leonid66
Участник
- С нами с
- 11/11/13
- Постов
- 1 392
- Оценка
- 369
- Живу в:
- санкт-петербург
- Для знакомых
- леонид
- Охочусь с
- 2000
- Оружие
- двустволка
- Собака(ки)
- паровозик
Как это ни странно, но даже в мегаполисе Василию с работы домой удобнее всего было добираться на электричке. Застроенный ларьками вокзал, знававший наверное, и лучшие времена, был расположен практически в центре города, в полукилометре от его офиса. Всего пара остановок, и вот уже - родной «спальный район» - быстро и не надо «заморачиваться» ни с маршруткой, ни с метро. Первую по ходу движения платформу, обслуживавшую, в основном, работников депо, поезд почти всегда проскакивал без остановки. Глядя в запотевшее окно, Василий видел потрескавшийся асфальт рампы и за ней - резко уходящий вниз откос, поросший тополями, и еще Бог знает, какими, деревьями. Просто небольшая уродливая рощица посреди «заводского каменного мешка»...
На ходу взгляд, бывало, улавливал и упирался в небольшие, аляповатые прямоугольники, сложенные из кирпича и камней. Они плохо поддавались правилам геометрии. Кое-где внутри торчали пожухлые цветы, в основании других было что-то, похожее на таблички. И если бы не какая-то трогательная миниатюрность всего этого «ландшафтного шанхая», кроме аналогии с кладбищем в голове ничего бы и не возникло. Однажды ситуацию Василию разъяснил его давний друг Петр:
- Старик, ты будешь ржать, но это, действительно, – настоящее собачье кладбище. Понимаешь, сейчас куча нуворишей, которым позарез хочется себя как-то обозначить. На простых людей, вроде нас, они плевать хотели, а вот своих питомцев хоронят с почестями. И это - то самое место! Америкосам подражают, говорят – там одна спятившая миллиардерша завещала все свое состояние любимому мопсу. И, кстати, приличных денег все это здесь стоит.
Ну, Петю еще в школьные годы отличала здоровая доля цинизма. Может, благодаря этому, он сегодня – весьма преуспевающий бизнесмен. Это в старших классах Вася одалживал ему гривенник на кружку кваса с рогаликом. Теперь все изменилось, и за «рюмкой чая» уже Петр любит задушевно поучать:
- Ну, ты пойми, старик, когда танки долбанули по центру Белокаменной – это был простой и ясный сигнал, что назад у страны дороги больше никогда не будет. И ты, со своей вечной диссертацией, теперь – «никто и звать никак». Настало время упертых и оборотистых – торговать надо!
Он, реально, оказался прав - прошло каких-то пару лет, и действующие лица в сложившейся паре «ведущий-ведомый» кардинально поменялись местами. Вскоре - опять же, с подачи Петра - в их жизни появилась и охота, ведь «все «крутые» делают это». Василий, собственно, не возражал. Они оперативно приобрели ружья: Петр – итальянскую пятизарядку, а Вася – подержанный «тозик-вертикалку». «За медведя» тоже сразу договорился Петя.
Поболтавшись пару часов по бездорожью, они добрались на джипе до полузаброшенной деревни, где их встретил егерь, Иван Николаевич, с сыном. Прошли в дом, слегка повечеряли с домашними разносолами и водкой, и легли спать. Настоящее действо предстояло с утра.
...Какое-то время шли молча, след в след. Пару раз «городские» по очереди провалились по колено в снег, огласив лес эхом от хруста оказавшихся под настом веток. Егерь в это время вытягивался в струнку, словно ошпаренный кипятком, и чуть слышно цедил сквозь зубы хлесткие непечатные слова. Адресатов угадать было несложно. Если сын Ивана Николаевича вежливо отмалчивался, сдерживая эмоции, то две большие сибирские лайки смотрели на «гостей» тоже с нескрываемым презрением. Кстати, одна из лаек прошлым вечером все-таки исхитрилась и тяпнула разок Петра за «седалище» – видать, сильно он ей не приглянулся. Был еще один собачий персонаж в этой утренней походной группе; в отличие от остальных, он заискивающе помахивал хвостом и пытался заглянуть в глаза то Пете, то Василию. Увязался он за всей честной компанией еще за околицей, и егерь тщетно пытался прогнать его увесистым дрыном. В нужный момент пес ловко уворачивался и продолжал преследование.
