WW
Пользователь
- С нами с
- 09/07/19
- Постов
- 30
- Оценка
- 16
- Живу в:
- Вышгород
- Для знакомых
- Васильич
- Охочусь с
- 1980
- Оружие
- ИЖ-27
- Собака(ки)
- Нет
Охотились загоном. Прочесывая лесной массив, попали в зону дымовой завесы. Лес горел накануне, снег с дождем сделали свое дело, хотя языки пламени возникали кое-где, лес в основном дымил. В этой кутерьме потеряли одного загонщика. Послали «Ниву» в предполагаемый район. Стали ждать. Кто-то присел на выворотень старой сосны, кто-то тут же принялся разжигать костер. «Дыма ему не хватает», – сказал как бы, между прочим, егерь. Доктор рассказывал про своем знакомого, его внимательно слушали.
Королевский выстрел
– Я был тогда молодым охотником. Пригласили меня на утиную охоту. Поехали на болота, обошли несколько – ни одной утки. Рядом – хутор, небольшой ставок и утки плавают домашние, но расцветка у них как у диких – серая. Один «кадр», назовем его Глеб, снимает с плеча пятизарядку, «луп», «луп», «луп»… пошел собирать. Я ему говорю – что ты делаешь? Дети пасут коров, все видели. Он подходит до пастушков, спрашивает – чьи утки? Они говорят – бабки Дарьи и указывают на хату, где та живет. Уток он утолкал в рюкзак, заходит во двор и начинает с бабой такой разговор:
– Тетка, это ваши утки на ставке?
– Мои.
– А вы их не продадите нам?
– Сынок, я уж старая, а их порезать надо, обработать…
– А по чем бы вы их продали?
– Ну, если б по пять рублей дали за качку, то хорошо.
– Будем считать, что мы пять уток у вас купили.
– Як это купили?
– Вы же их не поймаете, они плавают, а мы все сделаем зер гут.
– Ну, добре, только по пять рублей.
А денег нет, заправили машину, остальные пропили. Он достает паспорт, зачем его брал на охоту, не знаю, говорит – берите мой паспорт, я привезу через два дня двадцать пять рублей за пять уток. Договорились.
На следующий день, это было воскресенье, приглашает меня на утятину, собрал родичей, знакомых охотников. Сидим, выпиваем, закусываем утятинкой, надо сказать, такой вкуснятины давно не ел, а Глеб рассказывает: «Утка летит метров за пятьдесят, я эмцэшку срываю с плеча: «бах», валится, стая налетает, я «бах», «бах», «бах», три утки одна за другой… глазам своим не верю. Как такой выстрел называются, когда дичь с высоты к ногам падает? – «королевский», да».
В это время открывается дверь, знакомая баба на пороге стоит, проходит, указывает на хозяина и говорит – а это той мужчина, который мне двадцать пять рублей за качек должен? У Глеба челюсть отвисла.
Оказывается, у нее дочка в городе живет. Она к ней в гости приехала. Адрес в паспорте нашла, говорит – шо люди будут ехать, везти деньги. Дочь говорит – здесь рядом, сходи.
Глеб двадцать пять рублей бабе сует и в дверь выталкивает. А народ уже навеселе: «Э, нет…» Садят бабу за стол, дают ей еще двадцать пять рублей, наливают чарку и говорят: «Рассказывай, как дело было». Баба и рассказала.
Мужик с нами год не здоровался.
Гусятник
Познакомился я как-то с одним охотником, – продолжил тему Андреич, – случайно – ремонтировал ему винтовку малого калибра. В знак благодарности, видно, решил он пригласить меня на охоту на бобра, в устье Десны, где много озер. Он хорошо знал эти места. Приезжаю к нему домой, он уже в камуфляжном костюме, рюкзак за плечами, взяли рыбацкие снасти, на всякий случай, а жена его говорит на прощанье: «Не знаю, убьете вы бобра или нет, а гусей настреляете». Я не придал значения этим словам.
Добрались до озера, смотрю, все погрызли бобры, деревья из воды торчат и тут, и там. Сварили юшки, он говорит – у меня выпить нет. Я говорю – я взял. Распили по чарке, сидим, ждем бобров. Ждали, ждали – ничего нет. Утором проснулись, холодновато, ветер северный тянет, попили чайку, он говорит – поедем на Десну. Приехали. Я со спиннингом, невдалеке – русло речушки, и вижу, там табун уток, а на другой стороне – гуси. Забрасываю спиннинг, вытащил окуня с килограмм, а гуси на том берегу скубутся, «га-га-га».
