ловить сачком на длинном древке, тоже притащенном боцманом. Наловив для кухни пару ведер, все решили, что достаточно, и переключились на ловлю пришедших полакомиться сайрой, кальмаров. Не бросил рыбалку только мой товарищ Женя. Сколько его ни уговаривали остановиться, азарт и разыгравшаяся жадность заставили его ловить всю ночь. Утром боцман нас разбудил словами: «Уймите своего хапугу, мало того, что он забрал с кухни два котла, готовить не в чем, так он ещё и все пожарные ведра на борту забил рыбой».
У парней для заготовки горбуши была приготовлена деревянная бочка, в неё и пересыпали всю пойманную рыбу. Больших усилий стоило уговорить боцмана дать нам лишних несколько килограммов соли. Почти весь день мой товарищ потратил на чистку и засолку пойманной рыбы. После высадки на берег оказалось, что в реке полно горбуши, идущей на нерест, и есть сайру после этого никто не захотел. В одиночку Женя терпеливо нанизал каждую рыбину на леску. Получилось несколько гирлянд по 6-7 метров. Из-за высокой влажности рыба толком не сохла, и мы таскали её из одного лагеря в другой. Постоянно сколачивали рамки для развешивания, при переезде снимали, потом вновь вешали и так по кругу.
На очередном месте нам повезло, ничего сколачивать не надо было. Рыбу развесили в заброшенном сарае. Вот из этого сарая утром и раздались страшный мат и проклятья. Перед нашим взором предстала картина собачьего беспредела. Все гирлянды с рыбой были оборваны. Большая часть рыбы была съедена, а часть рыбы по-холятски понадкусана. Женька, схватив ружьё, долго бегал с криками вокруг лагеря в поисках собаки, но не такой она была дурой, чтоб показываться на глаза. Бережно собрав оставшуюся часть рыбы, вновь развесили её в сарае, использовав вместо лестниц доски, прислоненные к стене. О том, что Камбала никуда не ушла, стало понятно вечером, когда мы не обнаружили остатков выброшенной рыбы. Решили провести контрольную проверку и бросили в кусты банку от сгущенного молока. Раздавшийся через несколько секунд звон банки подтвердил, что собака здесь рядом, в траве и внимательно за нами наблюдает.
Следующее утро началось по тому же сценарию. Только Женькин крик был громче, проклятия страшнее, мат смачнее и круче. Мы перестали нежиться в спальниках и побежали смотреть, что случилось на этот раз. Новая сцена погрома не сильно отличалась от вчерашней. Те же валяющиеся на земле гирлянды рыбы, те же полусъеденные рыбные тушки. Осмотр места показал, что умнейшая собака использовала для достижения своей цели доски, которые мы подставили, чтоб повесить леску повыше. Камбала применила эти доски в качестве трамплина и не без успеха. Стало понятно, что звуки, раздававшиеся из сарая вечером, когда мы засыпали, были не звуками оторвавшейся и болтающейся на ветру доски, а звуками раз за разом тренировавшейся в прыжках Камбалы. Зачем собака оборвала не одну, а все гирлянды с рыбой, было не понятно. Гнев Евгения не угасал долго. В своем коварстве он бросал в траву и банки от сгущенки и от тушенки и кусок жареной рыбы, но всё напрасно. Не на того нарвался, собака словно испарилась, ни слуха ни духа.
В этот день мне с моим командиром Василием, предстояло идти в маршрут на три дня. Собрали и упаковали вещи, продукты и тронулись в путь. Нам необходимо было пройти по пляжу около 30-35 километров и с работой возвращаться назад. Часа через два пути, обратили внимание, что Камбала трусит за нами на удалении 100 метров. К обеду расстояние сократилось до 10 метров, а когда мы развели костер и сели пить чай, Камбала подтянулась к костру и смотрела на нас честным и преданным взглядом своего единственного глаза. Никакого желания приводить в исполнение вынесенный Женькой приговор, не было, и собака это, видимо, прекрасно поняла. Решив, что собака в лесу не помеха, в крайнем случае, оповестит о приближении медведя, дали ей кусок рыбы и хлеба, и согласие было установлено.
За следующие два дня стало понятно, что толку от этой собаки нет никакого. При первых признаках наличия медведей собака по-английски исчезала и появлялась вновь, словно вырастая из земли, когда угроза исчезала. Продукты приходилось все время подвешивать на деревья, чтобы Камбала их не украла. Ночами она подолгу пыхтела и прыгала, пытаясь добраться до подвешенного рюкзака.
