tvi55
Команда форума
- С нами с
- 27/05/08
- Постов
- 3 945
- Оценка
- 1 738
- Живу в:
- Санкт-Петербург
- Для знакомых
- Владимир Иванович
- Охочусь с
- 1994
- Оружие
- ИЖ-27М, ОП СКС 7.62х39
- Собака(ки)
- Английский кокер спаниель
Я шёл домой средь леса по тропинке
И «Рио-Риту» тихо напевал.
В моей ладони горсточка малинки,
Я спелых ягод с кустика нарвал.
Природа-Мать цветастою волною
Разлившись по полянам и лугам,
Укрывшись под деревьями от зноя,
Дышала счастьем! Птичий щебет, гам
Повсюду отзывался звонкой нотой:
С рябинки пискнут, с ивы подпоют!
Пернатые в лесу завидев что-то
Над ёлками туда-сюда снуют.
С берёзок льются радостные трели!
Порхают бабочки средь ярких лепестков!
Жужжащие пчелиные артели
Нектар уносят для своих медков.
А аромат! Весь лес благоухает!
Приятно сочным воздухом дышать!
Он даже чуточку бодрит и опьяняет,
Да так, что просто хочется летать!
Два ёжика пересекли тропинку.
На сосенке у белок много дел!
От солнца спрятав серенькую спинку
Немного в стороне «косой» сидел.
Блеснула солнцем меж стволов водица!
Обычно с пацанами вчетвером,
Чтобы общеньем вдоволь насладиться
Мы бегаем сюда воскресным днём!
Мы сделали там лавочки, навесы,
Турник! Сейчас раз двадцать подтянусь!
Я к речке тёплой повернул из леса
И за одно решил, что искупнусь.
Вот, слева земляничник в красных точках!
У турничка два тополя растут.
Висит на ветке... платьице в цветочках...
Бельишко, туфли... Кто разделся тут?
Я проскользнул под птичий щебет звонкий
За старый дуб. Вдруг вижу как плывёт
Темноволосая какая-то девчонка...
Она в селе соседнем, знать, живёт.
Я тихо притаившись, растерялся...
Со мной такое было в первый раз...
Но интересу всё-таки поддался —
Таких девчонок в школе нет у нас!
Она поплавав, шла по дну ступая,
На берег выбираясь из реки.
По подбородку капельки стекая,
Срывались в воду... С розовой щеки
Девица прядочку убрала завитую...
Высокий лоб, на волосах пробор...
Я возле дуба замер как статуя,
В груди забился пламенный мотор!
Она всё ближе... Из под ровных бровок
Смотрели ясные зелёные глаза...
«Тиип-тиип» — чирикнул зимородок.
Над головой её зависла стрекоза.
А губки — пухлые... А носик — как с картинки!
А знает ли о том она сама,
Что за таких, наверно, в поединке
Сражались мушкетёры у Дюма!
Мгновенья растянулись как пружины...
Нагая девушка идёт, за шагом шаг...
Мне плечи мокрые вдруг голову вскружили!
Во все глаза смотрю - не будь дурак!
Две титочки качаются игриво...
Глубокая ложбинка... Са-амый со-ок!
Ко мне был обращён такой красивый,
Весь нежно-розовый... в пупырышках сосок...
Глаза прилипли к прелести девичьей!
Я обомлел от женской красоты!
И осознал: ко мне в таком обличьи
Идёт богиня из моей мечты!
Я был сражён её природной сутью
И первозданной человеческой красой!
Невеста шла, покачивая грудью
И длинной заплетённою косой...
Уж бёдра показались над водою!
Какие круглые! Я перестал дышать...
И понял — девушка была моей судьбою.
Ох, как же хочется мне всю её узнать!
Ещё чуть-чуть и треугольник бабий
Окажется над водами реки!
Шагай, лебёдушка! Как пол прекрасен слабый!
Но...
кто-то вдруг сказал:
«Примкнуть штыки!»
Трава пожухлая... чуть инеем покрыта...
Три дня без сна — я выпал лишь на миг...
Глаза открыл и вижу — друг Никита
На трёхлинейку надевает штык.
Я дёрнулся... И с пояса у фляжки
Достал свой штык и прикрепил на ствол.
По телу бегают приятные мурашки...
Но дивный сон рассеялся, прошёл...
Я весь дрожу, но только не от счастья...
И лёжа под редеющим кустом
Смотрю на то, как танк крестовой масти
По полю прёт... Поймал себя на том,
Что та шеренга длинная за танком,
Что к нам идёт с винтовками в руках,
(Их человек под сорок будет с гаком),
Мне всё сильнее навевает страх...
Наш командир — большой усатый дядя,
Подполз и по-отцовски прошептал:
«Сынки, меня держитесь». В поле глядя
Сказал: «Мужайтесь. Всё, наш час настал».
Чуть в стороне тихонько зажурчало...
Я понял что, и понял у кого.
И мне вдруг очень-очень страшно стало!
«...Фашиста не щадить ни одного!»
Он дальше поспешил к солдатам вправо...
А тучи серые так зло глядят с небес!
Фашисты прут огромною оравой
В наш редкий безучастный сонный лес!
Все мысли здравые куда-то потерялись...
Как хочется дожить хоть до утра!
На левом фланге выстрелы раздались,
На правом крик: «За Родину! Ура-а-а-а-а-а-а-а!»
Вскочил, бегу за земляком плечистым!
Кричу «Ура-а-а-а!» на сколь хватает сил!
Но ноги ватные с трудом несут к фашистам...
Чему меня учили — всё забыл...
Вдруг что-то свистнуло почти что возле уха
И жёстко тюкнулось об ветку на сосне...
