ВЛАДС
Участник
- С нами с
- 19/07/12
- Постов
- 1 340
- Оценка
- 334
- Живу в:
- лен.обл.
- Для знакомых
- ВЛАДИСЛАВ
- Охочусь с
- 2020
- Оружие
- Браунинг бар 30-06 Оскар Меркель 16к.
Володя, как слышишь, приём! Володя, мы готовы, приём!
Рация зашипела, потом захрипела, и, наконец, радиоволна донесла до меня запыхавшийся Вовкин голос: Мы ещё не встали, ещё минут десять, как понял, приём.
Понял, десять минут, конец связи.
Я присел на ствол поваленной ветром вековой сосны. Можно немного отдохнуть, и набраться сил, перед очередным загоном.
Осень в этом году опять балует своим неожиданным, и непривычным, для северо-запада теплом. Природа, наверное, перепутала времена года, и с избытком разливает на нас, потоки яркого солнечного света, будто извиняясь за свою летнюю скупость. Ноябрьский лес пуст и невзрачен, золотая осень, вслед за караванами гусей, унеслась вихрем листопада в прошлое, оставив массу положительных воспоминаний в душе каждого охотника. А белая сказочница зима, всё никак не может, или не хочет, найти дорогу в эти потаённые леса, чтобы помочь нам прочитать зимнюю книгу зверей, по их следам на белых страницах.
Чернотроп, наверное, самое сложное время для загонных охот. Никогда не угадаешь, был ли зверь в окладе, или опять, впустую сотрясали воздух, распугивая своими криками близлежащие леса. В то же время, охотник, вставая на номер, остаётся один на один с неизвестностью, со своими мечтами и опасениями, о неожиданном звере, и об ответственном выстреле.
Мы готовы, как слышишь, приём: -раздался Вовкин голос.
Всё, начинаем, конец связи.
Я встал, с насиженного места, повернулся в сторону, расставленных мною, и потерянных из виду загонщиков, и громко закричал. Мой голос эхом прокатился по, уже почти заросшей многолетней вырубке, многократно усиливаясь, от голосов, присоединяющихся ко мне кричан. Сделал первый шаг, загон начался.
Мы уже минут сорок шли по лесному массиву достаточно ровной цепью, в надежде подтолкнуть невидимого зверя к необдуманному поступку, а именно, выходу на стрелковую линию. Голоса загонщиков становились всё менее и менее громкими, азарт начала загона, постепенно угасал, не получая должного отклика от стрелков, которые упрямо молчали.
Я продвигался, по уже, много раз, пройденному мною лесу, где всё было знакомо. Перепрыгнул ручеёк, с холодной, бурлящей водой, поднялся на пригорок, не переставая кричать, проскочил, на одном дыхании, небольшой участок ветровала, и оказался на краю вырубки, с противоположной стороны которой, метрах в ста, ста пятидесяти, должна находиться стрелковая линия.
Опять пустышка, не успел подумать я, как прямо напротив, прозвучал выстрел, а через секунду ещё, и ещё один. Голоса загонщиков сразу наполнились энергией и силой, они зазвенели в лесу с необыкновенной мощью, получив необходимую инъекцию бодрости.
Я сделал всего несколько шагов, и услышал, как в мою сторону, от стрелковой, движется, не разбирая дороги, зверь. Почему то подумал, что скорее всего было несколько лосей, и те, кому посчастливилось, уходят из зоны обстрела.
Иваныч, Иваныч, как слышишь, приём!.-заголосил Володя по рации. Да Вова, слышу, как дела, ты стрелял?-ответил я. Иваныч, Иваныч, там, там медведь, медведь в твою сторону побежал! Я пару раз по нему приложился плотно, попал, точно попал! Голос Володи дрожал, скорее не от страха, а от переживания за меня, ну уж не за медведя, это точно.
Я отстранился от рации, слева, где то совсем недалеко, снова послышался треск сучьев. Иваныч, что делать?-не унимался по рации Володя. Пока никуда не сходить, всем стоять!- ответил я.
