old uhu
Участник
- С нами с
- 16/11/16
- Постов
- 1 114
- Оценка
- 261
- Живу в:
- Пермь
- Для знакомых
- Сергей
- Охочусь с
- 1991
- Оружие
- мр-133 12/76, иж-94"север" 22LR-20/70, "сайга"-308win.
- Собака(ки)
- были лайки, сейчас РОС и два дворянина
Сказки Дальнего: Мамка
Эти события, происходили в первые годы нового века. Географические названия и некоторые имена изменены.
В свете фар, серая змея трассы, с шипением, утекает под колеса автомобиля. От этого, монотонного шороха, слипаются веки и кажется, что деревья перебегают дорогу. Оттолкнув, накатывающую дрему, смотрю на сосредоточенного водителя: «Димыч, ты как?». Друг, с которым пройдены многие дороги и приключения, понимает с полуслова: « Всё нормально. Спи».
Проваливаюсь в красочный мир сна, и пред глазами, мелькают события последних пяти дней. События эти происходили, на севере Пермского края, куда мы регулярно наведываемся, каждую осень, уже много лет. И целью наших поездок, является охота на боровую птицу, происходящая в окрестностях заброшенного посёлка Дальний. Построенный в бескрайней северной тайге, как посёлок лесорубов, людьми, великой некогда страны. Но не выдержала страна, тяжести своего бытия. Рухнула, придавив своим величием посёлок, имевший в лучшие свои годы, полторы тысячи жителей и свою школу. И как кровь из разорванных вен, побежали люди из посёлка, в поисках лучшей доли, а с уходом последнего человека посёлок умер. После смерти Дальнего, предприимчивый люд, растащил на металлолом УЖД, последнюю нить связывающую посёлок с цивилизацией.
Природа, не терпящая пустоты, быстро вернула, некогда с трудом, потом и кровью отвоёванное пространство. Вот уже в пустые глазницы окон, проросли молодые берёзки, а на перекошенных крышах, завалившихся домов, важно чуфыкают тетерева, призывая нас возвращаться сюда снова и снова .
Но эта поездка отличалась от пред идущих, и причиной того являлась обновка друга. Не молодой, японский, железный скакун, арабского разлива, гордо прозванный, родившим его узкоглазо-трудолюбивым племенем, «Земным Крейсером». И если раньше, мы доезжали до последней жилой деревни, со звучным названием Усть-Пойма. Где оставляли машину под присмотром местной бабушки, и дальше совершали пеший, тридцати километровый, переход. То теперь решено было добираться до Дальнего на машине, с другой стороны. Теперь наш путь лежал через деревню Мукачёво, от которой до Дальнего шла не обозначенная ни на одной карте дорога.
Первые приключения, этой поездки, начались за двадцать километров до Мукачёво, когда дорогу нам перегородил лось. Димка ударил по тормозам, от тормозившись в сорока метрах, от рогатого исполина: «Серёга, что делать будем?» - «Посигналь, но будь готов назад сдавать, парню мозг гормонами напрочь залило» - командую я. «Подождите, его пугать, я фотоаппарат включу» - оживился третий участник нашей поездки, Димкин брательник, Антоха. На сигнал клаксона, лось опустил рога, и сделал короткий выпад в нашу сторону, проверяя нашего железного коня на психологическую устойчивость. «Как бы нам рогами по радиатору не получить» - не возмутимо прокомментировал Дима. «Разверни машину в пол оборота, пусть наш габарит оценит» - предлагаю я, рефлекторно проверяя, лежащие в кармане разгрузки, два пулевых патрона. Лось покачиваясь, с минуту, разглядывает нас , но решив что наш экспедиционный багажник круче его рогов, не спеша удаляется в молодой придорожный ельник. «Шеф, газу!»