Ещё хлопок... Передо мной Андрюха
Упал ничком... Я будто в страшном сне
Увидел: на колене за кусточком
Стоит фашист и целит вправо, в бок...
Ногой под дых! Он съёжился клубочком,
Но тут же разогнуться снова смог!
Винтовку выронив, он стал на две коленки,
Ладони выставил вперёд, зачем — не знай...
И каска съехала, закрыв фашисту зенки.
Залепетал по своему: «Найн! Найн!»
Ох, как же жутко чей-то голос стонет!
О, Боже, жизни хоть чуток ещё отмерь!
Он... так по-детски выставил ладони,
Что я застыл — что делать-то теперь?!
Фриц медленно рукой поправил каску,
Пытаясь осознать — прошла ль гроза?
А я гляжу весь заливаясь краской
В те милости просящие глаза...
Обычный мужичок! Не чёрт, не леший!
Наверно дети есть... Да как мне быть?!
Мой штык стал опускаться... Я опешил.
Нет-нет... я... не могу его убить!
Пространство между нами посрединке
Вдруг стало прочной, но невидимой стеной...
Мне в этом безтолковом поединке
Живот скрутило... Сидя предо мной
Он руку медленно на землю опускает...
Нащупал потихонечку приклад...
Я в полном ступоре стою не понимая,
Что я тут делаю... Я сам себе не рад!
Вдруг краем глаза замечаю рядом
Как бьются остальные мужики:
Фашиста душит командир отряда,
Прижав к берёзе! Брошены штыки,
Испачкана лопатка в чьей-то крови...
Фашист хрипит... На выкате глаза...
Я взгляда не видал ещё суровей!
В сторонке друг Никита как гюрза
На листьях крутится собой врага обвивши!
Но тот ловчей... Гад сел ему на грудь,
Достал свой нож! Зубами в руку впившись,
Никита выиграл времени чуть-чуть!
Мне дурно! Предо мною иноземец
Винтовку потихоньку... не спеша...
Стал поднимать... Ещё огромный немец
Напал на командира! Чуть дыша,
Я вижу как водой сквозь пальцы, время
Уходит навсегда! И пульс в ушах
Отсчитывает... крайние... мгновенья...
Меня объял холодный лютый страх!
А командир теперь огромного за горло
Схватил ручищами и стал кряхтя душить...
Фриц ножик выхватил большой вполне проворно...
Таким ножом капусту лишь крошить...
И в левый бок свою большую финку
Вогнал ему по саму рукоять!
Ещё... Ещё... Тот завизжал как свинка...
Я отшатнулся... Наших режут... глядь...
Трясутся руки... Подлые слезинки
Мне застили глаза густой волной.
В мозгу игла как по старинной грампластинке:
«...Тикать долой! ...Тикать долой! ...Тикать долой!»
Со мной Никита пересёкся жутким взглядом
И зыркнул, словно грешник на алтарь.
Увидев, что я замер перед гадом,
Вдруг прохрипел: «Наярь его! Наярь!»
Пробрало до костей от этих воплей!
Передо мной дрожит ладошка та....
Я вдруг вздохнул, из носа выдув сопли...
Да будь, что будет!
Замахнулся...
«А-а-а-а-а-а-а-а!»
Глаза зажмурив, ткнул врага в грудину!
Он дёрнулся и на штыке моём повис...
Наш командир, той с финкою скотине,
Скуля как пёс... лицо зубами грыз...
Фашист всей тушею своей налёг на ножик!
Никите не хватает больше сил!
Клинок от горла отвести уже не может!
Бабахнуло! Там кто-то танк подбил!
Мой штык стальной, врага покинув тело,
Весь красный от дымящейся крови,
Через три шага, но всё так же неумело,
В гортань врагу воткнулся... Селяви...
Я повалил его, штыка не вынимая...
Никита как ошпаренный вскочил!
К своей винтовке кинулся хромая,
Бегом примчался и фашиста порешил...
Дабы не видеть судороги гада,
Я отвернулся... У войны своя корысть...
И лишь сейчас я осознал, что надо
Колоть врага!
Стрелять!
Душить!
И грызть!
Чтоб эти твари, это сучье племя
От боли воя со штыком в груди,
Валились наземь! Тягостное время
Сменилось действием! Я вижу впереди:
С завода Кирова механик дядя Лёша
Проткнул насквозь немецкого бойца!
Сакадзе — наш с Никитой друг хороший,
Штыком того большого подлеца
Снял с командира и добил, кольнув два раза!
Вдруг... пулю в голову словил... и всё... лежит...
Лишь красный ручеёк... с дыры над глазом...
К земле стекая... по виску его бежит...
Повсюду вопли... Рученьки трясутся...
Уже д-давно не попадает зуб на зуб...
Сейчас бы разом взять, да и проснуться!
Но, вдруг от ужаса... поднялся дыбом чуб...
В пяти шагах широкоплечий немец
С улыбкой на лице мой взгляд поймав,
Илью, что Казахстана уроженец,
Затылком ко своей груди прижав,
Как резанул от уха и до уха...
Всего мгновение на это я смотрел...
Кровь брызнула ручьём... упал Илюха...
И...
мясо...
красное...
Мой ужин пролетел,
Забрызгав всю винтовку тёплой жижей...
И скользким стало твёрдое цевьё.
«Ну-у-у, гни-и-ида-а-а! Тф...» Он ближе, ближе...
«Иди сюда, фашистское зверьё!»
Два шага, резкий выпад — я всё вспомнил!
Как на учениях: «Коли мешок. Ать-два!»
Но хитроумное движение исполнив
Враг увернулся! И махнув ножом едва
Мне не разрезал сбоку подбородок!
Я вовремя успел скакнуть назад!
И вновь колю вертлявого урода.