Треск слева прекратился, я постоял ещё несколько минут, вслушиваясь в пространство, пытаясь уловить мельчайшие звуки, хоть что то, что выдало бы место нахождения зверя, шорох, стон или дыхание, но тщетно, всё вокруг было одинаково безмолвным, лишь, где то вдали продолжал кричать одинокий, отставший загонщик.
Я снял карабин с предохранителя, и вошёл в лес. Что ж, добирать всё равно мне, промелькнула, как теперь понимаю, опрометчивая мысль. Иногда, эти мелькающие, на долю секунды идеи, нужно игнорировать, чтобы впоследствии не о чём, не сожалеть.
Осинник был достаточно чистым, не захламлённым, видимость приличной, поэтому двигался уверенно, пытаясь найти хоть какие то следы присутствия зверя, но всё оказалось тщетно.
Спустя минут десять мы уже стояли с Вовкой на его номере, и я слушал повествование, о том, откуда зверь появился, и куда, и как он стрелял. Посмотрели место первого падения медведя. По рассказу, а главное, по обилию крови, стало понятно, что ранение серьёзное. По цепочке передали, чтобы все оставались на своих местах, и, дабы не пугать охотников, пустили «пулю», что подранен кабан ведь нервы не у всех одинаково крепкие.
Добор медведя без собаки сродни игре в «русскую рулетку». У бурого, шансов выйти победителем в таком поединке, немногим меньше, чем у человека. Поэтому, мы дождались, Лёшу, молодого, и пока ещё малоопытного охотника, ходившего вместе с нами, и натаскивавшего, в загонах, свою молодую сучку западно-сибирской лайки, одного году от роду.
Поведение собаки, впервые шедшей по кровавому следу медведя, было нервным. Она, то бросалась вперёд, повинуясь своим инстинктам, то бежала обратно, поджав хвост, не в силах совладать перед страхом, и ужасом, наполнявшим её маленькое сердце, только от одного запаха хозяина тайги. Алексею приходилось постоянно подталкивать её к поиску: Давай! Давай! Ищи! Ищи!
Кровавый след был хорошо заметен и так, тёмная, густая, как вишнёвое варенье, кровь обильно пролилась из тяжёлой раны медведя на опавшую листву и ветви кустарников. Кое где попадались кусочки жёлтого жира, растянутого на ветках, что ещё раз подтверждало серьёзность ранения.
И вот, собака, которая до этого шла молча, сначала зарычала, а потом и залаяла, своим звонким, юношеским голосом, шерсть на загривке вздыбилась, а зубы оголились в угрожающем оскале.
Перед нами, метрах в восьми, обросшая со всех сторон еловым подростом, лежала поваленная ветром, уже давно высохшая, ель, обнажившая во все стороны свои корявые ветви. Собака лаяла именно туда, предупреждая нас о грозившей, смертельной опасности. Эта небольшая, еловая куртинка, не просматривалась насквозь, я встал на колено, чтобы попытаться разглядеть хоть что то снизу, как вдруг!
Бросок медведя был молниеносным. Какая великолепная мощь, какая великая решимость и отвага была в этой атаке! Собрав все оставшиеся силы, он кинулся в бой. Его маленькие чёрные глаза пылали ненавистью к нам, людям, пришедшим из другого мира, в его царство, его владения, где он всегда был и будет хозяином. Он бросился на нас с одной единственной целью, убить этих, непрошенных гостей, разорвать, растерзать их, и снова жить, наслаждаясь своим величием. Медведь, и представить себе не мог, что кто то может посягнуть на его трон, на его иерархическое место в природе, и тем более тот, кто ходит на двух ногах. Бурый вставал на две лапы только для того, чтобы показать свою великую силу, напугать противника. Эти же, всегда ходили так, они всегда, по мнению медведя, были агрессивны и недружелюбны, и так же, всегда, трусливы.
В чём то он был прав, мы живём в своём мире потребления и наслаждаемся его благами, вкушаем явства и смакуем дорогие вина, пьём, не вдыхавшие, много лет воздуха, коньяки, и обольщаем прекрасных женщин, но нам становится этого, катастрофически мало. Нам негде получать драйв в современном мире, многое, что пробуждает в нас адреналин очень опасно, и за это можно поплатиться своей головой, и мы боимся, до ужаса, до дрожи в коленках, до судорожных приступов истерической паники.
