tvi55
Команда форума
- С нами с
- 27/05/08
- Постов
- 3 960
- Оценка
- 1 750
- Живу в:
- Санкт-Петербург
- Для знакомых
- Владимир Иванович
- Охочусь с
- 1994
- Оружие
- ИЖ-27М, ОП СКС 7.62х39
- Собака(ки)
- Английский кокер спаниель
Кто и как сотрудничал с оккупантами во время Великой Отечественной войны
История войн подтверждает, что ни одна армия, оккупирующая какую-либо страну, не может обойтись без сотрудничества с властями и населением поверженного противника. Без такого сотрудничества, осуществляемого в той или иной форме, оккупационная система просто не может быть дееспособной. Она нуждается в переводчиках, администраторах, врачах, хозяйственниках, учителях, знатоках политического строя и обычаев захваченной страны, а также во многих других помощниках из местных органов власти и населения. В свою очередь, мирные жители, не успевшие покинуть захваченные врагом родные места и оставленные своей армией на произвол судьбы, вынуждены думать о собственном спасении и выживании. И многие не видят иного выхода, как идти на сотрудничество с оккупационными властями. Тем более что к несогласным и строптивым оккупационные власти всегда применяли самые жесткие меры. Весь комплекс сложных и противоречивых взаимоотношений между оккупантами и порабощенными и составляет сущность коллаборационизма.
В годы Великой Отечественной войны гитлеровцы захватили почти 40% территории Советского Союза, на которой проживало около 84 млн человек. Оккупация некоторых областей длилась несколько лет. Как все это время люди выживали, что чувствовали и во что верили? Например, оккупация Смоленска длилась с июля 1941 по сентябрь 1943 года. Быстрота, с которой германские войска захватили город, и основательность, с которой стали устанавливать в нем свой порядок, повергли оставшееся население в растерянность и уныние. Первым делом немцы собрали всех мужчин и выяснили место работы каждого, партийность и национальность. Затем собрали представителей интеллигенции и призвали их совместно налаживать жизнь в городе. Бургомистром Смоленска был назначен известный в городе адвокат Борис Меньшагин, его помощником – профессор университета Борис Базилевский. Все улицы в Смоленске были переименованы на немецкий лад. Был открыт кинотеатр «Луч», в котором демонстрировали пропагандистские фильмы. Возобновили свою службу закрытые советской властью церкви и храмы. Коренные изменения претерпела система школьного образования. Обязательным стало изучение немецкого языка, истории Германии. Заработали больница, магазины. И за эти два года каждый житель Смоленска, естественно, так или иначе соприкасался с оккупационными властями.
Но можно ли в данном случае считать жителей Смоленска коллаборационистами? Тем более что вынужденное сотрудничество на бытовом уровне не причиняло вреда коренным интересам родины. Поэтому вряд ли справедливо причислять всех советских граждан, переживших оккупацию, если не к предателям, то по крайней мере к неблагонадежным гражданам. Своим постановлением № 22/М/16/У/СС от 25 ноября 1943 года «О квалификации действий советских граждан по оказанию помощи врагу в районах, временно оккупированных немецкими захватчиками» пленум Верховного суда СССР четко разграничил квалификацию «измены» и «пособничества», а также определил, кто не подлежит уголовной ответственности. Тем не менее в анкетах отделов кадров советских предприятий и организаций еще долгие десятилетия оставался пункт «проживали ли вы или ваши родственники под оккупацией». Со стороны отдельных граждан, государственных и общественных деятелей и социальных групп сотрудничество с оккупационными властями могло быть осознанным и добровольным актом. Это была своеобразная форма несогласия с тем, как развивается их страна и какой в ней установлен режим, формой протеста против проводимой властями политики. Что касается СССР, то в довоенный период, когда карательные органы жестко пресекали все протестные настроения, высказать мнение, отличное от официального, было просто опасно. Однако на оккупированных немцами территориях недовольным советской властью такая возможность представилась. Коллаборационистами также становились люди слабые, запуганные, без твердых моральных устоев и убеждений, с уголовным прошлым. Оккупационный режим предоставлял многим из них возможность реализовать свои потаенные комплексы: самодурство, жестокость, властолюбие, мстительность, жадность, склонность к насилию. Но в любом случае коллаборационизм, независимо от того, какими бы причинами ни руководствовались граждане, вставшие на сторону противника, в обыденном сознании ассоциируется обычно с таким одиозным понятием, как предательство.