Он штык отбил ножом! Матёрый гад!
Надменная улыбка словно маска!
Наверное из цирка эта тварь...
Он гибкий, резкий, но идёт сюда с опаской...
В мозгу пульсирует: «Наярь его, наярь...»
От ненависти кровь взыграла в жилах!
Ускорив темп колю то в нос, то в грудь!
Он крутится с ножом как уж на вилах
И ловит миг, чтоб метко резануть!
Но пятится и пятится при этом...
Вот, наступил в кровавое пятно...
Воспользовавшись нужным мне моментом
Я резко ткнул в колено. Вот оно!
Он дёрнулся назад, но там преграда!
Запнувшись об Илюху он упал!
Я налетаю коршуном на гада
И этой суке в ляжку штык вогнал!
«А где твоя улыбка? Что? Пропала?!
Чегой-то ты немного загрустил?»
Он силится сбежать, но шансов мало...
Мой красный штык
я в грудь ему всадил!
И ярость лютая пришла на смену страху!
Аж сердце вылетает из груди!
Как хочется от ворота рубаху
Рвануть двумя руками! Позади —
Стрельба. Никита вскрикнул резко...
Никита?! Нет! Товарищ мой упал...
В восьми шагах из голого прилеска
Немецкий офицер по нам стрелял.
Тут пистолет его внезапно лязгнул звонко.
Затвор поднялся. Всё, патронов нет!
Я осознал, что рвётся там где тонко
И ринулся к фашисту в тот момент!
Густыми, вязкими вдруг сделались мгновенья,
Тягучими как капельки смолы...
Я выбрал путь как обежать каменья
И тонкие ветвистые стволы...
Фашист движение заметив, встрепенулся
И на меня не добро посмотрел.
Увидев штык он будто бы проснулся
И заменить обойму захотел.
Одним движением пустую плавно вынул...
Я сделал шаг... В карман её заткнув,
Он время с расстоянием прикинул,
При этом очень медленно моргнув...
Толчок... Лечу! Он полную обойму
В свой серый пистолет не глядя ткнул...
Не лезет... Зацепилась! Враг спокойно
Попытку повторяет... Я скакнул!
Уж полпути до немца остаётся...
Тут я заметил дрожь в его руках.
Обойму всё никак не удаётся
Задвинуть в пистолет. Я вижу страх
В его глазах! Он точно не успеет!
Сейчас узнаем: пан или пропал...
Уверен я, что добегу быстрее!
Но... он обойму всё-таки вогнал...
Уже мне, вроде, спрятаться бы надо,
Но поздно... да и как-то не с руки...
Здесь Жизнь — для победителя награда...
Бегу со Смертью наперегонки...
Лечу вперёд как паровоз чугунный,
Меня уже нельзя остановить!
Он дёргает затвор как полоумный
И начинает ствол свой наводить...
Хлопок...
Струя горячей гари...
Вращаясь гильза полетела ровно вверх...
Хлопок...
Шинелку этой твари
Мой штык прошил, но свет в глазах померк...
Как бо-о-ольно-о-о! Штык в его груди по мушку...
Лежу на этом борове в кустах.
Он выронил из рук свою игрушку
И распластался будто бы устав.
От жуткой боли путаются мысли...
Меня мутит, но очень надо встать...
Да что с моей рукой?! Как плеть повисла!
«А-а-а!» Ка-а-ак саднит в груди! Твою жеж мать!
Сажусь ему на торс, скрипя зубами...
Шевелится... Он жив ещё?! Как так?!
Враг застонав, задвигал желваками
И справа прилетел его кулак!
Внезапно зубы лязгнули неловко...
Я думал — навсегда фашист уснул...
За дуло ухватив мою винтовку,
Он из себя железку потянул!
И через боль, я целою рукою
Как начал бить его, то в челюсть, то в лицо!
Сейчас на веки гада успокою!
«Да сдохни! ты! уже! в конце! концов!»
Он выл от боли и сопротивлялся,
Но вдруг заглох и полностью обмяк.
Я до смерти забить его пытался
И вот уж весь крови мой злой кулак.
А сердце — аж заходится! А жажда!
Готов отдать пол-жизни за глоток!
Но это всё... пока... не так уж... важно...
Сейчас бы... отдышаться... хоть... чуток...
Я резко стал... какой-то полузрячий...
Вся посинела правая рука...
С груди стекает ручеёк горячий...
Да, нет... не ручеёк... скорей — река...
Присматриваюсь — вроде, враг не дышит,
Лицо разбито, весь в крови оскал.
Опёршись на руку, склоняюсь чуть пониже:
«Ну, что, фашист, ты это здесь искал?»
И вдруг заметил: у него на шее
Пульсирует ритмично в жиле кровь!
Да он, похоже, всех живых живее!
Но я уже не в силах биться вновь...
Фриц кровью кашлянул, забрызгав мне пилотку.
Холодных вялых рук его напор
Я ощутил вдруг собственною глоткой.
Задушит сука... Помутился взор...
Он вновь закашлял кровью громко, зычно.
По горлу заходил его кадык.
Я за него и взялся как обычно
Хватался пятернёю за турник.
Суставы щёлкнули и что-то захрустело...
Я осознал — убью любой ценой!
Вдруг напряглось поверженное тело —
Фашист обделался по полной подо мной.
И запах крови, кислый запах пота,
Вонь изо рта его, сводящая с ума,
Обильно сдобренные запахом блевоты,
Дополнил смрад фашистского дерьма...
Сознание неслышно ускользает...
Вокруг мерещатся красивые цветы...
Да это ж лес родной... Как тут воняет!
И ощущение невидимой беды...
Я начал падать в бездну или в пропасть,
Зажав его кадык в своей руке...