За обсуждением произошедшего, проскочили еле живое Мукачёво, дорога из плохонькой грунтовки, превратилась в направление, с нарезанной тяжёлой техникой колеёй, по которому нефтяники затаскивали буровую. Уже давно включен полный привод и пониженная передача, машина натужно ревёт, раскидывая в придорожные деревья комья глины. После очередного изгиба дороги, видим пригорюнившийся на обочине, брошенный трактор, за ним вправо уходит волок, заросшего выруба. Сверяю карту с показаниями старенького навигатора: «Димыч, нам похоже направо», обязанности штурмана в нашей компании возложены на меня. «Ты, уверен, что-то на дорогу не похоже» - ухмыляется друг. «Мы на гребне водораздела, дорога должна быть тут, давай газу!» - даю отмашку рукой вперёд. Началось: «Сели!» - «Лебёдка» - «Пошёл»…. «Сели» -«Лёбёдка»-«Давай. Газу! », совмещаем физкультуру и лечебные грязи. Солнце тем временем заходит за горизонт, понимаем, что сегодня нам Дальнего не видать: «Всё хорош, по темноте геройствовать». Ставим палатку, на костре поспевают макароны «По-флотски», парни принимают сто грамм «За начало», сил на разговоры нет, всё спать.
Новый день начинается продолжением вчерашнего, короткий рывок вперёд, засада, лебёдка, и цикл повторяется, но радует что дорогу мы все-таки нашли. Разгоняя с обочин кормящихся глухарей, тратим на последний семи километровый отрезок десять часов, нам пока не до дичи, цель Дальний. И вот, красочный, жёлто-багряный лес, выпускает нас из своих объятий, выкатываемся на поле, в центре которого, ещё виднеются остатки поселковых строений.
До темноты успеваем разбить лагерь, и прочесать периметр поля, в который раз приносящее нам свои дары. Пока Димка разделывает добытое, я занимаюсь готовкой, Антоха успевает порыбачить, а вечер сдаёт позиции ночи. Вот уже сырная долька луны соревнуется своим светом с мерцанием костра, в свете которого, брякают ложки, об тарелки, с нажористым охотничьим шулюмом, шкворчат свежевыловленные хариуса на сковородке, и радостные вопли оглушают округу: «Пара стартует! Бам! Первого, второй на вас пошёл, слышу у вас война!» - «Ага, он налетает я его Хлоп! И от выстрела, перед Антохой, табун веером, тут у меня патроны и кончились!». От этих воплей, лес притих, косачи подсчитывали потери, и только млечный путь прыскал со смеху звездопадом. «Что-то парни мы засиделись, завтра до избы на Метелице, двадцатку шлёпать, давайте-ка спать».
Третий день посвящён ходовой охоте. Идём по насыпи, разобранной узкоколейки, расходясь на разъездных путях, сходимся делясь информацией, расходимся снова. И вот я опять иду один, по последней отходящей ветке УЖД, длинной около четырёх километров, перед извилистой речкой Метелицей, там у маленькой избушки, будут ждать меня друзья, их путь чуть короче, рюкзак уже оттягивает добытый глухарь. «Фр-р-р» - как всегда, неожиданно, справа, вспархивает пара рябчиков, и прячется, в пушистой ели. Одного вижу, мягкий толчок отдачи, и спрыгнув с насыпи иду подбирать добычу. Отправив рябца в компанию к глухарю, не успеваю завязать рюкзак, как скорее чувствую, чем слышу, движение в лесу: «Ё-маё, куда вас несёт, я стрелял только что, совсем страх потеряли!». Два пестуна, подпрыгивая, как баскетбольные мячики, пробегают, в двадцати метрах, передо мной, карабкаются на насыпь УЖД, и исчезают за ней. Понимаю что сейчас покажется мамка, закидываю рюкзак за спину, и пулей вылетаю на узкоколейку, пытаясь набрать дистанцию, что бы не провоцировать нападение. Пока я упаковывал рябчика я был с подветренной стороны, благодаря этому медвежата меня не заметили, сейчас же мой след ,пересекает их путь, и я нахожусь на ветру для медведицы. В лесу раздаётся рык и медведица, как разъяренный, меховой, паровоз, вылетает на насыпь, нас