- Ну, и хрен с тобой! - махнул рукой Иван Николаевич, - чтоб тебя там задрали!
Пока еще двигались полем до леса, егерь поведал незамысловатую историю. Заходили в его деревеньку пару лет назад поисковики, был с ними какой-то барбос. Не углядел тогда хозяин за лайкой – подпортил этот барбос, суцуко, породу. Ублюдков сразу по рождении Николаич перетопил, а одного как-то не заприметил: – Ну, вот и остался, а теперь пристрелить рука не поднимается, и толку с него – ноль. Болтается сам по себе, где захочет. Одно слово: «мультук». Что такое «мультук», Николаич и сам не знал, но звучало точно и обидно.
В какой-то миг «старшой» остановился и взял карабин наперевес. Мгновенно так же поступил и сопровождавший его сын. В проглянувшем сквозь облака луче солнечного света четко обозначился большой сугроб, внизу которого зияла неприглядная дыра.
- Здесь, - коротко бросил егерь и знаками указал на «номера», в нескольких метрах от берлоги. Потом ловко, словно кочегар, засунул в дыру заготовленный березовый дрын и несколько раз поворошил там. Нервы натянулись, а в висках предательски застучало.
- Вот он, идет, идет, - неожиданным фальцетом заорал егерь, и тут же зарычали и залились лаем две большие грозные собаки. Мультук, жалкий метис, держался чуть поодаль, не решаясь столь же нахраписто двинуться к цели.
События те длились всего несколько секунд, но Василий на всю оставшуюся жизнь отчетливо запомнил каждое мгновение. Сначала из дыры показалась неуклюжая темная башка, но уже через миг, каким-то сверхъестественным броском, зверь оказался на поверхности и метнулся вбок, сопровождаемый столь же молниеносно бросившимися за ним лайками. Выстрел егерского сына оказался точным и решающим. А затем раздалась запоздалая «очередь» – это Петя, вереща, разрядил всю обойму своего полуавтомата в уже упавшего замертво медведя. И в это же мгновение из берлоги неожиданно выскочил второй. Рыкнув, он сначала рванул в сторону, но в какой-то момент резко сменил направление и прыжком бросился на Василия. Среагировать собаки, уже трепавшие первого «потапыча», не успели. Понимая, что целиться поздно, Вася наобум нажал на спуск и впал в какой-то ступор, поскольку зверь продолжал движение... И в эту самую секунду в бок медведя резко вцепился непонятно откуда взявшийся Мультук. Завертевшись на месте, мохнатая туша, непропорционально огромную вонючую клыкастую пасть которой Василий только что видел перед собой, махнула лапой наотмашь. Мультук с визгом и хрипом отлетел в сторону. Тут же хлестко прозвучал еще один выстрел, и медведь рухнул, слегка придавив собой Васю к стволу березы. Дальше он помнил только накрывшую волну эйфории, сквозь которую обрывочно долетел деловитый голос Николаича: «Готов!», потом – увидел многочисленные брызги крови на снегу. Не помнил, как его вытащили из-под зверя. Попытался встать и только тут понял, что ногу насквозь проткнул острый сук, поначалу-то показалось, что это был вскользь зацепивший коготь зверя. А Мультук лежал поодаль и слабо повизгивал. Вдоль его бока тянулся длинный широкий порез, словно от казачьей шашки, с повисшими клочьями шерсти. Отчетливо проступившие наружу окровавленные ребра поднимались вверх и опускались вниз, в такт отрывистому дыханию. Уже более отчетливо Василий помнил, как его тащили на волокуше из жердей, одной из них послужил тот самый злосчастный дрын, который Николаич ранее пихал в жерло берлоги...