К концу второго дня, исследуя один из небольших ручьев, текущих к морю, наткнулись на подросший глухариный выводок. В выводке было не меньше семи глухарят, уже умевших летать, но державшихся около копалухи. Выводок подняли на небольшом моховом болоте. Птицы поднялись с земли и расселись по низкорослым сосенкам. Камбала помчалась к птицам и стала их облаивать. Всё внимание глухарей переключилось на собаку. Камбале за её охотничьи навыки были прощены все её прошлые грехи. Вася остался ждать меня на краю болота, а я пополз по мху к ближайшим птицам. Когда расстояние до птиц составило 40-45 метров, через мох стала проступать вода, ползти стало не комфортно. В этот момент Камбала бросила облаивать глухарят, примчалась ко мне и сходу прыгнула на спину, вдавив меня лицом в мокрую жижу. Ещё не потеряв надежду на верный выстрел, начал ворочаться в болоте, пытаясь стряхнуть с себя собаку. Ей это явно не понравилось, и она начала громко и заливисто лаять. Понятно, что все глухариные глаза были устремлены в нашу сторону. Оценив ситуацию, глухарка приняла решение улетать, о чем свидетельствовало хлопанье её крыльев. Понимая, что положение ухудшается, приподнялся, стряхнул с себя собаку и лежа попытался прицелиться, но выстрелить не успел. Собака, эта позорная тварь, с лаем вновь прыгнула мне на спину. Раздавшиеся вслед за этим хлопанье глухариных крыльев показало, что глухарята улетают на голос зовущей их матери. Осознавая, что ужин улетает, вновь стряхнул с себя собаку и попытался выстрелить, но расстояние было уже слишком большим. Несколько секунд наблюдал за улетающими глухарями и мысленно молился, чтоб они сели в зоне видимости, но бог не услышал мои молитвы и глухариный выводок исчез в тайге.
Всё! Судьба Камбалы была решена. Я готов был немедленно привести в действие вынесенный ей приговор и на ужин отправить её поганое тело. Я обернулся, чтоб выполнить принятое решение, но собаки за спиной не обнаружил. Ей хватило нескольких секунд, чтоб пробежать разделявшее меня и Василия расстояние, и, прошмыгнув мимо него, скрыться в кустах. Весь остаток дня и вечер держал ружьё наготове, в надежде порешить эту бестолковую тварь, но на глаза Камбала не показалась, ни разу. Вечером, когда легли спать, для контроля бросили в кусты пустую банку из-под консервированного цыпленка. Звон банки и чавканье показали, что собака никуда не ушла.
Весь последний день собака не приближалась к нам ближе, чем на 100-150 метров. Причём, чем меньше было травы на пляже, тем большую дистанцию выдерживала собака. К вечеру вернулись в лагерь. Егерь приехал к нам в гости на подводе и привез обещанную лосиную ляжку. Послушав наши злоключения, только посмеялся.
Рассказал где и как можно добыть лося. Договорились, что мы пойдем на охоту, а егерь приедет завтра с подводой и поможет перевезти добычу. Попрощавшись, он поехал обратно в деревню. Когда подвода удалилась от лагеря метров на 200 из травы вынырнула Камбала, и весело виляя хвостом, потрусила в сторону деревни вслед за подводой.
А мы, получив инструкции и наставления от егеря, где и как охотиться, собрались сидеть всю ночь на лабазах и караулить лосей. На нашем вооружении было два партийных карабина и моя двухстволка. Один из карабинов был «убит» настолько, что из него можно было бы промахнуться даже при попытке застрелиться. Первоначально собирались идти вдвоем: я и Василий. Тем более, что на следующий день нам дали выходной и днем можно было выспаться. В последний момент мой друг Женя, схватив сломанный карабин, загорелся желанием идти с нами, и никакие уговоры не могли его заставить остаться дома. Забрав с собой теплую одежду, чехлы от спальников, пошли к месту охоты.
Охотиться нам предстояло на берегу барового озера. Бар – это длинный в несколько сотен метров, а иногда и километров вал из песка, гравия и гальки, который образуется вдоль береговой полосы и получается в результате морских штормов. Ширина баров составляет иногда десятки метров. Когда бар намывается в устье ручья или реки, получается естественная природная плотина, и образуется баровое озеро с пресной водой. Вода из озера может попадать в море путем просачивания через толщу гальки и песка или через временные русла промываемые рекой. Для нереста лососевых рыб такие озера служат местом опреснения перед миграцией вверх по реке.