разделяет около тридцати метров. Первый пулевой патрон выпал из кармана разгрузки, когда я носился с лебёдкой, второй чтобы не потерять, я достал сам, и положил в карман на двери автомобиля. Мамка, выгнув спину дугой, делает бросок в мою сторону, двигаясь боком, чем-то напоминая громадную, разжиревшую, кошку. «Но, Б… я! Не балуй» - как же ни хочется стрелять, пытаюсь придать своему голосу уверенность, но получается какой-то ответный рык. Иду в пол оборота, стараясь двигаться плавно и монотонно, медведица идёт за мной, продолжая орать, припрыгивая, бьёт передними лапами по земле… но, явно отстаёт. Который раз замечаю за собой, какую-то отрешенность и спокойствие, в экстремальной ситуации, а дистанция между нами, тем временем, увеличивается, семьдесят метров, восемьдесят, перевалив за сотню, поворачиваюсь спиной и добавляю шаг. Иду пререодически оглядываясь, мамка остановилась, начав оглядываться, в сторону ушедших медвежат. Сто пятьдесят, Сто семьдесят, оглянувшись в очередной раз, поворачиваю голову вперёд, и взгляд фиксирует, улепётывающего пешком глухаря, рефлекс срабатывает раньше мозга, толчок в плечо, рёв сзади, глухарь ткнулся клювом в мох: «Мудак! Ну, сейчас то на хрена!» - оборачиваюсь назад, медведица уходит. Хватаю битую птицу, и галопом, пролетаю последние полтора километра, до заждавшихся меня друзей. Они уже приготовили обед, а на костре напревает чай с листьями смородины: «Ну что Серёга, как?». «Как, как. Пулевые то у вас есть» - смотрю на удивлённые лица друзей, начинаю, в красках, рассказывать произошедшее, и тут меня накрывает. Трясущимися руками, выпиваю несколько кружек горячего чая: «Фу, отпустило».
Следующий день, вернувшись на Дальний, отдыхаем, делая короткие забеги на рыбалку и поманить рябчика. Где то, вдалеке, слышится натужный шум двигателя. Через полчаса, скрипя, чихая и покашливая, к нам подъезжает, побитый жизнью «Шестьдесят шестой». Из кабины выпрыгивает коренастый мужичонка: «Здорово, парни!» - «Привет! Рома, два года не виделись, как поживаешь?». Рома, Усть-Пойменский житель, основной собиратель местного металлолома: «Да, кабаны достали!». Я удивлённо поднимаю брови: «Какие, кабаны? Они здесь, отродясь не водились». «Да ездят тут одни, на мотоцикле, всё роют, моё железо воруют, всё никак поймать не могу» - именно Рома, вывез от сюда большую часть, рельс узкоколейки, и каждую местную консервную банку он считает своей собственностью. Когда гонором, когда кулаком, он старается сохранить своё монопольное право на металлолом, перед односельчанами, за что его многие из них и не любят, стараясь насолить при первой возможности. Я смеюсь: «Дак ты, лабаз построй, и гвоздями ржавыми прикорми, глядишь и поймаешь». Он отмахивается: «Да ну тебя, шабутного. С дичью то как?». Антоха показывает на птицу: «Не плохо, правда Серый у нас, как всегда в своём репертуаре, вообще нельзя одного оставлять, чуть на бабе лохматой не женился, еле ноги унёс». «О, меня в прошлом году, на Метелице одна гоняла, с двумя медвежатами была, стрелять не стал, пожалел» - делится Рома воспоминаниями. «Значит одна и таже, медвежата уже с хорошую овчарку размером» - подвожу итог я. «Слушай, а ты на своём тарантасе по УЖД ездишь? Как Чайку и Осиновую переезжаешь? Мы там пройдём?» - интересуется Дима. «Через Чайку лесорубы плиты бросили, а через Осиновую я брёвен накидал и через болото гать сделал, но так что бы ни кто не проехал, вы не пройдете» - и тут Рома впал в ступор: «А сюда то, вы как приехали?» Мы смеёмся, глядя на его удивлённую физиономию: «По старой Мукачёвской дороге». «Так там как трактор засадили, лет восемь назад, так и не ездит ни кто! Ну вы тогда везде пройдёте» - Рома постепенно выходит из ступора и идет с Димкой смотреть «Крузака».