– Бери мою винтовку, стреляй, чего смотришь, – говорит он мне.
– Так, это же домашние, не дикие.
– Какая тебе разница, в ста метрах от населенного пункта – вся дичь охотничья.
Беру мелкашку, интересно самому, попаду или нет, до гусей далеко, прицелился, «клац», гусак шею на бок, брык. Гуси кричат меж собой, такой переполох подняли. Что делать? Я говорю – Николай, садись на мотоцикл, ты же знаешь, где тут переехать, и туда. А он мне – давай еще одного, чего за одним бежать. Стреляю. Попал. Он побежал.
Смотрю, на понтонной переправе какое-то движение, какие-то люди показывают руками в нашу сторону. Я уж не рад, что связался со своим компаньоном, быстро удочки собрал, кричу ему – тикаем. Он тоже все понял, несется, как спринтер, двух гусаков держит в руках за толстые шеи. Я уже мотоцикл завел, уехали, с погоней пронесло. Но он в охотничий азарт вошел, говорит – по одному на брата – это мало, поедем, я знаю еще одно место. Ну, думаю, «рысак».
Приезжаем до другой речки. Пусто. Он говорит жалобно – где же гуси, куда подевались? Ладно, окунь у нас есть, давай ухи сварим.
Я занялся приготовлением ухи, а он поехал в соседний хутор, к знакомой продавщице, бутылку взял, приезжает. Я ухи сварил. Выпили. Он говорит – а ну поехали туда, там должны быть гуси. Проезжаем через небольшой лес, а в центре его – поле, засеянное просом, но просо уже убрали, солома в копнах. А возле тех копешек гусей видимо-невидимо.
И говорит он мне с такой душевной щедростью, будто это его личное стадо, – выбирай любого. Вот он настроился на стрельбу, смотрит – так, этот гусь старый, а вот этот молодой. «Оп» – есть, «оп» – есть. Мешок гусей набил.
Приезжаем к нему домой, встречает жена, и говорит – ну, что я вам сказала, бобра не убьете, а гусей настреляете.
А получается такая картина. Весной крестьяне гусей выпускают, а осенью гуска и гусак сами ведут до дома стаю. Если взрослых убили или пропали они по какой-то причине – то молодняк прибивается к другому табуну. Бывает, по весне пятерых выпустят, а домой сотню приводят, или с разницей до наоборот.
В Воловице видел, из проволоки делают спираль, с двух концов вяжут веревкой, с лодки бросают в воду. Гуска зацепляется лапами, лодка плывет, а за ней стадо гусей – попали в «капкан».
– А как, говоришь, звали твоего напарника? – спросил доктор. – Уж больно он напоминает нашего стрелка.
– Николай его звали.
– Николай, – хмыкнул доктор, – не наш герой, может, братья-погодки?..
– Может, и братья … – вставил Андреич, хитро подмигнул, потом добавил, – но, бывалый гусятник. И тут же вновь заговорил.
Жадность Степана
На море Киевское раньше мы часто ездили. Садимся в УАЗик и «вперед» – на утку, спининговать. Охота открывалась в два часа. С утра мы рыбу ловим, варим уху, обедаем. Приезжаем как-то под вечер, смотрим, наши мужики – Степан и Николай – возвращаются с плавней, но почему-то одну лодку тянут на буксире. Егерь спрашивает:
– Что случилось?
– Пробоина, – говорят.
– Как это?
Рассказывают. Утки хорошо летала в камышах. Николай Степану говорит – давай мою лодку привяжем к твоей, ты станешь на носу, а я буду грести. Так больше набьем. А Степан жадный до неимоверности. Говорит – ну, давай, перелазь в мою лодку, а сам переместился на нос. Стайка крыжней налетела, Степан ружье вскинул, да так резко, равновесие потерял и вместо уток отдуплетил в лодку.
Егерь Степану говорит – на следующий раз приедешь, привезешь парусины, заделаешь пробоину, тогда и отдам тебе охотничий билет, тот – ну, хорошо.