В горло влили глоток спирта из фляги. Благо, зимник был рядом, и с каким-то местным трактористом быстро удалось связаться по рации. Спустя полчаса вдали затарахтело, и почти в то же время по тропе из леса на дорогу, собрав последние усилия, выполз окровавленный пес, о котором вспомнили только теперь. Когда подельники стали грузить Васю в прицепные сани, он вдруг тихо, но твердо, произнес: «без Мультука не поеду...» Почему-то никто не стал спорить. Сын егеря, еще пару часов назад несколько раз, шутливо пугая, бравший на прицел своего карабина безродного пса, теперь аккуратно взял собаку на руки, положил ее в сани рядом с Василием, а потом снял с себя засаленную телогрейку и прикрыл ею страшно зиявшую рану. А домой парень возвращался в одном - правда, толстом свитере, от которого на морозе вовсю струился пар.
...
Василий зашел домой к Петьке только спустя полгода. Все-таки долг надо было возвращать, а наскрести денег удалось далеко не сразу. В тот день злополучной охоты, в деревне чудом работал фельдшерский пункт. И, если рану на его собственной ноге облили перекисью и забинтовали сразу, то шить собаку бесплатно доктор наотрез отказался, заломив приличную, не только по местным меркам, цену. Нужные деньги в тот момент были только в кармане Васиного прижимистого друга. Скрепя сердце, он все же согласился с ними расстаться, заручившись клятвенным заверением «вернуть послезавтра». Поскольку «послезавтра» затянулось на целых шесть месяцев, встретили Василия в городской квартире Петра весьма прохладно. Открывшая дверь Петькина истеричная жена прямо с порога доходчиво объяснила, кто они, мужики, такие, и что «вот из-за этих игрышек в охотники и плакали их новые чехлы к недавно купленному внедорожнику». Неуклюже протянув купюры, которыми тут же завладели цепкие маленькие женские ручки, Вася развернулся и, буркнув «До свидания», так и не повидавшись как следует с Петром, быстро сбежал по лестнице. После этого они с приятелем несколько лет не общались. Зато в Васиной холостяцкой квартире нагло прописался Мультук.
Он спас Васю и во второй раз. На сей раз - подвело сердечко. Так бы и лежать человеку пару дней остывшим на полу, но эта шавка подняла такой пронзительный заунывный вой, что весь дом в два часа ночи проснулся. Коля-сосед спьяну и со всей злобы ногой вышиб хлипкую дверь квартиры, намереваясь конкретно разобраться и с четвероногим, и с его хозяином. Но, удовольствовался ролью спасителя, вызвав неотложку. И, кстати, попозже, поимел законный повод пропустить халявный стаканчик «за спасение души».
Но, однажды и совсем неожиданно, Мультук, этот уродливый представитель «друзей человека», ушел в «страну вечной охоты»... Умирал он как-то спокойно и все же без чувства породистого достоинства. Сначала перестал вычесывать навсегда сопровождавших его блох, а потом еще какое-то время только повизгивал.
...
Фары внезапно осветили в темноте под кроной раскидистого дерева у городской железнодорожной платформы три фигуры, две лопаты и большой, давно остывший матерчатый сверток. Подъехавший джип заглушил мотор и, клацнув дверцей в тишине занимавшегося рассвета, из машины вылез Петр:
- Вот бабки, старик! – он еще не оставил привычку сворачивать купюры в «трубочку» и перетягивать их канцелярской резинкой. Василий молча обнял старого друга и протянул полученные деньги «смотрящему» собачьего кладбища, которого, в ожидании «табаша» вот уже добрый час пытался развлекать своей историей о незатейливой собачьей жизни, ожидая, когда случайно ответивший в ночах на звонок Петр, минуя контроль жены, подвезет требуемую сумму. Смотрящий по кладбищу запросил астрономическую сумму, «иначе - иди откуда пришел...». Но, как оказалось, в эту ночь деньги потеряли значение: и для Василия, и для Петра, снова ощутивших тепло былой мужской дружбы. Нахлынувшее внезапно настроение передалось и еще недавно наглому здоровому дядьке, не обещавшему своим видом ничего хорошего - никому и никогда.