Берег озера, на котором мы собирались охотиться, обращенный в сторону леса, был мелководным и густо зарос камышом и осотом. Глубина воды не превышала 40-50 см. Практически к самой воде примыкал лес, край которого был изрезан узкими полянами. Лоси выходили вечером из леса, всю ночь кормились корневищами на берегу озера и утром возвращались обратно. На краю каждого лесного клина, на одном из деревьев, местными жителями были построены комфортные лабазы. На некоторые в качестве сидении были затащены стулья с отпиленными ножками. Почти на всех были сделаны площадки, на которых при должной сноровке можно было устроиться и лежа.
Я первым выбрал себе место, а товарищи мои пошли дальше вдоль озера. Место было шикарное. Вглубь леса уходила поляна длиной около ста метров и шириной в лесу около 50-60 метров, а к выходу из леса поляна сужалась до 10 метров. По центру поляны была натоптана глубокая звериная тропа. Глубина тропы и наличие на ней свежих следов говорило о том, что лоси по ней ходят постоянно. У самого края поляны росла толстая, разлапистая сосна, в кроне которой и был оборудован лабаз. Для удобного залезания к стволу дерева были прибиты ступеньки. Сам лабаз был сделан из толстых добротных досок и располагался метрах в 15-20 от тропы.
Я забрался на лабаз, натянул на себя всю принесенную с собой одежду, забрался в чехол от спальника, как в кокон, зарядил в каждый из стволов по турбинке и начал ждать. Оказалось, что в небольшой нише под толстым сучком, кем-то оставлена на этот случай книга, правда уже без начала и конца, но точно помню, что-то от Жюль Верна. Время за чтением пролетело быстро, начало темнеть и холодать. Я отложил книгу и весь обратился в слух. Постепенно стемнело, взошла луна, и стало достаточно светло, чтоб видеть, что происходит на озере, но тропу уже видно не было. Приходилось полагаться только на слух. По фыркающему звуку у себя за спиной понял, что закимарил и не слышал, как по лесу под самое дерево подошел лось. Судя по фырканью и дыханию, лось стоял под самым деревом. Мне предстояло тихо и медленно развернуться на лабазе, так, чтоб не напугать зверя. По миллиметрику , затаив дыхание, стараясь не скрипнуть досками, не задеть за что-нибудь стволами я начал разворачиваться. Сразу выяснилось, что сидеть в чехле от спального мешка тепло и удобно, а вот поворачиваться - нет. Чуть не свалившись с дерева, я всё же повернулся и перенес ружьё.
Ночь, хоть и была лунной, но в лесу под деревом ничего не было видно. Фырканье и сопение прекратились. Я уже стал подумывать: «Не приснилось ли мне всё это», но лось фыркнул вновь. Нас разделяло всего несколько метров, но лося не было видно. Учитывая предыдущий опыт стрельбы по силуэту и опыт стрельбы турбинками через кусты, стрелять в то, что казалось лосем, я не решался. Молчаливое противостояние тянулось минут 10. Лось принял окончательное решение не рисковать, о чем можно было судить по глухим, удаляющимся в лес шагам.
Пришлось вновь принять прежнюю позу и погрузиться в ожидание. Через некоторое время меня привлеки звуки чавкающих шагов на озере. На фоне воды, в свете яркой полной луны, отчетливо было видно, как по воде неторопливо ходят три лося. Так спокойно, неторопливо и по-деловому лоси кормились минимум часа два, а может три. Сидя на лабазе, я мечтал, как один из них пойдет домой по тропе подо мной.
В какой-то момент я понял, что на озере не осталось ни одного лося и начинает светать. Выстрелов моих товарищей тоже не было слышно. Согласно договоренности уходить должны были после того, как с озера уйдет последний лось. Но товарищей моих не было слышно. Подождав, пока рассвело настолько, что можно было идти спокойно, не опасаясь, что тебя примут за зверя, я слез с дерева и пошел собирать друзей. Идя по тропе вдоль леса, я подошел к месту, очень похожему на то, где сидел я. На противоположной стороне поляны, на дереве угадывался скрадок и сидящий на нем человек. Я остановился на краю леса и стал осматриваться. Щелчок закрываемого затвора показал, что это я сделал неправильно. Пришлось крикнуть, чтоб не нарваться на неприятности. Вася спустился с дерева и сообщил, что пасущихся на озере лосей он тоже видел, но в пределах выстрела не было ни одного.