Как на советском самолёте лопасть —
Я закрутился вдруг на турнике!
И каждый оборот как кадр из фильма...
Вот, титька мамкина... матрёшки... мой горшок...
Здесь наша печенька, растопленная сильно...
Вот руки батькины и первый мой шажок!
А маменька какая молодая!
Сестрёнка младшая на маминых руках!
А тут я в первый класс уже шагаю...
Пятёрку получил! Ха-ха-ха-хах!
А, вот, Никита, друг мой закадычный!
Какой он маленький! Совсем ещё пацан!
Здесь, в палисаднике тяжёлый труд привычный.
Мой первый пойманный на удочку сазан!
А это школа сельская родная!
Как интересна школьная пора!
«Три мушкетёра» вечером читаю...
А, вот, мы с пацанами у костра.
И годы-годики, летящие как птицы...
В последний раз целую батьку в лоб
И сдерживаясь, чтоб не прослезиться,
В могилу опускаю с телом гроб...
Мать поседела, острые морщинки
В лицо родное въелись навсегда...
Да, что ж как быстро, резко, без запинки
Летят передо мной мои года?!
Зеленоглазая красавица на речке!
Вот, хахалю её расквасил нос!
Хожу за ней как коник на уздечке...
И, наконец, заветное сбылось!
Как хороша она в венчальном платье белом!
Гуляет свадьба! Счастья полон дом!
А, вот, уже спелёнутый умело
В моих руках сынок! Я стал отцом!
Купил жене платок цветастый новый!
Крепчает, строится Советская страна!
Вдруг этот голос из динамика суровый:
«Сегодня... началась... война.»
Все бабы плачут. Поезд на вокзале...
Учебка, стрельбы... Катимся на фронт...
Налёт, бомбёжка... Бомбы разорвались
Составу нанеся большой урон.
Мост перешли... Идём по карте к части...
Прошёл километор по берегу наш взвод
И за спиной вдруг начались напасти:
Прорвавши фронт, фашисты прут вперёд...
И по мосту, где мы шагали только,
Уж едут танки серые в крестах...
А в нашей части раненых-то сколько!
И тут с недоуменьем на устах
Мы узнаём, что нет боеприпасов!
Снабженья тоже нет! Да, ёшкин кот!
Но есть приказ держать подходы к трассе
Пока эвакуируют завод.
Патроны все разделены по-братски:
Две штуки дали... Главное — есть штык.
Ещё бы храбрости немножечко набраться.
Да ладно, справлюсь, что я - не мужик?
С Никитой вместе днём окопы рою...
Мозоли на руках давно кровят.
В ночи на речку ходим за водою
И впроголодь живём два дня подряд.
Мне фотокарточка любимой как утеха —
Становится тепло от милых глаз...
Вот, вдалеке... фашистский танк поехал...
Что ж как погано на душе сейчас?!
Мой первый бой... Чудовищная драма!
На турнике я «солнышко» кручу,
Едва держусь!
Помедленнее!
МАМА!!!
Сорвался вверх! и в небушко лечу...
Нет! Как?! Зачем?! А на земле, пониже,
На вражьем горле замерла моя рука...
Да от чего ж себя я сверху вижу?!
Смотрю на тело словно с потолка!
Я будто дирижабль завис в пространстве!
Остановилась жизни круговерть...
Себя увидев в окровавленном убранстве,
Я ощутил,
что значит слово...
«Смерть...»
Куда-то сквозь меня стеклянным взглядом
Глядит фашист, лежащий подо мной...
А, вон, ещё погибших сколько рядом...
Лишь трупы... трупы... трупы! Боже мой!
Застрелены... зарезаны... убиты...
Вдруг замечаю в стороне двоих,
Как из ковша кровищею облитых,
Красноармейцев наших, но живых!
Они добили псов из этой своры!
Не пропустили этот вражий строй!
Я с детства думал, что герои — мушкетёры...
Но лишь сейчас я понял кто герой!
Тот, что моложе — парень из Тамбова.
За голенищем всё топорик свой носил.
Он хоть и выглядит достаточно сурово,
Но чувства прячет из последних сил.
И глядя на погибших наших братьев,
Что не прошли сквозь этот жуткий ад,
Он прокричал: «Что ж делается, батя?!
Все были живы
пять! минут назад!»
Седой мужик подсел к нему тихонько,
Свою винтовочку поставив возле ног...
Потеребил плечо его легонько
И тихо произнёс: «Поплачь, сынок...»
И слёзы... слёзищи в кровавые ладони
Текут из очумелых синих глаз...
Мужицким басом парень глухо стонет,
Всем телом содрогаясь каждый раз...
«Ты не жалей их, это им не надо.
Они за Родину отдали жизнь свою.
Для них одна есть наивысшая награда —
Победа наша! в смертном том бою.
Они погибли с честью, как герои!
Что характерно — выполнив приказ.
А тот завод в тылу теперь построят,
Чтоб он клепал оружие для нас.»
И на зарубленного фрица взгляд направив,
Седой солдат, что в Первой Мировой
Россию-Мать от поругания избавил,
Сказал про немцев, чистя ножик свой:
«Им здесь не посчастливилось родиться.
На наших девушек им не дано смотреть.
И все века они к нам лезут биться,
Что б на Руси... хотя бы умереть...»
Далёко-далеко за опоясом
Вдруг солнце выпало из-за свинцовых туч
И голый лес печального окраса
Пронзил прощальный ярко-красный луч.
Природа-Мать расплакаться хотела,
Да вдруг замёрзла чистая слеза.
И павшим сыплются с небесного предела
Снежинки алые в открытые глаза...
А тут легко... Я будто бы былинка...
Поняв, что здесь не раз уже бывал,
Я шёл домой небесною тропинкой
И «Рио-Риту» тихо напевал...
