tvi55
Команда форума
- С нами с
- 27/05/08
- Постов
- 3 943
- Оценка
- 1 738
- Живу в:
- Санкт-Петербург
- Для знакомых
- Владимир Иванович
- Охочусь с
- 1994
- Оружие
- ИЖ-27М, ОП СКС 7.62х39
- Собака(ки)
- Английский кокер спаниель
Одной из популярных легенд о Великой Отечественной войне является лишение пособия семей «пропавших без вести»: так, мол, преступный режим экономил денежку. А это, соответственно, объясняет и большое количество пропавших
Хотя такие выплаты в целом были регламентированы еще до войны, и далее это направление постоянно развивалось. А 25 ноября 1943 г. порядок оформления «военных» пенсий был даже распространен на семьи гражданских моряков, работающих в зоне боевых действий.
Начать, пожалуй, стоит с самой проблемы «пропавших без вести».
На самом деле эта формулировка абсолютно объяснима, поскольку для военных (и вообще для органов власти) наличие либо отсутствие конкретной информации о человеке является важным показателем. Если он погиб и это зафиксировано свидетелями, в донесениях о потерях указывалось прямо: «оставлен на поле боя, занятом противником», «похоронен на краю села», или на опушке, или при дороге — часто с привязкой к местности.
Если о местоположении ничего не известно, этот статус и фиксировался, такой подход существует доныне.
В боях начального периода войны, во время крупных окружений, как, например, «киевский котел» или Барвенково, формировать сообщения о потерях и передавать их в вышестоящие штабы объективно было некому. В 1941-42 годах Красная армия потеряла основную часть своего предвоенного кадрового состава. Такой была объективная реальность, с которой ничего не поделаешь.
Даже Совинформбюро представило 25 ноября 1941 года в газете «Красная звезда» «следующие неопровержимые данные» о собственных потерях: убитыми 490 тысяч, пропавшими без вести — 520 тысяч. Записывать их в погибшие не было никаких оснований, люди довольно часто оказывались живы.
Среди известных личностей можно привести пример командира партизанского соединения, генерал-майора Михаила Наумова, встретившего войну на западной границе в звании капитана погранвойск. Долгий путь до Брянских лесов занял у него практически полгода, потом был период формирования отряда и первых боев, а еще потребовалось время, чтобы как-то связаться с семьей.
«…Это случилось в 10 часов утра (в июле 1942 года. — Ред.). Сергей и Валя давно ушли на работу, а я, накормив детей, сидела с Галочкой. Мама хлопотала по хозяйству. Вдруг заметила, что мимо окна прошел не почтальон, а работник телеграфа. Он вошел в комнату и сказал: "Товарищу Наумовой — телеграмма". Я расписалась. Мама настороженно смотрела на меня — лицо мое, я почувствовала, побледнело, а руки дрожали.
Телеграмму я не читала, боялась разорвать бумажную ленту, которая прятала неведомые слова. Да что это со мной? Почему не читаю? Ведь самое страшное уже миновало. Тяжелее того, что я уже знаю, не будет. Промелькнула догадка: это сообщение о месте смерти. Нет, не то. О таком не телеграфируют. Прочитала, откуда телеграмма, — Урал. Выходит, от родных мужа. Читаю: "Михаил жив, здоров, находится в партизанском отряде. Жди писем. Отец», — писала в своем дневнике жена офицера Надежда Трофимовна, находившаяся в эвакуации.
Таких же телеграмм и вообще любой весточки от своих любимых в то время ждали миллионы семей. «Пропал без вести» могло означать что угодно, главное — оставалась надежда.
А денежная сторона была отрегулирована еще в 1940 году Постановлением СНК СССР №1269, устанавливающим пенсии семьям погибших с одним нетрудоспособным в 35% от их среднемесячной зарплаты, с двумя нетрудоспособными — 45%, с тремя и более нетрудоспособными — 60%. И важное примечание: «семьи без вести пропавших в период боевых действий имеют право на обеспечение наравне с семьями погибших».
Тут надо отметить важный момент. В СССР пенсии назначались семье военнослужащего, если он погиб или пропал без вести, а пособия — по факту мобилизации человека на фронт, и платились до смены статуса «жив».
Право на получение пенсий имели так называемые «иждивенцы» — свои и приемные дети до 18 лет, пожилые родители, члены семьи с инвалидностью, бабушки и дедушки, если больше некому было о них заботиться. Тут, конечно, большое значение имела зарплата до призыва в армию, но назначаемые пенсии в городах в любом случае не могли быть ниже 50 рублей при одном, 70 рублей при двух и 90 при трех и более.
Учащиеся дети получали пенсию до окончания образования, независимо от возраста, отличники получали пенсию независимо от выплаты им стипендий. В среднем можно говорить о сумме в 100-150 рублей на семью.