Прошла неделя, другая, а он в это время покупает новый «Москвич». Зовет нас с собой. Я к знакомому, так, мол, и так, дай талон на бензин. Раньше с этим намного проще было. Он спрашивает – сорок литров вам хватит? Говорю – сполна хватит. Собрались, едем: Николай, Степан, я и Петро. Погода дождливая, дороги разбиты, лужи повсюду.
Проехали одну деревню, Николай советует Степану – Степа, возьми правее, там объезд. Степан говорит Николаю – вот купишь себе машину, тогда куда хочешь, туда и едь.
И он как уехал. Сел машиной на мост. Двери открываем – вода в салон хлынула. Вылезли из кабины, веревку привязали, ну, шо мы можем втроем сделать, а Степан сидит в кабине – дар речи потерял. Машине – недели нет. Скоро летчики на ГАЗ-53 ехали, вытащили. Говорят – да как вы могли сюда заехать, вон же объезд. Николай Степану – я же советовал тебе, правее надо брать.
На базу приехали ночью. Поужинали. А Степан с нами не разговаривает, будто мы виноваты в его трагикомедии.
Утром на рыбалку. Погода щучья. Дождик, туман. Я нашел яму и на два спиннинга – не поверите, забрасываю и «оп», есть. Поднимаю одну щуку, ну, колодка, ракушки на ней, мхом обросла. А ружье на корме, думаю, по хребту ударю, никуда не денется. Я за ружье, а она «бух» и ушла. Поймал тогда шестнадцать щук, каждая – не менее полутора-двух килограммов.
Возвращаюсь на берег, вязку не могу поднять, а у Степана за два дня – один окунек. Он увидел мой улов, слово вымолвить не может. Говорю ему – Степан, выбирай любую. Самую большую щуку отдал ему.
В последний раз охотились с ним на зайца. Зашли в лес. Смотрю, бежит ко мне, в лице весь переменился. Говорит шепотом – пять лосей стоят, давай шлепнем одного.
– Так чего ты прибежал ко мне?
– Да ты знаешь, я хреново стреляю, ты-то попадешь.
– Да нет, Степан, дурных нет.
Кто-то хотел еще рассказать и уже произнес слова: «а вот у нас …», но в это время подъехала «Нива», в кабине увидели светящееся лицо «блудника», все направились к машине. Подумалось тогда: а ведь многие и в жизни, как на охотничьей тропе, часто «блудят», порой, не осознавая своих намерений, поступков. Так же, как герои услышанных историй.
Охоту продолжили.
Королевский выстрел
– Я был тогда молодым охотником. Пригласили меня на утиную охоту. Поехали на болота, обошли несколько – ни одной утки. Рядом – хутор, небольшой ставок и утки плавают домашние, но расцветка у них как у диких – серая. Один «кадр», назовем его Глеб, снимает с плеча пятизарядку, «луп», «луп», «луп»… пошел собирать. Я ему говорю – что ты делаешь? Дети пасут коров, все видели. Он подходит до пастушков, спрашивает – чьи утки? Они говорят – бабки Дарьи и указывают на хату, где та живет. Уток он утолкал в рюкзак, заходит во двор и начинает с бабой такой разговор:
– Тетка, это ваши утки на ставке?
– Мои.
– А вы их не продадите нам?
– Сынок, я уж старая, а их порезать надо, обработать…
– А по чем бы вы их продали?
– Ну, если б по пять рублей дали за качку, то хорошо.
– Будем считать, что мы пять уток у вас купили.
– Як это купили?
– Вы же их не поймаете, они плавают, а мы все сделаем зер гут.
– Ну, добре, только по пять рублей.
А денег нет, заправили машину, остальные пропили. Он достает паспорт, зачем его брал на охоту, не знаю, говорит – берите мой паспорт, я привезу через два дня двадцать пять рублей за пять уток. Договорились.
На следующий день, это было воскресенье, приглашает меня на утятину, собрал родичей, знакомых охотников. Сидим, выпиваем, закусываем утятинкой, надо сказать, такой вкуснятины давно не ел, а Глеб рассказывает: «Утка летит метров за пятьдесят, я эмцэшку срываю с плеча: «бах», валится, стая налетает, я «бах», «бах», «бах», три утки одна за другой… глазам своим не верю. Как такой выстрел называются, когда дичь с высоты к ногам падает? – «королевский», да».