На пятый день, нашей поездки, мы не без приключений, но и без особых трудностей, выбираемся по колее Ромкиной «Шишиги», назад к цивилизации. И вот уже серая змея трассы улетает под колеса, и под её шипение, передо мной, снова и снова, всплывает разъяренная мамаша, обеспокоенная за судьбу своих детей.
Эти события, происходили в первые годы нового века. Географические названия и некоторые имена изменены.
В свете фар, серая змея трассы, с шипением, утекает под колеса автомобиля. От этого, монотонного шороха, слипаются веки и кажется, что деревья перебегают дорогу. Оттолкнув, накатывающую дрему, смотрю на сосредоточенного водителя: «Димыч, ты как?». Друг, с которым пройдены многие дороги и приключения, понимает с полуслова: « Всё нормально. Спи».
Проваливаюсь в красочный мир сна, и пред глазами, мелькают события последних пяти дней. События эти происходили, на севере Пермского края, куда мы регулярно наведываемся, каждую осень, уже много лет. И целью наших поездок, является охота на боровую птицу, происходящая в окрестностях заброшенного посёлка Дальний. Построенный в бескрайней северной тайге, как посёлок лесорубов, людьми, великой некогда страны. Но не выдержала страна, тяжести своего бытия. Рухнула, придавив своим величием посёлок, имевший в лучшие свои годы, полторы тысячи жителей и свою школу. И как кровь из разорванных вен, побежали люди из посёлка, в поисках лучшей доли, а с уходом последнего человека посёлок умер. После смерти Дальнего, предприимчивый люд, растащил на металлолом УЖД, последнюю нить связывающую посёлок с цивилизацией.
Природа, не терпящая пустоты, быстро вернула, некогда с трудом, потом и кровью отвоёванное пространство. Вот уже в пустые глазницы окон, проросли молодые берёзки, а на перекошенных крышах, завалившихся домов, важно чуфыкают тетерева, призывая нас возвращаться сюда снова и снова .
Но эта поездка отличалась от пред идущих, и причиной того являлась обновка друга. Не молодой, японский, железный скакун, арабского разлива, гордо прозванный, родившим его узкоглазо-трудолюбивым племенем, «Земным Крейсером». И если раньше, мы доезжали до последней жилой деревни, со звучным названием Усть-Пойма. Где оставляли машину под присмотром местной бабушки, и дальше совершали пеший, тридцати километровый, переход. То теперь решено было добираться до Дальнего на машине, с другой стороны. Теперь наш путь лежал через деревню Мукачёво, от которой до Дальнего шла не обозначенная ни на одной карте дорога.
Первые приключения, этой поездки, начались за двадцать километров до Мукачёво, когда дорогу нам перегородил лось. Димка ударил по тормозам, от тормозившись в сорока метрах, от рогатого исполина: «Серёга, что делать будем?» - «Посигналь, но будь готов назад сдавать, парню мозг гормонами напрочь залило» - командую я. «Подождите, его пугать, я фотоаппарат включу» - оживился третий участник нашей поездки, Димкин брательник, Антоха. На сигнал клаксона, лось опустил рога, и сделал короткий выпад в нашу сторону, проверяя нашего железного коня на психологическую устойчивость. «Как бы нам рогами по радиатору не получить» - не возмутимо прокомментировал Дима. «Разверни машину в пол оборота, пусть наш габарит оценит» - предлагаю я, рефлекторно проверяя, лежащие в кармане разгрузки, два пулевых патрона. Лось покачиваясь, с минуту, разглядывает нас , но решив что наш экспедиционный багажник круче его рогов, не спеша удаляется в молодой придорожный ельник. «Шеф, газу!»
За обсуждением произошедшего, проскочили еле живое Мукачёво, дорога из плохонькой грунтовки, превратилась в направление, с нарезанной тяжёлой техникой колеёй, по которому нефтяники затаскивали буровую. Уже давно включен полный привод и пониженная передача, машина натужно ревёт, раскидывая в придорожные деревья комья глины. После очередного изгиба дороги, видим пригорюнившийся на обочине, брошенный трактор, за ним вправо уходит волок, заросшего выруба. Сверяю карту с показаниями старенького навигатора: «Димыч, нам похоже направо», обязанности штурмана в нашей компании возложены на меня. «Ты, уверен, что-то на дорогу не похоже» - ухмыляется друг. «Мы на гребне водораздела, дорога должна быть тут, давай газу!» - даю отмашку рукой вперёд. Началось: «Сели!» - «Лебёдка» - «Пошёл»…. «Сели» -«Лёбёдка»-«Давай. Газу! », совмещаем физкультуру и лечебные грязи. Солнце тем временем заходит за горизонт, понимаем, что сегодня нам Дальнего не видать: «Всё хорош, по темноте геройствовать». Ставим палатку, на костре поспевают макароны «По-флотски», парни принимают сто грамм «За начало», сил на разговоры нет, всё спать.