* * * *
Отстоявшим свободу Родины в Великой Отечественной Войне ценой
собственных жизней посвящается...
© Михайло Ледовитый, 2018
И «Рио-Риту» тихо напевал.
В моей ладони горсточка малинки,
Я спелых ягод с кустика нарвал.
Природа-Мать цветастою волною
Разлившись по полянам и лугам,
Укрывшись под деревьями от зноя,
Дышала счастьем! Птичий щебет, гам
Повсюду отзывался звонкой нотой:
С рябинки пискнут, с ивы подпоют!
Пернатые в лесу завидев что-то
Над ёлками туда-сюда снуют.
С берёзок льются радостные трели!
Порхают бабочки средь ярких лепестков!
Жужжащие пчелиные артели
Нектар уносят для своих медков.
А аромат! Весь лес благоухает!
Приятно сочным воздухом дышать!
Он даже чуточку бодрит и опьяняет,
Да так, что просто хочется летать!
Два ёжика пересекли тропинку.
На сосенке у белок много дел!
От солнца спрятав серенькую спинку
Немного в стороне «косой» сидел.
Блеснула солнцем меж стволов водица!
Обычно с пацанами вчетвером,
Чтобы общеньем вдоволь насладиться
Мы бегаем сюда воскресным днём!
Мы сделали там лавочки, навесы,
Турник! Сейчас раз двадцать подтянусь!
Я к речке тёплой повернул из леса
И за одно решил, что искупнусь.
Вот, слева земляничник в красных точках!
У турничка два тополя растут.
Висит на ветке... платьице в цветочках...
Бельишко, туфли... Кто разделся тут?
Я проскользнул под птичий щебет звонкий
За старый дуб. Вдруг вижу как плывёт
Темноволосая какая-то девчонка...
Она в селе соседнем, знать, живёт.
Я тихо притаившись, растерялся...
Со мной такое было в первый раз...
Но интересу всё-таки поддался —
Таких девчонок в школе нет у нас!
Она поплавав, шла по дну ступая,
На берег выбираясь из реки.
По подбородку капельки стекая,
Срывались в воду... С розовой щеки
Девица прядочку убрала завитую...
Высокий лоб, на волосах пробор...
Я возле дуба замер как статуя,
В груди забился пламенный мотор!
Она всё ближе... Из под ровных бровок
Смотрели ясные зелёные глаза...
«Тиип-тиип» — чирикнул зимородок.
Над головой её зависла стрекоза.
А губки — пухлые... А носик — как с картинки!
А знает ли о том она сама,
Что за таких, наверно, в поединке
Сражались мушкетёры у Дюма!
Мгновенья растянулись как пружины...
Нагая девушка идёт, за шагом шаг...
Мне плечи мокрые вдруг голову вскружили!
Во все глаза смотрю - не будь дурак!
Две титочки качаются игриво...
Глубокая ложбинка... Са-амый со-ок!
Ко мне был обращён такой красивый,
Весь нежно-розовый... в пупырышках сосок...
Глаза прилипли к прелести девичьей!
Я обомлел от женской красоты!
И осознал: ко мне в таком обличьи
Идёт богиня из моей мечты!
Я был сражён её природной сутью
И первозданной человеческой красой!
Невеста шла, покачивая грудью
И длинной заплетённою косой...
Уж бёдра показались над водою!
Какие круглые! Я перестал дышать...
И понял — девушка была моей судьбою.
Ох, как же хочется мне всю её узнать!
Ещё чуть-чуть и треугольник бабий
Окажется над водами реки!
Шагай, лебёдушка! Как пол прекрасен слабый!
Но...
кто-то вдруг сказал:
«Примкнуть штыки!»
Трава пожухлая... чуть инеем покрыта...
Три дня без сна — я выпал лишь на миг...
Глаза открыл и вижу — друг Никита
На трёхлинейку надевает штык.
Я дёрнулся... И с пояса у фляжки
Достал свой штык и прикрепил на ствол.
По телу бегают приятные мурашки...
Но дивный сон рассеялся, прошёл...
Я весь дрожу, но только не от счастья...
И лёжа под редеющим кустом
Смотрю на то, как танк крестовой масти
По полю прёт... Поймал себя на том,
Что та шеренга длинная за танком,
Что к нам идёт с винтовками в руках,
(Их человек под сорок будет с гаком),
Мне всё сильнее навевает страх...
Наш командир — большой усатый дядя,
Подполз и по-отцовски прошептал:
«Сынки, меня держитесь». В поле глядя
Сказал: «Мужайтесь. Всё, наш час настал».
Чуть в стороне тихонько зажурчало...
Я понял что, и понял у кого.
И мне вдруг очень-очень страшно стало!
«...Фашиста не щадить ни одного!»
Он дальше поспешил к солдатам вправо...
А тучи серые так зло глядят с небес!
Фашисты прут огромною оравой
В наш редкий безучастный сонный лес!
Все мысли здравые куда-то потерялись...
Как хочется дожить хоть до утра!
На левом фланге выстрелы раздались,
На правом крик: «За Родину! Ура-а-а-а-а-а-а-а!»
Вскочил, бегу за земляком плечистым!
Кричу «Ура-а-а-а!» на сколь хватает сил!
Но ноги ватные с трудом несут к фашистам...
Чему меня учили — всё забыл...
Вдруг что-то свистнуло почти что возле уха
И жёстко тюкнулось об ветку на сосне...
Ещё хлопок... Передо мной Андрюха
Упал ничком... Я будто в страшном сне
Увидел: на колене за кусточком
Стоит фашист и целит вправо, в бок...
Ногой под дых! Он съёжился клубочком,
Но тут же разогнуться снова смог!
Винтовку выронив, он стал на две коленки,
Ладони выставил вперёд, зачем — не знай...
И каска съехала, закрыв фашисту зенки.
Залепетал по своему: «Найн! Найн!»
Ох, как же жутко чей-то голос стонет!
О, Боже, жизни хоть чуток ещё отмерь!
Он... так по-детски выставил ладони,
Что я застыл — что делать-то теперь?!
Фриц медленно рукой поправил каску,
Пытаясь осознать — прошла ль гроза?
А я гляжу весь заливаясь краской
В те милости просящие глаза...
Обычный мужичок! Не чёрт, не леший!
Наверно дети есть... Да как мне быть?!
Мой штык стал опускаться... Я опешил.
Нет-нет... я... не могу его убить!
Пространство между нами посрединке
Вдруг стало прочной, но невидимой стеной...
Мне в этом безтолковом поединке
Живот скрутило... Сидя предо мной
Он руку медленно на землю опускает...
Нащупал потихонечку приклад...
Я в полном ступоре стою не понимая,
Что я тут делаю... Я сам себе не рад!
Вдруг краем глаза замечаю рядом
Как бьются остальные мужики:
Фашиста душит командир отряда,
Прижав к берёзе! Брошены штыки,
Испачкана лопатка в чьей-то крови...
Фашист хрипит... На выкате глаза...
Я взгляда не видал ещё суровей!
В сторонке друг Никита как гюрза
На листьях крутится собой врага обвивши!
Но тот ловчей... Гад сел ему на грудь,
Достал свой нож! Зубами в руку впившись,
Никита выиграл времени чуть-чуть!
Мне дурно! Предо мною иноземец
Винтовку потихоньку... не спеша...
Стал поднимать... Ещё огромный немец
Напал на командира! Чуть дыша,
Я вижу как водой сквозь пальцы, время
Уходит навсегда! И пульс в ушах
Отсчитывает... крайние... мгновенья...
Меня объял холодный лютый страх!
А командир теперь огромного за горло
Схватил ручищами и стал кряхтя душить...
Фриц ножик выхватил большой вполне проворно...
Таким ножом капусту лишь крошить...
И в левый бок свою большую финку
Вогнал ему по саму рукоять!
Ещё... Ещё... Тот завизжал как свинка...
Я отшатнулся... Наших режут... глядь...
Трясутся руки... Подлые слезинки
Мне застили глаза густой волной.
В мозгу игла как по старинной грампластинке:
«...Тикать долой! ...Тикать долой! ...Тикать долой!»
Со мной Никита пересёкся жутким взглядом
И зыркнул, словно грешник на алтарь.
Увидев, что я замер перед гадом,
Вдруг прохрипел: «Наярь его! Наярь!»
Пробрало до костей от этих воплей!
Передо мной дрожит ладошка та....
Я вдруг вздохнул, из носа выдув сопли...
Да будь, что будет!
Замахнулся...
«А-а-а-а-а-а-а-а!»
Глаза зажмурив, ткнул врага в грудину!
Он дёрнулся и на штыке моём повис...
Наш командир, той с финкою скотине,
Скуля как пёс... лицо зубами грыз...
Фашист всей тушею своей налёг на ножик!
Никите не хватает больше сил!
Клинок от горла отвести уже не может!
Бабахнуло! Там кто-то танк подбил!
Мой штык стальной, врага покинув тело,
Весь красный от дымящейся крови,
Через три шага, но всё так же неумело,
В гортань врагу воткнулся... Селяви...
Я повалил его, штыка не вынимая...
Никита как ошпаренный вскочил!
К своей винтовке кинулся хромая,
Бегом примчался и фашиста порешил...
Дабы не видеть судороги гада,
Я отвернулся... У войны своя корысть...
И лишь сейчас я осознал, что надо
Колоть врага!
Стрелять!
Душить!
И грызть!
Чтоб эти твари, это сучье племя
От боли воя со штыком в груди,
Валились наземь! Тягостное время
Сменилось действием! Я вижу впереди:
С завода Кирова механик дядя Лёша
Проткнул насквозь немецкого бойца!
Сакадзе — наш с Никитой друг хороший,
Штыком того большого подлеца
Снял с командира и добил, кольнув два раза!
Вдруг... пулю в голову словил... и всё... лежит...
Лишь красный ручеёк... с дыры над глазом...
К земле стекая... по виску его бежит...
Повсюду вопли... Рученьки трясутся...
Уже д-давно не попадает зуб на зуб...
Сейчас бы разом взять, да и проснуться!
Но, вдруг от ужаса... поднялся дыбом чуб...
В пяти шагах широкоплечий немец
С улыбкой на лице мой взгляд поймав,
Илью, что Казахстана уроженец,
Затылком ко своей груди прижав,
Как резанул от уха и до уха...
Всего мгновение на это я смотрел...
Кровь брызнула ручьём... упал Илюха...
И...
мясо...
красное...
Мой ужин пролетел,
Забрызгав всю винтовку тёплой жижей...
И скользким стало твёрдое цевьё.
«Ну-у-у, гни-и-ида-а-а! Тф...» Он ближе, ближе...
«Иди сюда, фашистское зверьё!»
Два шага, резкий выпад — я всё вспомнил!
Как на учениях: «Коли мешок. Ать-два!»
Но хитроумное движение исполнив
Враг увернулся! И махнув ножом едва
Мне не разрезал сбоку подбородок!
Я вовремя успел скакнуть назад!
И вновь колю вертлявого урода.
Он штык отбил ножом! Матёрый гад!
Надменная улыбка словно маска!
Наверное из цирка эта тварь...
Он гибкий, резкий, но идёт сюда с опаской...
В мозгу пульсирует: «Наярь его, наярь...»
От ненависти кровь взыграла в жилах!
Ускорив темп колю то в нос, то в грудь!
Он крутится с ножом как уж на вилах
И ловит миг, чтоб метко резануть!
Но пятится и пятится при этом...
Вот, наступил в кровавое пятно...
Воспользовавшись нужным мне моментом
Я резко ткнул в колено. Вот оно!
Он дёрнулся назад, но там преграда!
Запнувшись об Илюху он упал!
Я налетаю коршуном на гада
И этой суке в ляжку штык вогнал!
«А где твоя улыбка? Что? Пропала?!
Чегой-то ты немного загрустил?»
Он силится сбежать, но шансов мало...
Мой красный штык
я в грудь ему всадил!
И ярость лютая пришла на смену страху!
Аж сердце вылетает из груди!
Как хочется от ворота рубаху
Рвануть двумя руками! Позади —
Стрельба. Никита вскрикнул резко...
Никита?! Нет! Товарищ мой упал...
В восьми шагах из голого прилеска
Немецкий офицер по нам стрелял.
Тут пистолет его внезапно лязгнул звонко.
Затвор поднялся. Всё, патронов нет!
Я осознал, что рвётся там где тонко
И ринулся к фашисту в тот момент!
Густыми, вязкими вдруг сделались мгновенья,
Тягучими как капельки смолы...
Я выбрал путь как обежать каменья
И тонкие ветвистые стволы...
Фашист движение заметив, встрепенулся
И на меня не добро посмотрел.
Увидев штык он будто бы проснулся
И заменить обойму захотел.
Одним движением пустую плавно вынул...
Я сделал шаг... В карман её заткнув,
Он время с расстоянием прикинул,
При этом очень медленно моргнув...
Толчок... Лечу! Он полную обойму
В свой серый пистолет не глядя ткнул...
Не лезет... Зацепилась! Враг спокойно
Попытку повторяет... Я скакнул!
Уж полпути до немца остаётся...
Тут я заметил дрожь в его руках.
Обойму всё никак не удаётся
Задвинуть в пистолет. Я вижу страх
В его глазах! Он точно не успеет!
Сейчас узнаем: пан или пропал...
Уверен я, что добегу быстрее!
Но... он обойму всё-таки вогнал...
Уже мне, вроде, спрятаться бы надо,
Но поздно... да и как-то не с руки...
Здесь Жизнь — для победителя награда...
Бегу со Смертью наперегонки...
Лечу вперёд как паровоз чугунный,
Меня уже нельзя остановить!
Он дёргает затвор как полоумный
И начинает ствол свой наводить...
Хлопок...
Струя горячей гари...
Вращаясь гильза полетела ровно вверх...
Хлопок...
Шинелку этой твари
Мой штык прошил, но свет в глазах померк...
Как бо-о-ольно-о-о! Штык в его груди по мушку...
Лежу на этом борове в кустах.
Он выронил из рук свою игрушку
И распластался будто бы устав.
От жуткой боли путаются мысли...
Меня мутит, но очень надо встать...
Да что с моей рукой?! Как плеть повисла!
«А-а-а!» Ка-а-ак саднит в груди! Твою жеж мать!
Сажусь ему на торс, скрипя зубами...
Шевелится... Он жив ещё?! Как так?!
Враг застонав, задвигал желваками
И справа прилетел его кулак!
Внезапно зубы лязгнули неловко...
Я думал — навсегда фашист уснул...
За дуло ухватив мою винтовку,
Он из себя железку потянул!
И через боль, я целою рукою
Как начал бить его, то в челюсть, то в лицо!
Сейчас на веки гада успокою!
«Да сдохни! ты! уже! в конце! концов!»
Он выл от боли и сопротивлялся,
Но вдруг заглох и полностью обмяк.
Я до смерти забить его пытался
И вот уж весь крови мой злой кулак.
А сердце — аж заходится! А жажда!
Готов отдать пол-жизни за глоток!
Но это всё... пока... не так уж... важно...
Сейчас бы... отдышаться... хоть... чуток...
Я резко стал... какой-то полузрячий...
Вся посинела правая рука...
С груди стекает ручеёк горячий...
Да, нет... не ручеёк... скорей — река...
Присматриваюсь — вроде, враг не дышит,
Лицо разбито, весь в крови оскал.
Опёршись на руку, склоняюсь чуть пониже:
«Ну, что, фашист, ты это здесь искал?»
И вдруг заметил: у него на шее
Пульсирует ритмично в жиле кровь!
Да он, похоже, всех живых живее!
Но я уже не в силах биться вновь...
Фриц кровью кашлянул, забрызгав мне пилотку.
Холодных вялых рук его напор
Я ощутил вдруг собственною глоткой.
Задушит сука... Помутился взор...
Он вновь закашлял кровью громко, зычно.
По горлу заходил его кадык.
Я за него и взялся как обычно
Хватался пятернёю за турник.
Суставы щёлкнули и что-то захрустело...
Я осознал — убью любой ценой!
Вдруг напряглось поверженное тело —
Фашист обделался по полной подо мной.
И запах крови, кислый запах пота,
Вонь изо рта его, сводящая с ума,
Обильно сдобренные запахом блевоты,
Дополнил смрад фашистского дерьма...
Сознание неслышно ускользает...
Вокруг мерещатся красивые цветы...
Да это ж лес родной... Как тут воняет!
И ощущение невидимой беды...
Я начал падать в бездну или в пропасть,
Зажав его кадык в своей руке...
Как на советском самолёте лопасть —
Я закрутился вдруг на турнике!
И каждый оборот как кадр из фильма...
Вот, титька мамкина... матрёшки... мой горшок...
Здесь наша печенька, растопленная сильно...