В это время открывается дверь, знакомая баба на пороге стоит, проходит, указывает на хозяина и говорит – а это той мужчина, который мне двадцать пять рублей за качек должен? У Глеба челюсть отвисла.
Оказывается, у нее дочка в городе живет. Она к ней в гости приехала. Адрес в паспорте нашла, говорит – шо люди будут ехать, везти деньги. Дочь говорит – здесь рядом, сходи.
Глеб двадцать пять рублей бабе сует и в дверь выталкивает. А народ уже навеселе: «Э, нет…» Садят бабу за стол, дают ей еще двадцать пять рублей, наливают чарку и говорят: «Рассказывай, как дело было». Баба и рассказала.
Мужик с нами год не здоровался.
Гусятник
Познакомился я как-то с одним охотником, – продолжил тему Андреич, – случайно – ремонтировал ему винтовку малого калибра. В знак благодарности, видно, решил он пригласить меня на охоту на бобра, в устье Десны, где много озер. Он хорошо знал эти места. Приезжаю к нему домой, он уже в камуфляжном костюме, рюкзак за плечами, взяли рыбацкие снасти, на всякий случай, а жена его говорит на прощанье: «Не знаю, убьете вы бобра или нет, а гусей настреляете». Я не придал значения этим словам.
Добрались до озера, смотрю, все погрызли бобры, деревья из воды торчат и тут, и там. Сварили юшки, он говорит – у меня выпить нет. Я говорю – я взял. Распили по чарке, сидим, ждем бобров. Ждали, ждали – ничего нет. Утором проснулись, холодновато, ветер северный тянет, попили чайку, он говорит – поедем на Десну. Приехали. Я со спиннингом, невдалеке – русло речушки, и вижу, там табун уток, а на другой стороне – гуси. Забрасываю спиннинг, вытащил окуня с килограмм, а гуси на том берегу скубутся, «га-га-га».
– Бери мою винтовку, стреляй, чего смотришь, – говорит он мне.
– Так, это же домашние, не дикие.
– Какая тебе разница, в ста метрах от населенного пункта – вся дичь охотничья.
Беру мелкашку, интересно самому, попаду или нет, до гусей далеко, прицелился, «клац», гусак шею на бок, брык. Гуси кричат меж собой, такой переполох подняли. Что делать? Я говорю – Николай, садись на мотоцикл, ты же знаешь, где тут переехать, и туда. А он мне – давай еще одного, чего за одним бежать. Стреляю. Попал. Он побежал.
Смотрю, на понтонной переправе какое-то движение, какие-то люди показывают руками в нашу сторону. Я уж не рад, что связался со своим компаньоном, быстро удочки собрал, кричу ему – тикаем. Он тоже все понял, несется, как спринтер, двух гусаков держит в руках за толстые шеи. Я уже мотоцикл завел, уехали, с погоней пронесло. Но он в охотничий азарт вошел, говорит – по одному на брата – это мало, поедем, я знаю еще одно место. Ну, думаю, «рысак».
Приезжаем до другой речки. Пусто. Он говорит жалобно – где же гуси, куда подевались? Ладно, окунь у нас есть, давай ухи сварим.
Я занялся приготовлением ухи, а он поехал в соседний хутор, к знакомой продавщице, бутылку взял, приезжает. Я ухи сварил. Выпили. Он говорит – а ну поехали туда, там должны быть гуси. Проезжаем через небольшой лес, а в центре его – поле, засеянное просом, но просо уже убрали, солома в копнах. А возле тех копешек гусей видимо-невидимо.
И говорит он мне с такой душевной щедростью, будто это его личное стадо, – выбирай любого. Вот он настроился на стрельбу, смотрит – так, этот гусь старый, а вот этот молодой. «Оп» – есть, «оп» – есть. Мешок гусей набил.
Приезжаем к нему домой, встречает жена, и говорит – ну, что я вам сказала, бобра не убьете, а гусей настреляете.
А получается такая картина. Весной крестьяне гусей выпускают, а осенью гуска и гусак сами ведут до дома стаю. Если взрослых убили или пропали они по какой-то причине – то молодняк прибивается к другому табуну. Бывает, по весне пятерых выпустят, а домой сотню приводят, или с разницей до наоборот.