Пошли дальше забирать нашего компаньона. Следующий лабаз располагался примерно в полукилометре. Сосна, на которой он был сооружен, росла в центре поляны шириной метров 100-110. Выйдя на край поляны, крикнули Жене, что пора домой - никакой реакции. Крикнули ещё пару раз- результат тот же. Пришлось пересечь поляну и подойти к дереву. Первое, что мы увидели, был карабин, валяющийся под деревом. Второе- наш Евгений, мирно спящий на лабазе. Для тепла и комфорта он забрался с головой в чехол от спальника, и оттуда доносился негромкий храп. Для того, чтоб его разбудить, пришлось залезать по лестнице и толкать стволом. Проснувшись, Женя тут же заявил, что всю ночь не спал, как солдат у мавзолея, и закимарил, когда начало светать. Лосей он не видел, так как близко они не проходили, а карабин мы у него вытащили специально, что посмеяться. Послушал наши рассказы, в лагере он изложил уже новую версию. По его словам, когда лоси ушли с озера, он спустился с дерева и собирался идти домой, но было ещё очень темно, и он решил немного подремать, пока рассветет. Оставил карабин под деревом и залез обратно на лабаз. Там мы его и застали.
Истину удалось доказать только после приезда егеря. Он, как обещал, приехал с телегой помочь нам вывезти лося и первым делом поехал на болото. Он то и объяснил, что лоси зашли в озеро не по открытому месту, а через лес, а вот обратно уходили как раз мимо того места где сидел наш Евгений. На вопрос, почему он не стрелял, Женя заявил, что было очень темно и лосей он не видел.
Через два дня мы повторили нашу попытку. В этот раз подвела погода. Поднялся сильный холодный ветер и пошел мелкий противный дождик. Терпения хватило просидеть только до темноты. Из-за шума ветра и дождя ничего не было слышно, да и видимость из-за туч, закрывавших луну, тоже была плохой. Дожидаться рассвета не стали и ушли домой. Хорошо, что егерь парень был добрый и презентовал нам ещё добрый кусок лосятины, этим и кормились до следующего переезда.
Началась эта история в тот день, когда самоходная десантная баржа высадила наш геологический отряд, состоявший из шести человек, на побережье Татарского пролива в устье реки Единки.
Мы поставили палатку на сухом возвышении и начали работу по опробованию побережья и прилегающих водотоков. Весь световой день проводили вдали от лагеря и возвращались к темноте. На второй или третий день, вернувшись в лагерь, обратили внимание, что кто-то у нас похозяйничал. Посуда была раскидана, вещи в палатке имели явные следы того, что в них кто-то рылся. Удивительно, но пропажи чего-либо не обнаружили. Злоумышленник не взял ни карабин, ни патроны, ни фотоаппарат. Случившееся нас крайне озадачило.
В 5-6 километрах вверх по реке находилась небольшая деревенька, но жили в ней одни староверы, и мало верилось, что они позволят себе воровство. Вокруг палатки и в лагере не было видно человеческих следов. Кроме этого не совсем понятно было, как вор смог проникнуть в палатку, не оставив следов. По тогдашним правилам, уходя из лагеря, вход в палатку тщательно зашнуровывали. (Воровство из открытой палатки квалифицировалось как кража, а из зашнурованной, как кража со взломом). Последний узелок завязывался с секретом, и воспроизвести его обычный человек не смог бы. Было предположение, что могли забраться, подняв край палатки. Осмотр палатки показал, что таким образом тоже никто не лазил.
Палатка наша стояла не больше, чем в ста метрах от моря. Утром, до момента, когда солнце начинало реально прогревать, воздух был настолько сырым и влажным, похожим на наши туманы, что одежду можно было просто выжимать, а ружьё обтирать от воды и чистить, иначе оно ржавело. Уходя в маршрут, края палатки между крепежными колышками приподнимали от земли на 10-15 см. для циркуляции воздуха и сушки спальников и вещей. Залезть в палатку, не выдернув колышков или не повредив прутики, на которые опирались края палатки, тоже было нельзя.
Ясность появилась только вечером. Мы коротали время у костра, попивая чаёк. Вдруг к костру прибежало четыре собаки: три лайки и какая-то шавка. Через несколько минут появился хозяин собак. Парень оказался местным егерем и пришел к нам познакомиться. Ему мы и рассказали о том, что кто-то хозяйничал у нас в лагере.