- Слышь, - «старшой» как-то глухо поперхнулся, - не надо нам, ребята денег, - Иной пес и человека стоит.
- Ты, вот что, - обратился он к Пете, - сгоняй-ка лучше, по-быстрому, за соседний перекресток. Там - у Эльгама – ларек «круглосуточный», возьми пару пузырей водки. Помянем вашего четвероногого друга...
- Ну, что замер, копать давай, пока электрички не поехали,- решительно повернулся он к помощнику и, хрустнув костяшками пальцев, первым воткнул штык своей лопаты в промерзшую землю...
На ходу взгляд, бывало, улавливал и упирался в небольшие, аляповатые прямоугольники, сложенные из кирпича и камней. Они плохо поддавались правилам геометрии. Кое-где внутри торчали пожухлые цветы, в основании других было что-то, похожее на таблички. И если бы не какая-то трогательная миниатюрность всего этого «ландшафтного шанхая», кроме аналогии с кладбищем в голове ничего бы и не возникло. Однажды ситуацию Василию разъяснил его давний друг Петр:
- Старик, ты будешь ржать, но это, действительно, – настоящее собачье кладбище. Понимаешь, сейчас куча нуворишей, которым позарез хочется себя как-то обозначить. На простых людей, вроде нас, они плевать хотели, а вот своих питомцев хоронят с почестями. И это - то самое место! Америкосам подражают, говорят – там одна спятившая миллиардерша завещала все свое состояние любимому мопсу. И, кстати, приличных денег все это здесь стоит.
Ну, Петю еще в школьные годы отличала здоровая доля цинизма. Может, благодаря этому, он сегодня – весьма преуспевающий бизнесмен. Это в старших классах Вася одалживал ему гривенник на кружку кваса с рогаликом. Теперь все изменилось, и за «рюмкой чая» уже Петр любит задушевно поучать:
- Ну, ты пойми, старик, когда танки долбанули по центру Белокаменной – это был простой и ясный сигнал, что назад у страны дороги больше никогда не будет. И ты, со своей вечной диссертацией, теперь – «никто и звать никак». Настало время упертых и оборотистых – торговать надо!
Он, реально, оказался прав - прошло каких-то пару лет, и действующие лица в сложившейся паре «ведущий-ведомый» кардинально поменялись местами. Вскоре - опять же, с подачи Петра - в их жизни появилась и охота, ведь «все «крутые» делают это». Василий, собственно, не возражал. Они оперативно приобрели ружья: Петр – итальянскую пятизарядку, а Вася – подержанный «тозик-вертикалку». «За медведя» тоже сразу договорился Петя.
Поболтавшись пару часов по бездорожью, они добрались на джипе до полузаброшенной деревни, где их встретил егерь, Иван Николаевич, с сыном. Прошли в дом, слегка повечеряли с домашними разносолами и водкой, и легли спать. Настоящее действо предстояло с утра.
...Какое-то время шли молча, след в след. Пару раз «городские» по очереди провалились по колено в снег, огласив лес эхом от хруста оказавшихся под настом веток. Егерь в это время вытягивался в струнку, словно ошпаренный кипятком, и чуть слышно цедил сквозь зубы хлесткие непечатные слова. Адресатов угадать было несложно. Если сын Ивана Николаевича вежливо отмалчивался, сдерживая эмоции, то две большие сибирские лайки смотрели на «гостей» тоже с нескрываемым презрением. Кстати, одна из лаек прошлым вечером все-таки исхитрилась и тяпнула разок Петра за «седалище» – видать, сильно он ей не приглянулся. Был еще один собачий персонаж в этой утренней походной группе; в отличие от остальных, он заискивающе помахивал хвостом и пытался заглянуть в глаза то Пете, то Василию. Увязался он за всей честной компанией еще за околицей, и егерь тщетно пытался прогнать его увесистым дрыном. В нужный момент пес ловко уворачивался и продолжал преследование.
- Ну, и хрен с тобой! - махнул рукой Иван Николаевич, - чтоб тебя там задрали!