В Воловице видел, из проволоки делают спираль, с двух концов вяжут веревкой, с лодки бросают в воду. Гуска зацепляется лапами, лодка плывет, а за ней стадо гусей – попали в «капкан».
– А как, говоришь, звали твоего напарника? – спросил доктор. – Уж больно он напоминает нашего стрелка.
– Николай его звали.
– Николай, – хмыкнул доктор, – не наш герой, может, братья-погодки?..
– Может, и братья … – вставил Андреич, хитро подмигнул, потом добавил, – но, бывалый гусятник. И тут же вновь заговорил.
Жадность Степана
На море Киевское раньше мы часто ездили. Садимся в УАЗик и «вперед» – на утку, спининговать. Охота открывалась в два часа. С утра мы рыбу ловим, варим уху, обедаем. Приезжаем как-то под вечер, смотрим, наши мужики – Степан и Николай – возвращаются с плавней, но почему-то одну лодку тянут на буксире. Егерь спрашивает:
– Что случилось?
– Пробоина, – говорят.
– Как это?
Рассказывают. Утки хорошо летала в камышах. Николай Степану говорит – давай мою лодку привяжем к твоей, ты станешь на носу, а я буду грести. Так больше набьем. А Степан жадный до неимоверности. Говорит – ну, давай, перелазь в мою лодку, а сам переместился на нос. Стайка крыжней налетела, Степан ружье вскинул, да так резко, равновесие потерял и вместо уток отдуплетил в лодку.
Егерь Степану говорит – на следующий раз приедешь, привезешь парусины, заделаешь пробоину, тогда и отдам тебе охотничий билет, тот – ну, хорошо.
Прошла неделя, другая, а он в это время покупает новый «Москвич». Зовет нас с собой. Я к знакомому, так, мол, и так, дай талон на бензин. Раньше с этим намного проще было. Он спрашивает – сорок литров вам хватит? Говорю – сполна хватит. Собрались, едем: Николай, Степан, я и Петро. Погода дождливая, дороги разбиты, лужи повсюду.
Проехали одну деревню, Николай советует Степану – Степа, возьми правее, там объезд. Степан говорит Николаю – вот купишь себе машину, тогда куда хочешь, туда и едь.
И он как уехал. Сел машиной на мост. Двери открываем – вода в салон хлынула. Вылезли из кабины, веревку привязали, ну, шо мы можем втроем сделать, а Степан сидит в кабине – дар речи потерял. Машине – недели нет. Скоро летчики на ГАЗ-53 ехали, вытащили. Говорят – да как вы могли сюда заехать, вон же объезд. Николай Степану – я же советовал тебе, правее надо брать.
На базу приехали ночью. Поужинали. А Степан с нами не разговаривает, будто мы виноваты в его трагикомедии.
Утром на рыбалку. Погода щучья. Дождик, туман. Я нашел яму и на два спиннинга – не поверите, забрасываю и «оп», есть. Поднимаю одну щуку, ну, колодка, ракушки на ней, мхом обросла. А ружье на корме, думаю, по хребту ударю, никуда не денется. Я за ружье, а она «бух» и ушла. Поймал тогда шестнадцать щук, каждая – не менее полутора-двух килограммов.
Возвращаюсь на берег, вязку не могу поднять, а у Степана за два дня – один окунек. Он увидел мой улов, слово вымолвить не может. Говорю ему – Степан, выбирай любую. Самую большую щуку отдал ему.
В последний раз охотились с ним на зайца. Зашли в лес. Смотрю, бежит ко мне, в лице весь переменился. Говорит шепотом – пять лосей стоят, давай шлепнем одного.
– Так чего ты прибежал ко мне?
– Да ты знаешь, я хреново стреляю, ты-то попадешь.
– Да нет, Степан, дурных нет.
Кто-то хотел еще рассказать и уже произнес слова: «а вот у нас …», но в это время подъехала «Нива», в кабине увидели светящееся лицо «блудника», все направились к машине. Подумалось тогда: а ведь многие и в жизни, как на охотничьей тропе, часто «блудят», порой, не осознавая своих намерений, поступков. Так же, как герои услышанных историй.
Охоту продолжили.
