Воспоминания Н.И.Орлова

[tvi55]

Вблизи станции Мясной Бор проходил как раз передний край обороны. Около дороги стояли танки, разбитые и сожженные, - и наши, и немецкие; очень много по бывшей дороге Теремец-Курляндский было разбитой немецкой техники. Стояли пушки, были сожженные машины, всё это простреляно, продырявлено, та что даже невоенному человеку видно было, что здесь шли очень жестокие бои. И вот, когда мы пришли на болото, я впервые увидел очень близко людей, погибших ещё в 42 году. Их зарыть никто не успел, потому что территорию потом заняли немцы, это их тыл был, ну немцы, все знают, наших не хоронили, а на болоте убитые сохранялись, и имели такой вид, как-будто убиты они были совсем недавно. И в первом походе меня поразила одна такая деталь: когда мы с матерью шли по болоту, я увидел лису: об этом, конечно, страшно говорить, но было это так: лиса что-то вроде глодала там.Когда я её отогнал и подошел, я увидел лежащего старшего лейтенанта. Целой была гимнастерка, целыми были петлицы, на которых было три кубика и стрелковый значок; из кармана гимнастерки торчала авторучка. Я осторожно, палочкой, потрогал карман, но нитки, конечно, сгнили, и увидел там в кармане часы и какую-то черную пластмассовую трубочку. И авторучку. Я аккуратно, осторожно взял трубочку и увидел, что она имеет крышку, стал её откручивать, и так вот впервые познакомился с так называемым "медальоном". В армии это называлось "форма 4". В пластмассовую трубочку - пенальчик вкладывался бланк формы №4, на котором указывались год рождения, звание, фамилия, имя, отчество, место рождения, группа крови. Медальон давался на случай смерти и опознания на случай тяжелого ранения. Можно было сразу определить группу крови раненого солдата. Я сейчас не помню фамилии этого старшего лейтенанта, но я очень хорошо помню, что, когда я принес медальон домой, отец, бывший фронтовик, сразу говорит: "Надо обязательно написать его родным". Адрес хорошо сохранился, уроженец он был Полтавы, но адрес матери был Одесский. Одесская область, сейчас не помню, какой район. Мы написали туда письмо. Через некоторое время получили ответ о том, что такая-то проживает в городе Кишиневе, в Молдавии. Ну, и впоследствии мы стали переписываться. Оказалось, что это её сын. Он до войны учился в Академии художеств в Ленинграде. Она сама - учительница, у неё есть дочь, тоже учительница, после войны они вернулись в Одессу и были направлены на работу в Молдавию.Так началось моё первое знакомство с Долиной смерти.
Впоследствии я как-то тоже ходил за земляникой , её было очень много в то время. Очень много малины было на развалинах, земля была перепахана вся воронками от снарядов, от крупных авиабомб, и мне впоследствии стало известно из рассказов ветеранов, из их писем, да и из воспоминаний немецких генералов о том, что в район Мясного Бора было сброшено самое большое количество бомб на небольшой занимаемый участок из тех случаев, когда немцам приходилось бомбить подобные районы. Бои там были тяжелые, продолжались несколько месяцев, а немцы в то время боеприпасов не жалели.Однажды я сбился с дороги и попал на тропинку, которая сохранилась с довоенных времен и шла на Теремец-Курляндскую прямо в Долину смерти. Идя по этой тропе, я наткнулся на блиндажи нашего переднего края. Я перешел через них. В то время в блиндажах лежали гранаты, совсем новые, патроны, ещё не расстрелянные, потому что армия наша потом пошла на запад, боеприпасы остались. Я случайно вышел на минное поле. Мины я уже немножко знал, их систему устройства. Но все равно я их боялся трогать. Осторожно проходя между минами, я вышел на нейтральную полосу, откуда начиналась Долина смерти. То, что я увидел, поразило меня: прямо около дорожки лежал сбитый наш самолет У-2. Рядом - останки двух летчиков. Документов у них не оказалось. Целое обмундирование. Видно было, что это женщины. Кирзовые сапоги. Самолет был сбит прямо на нейтралке. А вокруг лежали сотни останков погибших. Лежали каски, ремни, подсумки, ботинки. Всё это перемешано было, и убитые лежали почти вплотную. Это было жутко и страшно. Больше никогда в жизни я ничего подобного не видел. Если встретишь в лесу одинокого убитого человека - и то это вызовет ужас, а здесь лежали сотни.Вскоре меня опять потянуло туда. Ко мне приехал брат Валерий, он работал в Ленинграде на заводе "Большевик" слесарем. И вот мы с Валерием пошли в лес, нашли там много грибов. В этом походе я подорвался, наступив на противопехотную мину. Пришлось с километр идти, потом я полз два километра, состояние было, конечно, страшное, потому что из того, что на мне было, ничего не осталось, всё было разорвано взрывом. К счастью, очень тяжелого ранения я не получил, инвалидом не стал. Когда у меня взорвалась мина под ногой, подошва самортизировала, лопнула, вырвала кусок ступни, правда. побило всё тело, но я попал в военный госпиталь. Меня лечил отличный хирург, к сожалению, сейчас забыл его фамилию, но звали его Иваном Петровичем. Я быстро, в течение двух с половиной месяцев встал на ноги. Когда приехал домой, рана ещё не зажила. Уже наступала зима. Мать говорит:"Ну ладно, хоть в лес не пойдешь, наученный горьким опытом!" Но меня уже тянуло туда, потому что то, что я увидел, не укладывалось в голове и выходило за всякие рамки. Я снова пошел в лес, правда, тайком от родителей. Тут начались морозы, мин нажимного действия я уже не боялся, а остальные - их уже видно было хорошо.
https://vk.com/voippk_plamya