Парень улыбнулся и, указав на шавку, сказал: «Наверняка этой суки работа», и рассказал нам историю появления и существования своей шавки. Собака была плодом случайной любви одной из его лаек и какого-то беспородного деревенского кобеля. Всех щенков от этой случайной связи егерь утопил, но сука сумела каким-то образом спрятать одного и под разбор он не попал. Когда же щенок был обнаружен, его пожалели и оставили, в надежде, что вырастет что-то путное. К огромному огорчению хозяина, из щенка выросла такая шкода и ворюга, что кроме неприятностей, ничего ему она не приносила. Целыми днями собака шарила по деревне, давила зазевавшихся кур, могла заскочить в чужой дом или погреб и украсть то, что плохо лежит. Без зазрения совести могла украсть что-нибудь у своего хозяина. Бита собака была неоднократно и нещадно, но без видимых результатов. На охоте толку от неё тоже не было. Собака давно бы была застрелена, но на её счастье, вера не позволяла хозяину или кому-то из селян лишить жизни тварь божью. Вот эта тварь и творила своё черное дело.
В одной из стычек с другими собаками псина лишилась глаза. На окружающий мир собака смотрела одним глазом и для удобства голова её всегда была повёрнута набок. Имени собака от своего хозяина так и не заслужила и для дальнейшего общения мы стали называть её Камбала. Как оказалось, егерь уже приходил в наш лагерь днем, но не застав нас, вернулся в деревню, а собака задержалась у нас для проверки содержимого котлов и палатки.
Посидели в компании егеря у костра, обменялись новостями, в общем, поболтали о том, о сем, но, уходя, егерь предупредил, чтоб держали с этой стервой ухо востро, а если что, можем пристрелить, тогда ляжка лося за ним.
Первое же утро показало, что егерь предупреждал не напрасно. Недалеко от нашей палатки стоял полуразвалившийся сарай, в котором один и моих товарищей вялил сайру. Само появление этой рыбы заслуживает отдельного упоминания.
В день, когда самоходная баржа привезла нас к очередному месту высадки, на море стояла мертвая зыбь. Мертвая зыбь - это отголоски далекого шторма, пришедшие к нашему берегу в виде огромных стоячих волн высотой в 30-40 и длиной 200-300 метров. Причалить при таких волнах невозможно, и мы стояли около места высадки трое суток. Корабль, находясь в нескольких кабельтовых от берега, то плавно поднимался на высоту 30-40 метров, то проваливался вниз, словно в раскрытую водную бездну и оказывался в водяной воронке. Стена воды вокруг корабля полностью закрывала видимость, божий свет исчезал, и было жуткое ощущение, что всплыть судно уже не сможет. Новая волна вновь поднимала корабль на гребень, а затем опускала вниз и так трое суток подряд. За это время мы тщательно прочистили наши желудки, а кок сэкономил на нас солидный запас продуктов. К вечеру третьего дня волнение стало стихать, но причаливать, на ночь глядя, мы не стали, а лишь подошли ближе к берегу.
Маленько оклемавшись от морской болезни и чтоб убить скуку, решили попробовать половить рыбу. Света судовых огней хватало для ночной ловли. Клевало плохо, но пришедший на помощь боцман вывесил за борт сайровую лампу и дело пошло. Через час ловли сайры около борта собралось столько, что её начали ловить сачком на длинном древке, тоже притащенном боцманом. Наловив для кухни пару ведер, все решили, что достаточно, и переключились на ловлю пришедших полакомиться сайрой, кальмаров. Не бросил рыбалку только мой товарищ Женя. Сколько его ни уговаривали остановиться, азарт и разыгравшаяся жадность заставили его ловить всю ночь. Утром боцман нас разбудил словами: «Уймите своего хапугу, мало того, что он забрал с кухни два котла, готовить не в чем, так он ещё и все пожарные ведра на борту забил рыбой».
У парней для заготовки горбуши была приготовлена деревянная бочка, в неё и пересыпали всю пойманную рыбу. Больших усилий стоило уговорить боцмана дать нам лишних несколько килограммов соли. Почти весь день мой товарищ потратил на чистку и засолку пойманной рыбы. После высадки на берег оказалось, что в реке полно горбуши, идущей на нерест, и есть сайру после этого никто не захотел. В одиночку Женя терпеливо нанизал каждую рыбину на леску. Получилось несколько гирлянд по 6-7 метров. Из-за высокой влажности рыба толком не сохла, и мы таскали её из одного лагеря в другой. Постоянно сколачивали рамки для развешивания, при переезде снимали, потом вновь вешали и так по кругу.
На очередном месте нам повезло, ничего сколачивать не надо было. Рыбу развесили в заброшенном сарае. Вот из этого сарая утром и раздались страшный мат и проклятья. Перед нашим взором предстала картина собачьего беспредела. Все гирлянды с рыбой были оборваны. Большая часть рыбы была съедена, а часть рыбы по-холятски понадкусана. Женька, схватив ружьё, долго бегал с криками вокруг лагеря в поисках собаки, но не такой она была дурой, чтоб показываться на глаза. Бережно собрав оставшуюся часть рыбы, вновь развесили её в сарае, использовав вместо лестниц доски, прислоненные к стене. О том, что Камбала никуда не ушла, стало понятно вечером, когда мы не обнаружили остатков выброшенной рыбы. Решили провести контрольную проверку и бросили в кусты банку от сгущенного молока. Раздавшийся через несколько секунд звон банки подтвердил, что собака здесь рядом, в траве и внимательно за нами наблюдает.