Во время Великой Отечественной войны помимо бытового существовал еще и военно-политический коллаборационизм. К его представителям можно отнести бойцов и командиров воинских формирований, созданных из граждан СССР и бывших военнослужащих и воевавших против Красной армии, а также организаторов, руководителей и участников политических организаций, программные цели и деятельность которых были направлены на борьбу против СССР и поддержку германской агрессии. В ряде западных стран была еще одна форма коллаборационизма – государственного, когда правительства целых стран, например, таких как Франция, Норвегия, Нидерланды, Сербия, тесно сотрудничали с фашистами. Печален был конец глав этих правительств: француз Анри Петен был приговорен к смертной казни, которую затем заменили на пожизненное лишение свободы; норвежец Видкун Квислинг был казнен; основатель национал-социалистического движения в Нидерландах и глава марионеточного правительства Антон Мюссерт – казнен; премьер-министр «правительства национального спасения» серб Милан Недич покончил жизнь самоубийством; бежавший в Австрию диктатор Независимого государства Хорватия Анте Павелич заочно был приговорен судом к смертной казни. И все же, говоря о коллаборационизме, следует учитывать, что это понятие сугубо политизированное, и, анализируя конкретные его формы и проявления, следует помнить о социально-политических и национальных причинах, его побуждающих, а также о причинах личного характера, приведших отдельных граждан к измене своей родине.
Фактор плена
Точных данных о численности советских граждан, сотрудничавших с гитлеровцами, нет. Исследователи не пришли к единому мнению по этому вопросу. Цифры колеблются от 1,0 до 1,5 млн человек. Это прежде всего те, кто принимал участие в боях против советских войск, карательных операциях против партизан, служил полицаями и т.д. Причем большинство ученых солидарны в том, что значительная часть военнопленных вставали на сторону противника с одной целью – выжить и никакой идейной основы для их поступка не было. Условия содержания военнопленных были крайне тяжелыми. Они тысячами гибли от голода, болезней, пыток, изнуряющего труда. По данным специальной комиссии во главе с генералом Махмутом Гареевым, в общей сложности в немецком плену оказалось примерно 4 млн советских военнослужащих. Согласно немецким источникам, общая численность советских военнопленных составляла 5,7 млн человек, из которых около 3,3 млн человек попали в плен в первые месяцы войны – до 1942 года. Но, какова бы ни была цифра сотрудничавших с фашистами в действительности, ясно, что среди огромной массы отчаявшихся людей, находившихся в крайне подавленном состоянии, оказались те, кто дрогнул и встал на сторону врага. И здесь уже неважно, какими мотивами они при этом руководствовались: слабостью духа, желанием выжить или ненавистью к советской власти. Как трофейные немецкие, так и советские документы свидетельствуют, что первые группы советских военнопленных служили в вермахте в качестве «добровольных помощников» уже в самом начале войны. Они обслуживали тыловые подразделения и санитарные учреждения действующих частей, но оружия на первых порах нацисты им не доверяли. Гитлер длительное время принципиально отвергал предложения сформировать воинские части из числа советских военнопленных. Он даже сформулировал тезис: «Только немцы имеют право носить оружие». Кроме того, в Берлине полагали, что смогут одержать победу и без помощи таких союзников.