Новый день начинается продолжением вчерашнего, короткий рывок вперёд, засада, лебёдка, и цикл повторяется, но радует что дорогу мы все-таки нашли. Разгоняя с обочин кормящихся глухарей, тратим на последний семи километровый отрезок десять часов, нам пока не до дичи, цель Дальний. И вот, красочный, жёлто-багряный лес, выпускает нас из своих объятий, выкатываемся на поле, в центре которого, ещё виднеются остатки поселковых строений.
До темноты успеваем разбить лагерь, и прочесать периметр поля, в который раз приносящее нам свои дары. Пока Димка разделывает добытое, я занимаюсь готовкой, Антоха успевает порыбачить, а вечер сдаёт позиции ночи. Вот уже сырная долька луны соревнуется своим светом с мерцанием костра, в свете которого, брякают ложки, об тарелки, с нажористым охотничьим шулюмом, шкворчат свежевыловленные хариуса на сковородке, и радостные вопли оглушают округу: «Пара стартует! Бам! Первого, второй на вас пошёл, слышу у вас война!» - «Ага, он налетает я его Хлоп! И от выстрела, перед Антохой, табун веером, тут у меня патроны и кончились!». От этих воплей, лес притих, косачи подсчитывали потери, и только млечный путь прыскал со смеху звездопадом. «Что-то парни мы засиделись, завтра до избы на Метелице, двадцатку шлёпать, давайте-ка спать».
Третий день посвящён ходовой охоте. Идём по насыпи, разобранной узкоколейки, расходясь на разъездных путях, сходимся делясь информацией, расходимся снова. И вот я опять иду один, по последней отходящей ветке УЖД, длинной около четырёх километров, перед извилистой речкой Метелицей, там у маленькой избушки, будут ждать меня друзья, их путь чуть короче, рюкзак уже оттягивает добытый глухарь. «Фр-р-р» - как всегда, неожиданно, справа, вспархивает пара рябчиков, и прячется, в пушистой ели. Одного вижу, мягкий толчок отдачи, и спрыгнув с насыпи иду подбирать добычу. Отправив рябца в компанию к глухарю, не успеваю завязать рюкзак, как скорее чувствую, чем слышу, движение в лесу: «Ё-маё, куда вас несёт, я стрелял только что, совсем страх потеряли!». Два пестуна, подпрыгивая, как баскетбольные мячики, пробегают, в двадцати метрах, передо мной, карабкаются на насыпь УЖД, и исчезают за ней. Понимаю что сейчас покажется мамка, закидываю рюкзак за спину, и пулей вылетаю на узкоколейку, пытаясь набрать дистанцию, что бы не провоцировать нападение. Пока я упаковывал рябчика я был с подветренной стороны, благодаря этому медвежата меня не заметили, сейчас же мой след ,пересекает их путь, и я нахожусь на ветру для медведицы. В лесу раздаётся рык и медведица, как разъяренный, меховой, паровоз, вылетает на насыпь, нас разделяет около тридцати метров. Первый пулевой патрон выпал из кармана разгрузки, когда я носился с лебёдкой, второй чтобы не потерять, я достал сам, и положил в карман на двери автомобиля. Мамка, выгнув спину дугой, делает бросок в мою сторону, двигаясь боком, чем-то напоминая громадную, разжиревшую, кошку. «Но, Б… я! Не балуй» - как же ни хочется стрелять, пытаюсь придать своему голосу уверенность, но получается какой-то ответный рык. Иду в пол оборота, стараясь двигаться плавно и монотонно, медведица идёт за мной, продолжая орать, припрыгивая, бьёт передними лапами по земле… но, явно отстаёт. Который раз замечаю за собой, какую-то отрешенность и спокойствие, в экстремальной ситуации, а дистанция между нами, тем