Следующее утро началось по тому же сценарию. Только Женькин крик был громче, проклятия страшнее, мат смачнее и круче. Мы перестали нежиться в спальниках и побежали смотреть, что случилось на этот раз. Новая сцена погрома не сильно отличалась от вчерашней. Те же валяющиеся на земле гирлянды рыбы, те же полусъеденные рыбные тушки. Осмотр места показал, что умнейшая собака использовала для достижения своей цели доски, которые мы подставили, чтоб повесить леску повыше. Камбала применила эти доски в качестве трамплина и не без успеха. Стало понятно, что звуки, раздававшиеся из сарая вечером, когда мы засыпали, были не звуками оторвавшейся и болтающейся на ветру доски, а звуками раз за разом тренировавшейся в прыжках Камбалы. Зачем собака оборвала не одну, а все гирлянды с рыбой, было не понятно. Гнев Евгения не угасал долго. В своем коварстве он бросал в траву и банки от сгущенки и от тушенки и кусок жареной рыбы, но всё напрасно. Не на того нарвался, собака словно испарилась, ни слуха ни духа.
В этот день мне с моим командиром Василием, предстояло идти в маршрут на три дня. Собрали и упаковали вещи, продукты и тронулись в путь. Нам необходимо было пройти по пляжу около 30-35 километров и с работой возвращаться назад. Часа через два пути, обратили внимание, что Камбала трусит за нами на удалении 100 метров. К обеду расстояние сократилось до 10 метров, а когда мы развели костер и сели пить чай, Камбала подтянулась к костру и смотрела на нас честным и преданным взглядом своего единственного глаза. Никакого желания приводить в исполнение вынесенный Женькой приговор, не было, и собака это, видимо, прекрасно поняла. Решив, что собака в лесу не помеха, в крайнем случае, оповестит о приближении медведя, дали ей кусок рыбы и хлеба, и согласие было установлено.
За следующие два дня стало понятно, что толку от этой собаки нет никакого. При первых признаках наличия медведей собака по-английски исчезала и появлялась вновь, словно вырастая из земли, когда угроза исчезала. Продукты приходилось все время подвешивать на деревья, чтобы Камбала их не украла. Ночами она подолгу пыхтела и прыгала, пытаясь добраться до подвешенного рюкзака.
К концу второго дня, исследуя один из небольших ручьев, текущих к морю, наткнулись на подросший глухариный выводок. В выводке было не меньше семи глухарят, уже умевших летать, но державшихся около копалухи. Выводок подняли на небольшом моховом болоте. Птицы поднялись с земли и расселись по низкорослым сосенкам. Камбала помчалась к птицам и стала их облаивать. Всё внимание глухарей переключилось на собаку. Камбале за её охотничьи навыки были прощены все её прошлые грехи. Вася остался ждать меня на краю болота, а я пополз по мху к ближайшим птицам. Когда расстояние до птиц составило 40-45 метров, через мох стала проступать вода, ползти стало не комфортно. В этот момент Камбала бросила облаивать глухарят, примчалась ко мне и сходу прыгнула на спину, вдавив меня лицом в мокрую жижу. Ещё не потеряв надежду на верный выстрел, начал ворочаться в болоте, пытаясь стряхнуть с себя собаку. Ей это явно не понравилось, и она начала громко и заливисто лаять. Понятно, что все глухариные глаза были устремлены в нашу сторону. Оценив ситуацию, глухарка приняла решение улетать, о чем свидетельствовало хлопанье её крыльев. Понимая, что положение ухудшается, приподнялся, стряхнул с себя собаку и лежа попытался прицелиться, но выстрелить не успел. Собака, эта позорная тварь, с лаем вновь прыгнула мне на спину. Раздавшиеся вслед за этим хлопанье глухариных крыльев показало, что глухарята улетают на голос зовущей их матери. Осознавая, что ужин улетает, вновь стряхнул с себя собаку и попытался выстрелить, но расстояние было уже слишком большим. Несколько секунд наблюдал за улетающими глухарями и мысленно молился, чтоб они сели в зоне видимости, но бог не услышал мои молитвы и глухариный выводок исчез в тайге.
Всё! Судьба Камбалы была решена. Я готов был немедленно привести в действие вынесенный ей приговор и на ужин отправить её поганое тело. Я обернулся, чтоб выполнить принятое решение, но собаки за спиной не обнаружил. Ей хватило нескольких секунд, чтоб пробежать разделявшее меня и Василия расстояние, и, прошмыгнув мимо него, скрыться в кустах. Весь остаток дня и вечер держал ружьё наготове, в надежде порешить эту бестолковую тварь, но на глаза Камбала не показалась, ни разу. Вечером, когда легли спать, для контроля бросили в кусты пустую банку из-под консервированного цыпленка. Звон банки и чавканье показали, что собака никуда не ушла.
Весь последний день собака не приближалась к нам ближе, чем на 100-150 метров. Причём, чем меньше было травы на пляже, тем большую дистанцию выдерживала собака. К вечеру вернулись в лагерь. Егерь приехал к нам в гости на подводе и привез обещанную лосиную ляжку. Послушав наши злоключения, только посмеялся.
Рассказал где и как можно добыть лося. Договорились, что мы пойдем на охоту, а егерь приедет завтра с подводой и поможет перевезти добычу. Попрощавшись, он поехал обратно в деревню. Когда подвода удалилась от лагеря метров на 200 из травы вынырнула Камбала, и весело виляя хвостом, потрусила в сторону деревни вслед за подводой.
А мы, получив инструкции и наставления от егеря, где и как охотиться, собрались сидеть всю ночь на лабазах и караулить лосей. На нашем вооружении было два партийных карабина и моя двухстволка. Один из карабинов был «убит» настолько, что из него можно было бы промахнуться даже при попытке застрелиться. Первоначально собирались идти вдвоем: я и Василий. Тем более, что на следующий день нам дали выходной и днем можно было выспаться. В последний момент мой друг Женя, схватив сломанный карабин, загорелся желанием идти с нами, и никакие уговоры не могли его заставить остаться дома. Забрав с собой теплую одежду, чехлы от спальников, пошли к месту охоты.
Охотиться нам предстояло на берегу барового озера. Бар – это длинный в несколько сотен метров, а иногда и километров вал из песка, гравия и гальки, который образуется вдоль береговой полосы и получается в результате морских штормов. Ширина баров составляет иногда десятки метров. Когда бар намывается в устье ручья или реки, получается естественная природная плотина, и образуется баровое озеро с пресной водой. Вода из озера может попадать в море путем просачивания через толщу гальки и песка или через временные русла промываемые рекой. Для нереста лососевых рыб такие озера служат местом опреснения перед миграцией вверх по реке.
Берег озера, на котором мы собирались охотиться, обращенный в сторону леса, был мелководным и густо зарос камышом и осотом. Глубина воды не превышала 40-50 см. Практически к самой воде примыкал лес, край которого был изрезан узкими полянами. Лоси выходили вечером из леса, всю ночь кормились корневищами на берегу озера и утром возвращались обратно. На краю каждого лесного клина, на одном из деревьев, местными жителями были построены комфортные лабазы. На некоторые в качестве сидении были затащены стулья с отпиленными ножками. Почти на всех были сделаны площадки, на которых при должной сноровке можно было устроиться и лежа.
Я первым выбрал себе место, а товарищи мои пошли дальше вдоль озера. Место было шикарное. Вглубь леса уходила поляна длиной около ста метров и шириной в лесу около 50-60 метров, а к выходу из леса поляна сужалась до 10 метров. По центру поляны была натоптана глубокая звериная тропа. Глубина тропы и наличие на ней свежих следов говорило о том, что лоси по ней ходят постоянно. У самого края поляны росла толстая, разлапистая сосна, в кроне которой и был оборудован лабаз. Для удобного залезания к стволу дерева были прибиты ступеньки. Сам лабаз был сделан из толстых добротных досок и располагался метрах в 15-20 от тропы.
Я забрался на лабаз, натянул на себя всю принесенную с собой одежду, забрался в чехол от спальника, как в кокон, зарядил в каждый из стволов по турбинке и начал ждать. Оказалось, что в небольшой нише под толстым сучком, кем-то оставлена на этот случай книга, правда уже без начала и конца, но точно помню, что-то от Жюль Верна. Время за чтением пролетело быстро, начало темнеть и холодать. Я отложил книгу и весь обратился в слух. Постепенно стемнело, взошла луна, и стало достаточно светло, чтоб видеть, что происходит на озере, но тропу уже видно не было. Приходилось полагаться только на слух. По фыркающему звуку у себя за спиной понял, что закимарил и не слышал, как по лесу под самое дерево подошел лось. Судя по фырканью и дыханию, лось стоял под самым деревом. Мне предстояло тихо и медленно развернуться на лабазе, так, чтоб не напугать зверя. По миллиметрику , затаив дыхание, стараясь не скрипнуть досками, не задеть за что-нибудь стволами я начал разворачиваться. Сразу выяснилось, что сидеть в чехле от спального мешка тепло и удобно, а вот поворачиваться - нет. Чуть не свалившись с дерева, я всё же повернулся и перенес ружьё.