Пока еще двигались полем до леса, егерь поведал незамысловатую историю. Заходили в его деревеньку пару лет назад поисковики, был с ними какой-то барбос. Не углядел тогда хозяин за лайкой – подпортил этот барбос, суцуко, породу. Ублюдков сразу по рождении Николаич перетопил, а одного как-то не заприметил: – Ну, вот и остался, а теперь пристрелить рука не поднимается, и толку с него – ноль. Болтается сам по себе, где захочет. Одно слово: «мультук». Что такое «мультук», Николаич и сам не знал, но звучало точно и обидно.
В какой-то миг «старшой» остановился и взял карабин наперевес. Мгновенно так же поступил и сопровождавший его сын. В проглянувшем сквозь облака луче солнечного света четко обозначился большой сугроб, внизу которого зияла неприглядная дыра.
- Здесь, - коротко бросил егерь и знаками указал на «номера», в нескольких метрах от берлоги. Потом ловко, словно кочегар, засунул в дыру заготовленный березовый дрын и несколько раз поворошил там. Нервы натянулись, а в висках предательски застучало.
- Вот он, идет, идет, - неожиданным фальцетом заорал егерь, и тут же зарычали и залились лаем две большие грозные собаки. Мультук, жалкий метис, держался чуть поодаль, не решаясь столь же нахраписто двинуться к цели.
События те длились всего несколько секунд, но Василий на всю оставшуюся жизнь отчетливо запомнил каждое мгновение. Сначала из дыры показалась неуклюжая темная башка, но уже через миг, каким-то сверхъестественным броском, зверь оказался на поверхности и метнулся вбок, сопровождаемый столь же молниеносно бросившимися за ним лайками. Выстрел егерского сына оказался точным и решающим. А затем раздалась запоздалая «очередь» – это Петя, вереща, разрядил всю обойму своего полуавтомата в уже упавшего замертво медведя. И в это же мгновение из берлоги неожиданно выскочил второй. Рыкнув, он сначала рванул в сторону, но в какой-то момент резко сменил направление и прыжком бросился на Василия. Среагировать собаки, уже трепавшие первого «потапыча», не успели. Понимая, что целиться поздно, Вася наобум нажал на спуск и впал в какой-то ступор, поскольку зверь продолжал движение... И в эту самую секунду в бок медведя резко вцепился непонятно откуда взявшийся Мультук. Завертевшись на месте, мохнатая туша, непропорционально огромную вонючую клыкастую пасть которой Василий только что видел перед собой, махнула лапой наотмашь. Мультук с визгом и хрипом отлетел в сторону. Тут же хлестко прозвучал еще один выстрел, и медведь рухнул, слегка придавив собой Васю к стволу березы. Дальше он помнил только накрывшую волну эйфории, сквозь которую обрывочно долетел деловитый голос Николаича: «Готов!», потом – увидел многочисленные брызги крови на снегу. Не помнил, как его вытащили из-под зверя. Попытался встать и только тут понял, что ногу насквозь проткнул острый сук, поначалу-то показалось, что это был вскользь зацепивший коготь зверя. А Мультук лежал поодаль и слабо повизгивал. Вдоль его бока тянулся длинный широкий порез, словно от казачьей шашки, с повисшими клочьями шерсти. Отчетливо проступившие наружу окровавленные ребра поднимались вверх и опускались вниз, в такт отрывистому дыханию. Уже более отчетливо Василий помнил, как его тащили на волокуше из жердей, одной из них послужил тот самый злосчастный дрын, который Николаич ранее пихал в жерло берлоги...
В горло влили глоток спирта из фляги. Благо, зимник был рядом, и с каким-то местным трактористом быстро удалось связаться по рации. Спустя полчаса вдали затарахтело, и почти в то же время по тропе из леса на дорогу, собрав последние усилия, выполз окровавленный пес, о котором вспомнили только теперь. Когда подельники стали грузить Васю в прицепные сани, он вдруг тихо, но твердо, произнес: «без Мультука не поеду...» Почему-то никто не стал спорить. Сын егеря, еще пару часов назад несколько раз, шутливо пугая, бравший на прицел своего карабина безродного пса, теперь аккуратно взял собаку на руки, положил ее в сани рядом с Василием, а потом снял с себя засаленную телогрейку и прикрыл ею страшно зиявшую рану. А домой парень возвращался в одном - правда, толстом свитере, от которого на морозе вовсю струился пар.