Одними из первых воинских формирований, созданных гитлеровцами для борьбы с партизанами, были бригада под командованием Бронислава Каминского, ставшая основой для Русской освободительной народной армии (РОНА), и 1-я Русская национальная бригада СС «Дружина» полковника Владимира Гиль-Родионова. По некоторым данным, РОНА к августу 1943 года насчитывала в своих рядах до 20 000 человек. Она действовала на территориях Орловской и Брянской областей. Немцы ценили Каминского, с ним даже встретился Гиммлер, который наградил коллаборациониста Железным крестом первой степени. Но это не помешало немцам же расстрелять Каминского за чрезмерную жестокость и мародерство в отношении мирного населения.
Иначе сложилась судьба Гиль-Родионова. В 1943 году его бригада в полном составе перешла к партизанам, воевала против своих недавних хозяев, а ее командир погиб в бою с карателями в мае 1944 года. Со второй половины 1942 года по инициативе сдавшегося в плен в июне того же года бывшего командующего 2-й ударной армией генерала Андрея Власова в Берлине стали обсуждать вопрос о создании «русской армии» под его командованием. Но даже после Сталинграда и Курска, когда в Германии была объявлена «тотальная мобилизация», Гитлер по-прежнему не соглашался на формирование власовской армии. Однако со второй половины 1942 года положение на фронтах стало меняться. Стратегическая инициатива постепенно переходила к Красной армии, и в конце октября 1944 года был подписан приказ о формировании двух «русских» дивизий, вошедших в Русскую освободительную армию Власова (РОА).
Впрочем, полностью укомплектованной и боеспособной была лишь одна. Тем не менее боевых успехов РОА не добилась, и вскоре ее части были отведены в тыл. Власов и несколько его офицеров были задержаны советским патрулем 12 мая 1945 года недалеко от города Пльзень, переправлены в Москву и по решению суда приговорены к высшей мере. Несмотря на факты, свидетельствующие о том, кем на самом деле были власовцы, документы, иллюстрирующие, как и на чьей стороне они воевали, раздаются голоса о необходимости реабилитации генерала Власова: мол, он совершил не предательство, а возглавил борьбу против сталинизма и тоталитарного режима. Сам Власов, как офицер, конечно же, не мог не понимать, что совершает предательство. Но, чтобы оправдать свой поступок, он стал выдавать себя за борца с большевизмом и сталинизмом. Именно поэтому даже отвлеченные рассуждения на эту тему опасны, так как оправдывают предательство какими-то высокими целями и являются глумлением над памятью жертв власовцев.
Репрессии и коллаборационизм
Красноармейцы ковоируют предателя, Невель, Псковская область, октябрь 1943
Увы, истоки коллаборационизма в СССР прослеживаются и в обстановке, которая сложилась в стране к началу войны. Наряду с безусловными успехами в экономическом возрождении, образовании, науке и культуре страны не следует забывать о социальных и национальных проблемах, конфликтах, отягощенных репрессиями. Неудивительно, что одним из источников, питавших ряды коллаборационистов во время войны, были жертвы массовых сталинских депортаций. Начало им было положено выселением из родных мест в Сибирь и в северные регионы страны так называемых кулаков. К началу войны в местах поселения находилось 930 220 бывших кулаков. Из крестьян-фронтовиков, добровольно сдавшихся противнику, наиболее значительную группу составляли именно бывшие кулаки, в свое время в большей степени пострадавшие от репрессий советской власти. Справедливости ради отметим, что не все выселенные из родных мест зажиточные крестьяне затаили злобу на советскую власть. Многие честно выполнили свой долг на фронте. Так, только из Красноярского края на фронт было мобилизовано 8 тыс. бывших кулаков, из них 700 стали офицерами, а Василий Давыдов, получивший звание майора, штурмовал Рейхстаг, и ему было присвоено звание Героя Советского Союза.