Ночь, хоть и была лунной, но в лесу под деревом ничего не было видно. Фырканье и сопение прекратились. Я уже стал подумывать: «Не приснилось ли мне всё это», но лось фыркнул вновь. Нас разделяло всего несколько метров, но лося не было видно. Учитывая предыдущий опыт стрельбы по силуэту и опыт стрельбы турбинками через кусты, стрелять в то, что казалось лосем, я не решался. Молчаливое противостояние тянулось минут 10. Лось принял окончательное решение не рисковать, о чем можно было судить по глухим, удаляющимся в лес шагам.
Пришлось вновь принять прежнюю позу и погрузиться в ожидание. Через некоторое время меня привлеки звуки чавкающих шагов на озере. На фоне воды, в свете яркой полной луны, отчетливо было видно, как по воде неторопливо ходят три лося. Так спокойно, неторопливо и по-деловому лоси кормились минимум часа два, а может три. Сидя на лабазе, я мечтал, как один из них пойдет домой по тропе подо мной.
В какой-то момент я понял, что на озере не осталось ни одного лося и начинает светать. Выстрелов моих товарищей тоже не было слышно. Согласно договоренности уходить должны были после того, как с озера уйдет последний лось. Но товарищей моих не было слышно. Подождав, пока рассвело настолько, что можно было идти спокойно, не опасаясь, что тебя примут за зверя, я слез с дерева и пошел собирать друзей. Идя по тропе вдоль леса, я подошел к месту, очень похожему на то, где сидел я. На противоположной стороне поляны, на дереве угадывался скрадок и сидящий на нем человек. Я остановился на краю леса и стал осматриваться. Щелчок закрываемого затвора показал, что это я сделал неправильно. Пришлось крикнуть, чтоб не нарваться на неприятности. Вася спустился с дерева и сообщил, что пасущихся на озере лосей он тоже видел, но в пределах выстрела не было ни одного.
Пошли дальше забирать нашего компаньона. Следующий лабаз располагался примерно в полукилометре. Сосна, на которой он был сооружен, росла в центре поляны шириной метров 100-110. Выйдя на край поляны, крикнули Жене, что пора домой - никакой реакции. Крикнули ещё пару раз- результат тот же. Пришлось пересечь поляну и подойти к дереву. Первое, что мы увидели, был карабин, валяющийся под деревом. Второе- наш Евгений, мирно спящий на лабазе. Для тепла и комфорта он забрался с головой в чехол от спальника, и оттуда доносился негромкий храп. Для того, чтоб его разбудить, пришлось залезать по лестнице и толкать стволом. Проснувшись, Женя тут же заявил, что всю ночь не спал, как солдат у мавзолея, и закимарил, когда начало светать. Лосей он не видел, так как близко они не проходили, а карабин мы у него вытащили специально, что посмеяться. Послушал наши рассказы, в лагере он изложил уже новую версию. По его словам, когда лоси ушли с озера, он спустился с дерева и собирался идти домой, но было ещё очень темно, и он решил немного подремать, пока рассветет. Оставил карабин под деревом и залез обратно на лабаз. Там мы его и застали.
Истину удалось доказать только после приезда егеря. Он, как обещал, приехал с телегой помочь нам вывезти лося и первым делом поехал на болото. Он то и объяснил, что лоси зашли в озеро не по открытому месту, а через лес, а вот обратно уходили как раз мимо того места где сидел наш Евгений. На вопрос, почему он не стрелял, Женя заявил, что было очень темно и лосей он не видел.
Через два дня мы повторили нашу попытку. В этот раз подвела погода. Поднялся сильный холодный ветер и пошел мелкий противный дождик. Терпения хватило просидеть только до темноты. Из-за шума ветра и дождя ничего не было слышно, да и видимость из-за туч, закрывавших луну, тоже была плохой. Дожидаться рассвета не стали и ушли домой. Хорошо, что егерь парень был добрый и презентовал нам ещё добрый кусок лосятины, этим и кормились до следующего переезда.
?