...
Василий зашел домой к Петьке только спустя полгода. Все-таки долг надо было возвращать, а наскрести денег удалось далеко не сразу. В тот день злополучной охоты, в деревне чудом работал фельдшерский пункт. И, если рану на его собственной ноге облили перекисью и забинтовали сразу, то шить собаку бесплатно доктор наотрез отказался, заломив приличную, не только по местным меркам, цену. Нужные деньги в тот момент были только в кармане Васиного прижимистого друга. Скрепя сердце, он все же согласился с ними расстаться, заручившись клятвенным заверением «вернуть послезавтра». Поскольку «послезавтра» затянулось на целых шесть месяцев, встретили Василия в городской квартире Петра весьма прохладно. Открывшая дверь Петькина истеричная жена прямо с порога доходчиво объяснила, кто они, мужики, такие, и что «вот из-за этих игрышек в охотники и плакали их новые чехлы к недавно купленному внедорожнику». Неуклюже протянув купюры, которыми тут же завладели цепкие маленькие женские ручки, Вася развернулся и, буркнув «До свидания», так и не повидавшись как следует с Петром, быстро сбежал по лестнице. После этого они с приятелем несколько лет не общались. Зато в Васиной холостяцкой квартире нагло прописался Мультук.
Он спас Васю и во второй раз. На сей раз - подвело сердечко. Так бы и лежать человеку пару дней остывшим на полу, но эта шавка подняла такой пронзительный заунывный вой, что весь дом в два часа ночи проснулся. Коля-сосед спьяну и со всей злобы ногой вышиб хлипкую дверь квартиры, намереваясь конкретно разобраться и с четвероногим, и с его хозяином. Но, удовольствовался ролью спасителя, вызвав неотложку. И, кстати, попозже, поимел законный повод пропустить халявный стаканчик «за спасение души».
Но, однажды и совсем неожиданно, Мультук, этот уродливый представитель «друзей человека», ушел в «страну вечной охоты»... Умирал он как-то спокойно и все же без чувства породистого достоинства. Сначала перестал вычесывать навсегда сопровождавших его блох, а потом еще какое-то время только повизгивал.
...
Фары внезапно осветили в темноте под кроной раскидистого дерева у городской железнодорожной платформы три фигуры, две лопаты и большой, давно остывший матерчатый сверток. Подъехавший джип заглушил мотор и, клацнув дверцей в тишине занимавшегося рассвета, из машины вылез Петр:
- Вот бабки, старик! – он еще не оставил привычку сворачивать купюры в «трубочку» и перетягивать их канцелярской резинкой. Василий молча обнял старого друга и протянул полученные деньги «смотрящему» собачьего кладбища, которого, в ожидании «табаша» вот уже добрый час пытался развлекать своей историей о незатейливой собачьей жизни, ожидая, когда случайно ответивший в ночах на звонок Петр, минуя контроль жены, подвезет требуемую сумму. Смотрящий по кладбищу запросил астрономическую сумму, «иначе - иди откуда пришел...». Но, как оказалось, в эту ночь деньги потеряли значение: и для Василия, и для Петра, снова ощутивших тепло былой мужской дружбы. Нахлынувшее внезапно настроение передалось и еще недавно наглому здоровому дядьке, не обещавшему своим видом ничего хорошего - никому и никогда.
- Слышь, - «старшой» как-то глухо поперхнулся, - не надо нам, ребята денег, - Иной пес и человека стоит.
- Ты, вот что, - обратился он к Пете, - сгоняй-ка лучше, по-быстрому, за соседний перекресток. Там - у Эльгама – ларек «круглосуточный», возьми пару пузырей водки. Помянем вашего четвероногого друга...
- Ну, что замер, копать давай, пока электрички не поехали,- решительно повернулся он к помощнику и, хрустнув костяшками пальцев, первым воткнул штык своей лопаты в промерзшую землю...