И начиная с лета 1941 года местные власти старались максимально широко оповещать людей о правовых нормах, касавшихся выплат вообще, — о них говорили в пунктах мобилизации, в военкоматах, в государственных учреждениях, на привокзальных площадях во время отправки мужчин на фронт, чтобы военнослужащие не волновались за положение семьи. Особо нуждающимся были предусмотрены единовременные выплаты.
Все это регулировалось новыми правовыми документами, Постановлением СНК от 5 июня 1941 г. № 1474 «О пенсиях и пособиях лицам высшего, старшего и среднего начальствующего состава, лицам младшего начальствующего состава сверхсрочной службы, специалистам рядового состава сверхсрочной службы и их семьям»; Указом от 26 июня 1941 г. «О порядке назначений выплаты пособий семьям военнослужащих рядового и младшего начальствующего состава в военное время»; постановлением СНК № 1902 от 28 июля 1941 г. «Об обеспечении добровольцев, вступивших в части войск действующей Красной Армии».
В Указе, в частности, были такие слова:
«Семьи убитых, умерших или пропавших без вести военнослужащих продолжают получать установленное им пособие впредь до назначения им пенсии».
Семьям мобилизованных рабочих и служащих пособие назначалось с того дня, по который с ними был произведен полный расчет по месту работы, семьям колхозников и остальных мобилизованных — со дня призыва, а семьям военнослужащих, состоящих на действительной военной службе, — с момента объявления мобилизации.
Сколько платили:
— при наличии одного нетрудоспособного — 100 рублей;
— двух нетрудоспособных — 150 рублей;
— трех и более нетрудоспособных — 200 рублей в месяц в городе и 50% этой суммы в сельских местностях.
Это основные виды выплат, а вариации тоже плавали в пределах этих сумм. Понятное дело, что пособия получали люди, не находившиеся на оккупированных территориях, — для выплат требовалось решение комиссии при городском или районном исполкоме.
Кроме того, военнослужащие получали зарплату и ряд премий (например, за уничтоженную технику противника), пособий, единовременных выплат, полевых денег. Оклад старшины роты составлял 150 рублей, минимальный оклад командира взвода — 625 рублей, командира роты — 750, и как потратить эти деньги, каждый решал сам. Многие отправляли деньги родителям, родственникам, оформляли на них денежные и продовольственные аттестаты. Помните, как у Пикуля в романе «Честь имею»?
«Все складывалось хорошо и по службе, если бы… Если бы не внезапный приказ выехать в Москву. Я не ожидал ничего дурного, но и расставаться с обретенной «семьей» было несладко, тем более к девочкам я сильно привязался, и они плакали, узнав о нашей разлуке. Я оставил «семью» на попечение Дарьи Филимоновны, вручив Луизе свой продовольственный аттестат, отдал ей и все свои деньги, какие у меня тогда были.
— Как-нибудь проживете, — сказал я на прощание. — Никуда не трогайтесь с места, будет надо — я вас найду…»
Кто-то накапливал деньги на личном счету в сберкассе. Другие переводили деньги семьям погибших однополчан — часто такие решения были коллективными. Все это как-то облегчало жизнь в тылу, хотя конечно, основная масса рядовых солдат не имела таких возможностей.
Безусловно, есть и другой аспект: можно ли было на пособие или пенсию прожить?
В условиях военного дефицита и «свободных цен» на рынках, конечно, нет. На полста рублей в тех тыловых регионах, которые охвачены данными статистики, в 1941 году можно было купить килограмм говядины или десяток яиц. Сливочное масло уже стоило неподъемных денег.
Кроме того, ввиду огромного количества погибших и пропавших без вести бюджетов объективно могло не хватать. Тогда уже местные органы власти придумывали разнообразные отговорки или справки, которые должны были сократить поток граждан, претендующих на выплаты.
Во многих семьях подтвердят, что они не получали ничего или имели право, но не дождались помощи, поскольку, например, «не могли подтвердить местонахождение». Известны случаи, когда вернувшийся с войны солдат ходил с семьей однополчанина в военкомат и подтверждал, что тот действительно погиб.
Только это уже проблема бюрократии низового уровня: целенаправленной государственной политики по лишению людей выплат не было.
Наоборот, помимо денег государство придумало другие формы социального обеспечения семей военнослужащих: освобождение определенных категорий граждан от налогов, жилищные льготы, снабжение дровами и углем зимой, какими-то видами продуктов, разного рода поблажки с медициной, образованием, перевозками, предоставление бесплатного жилья, поддержание системы детских садов и школ-интернатов с питанием детей, социальное обслуживание на дому и т.д.
С высоты сегодняшнего дня, из своих теплых отдельных квартир с горячей водой и полным холодильником мы можем критиковать советскую власть за то, что она плохо заботилась о людях.