Особую категорию советских граждан, часть которых согласилась с предложением немцев о совместной борьбе против большевизма, составляли кубанские, донские и терские казаки, проживавшие на Северном Кавказе. С советской властью многие из них имели свои счеты еще со времен Гражданской войны. Жестокая борьба советской власти с казачеством, которая вошла в историю как расказачивание, началась сразу же после Октябрьской революции и продолжалась в ходе всей Гражданской войны. К началу Великой Отечественной войны еще оставались живые свидетели и участники тех страшных событий. Многие из них летом 1942 года при приближении немецких войск к Дону оказались на перепутье. И часть из них взялась за оружие, рассчитывая, что немецкие оккупанты окажут им поддержку в борьбе против советской власти. Им на помощь прибыли атаманы времен Гражданской войны Петр Краснов и Андрей Шкуро, представитель «Казачьего национального движения» Ростислав Алидзаев. Свои самостоятельные формирования имели казачьи войска, созданные из молодого поколения эмигрантов, проживавших в Югославии, а в 1942 году – из местного населения Кубани, Дона и Терека. В частности, походный атаман Казачьего Стана Тимофей Доманов сформировал несколько казачьих полков для борьбы с партизанами в Белоруссии и в Италии. Эти же полки участвовали в боях с регулярными частями Красной армии и в подавлении Варшавского восстания. Генерал-лейтенант вермахта Гельмут фон Паннвиц по распоряжению начальства создал 15-й Казачий кавалерийский корпус СС, который отличался особой жестокостью в борьбе с югославскими партизанами. Доманов и фон Паннвиц после войны были выданы британскими властями СССР и приговорены к смертной казни. По мере продвижения к Северному Кавказу немецкие оккупанты стали формировать казачьи воинские части. Для привлечения к борьбе с Красной армией военнопленных нерусских национальностей СССР гитлеровцы стали создавать «восточные легионы». Существовали армянские, грузинские, азербайджанские, туркменские, волжско-татарские и крымско-татарские легионы. Таких батальонов было создано 90, кроме того, был создан отдельный калмыцкий кавалерийский корпус численностью 5 тыс. человек. По данным историка Рамазана Трахо, на стороне вермахта воевало до 28 тыс. представителей народов Северного Кавказа.
Большие надежды гитлеровцы возлагали на националистические элементы из среды крымских татар. Однако к марту 1942 года из 200 тыс. проживавших в Крыму татар удалось завербовать лишь около 20 тыс. добровольцев. Но и они не пользовались доверием командования, поэтому их по 3–10 человек разбросали по немецким подразделениям. Немалый контингент будущих коллаборационистов составили российские эмигранты, покинувшие родину добровольно или насильно в 1920– 1930-е годы. Если обозленные на советскую власть кулаки составляли в довоенные годы лишь потенциальных коллаборационистов, часть из которых реализовала свои намерения, перейдя на службу к врагу, то ситуация, в которой оказались эмигранты, была гораздо сложнее.
