tvi55
Команда форума
- С нами с
- 27/05/08
- Постов
- 3 960
- Оценка
- 1 750
- Живу в:
- Санкт-Петербург
- Для знакомых
- Владимир Иванович
- Охочусь с
- 1994
- Оружие
- ИЖ-27М, ОП СКС 7.62х39
- Собака(ки)
- Английский кокер спаниель
В этом теме воспоминания советского танкового аса Иона Дегена, уничтожившего 16 немецких танков, в том числе 1 Тигр и 8 Пантер. Он вспоминает, как меткому наводчику удалось отстрелить ствол Тигру и обеспечить тем самым условия для наступления.
Из мемуаров Иона Дегена:
“Батальон, в котором я служил, был ударным, то есть именно он, как правило, шел впереди атакующей бригады. А мой взвод в этом батальоне выделялся в боевую разведку, функцией которой было вызвать на себя огонь противника, чтобы идущие за мной танки могли увидеть огневые средства немцев.
Однажды в дождливый ноябрьский вечер в конюшню, приспособленную моим взводом под жилище, ввалилось странное существо. При слабом свете коптилок сперва показалось, что к нам пожаловал медведь, ставший на задние лапы. Танкошлем торчал на макушке головы невероятных размеров. Только из узких амбразур глазниц лукаво глядели два полированных антрацита. Было очевидно, что этот танкист уже успел понюхать пороху. Из учебно-танковых полков в таком обмундировании не поступают.
– Товарищ гвардии лейтенант! Доблестный сын татарского народа, гвардии старший сержант ЗахАрья Калимулович ЗагиддУлин явился в ваше распоряжение для дальнейшего прохождения службы!
А мне не терпелось проверить нового стреляющего. Метрах в восьмистах от болотистой поймы, у края которой остановился танк, торчали телеграфные столбы. Перед одним из них куст с опавшей листвой был избран мной в качестве мишени. Но сперва я приказал отвернуть башню чуть ли не девяносто градусов, чтобы куст не был в поле зрения стреляющего. А затем я подал команду.
Первым же снарядом Загиддулин снес телеграфный столб над самым кустом. Весь экипаж, не исключая меня, был уверен в том, что это случайное попадание. Но вторым выстрелом Захарья перебил телеграфный столб метрах в пятидесяти от первого. И третьим снарядом он снес телеграфный столб!
– Тебе, я вижу, даже не нужен снаряд для пристрелки? – спросил я.
– Не нужен. Нулевые линии выверены. А расстояние до цели я могу определить на глазок очень точно.
– Но ведь стрелку прицела ты видишь более толстой, чем телеграфный столб?
Захарья неопределенно приподнял плечи, и я больше не задавал ему вопросов, понимая, что мне достался необыкновенный стреляющий.
Тринадцатого января 1945 года мы вступили в бой. У меня был слаженный экипаж с превосходным командиром орудия. Спокойствие в самой сложной обстановке. Мгновенная реакция на мои команды. Абсолютно точная стрельба – поражение цели с первого снаряда.
На шестой день наступления четыре уцелевших танка нашей роты спрятались за длинным кирпичным строением. В полукилометре на запад от него перед жидкой посадкой молодых елей нагло, не маскируясь, стоял «Тигр». Что могли сделать наши снаряды 100-миллиметровой лобовой броне этого танка? А он мог прошить нас насквозь. Поэтому мы и носа не смели высунуть из-за строения.
Четыре офицера тщательно изучали карту. Мы выискивали хоть какую-нибудь возможность незаметно зайти «Тигру» в тыл или хотя бы во фланг. В этот миг мы вдруг услышали моторы «тридцатьчетверок». Трудно было поверить своим глазам. Слева от нас, подставив беззащитные бока под болванки, на юг колонной, словно на параде, шли десять новеньких «тридцатьчетверок». Я выбежал из-за укрытия, пытаясь привлечь внимание несчастных танкистов, пытаясь увести танки в укрытие. Вспыхнула головная машина. Вторая. Третья. Я метался по заснеженному полю, забыв об опасности. Я чуть не плакал. Что же они делают? Наконец меня заметили и поняли, что я не просто так размахиваю руками, а подаю команду.
В укрытие мне удалось увести четыре оставшихся танка. Юные офицеры, испуганные, подавленные, рассказали, что это машины Первого Балтийского корпуса - свежее пополнение только что из маршевой роты. Они понятия не имели о реальной обстановке, а какой-то идиот или мерзавец приказал им выйти на исходную позицию для атаки.
Я размышлял над тем, как использовать дымы шести пылающих «тридцатьчетверок», чтобы пробраться мимо «Тигра», в котором сейчас наверное, ликуют по поводу легкой победы. Нет, никаких шансов. И тут мне в голову пришла идея.
Справа от строения, за которым мы скрывались, небольшой яблоневый сад был отгорожен от поля высоким забором, увитым диким виноградом. И сад и забор оголены и заснежены. Но сюда можно незаметно выкатить машину. Я позвал Загиддулина и показал ему позицию.
– Единственный шанс – попасть в пушку «тигра» первым же снарядом. Если ты не попадешь, нам крышка.