Вот руки батькины и первый мой шажок!
А маменька какая молодая!
Сестрёнка младшая на маминых руках!
А тут я в первый класс уже шагаю...
Пятёрку получил! Ха-ха-ха-хах!
А, вот, Никита, друг мой закадычный!
Какой он маленький! Совсем ещё пацан!
Здесь, в палисаднике тяжёлый труд привычный.
Мой первый пойманный на удочку сазан!
А это школа сельская родная!
Как интересна школьная пора!
«Три мушкетёра» вечером читаю...
А, вот, мы с пацанами у костра.
И годы-годики, летящие как птицы...
В последний раз целую батьку в лоб
И сдерживаясь, чтоб не прослезиться,
В могилу опускаю с телом гроб...
Мать поседела, острые морщинки
В лицо родное въелись навсегда...
Да, что ж как быстро, резко, без запинки
Летят передо мной мои года?!
Зеленоглазая красавица на речке!
Вот, хахалю её расквасил нос!
Хожу за ней как коник на уздечке...
И, наконец, заветное сбылось!
Как хороша она в венчальном платье белом!
Гуляет свадьба! Счастья полон дом!
А, вот, уже спелёнутый умело
В моих руках сынок! Я стал отцом!
Купил жене платок цветастый новый!
Крепчает, строится Советская страна!
Вдруг этот голос из динамика суровый:
«Сегодня... началась... война.»
Все бабы плачут. Поезд на вокзале...
Учебка, стрельбы... Катимся на фронт...
Налёт, бомбёжка... Бомбы разорвались
Составу нанеся большой урон.
Мост перешли... Идём по карте к части...
Прошёл километор по берегу наш взвод
И за спиной вдруг начались напасти:
Прорвавши фронт, фашисты прут вперёд...
И по мосту, где мы шагали только,
Уж едут танки серые в крестах...
А в нашей части раненых-то сколько!
И тут с недоуменьем на устах
Мы узнаём, что нет боеприпасов!
Снабженья тоже нет! Да, ёшкин кот!
Но есть приказ держать подходы к трассе
Пока эвакуируют завод.
Патроны все разделены по-братски:
Две штуки дали... Главное — есть штык.
Ещё бы храбрости немножечко набраться.
Да ладно, справлюсь, что я - не мужик?
С Никитой вместе днём окопы рою...
Мозоли на руках давно кровят.
В ночи на речку ходим за водою
И впроголодь живём два дня подряд.
Мне фотокарточка любимой как утеха —
Становится тепло от милых глаз...
Вот, вдалеке... фашистский танк поехал...
Что ж как погано на душе сейчас?!
Мой первый бой... Чудовищная драма!
На турнике я «солнышко» кручу,
Едва держусь!
Помедленнее!
МАМА!!!
Сорвался вверх! и в небушко лечу...
Нет! Как?! Зачем?! А на земле, пониже,
На вражьем горле замерла моя рука...
Да от чего ж себя я сверху вижу?!
Смотрю на тело словно с потолка!
Я будто дирижабль завис в пространстве!
Остановилась жизни круговерть...
Себя увидев в окровавленном убранстве,
Я ощутил,
что значит слово...
«Смерть...»
Куда-то сквозь меня стеклянным взглядом
Глядит фашист, лежащий подо мной...
А, вон, ещё погибших сколько рядом...
Лишь трупы... трупы... трупы! Боже мой!
Застрелены... зарезаны... убиты...
Вдруг замечаю в стороне двоих,
Как из ковша кровищею облитых,
Красноармейцев наших, но живых!
Они добили псов из этой своры!
Не пропустили этот вражий строй!
Я с детства думал, что герои — мушкетёры...
Но лишь сейчас я понял кто герой!
Тот, что моложе — парень из Тамбова.
За голенищем всё топорик свой носил.
Он хоть и выглядит достаточно сурово,
Но чувства прячет из последних сил.
И глядя на погибших наших братьев,
Что не прошли сквозь этот жуткий ад,
Он прокричал: «Что ж делается, батя?!
Все были живы
пять! минут назад!»
Седой мужик подсел к нему тихонько,
Свою винтовочку поставив возле ног...
Потеребил плечо его легонько
И тихо произнёс: «Поплачь, сынок...»
И слёзы... слёзищи в кровавые ладони
Текут из очумелых синих глаз...
Мужицким басом парень глухо стонет,
Всем телом содрогаясь каждый раз...
«Ты не жалей их, это им не надо.
Они за Родину отдали жизнь свою.
Для них одна есть наивысшая награда —
Победа наша! в смертном том бою.
Они погибли с честью, как герои!
Что характерно — выполнив приказ.
А тот завод в тылу теперь построят,
Чтоб он клепал оружие для нас.»
И на зарубленного фрица взгляд направив,
Седой солдат, что в Первой Мировой
Россию-Мать от поругания избавил,
Сказал про немцев, чистя ножик свой:
«Им здесь не посчастливилось родиться.
На наших девушек им не дано смотреть.
И все века они к нам лезут биться,
Что б на Руси... хотя бы умереть...»
Далёко-далеко за опоясом
Вдруг солнце выпало из-за свинцовых туч
И голый лес печального окраса
Пронзил прощальный ярко-красный луч.
Природа-Мать расплакаться хотела,
Да вдруг замёрзла чистая слеза.
И павшим сыплются с небесного предела
Снежинки алые в открытые глаза...
А тут легко... Я будто бы былинка...
Поняв, что здесь не раз уже бывал,
Я шёл домой небесною тропинкой
И «Рио-Риту» тихо напевал...
* * * *
Отстоявшим свободу Родины в Великой Отечественной Войне ценой
собственных жизней посвящается...
© Михайло Ледовитый, 2018