Прежде всего следует указать на большое разнообразие российских эмигрантов по признаку их социального положения. Среди них были солдаты белогвардейских сил, насильно вывезенные за границу; политические и государственные деятели, рядовые чиновники, покинувшие родину сразу после революции; журналисты, предприниматели, писатели, деятели культуры и науки, выехавшие за пределы России легально и нелегально в ходе Гражданской войны. При этом важно учитывать, что подавляющее большинство из числа эмигрантов потеряли советское гражданство и приняли гражданство страны пребывания. Поэтому нет юридических оснований называть их предателями и изменниками родины, даже если они действительно сотрудничали с германскими властями как до, так и во время войны. Необходимо учитывать и то, что часть эмигрантов при содействии правительства Германии и других стран действительно вела антисоветскую деятельность, рассчитывая на свержение советской власти в СССР. Но с нападением Гитлера на Советский Союз и особенно в условиях тотального террора против советского народа взгляды этой категории эмигрантов претерпели существенные изменения. Не будучи сторонниками советского общественного и государственного строя и осуждая сталинизм, они объективно оказались в лагере российских патриотов и внесли свой вклад в победу над фашизмом. В этом отношении показательно поведение генерала Антона Деникина, который проживал в оккупированной Франции. Оставаясь убежденным противником советского строя, он призвал всех эмигрантов не поддерживать Германию в ее войне с СССР. Генерал отказался сотрудничать и с немцами, и с власовцами, чем немало озадачил последних. Похожие процессы шли и на оккупированных во время войны фашистами территориях СССР. Социальная база коллаборационизма оказалась наиболее широкой именно в первые месяцы оккупации, когда среди некоторой части населения еще существовала надежда на «освободительную» и «культурную» роль Германии в борьбе против сталинизма. Отсюда и не столь редкие случаи приветствия солдат вермахта хлебом-солью и формирование воинских частей. Однако позднее, в связи с жестокостью оккупационного режима, подобные надежды быстро растаяли. Еще одним источником пополнения коллаборационистов из числа советских граждан стали Прибалтийские республики, вошедшие в состав СССР накануне войны. Не все в этих республиках приветствовали это вхождение и видели в Германии меньшее зло и спасение от «сталинского ига». Кроме того, росту антисоветских настроений во многом способствовала акция, проведенная органами безопасности за несколько дней до вторжения войск вермахта на территорию СССР. О ней нарком государственной безопасности СССР Всеволод Меркулов сообщил Иосифу Сталину, Вячеславу Молотову и Лаврентию Берии 17 июня 1941 года в докладной записке «Окончательные итоги операции по аресту и выселению антисоветского уголовного и социально-опасного элемента из Литовской, Латвийской и Эстонской ССР». Всего было арестовано 13 305 человек и определено для выселения 26 262 человека.
Что послужило причиной столь жестких репрессивных мер, которые были неодобрительно восприняты общественным мнением Прибалтийских республик? Например, латвийский историк Янис Дзинтарс так описывает предшествующие акции события: «Абвер II (Восточно-прусское управление германской военной разведки) 21 мая 1941 года докладывал: «Восстания в странах Прибалтики подготовлены, и на них можно надежно положиться. Подпольное повстанческое движение в своем развитии прогрессирует настолько, что доставляет известные трудности удержать его участников от преждевременных акций. Им направлено распоряжение начать действия только тогда, когда немецкие войска продвигаясь вперед, приблизятся к соответствующей местности с тем, чтобы русские войска не могли участников восстания обезвредить». В Москве, разумеется, не могли не знать о настроениях, царивших в на вновь присоединенных территориях. Но в условиях жесткого дефицита времени ожидать от НКВД каких-либо иных действий вряд ли приходилось. Аресты и депортации проходили и на других вновь присоединенных территориях. Так, в пяти западных областях Белоруссии было арестовано 2059 человек, выслано 22 353. В семи западных областях Украины выселено 11 263 человек, в Молдавии арестовано 4247 и выселено 20 098 человек. Свидетельством того, какое внимание оккупационные власти уделяли национальному вопросу в Советском Союзе и его использованию в своих интересах, служит, в частности, директива руководителя Главного управления имперской безопасности Германии Рейнхарда Гейдриха от 10 октября 1941 года об обращении с советскими военнопленными. В ней говорилось, что при использовании советских военнопленных нужно учитывать их национальную принадлежность. В частности, «с украинцами, белорусами, азербайджанцами, армянами, представителями тюркских народов строго обращаться только в том случае, если среди них обнаружатся фанатичные большевики».