Захарья долго разглядывал «Тигр» в бинокль.
– Давай, лейтенант. Аллах милостив. Механик-водитель осторожно выехал на намеченное мной место.
Мне показалось, что Загиддулин выстрелил слишком поспешно. Но когда рассеялся дым, мы увидели «Тигр» с отсеченной пушкой. Четыре танка выскочили из-за укрытия и понеслись к посадке. А вслед за нами пошли четыре уцелевших танка Первого Балтийского корпуса.
Попасть в орудие танка на расстоянии пятисот метров с первого выстрела! Только Загиддулин был способен на это. Мои командиры – от ротного до командира бригады – не скрывали восторга.
Прошло еще два дня и три ночи. Мы были уже на пределе. Единственное желание – спать. Я не представляю себе, где мы черпали силы на очередную атаку или даже на непродолжительный марш.
Из остатков машин нашей бригады, тяжелотанкового полка и полка 152-миллиметровых самоходок соорудили сводную роту, и я в награду удостоился чести командовать этим неуправляемым подразделением.
Утром 21 января получил приказ на атаку. Еще не рассвело, когда я влез в свою машину. Экипаж ждал меня с завтраком. Мы стали разливать водку. Захарья накрыл свою кружку ладонью.
– Я мусульманин. Перед смертью пить не буду.
Никто ничего не сказал. Мы чувствовали, мы знали, что на сей раз он не шутит.
Загиддулин подбил немецкий штурмгешютц в тот самый миг, когда он выпустил болванку по нашей машине. Не знаю, были ли еще на войне подобные случаи. К счастью, наш танк не загорелся.
Раненый в голову и в лицо, я почти не реагировал на происходившее. Может быть, я так и продолжал бы сидеть, глотая кровь, противно пахнущую водкой. Но к действию, как выяснилось потом, меня пробудил едва слышный голос моего стреляющего:
– Командир, ноги оторвало. С усилием я глянул вниз. Захарья каким-то образом удержался на своем сиденье. Из большой дыры в окровавленной телогрейке вывалились кишки. Ног не было. Но и культей сверху я не увидел.
Не знаю, был ли он еще жив, когда, преодолевая невыносимую боль в лице, я пытался вытащить его из люка. Длинная автоматная очередь полоснула по нам. Семь пуль впились в мои руки.
Я выпустил безжизненное тело моего стреляющего. Девять неполных дней в бою вместе с Захарьей Загиддулиным. Небольшой промежуток времени для тех, кто не знает, что такое время на войне. Но это целая эпоха для тех, кому война отмеряла секунды в ударной танковой бригаде.
Именно поэтому я так часто вспоминаю своего друга, доблестного сына татарского народа, гвардии старшего сержанта Захарью Калимуловича Загиддулина.
Его Наградной лист.
Прослушать рассказ в видеоформате с редкими фото можно здесь!
Из мемуаров Иона Дегена:
“Батальон, в котором я служил, был ударным, то есть именно он, как правило, шел впереди атакующей бригады. А мой взвод в этом батальоне выделялся в боевую разведку, функцией которой было вызвать на себя огонь противника, чтобы идущие за мной танки могли увидеть огневые средства немцев.
Однажды в дождливый ноябрьский вечер в конюшню, приспособленную моим взводом под жилище, ввалилось странное существо. При слабом свете коптилок сперва показалось, что к нам пожаловал медведь, ставший на задние лапы. Танкошлем торчал на макушке головы невероятных размеров. Только из узких амбразур глазниц лукаво глядели два полированных антрацита. Было очевидно, что этот танкист уже успел понюхать пороху. Из учебно-танковых полков в таком обмундировании не поступают.
– Товарищ гвардии лейтенант! Доблестный сын татарского народа, гвардии старший сержант ЗахАрья Калимулович ЗагиддУлин явился в ваше распоряжение для дальнейшего прохождения службы!
А мне не терпелось проверить нового стреляющего. Метрах в восьмистах от болотистой поймы, у края которой остановился танк, торчали телеграфные столбы. Перед одним из них куст с опавшей листвой был избран мной в качестве мишени. Но сперва я приказал отвернуть башню чуть ли не девяносто градусов, чтобы куст не был в поле зрения стреляющего. А затем я подал команду.
Первым же снарядом Загиддулин снес телеграфный столб над самым кустом. Весь экипаж, не исключая меня, был уверен в том, что это случайное попадание. Но вторым выстрелом Захарья перебил телеграфный столб метрах в пятидесяти от первого. И третьим снарядом он снес телеграфный столб!
– Тебе, я вижу, даже не нужен снаряд для пристрелки? – спросил я.
– Не нужен. Нулевые линии выверены. А расстояние до цели я могу определить на глазок очень точно.
– Но ведь стрелку прицела ты видишь более толстой, чем телеграфный столб?
Захарья неопределенно приподнял плечи, и я больше не задавал ему вопросов, понимая, что мне достался необыкновенный стреляющий.
Тринадцатого января 1945 года мы вступили в бой. У меня был слаженный экипаж с превосходным командиром орудия. Спокойствие в самой сложной обстановке. Мгновенная реакция на мои команды. Абсолютно точная стрельба – поражение цели с первого снаряда.
На шестой день наступления четыре уцелевших танка нашей роты спрятались за длинным кирпичным строением. В полукилометре на запад от него перед жидкой посадкой молодых елей нагло, не маскируясь, стоял «Тигр». Что могли сделать наши снаряды 100-миллиметровой лобовой броне этого танка? А он мог прошить нас насквозь. Поэтому мы и носа не смели высунуть из-за строения.
Четыре офицера тщательно изучали карту. Мы выискивали хоть какую-нибудь возможность незаметно зайти «Тигру» в тыл или хотя бы во фланг. В этот миг мы вдруг услышали моторы «тридцатьчетверок». Трудно было поверить своим глазам. Слева от нас, подставив беззащитные бока под болванки, на юг колонной, словно на параде, шли десять новеньких «тридцатьчетверок». Я выбежал из-за укрытия, пытаясь привлечь внимание несчастных танкистов, пытаясь увести танки в укрытие. Вспыхнула головная машина. Вторая. Третья. Я метался по заснеженному полю, забыв об опасности. Я чуть не плакал. Что же они делают? Наконец меня заметили и поняли, что я не просто так размахиваю руками, а подаю команду.
В укрытие мне удалось увести четыре оставшихся танка. Юные офицеры, испуганные, подавленные, рассказали, что это машины Первого Балтийского корпуса - свежее пополнение только что из маршевой роты. Они понятия не имели о реальной обстановке, а какой-то идиот или мерзавец приказал им выйти на исходную позицию для атаки.
Я размышлял над тем, как использовать дымы шести пылающих «тридцатьчетверок», чтобы пробраться мимо «Тигра», в котором сейчас наверное, ликуют по поводу легкой победы. Нет, никаких шансов. И тут мне в голову пришла идея.
Справа от строения, за которым мы скрывались, небольшой яблоневый сад был отгорожен от поля высоким забором, увитым диким виноградом. И сад и забор оголены и заснежены. Но сюда можно незаметно выкатить машину. Я позвал Загиддулина и показал ему позицию.
– Единственный шанс – попасть в пушку «тигра» первым же снарядом. Если ты не попадешь, нам крышка.
Захарья долго разглядывал «Тигр» в бинокль.
– Давай, лейтенант. Аллах милостив. Механик-водитель осторожно выехал на намеченное мной место.
Мне показалось, что Загиддулин выстрелил слишком поспешно. Но когда рассеялся дым, мы увидели «Тигр» с отсеченной пушкой. Четыре танка выскочили из-за укрытия и понеслись к посадке. А вслед за нами пошли четыре уцелевших танка Первого Балтийского корпуса.
Попасть в орудие танка на расстоянии пятисот метров с первого выстрела! Только Загиддулин был способен на это. Мои командиры – от ротного до командира бригады – не скрывали восторга.
Прошло еще два дня и три ночи. Мы были уже на пределе. Единственное желание – спать. Я не представляю себе, где мы черпали силы на очередную атаку или даже на непродолжительный марш.
Из остатков машин нашей бригады, тяжелотанкового полка и полка 152-миллиметровых самоходок соорудили сводную роту, и я в награду удостоился чести командовать этим неуправляемым подразделением.
Утром 21 января получил приказ на атаку. Еще не рассвело, когда я влез в свою машину. Экипаж ждал меня с завтраком. Мы стали разливать водку. Захарья накрыл свою кружку ладонью.
– Я мусульманин. Перед смертью пить не буду.
Никто ничего не сказал. Мы чувствовали, мы знали, что на сей раз он не шутит.
Загиддулин подбил немецкий штурмгешютц в тот самый миг, когда он выпустил болванку по нашей машине. Не знаю, были ли еще на войне подобные случаи. К счастью, наш танк не загорелся.
Раненый в голову и в лицо, я почти не реагировал на происходившее. Может быть, я так и продолжал бы сидеть, глотая кровь, противно пахнущую водкой. Но к действию, как выяснилось потом, меня пробудил едва слышный голос моего стреляющего:
– Командир, ноги оторвало. С усилием я глянул вниз. Захарья каким-то образом удержался на своем сиденье. Из большой дыры в окровавленной телогрейке вывалились кишки. Ног не было. Но и культей сверху я не увидел.
Не знаю, был ли он еще жив, когда, преодолевая невыносимую боль в лице, я пытался вытащить его из люка. Длинная автоматная очередь полоснула по нам. Семь пуль впились в мои руки.
Я выпустил безжизненное тело моего стреляющего. Девять неполных дней в бою вместе с Захарьей Загиддулиным. Небольшой промежуток времени для тех, кто не знает, что такое время на войне. Но это целая эпоха для тех, кому война отмеряла секунды в ударной танковой бригаде.
Именно поэтому я так часто вспоминаю своего друга, доблестного сына татарского народа, гвардии старшего сержанта Захарью Калимуловича Загиддулина.
Его Наградной лист.
Прослушать рассказ в видеоформате с редкими фото можно здесь!