Но в этот раз медведь ошибся.
Я вскинулся, почти так же быстро, как бурый бросился в атаку. Его огромная голова была единственной моей целью, ни ног, ни туловища, ничего другого не было видно, только раскрытая пасть, с блестящими, на солнце, клыками.
Первый выстрел не произвёл никакого эффекта на медведя, хотя я подсознательно ждал, что, он свалится на землю и зайдётся в агонии, будучи поверженным.
В ту же секунду, за спиной, прозвучали ещё два, слившихся воедино, выстрела, Володя и Алексей тоже пытались остановить, силой своих ружей, ту агрессию, которая неслась на нас.
Мой второй выстрел, как впрочем, и выстрелы, стоявших за спиной, и невидимых мною товарищей, не нанесли, как казалось, никаких серьёзных повреждений. Медведь приближался ко мне, стоявшему на его пути первым, всё так же мощно и молниеносно.
Затвор моего браунинга, получив импульс от газоотводного механизма,и в очередной раз начал движение назад, чтобы подцепить стрелянную гильзу, и выкинуть её, как отработанный материал. Сейчас он дойдет до крайнего заднего положения, и начнёт движение вперёд, подхватив на своём пути новый патрон, который через мгновение, займёт своё место в тугом патроннике.
За спиной прозвучало крепкое матерное слово, а вслед за ним послышались шаги убегающих людей. Я понял, что остался, в эту секунду, один на один, с медведем, расстояние до которого, было уже метра три.
Человеческая мысль, это самый быстрый локомотив в мире, за долю секунды, в голове пролетают сотни вариантов действия, и находятся десятки возможных решений, из которых ты сам выбираешь одно, верное оно, или нет, ты узнаешь, или не узнаешь потом.
Нажимая на спуск третий раз, я всё ещё надеялся, что хозяин тайги, вот- вот рухнет к моим ногам, сражённый смертельным попаданием, и всё, всё сразу закончится. И эта сумасшедшая агрессия дикого зверя, усиленная многократно нашими попаданиями, и эта паника, и стрельба, и бешенный выброс адреналина, как стремительный водопад, заливающий всё на своем пути , и разум, и сознание, и страх.
Но медведь не упал. Он так же продолжал своё стремительное движение на меня. Делать четвёртый выстрел было уже смертельно опасно, если и он не возымеет никакого действия, то бурый будет уже на мне.
Я, позабыв о своих болячках и травмах, как в молодости, резко, насколько позволяют человеческие возможности, отпрыгнул в сторону, чудом избежав контакта с правой лапой медведя, его мощные когти прошли, буквально, в миллиметрах от моего живота. Хозяин тайги среагировал на мой прыжок молниеносно, развернувшись, и пытаясь схватить меня за ногу своими мощными клыками. Ему не хватило, сантиметров десять, чтобы отомстить хотя бы одному человеку, за свои муки и страдания. Десять сантиметров отделяло меня от серьёзных неприятностей, возможно, с тяжёлыми последствиями. Десять сантиметров, как это много было в ту секунду для, уже теряющего свою силу, и мощь медведя, и как мало для меня, пытавшегося ускользнуть от его враждебной силы.
Я сделал три, или четыре прыжка в сторону, ни на секунду не выпуская оппонента из виду. Наши выстрелы и попадания, всё же, хоть и не сразу, но возымели действие. Его сил хватило только на эту отчаянную атаку, с каждым прыжком, с каждым шагом, он становился всё медленнее и медленнее.
Я развернулся, и вскинулся, чтобы закончить, теперь уже точно, закончить эту охоту. В это время прозвучал выстрел, это Вовка, вернувшийся на поле битвы, после, как потом выяснилось, перекоса гильзы, нанес зверю ещё одно, смертельное ранение. Медведь перевалился через дерево, лежавшее на его пути, перевернулся через спину, снова встал, и был сражён окончательно, выстрелом из моего браунинга.