В последнее время в странах Балтии установилась традиция проводить разного рода торжества и шествия легионеров, которые участвовали в боях против Красной армии в годы Великой Отечественной войны. Стало штампом утверждение, будто эти люди воевали на стороне вермахта, потому что хотели восстановить независимость своих стран, «оккупированных Советским Союзом». Однако факты свидетельствуют о другом. Прежде всего необходимо иметь в виду, что коллаборационизм в республиках Балтии в 1941–1945 годах и, в частности, в Литве проявлялся в двух видах. Часть деятелей явно фашистского толка пошла непосредственно в услужение немецко-фашистским оккупантам, занимала административные посты, получала привилегии и совместно с немцами участвовала в карательных операциях не только против советских партизан в своей стране и Белоруссии, но и против литовских националистических сил и евреев. Немецкие органы безопасности признавали, что до 7 июля 1941 года литовцы сами арестовали 1125 евреев, 32 политзаключенных и 85 русских рабочих. В последующий период, как сообщалось в одном из бюллетеней оперативной команды, действовавшей в Литве и расстреливавшей местных евреев, 150 литовских полицейских и чиновников также ликвидировали по 500 евреев ежедневно. Другая часть литовских националистов выступала против любых оккупантов – как советских, так и немецких, поддерживала идею о государственной независимости Литвы и ориентировалась на поддержку Англии, США в случае, если Германия потерпит поражение. Со вступлением в Литву советских войск командование Литовской освободительной армии (ЛОА) приняло решение не мешать их действиям против немцев, если Красная армия непосредственно не будет нападать на бойцов ЛОА. Допускалась вооруженная борьба против Красной армии только в двух случаях: при падении германского оккупационного режима и при объявлении англо-американскими союзниками войны Советскому Союзу. Однако руководители литовского подполья разгрома СССР не дождались и предприняли слабо организованное и малоэффективное вооруженное сопротивление войскам Красной армии и НКВД. Советское командование в ответ, сосредоточив на территории Литвы семь погранполков, в декабре 1944 – январе 1945 года уничтожило 23 боевых подразделения ЛОА и 321 их бойца.
Лесные братья
Но «лесные братья» не прекратили сопротивления. Всего в период с 1944 по 1954 год в Литве было зафиксировано 6238 бандпроявлений, проведено 1764 операции, в ходе которых ликвидированы и пленены 30 596 бойцов. Что касается получения независимости Латвией, Литвой и Эстонией с приходом германских войск и связанных с этим ожиданий, то приходится только удивляться масштабу иллюзий правящей верхушки Прибалтийских республик. Неужели в Риге, Таллине и Вильнюсе не знали, что во всех программных документах нацистов и речах Гитлера, касающихся Прибалтики, ей отводилась исключительно роль протектората с последующим онемечиванием местного населения. Рейхсминистр восточных оккупированных территорий Альфред Розенберг в меморандуме от 2 апреля 1941 года писал, что «следует… приступить к заселению Прибалтики крупными массами немецких крестьян». Литва, Латвия, Эстония плюс еще Белоруссия были объединены в одно административно-территориальное образование – рейхскомиссариат Остланд. Немцы также были против создания в Прибалтике национальных военных формирований, не говоря уже о воссоздании собственных национальных вооруженных сил. О какой независимости в таких условиях вообще могла идти речь?
Кара
В связи с начавшимся освобождением Советской страны возникла необходимость в принятии специального законодательного акта для наказания тех, кто в годы оккупации творил злодеяния против советских граждан. 19 апреля 1943 года был издан указ Президиума Верховного Совета СССР «О мерах наказания для немецко-фашистских злодеев, виновных в убийствах и истязаниях советского гражданского населения и пленных красноармейцев, для шпионов, изменников Родины из числа советских граждан и для их пособников». Меры предусматривались самые строгие: злодеев, шпионов и изменников карали смертной казнью, пособников из местного населения ссылали на каторжные работы на 15–20 лет. Первый судебный процесс состоялся в июле 1943 года в Краснодаре. Перед судом предстали 11 изменников Родины, служивших в фашистском карательном органе – зондеркоманде 10-А. Восемь подсудимых были приговорены к смертной казни, трое – к каторжным работам на 20 лет каждый.
Автор Владимир Семиряга
Источник: журнал «ФСБ за и против» №4 2020
Последнее редактирование:
