В землянке раненые стонут- не уснешь,
Карболкой пахнет и коптилкой,
А за землянкой бой идет и ... дождь,
И вот опять несут кого-то на носилках.
Вторые сутки здесь лежу в бинтах,
Опять на переправу не пробиться.
Везде сейчас затишье на фронтах,
А тут у нас второй Содом творится.
Ну будя, паря, будя не стони-
Усатый санитар ребятам байки травит-
Все будет хорошо- болит, а ты усни,
А бой утихнет всех вас в тыл отправят.
Ну молодежь, ну и шумной народ,
Эк невидаль царапнуло немножко,
Вот гада двинем-сразу заживет,
Еще в Берлине спляшем под гармошку.
Утих сосед мой, а в углу опять
От сильной боли, может быть от дури,
Какой-то в шапке кроет в пулю мать,
Как будто мать та заряжала пулю.
Находятся ж такие слабаки,
Разноются, когда и так несладко,
Я на носилки посмотрел украдкой-
Лежит майор без ног и без руки!
Эй там в углу! Скажите же ему!
А ну заткнись! Ты что один тут, олух!
Майору плохо, воздуха б ему!
И вдруг как заорет дневальный: " Вооздуух!"
Армада "юнкерсов", я знаю этот вой,
Просыпала на нас свои фугаски,
Накрылся я шинелью с головой
И все сошлось в какой-то страшной пляске.
Рвануло рядом! Ойкнула душа!
И в горле запершило, как от жажды,
И по землянке ветер пробежал,
Как будто смерть пошарила над каждым.
Ух идиоты, раненых бомбят!
Наверно развлекаются по пьянке!
Когда очнулся- никого ребят,
И стона нет и нет самой землянки.
На месте том воронка и дымок,
Лежу один ни встать ни шевельнуться,
А дождь идет я до костей промок.
Так на войне живыми остаются.
Геннадий Аристов, Журнал "Юность" 1980