временем, увеличивается, семьдесят метров, восемьдесят, перевалив за сотню, поворачиваюсь спиной и добавляю шаг. Иду пререодически оглядываясь, мамка остановилась, начав оглядываться, в сторону ушедших медвежат. Сто пятьдесят, Сто семьдесят, оглянувшись в очередной раз, поворачиваю голову вперёд, и взгляд фиксирует, улепётывающего пешком глухаря, рефлекс срабатывает раньше мозга, толчок в плечо, рёв сзади, глухарь ткнулся клювом в мох: «Мудак! Ну, сейчас то на хрена!» - оборачиваюсь назад, медведица уходит. Хватаю битую птицу, и галопом, пролетаю последние полтора километра, до заждавшихся меня друзей. Они уже приготовили обед, а на костре напревает чай с листьями смородины: «Ну что Серёга, как?». «Как, как. Пулевые то у вас есть» - смотрю на удивлённые лица друзей, начинаю, в красках, рассказывать произошедшее, и тут меня накрывает. Трясущимися руками, выпиваю несколько кружек горячего чая: «Фу, отпустило».
Следующий день, вернувшись на Дальний, отдыхаем, делая короткие забеги на рыбалку и поманить рябчика. Где то, вдалеке, слышится натужный шум двигателя. Через полчаса, скрипя, чихая и покашливая, к нам подъезжает, побитый жизнью «Шестьдесят шестой». Из кабины выпрыгивает коренастый мужичонка: «Здорово, парни!» - «Привет! Рома, два года не виделись, как поживаешь?». Рома, Усть-Пойменский житель, основной собиратель местного металлолома: «Да, кабаны достали!». Я удивлённо поднимаю брови: «Какие, кабаны? Они здесь, отродясь не водились». «Да ездят тут одни, на мотоцикле, всё роют, моё железо воруют, всё никак поймать не могу» - именно Рома, вывез от сюда большую часть, рельс узкоколейки, и каждую местную консервную банку он считает своей собственностью. Когда гонором, когда кулаком, он старается сохранить своё монопольное право на металлолом, перед односельчанами, за что его многие из них и не любят, стараясь насолить при первой возможности. Я смеюсь: «Дак ты, лабаз построй, и гвоздями ржавыми прикорми, глядишь и поймаешь». Он отмахивается: «Да ну тебя, шабутного. С дичью то как?». Антоха показывает на птицу: «Не плохо, правда Серый у нас, как всегда в своём репертуаре, вообще нельзя одного оставлять, чуть на бабе лохматой не женился, еле ноги унёс». «О, меня в прошлом году, на Метелице одна гоняла, с двумя медвежатами была, стрелять не стал, пожалел» - делится Рома воспоминаниями. «Значит одна и таже, медвежата уже с хорошую овчарку размером» - подвожу итог я. «Слушай, а ты на своём тарантасе по УЖД ездишь? Как Чайку и Осиновую переезжаешь? Мы там пройдём?» - интересуется Дима. «Через Чайку лесорубы плиты бросили, а через Осиновую я брёвен накидал и через болото гать сделал, но так что бы ни кто не проехал, вы не пройдете» - и тут Рома впал в ступор: «А сюда то, вы как приехали?» Мы смеёмся, глядя на его удивлённую физиономию: «По старой Мукачёвской дороге». «Так там как трактор засадили, лет восемь назад, так и не ездит ни кто! Ну вы тогда везде пройдёте» - Рома постепенно выходит из ступора и идет с Димкой смотреть «Крузака».
На пятый день, нашей поездки, мы не без приключений, но и без особых трудностей, выбираемся по колее Ромкиной «Шишиги», назад к цивилизации. И вот уже серая змея трассы улетает под колеса, и под её шипение, передо мной, снова и снова, всплывает разъяренная мамаша, обеспокоенная за судьбу своих детей.
.
Да, ни когда не знаешь, чем всё закончится. 