Всё закончилось. Навалилось, какое то, бесконечное опустошение, давившее всей своей невидимой силой на моё подсознание. Я стоял, держа «на мушке», бездыханное тело зверя, прокручивая в голове, всё то, что произошло с самого начала. Как же долго происходило всё это действо. С первого, и до крайнего выстрела, наверное, секунд семь, может десять, не больше.
Минут через пять пришёл Алексей, явно испытавший проблемы с самообладанием. Он, ещё мало чего повидавший в своей охотничьей жизни, стрелял, не вскидываясь, прямо от пупа, нанеся, как потом оказалось, два, не смертельных ранения сосне, растущей рядом. Вовкины выстрелы, перед перекосом патрона, тоже растворились в неизвестности, не принеся никакого вреда медведю.
Я не смог найти одну из своих пуль, запустив её, куда то, в тёмный лес. Две другие же, оставили свои следы, первая, в виде шрама, сантиметров двенадцать, на лбу медведя, срикошетив от толстой лобной кости зверя, сказался угол стрельбы, снизу в верх, а вторая попала в рот, раздробив зубы нижней челюсти слева, и, практически оторвав её от черепа.
Собака, так нам помогшая, пришла последней. Ей явно, как и хозяину, не хватало смелости, чтобы, просто подойти к бездыханному медведю. Алексей всё дразнил её, и дразнил, пытаясь разжечь страсть и агрессию, но она была безучастной. Страх, перед великим зверем был сильнее.
Осенний день постепенно угасал, пряча свои краски в вечернем сумраке багряного заката, предвестнике скорых, северных ветров, несущих на своих плечах безмолвие грядущей зимы. Снегопады скоро закружат свои бесконечные карусели, навсегда заметая следы наших, неравных сражений с природой, в которых мы, зачастую, оказываемся победителями. И, скрывая белым покрывалом, ранения наших душ в этих беспощадных боях……..
Рация зашипела, потом захрипела, и, наконец, радиоволна донесла до меня запыхавшийся Вовкин голос: Мы ещё не встали, ещё минут десять, как понял, приём.
Понял, десять минут, конец связи.
Я присел на ствол поваленной ветром вековой сосны. Можно немного отдохнуть, и набраться сил, перед очередным загоном.
Осень в этом году опять балует своим неожиданным, и непривычным, для северо-запада теплом. Природа, наверное, перепутала времена года, и с избытком разливает на нас, потоки яркого солнечного света, будто извиняясь за свою летнюю скупость. Ноябрьский лес пуст и невзрачен, золотая осень, вслед за караванами гусей, унеслась вихрем листопада в прошлое, оставив массу положительных воспоминаний в душе каждого охотника. А белая сказочница зима, всё никак не может, или не хочет, найти дорогу в эти потаённые леса, чтобы помочь нам прочитать зимнюю книгу зверей, по их следам на белых страницах.
Чернотроп, наверное, самое сложное время для загонных охот. Никогда не угадаешь, был ли зверь в окладе, или опять, впустую сотрясали воздух, распугивая своими криками близлежащие леса. В то же время, охотник, вставая на номер, остаётся один на один с неизвестностью, со своими мечтами и опасениями, о неожиданном звере, и об ответственном выстреле.
Мы готовы, как слышишь, приём: -раздался Вовкин голос.
Всё, начинаем, конец связи.
Я встал, с насиженного места, повернулся в сторону, расставленных мною, и потерянных из виду загонщиков, и громко закричал. Мой голос эхом прокатился по, уже почти заросшей многолетней вырубке, многократно усиливаясь, от голосов, присоединяющихся ко мне кричан. Сделал первый шаг, загон начался.
Мы уже минут сорок шли по лесному массиву достаточно ровной цепью, в надежде подтолкнуть невидимого зверя к необдуманному поступку, а именно, выходу на стрелковую линию. Голоса загонщиков становились всё менее и менее громкими, азарт начала загона, постепенно угасал, не получая должного отклика от стрелков, которые упрямо молчали.
Я продвигался, по уже, много раз, пройденному мною лесу, где всё было знакомо. Перепрыгнул ручеёк, с холодной, бурлящей водой, поднялся на пригорок, не переставая кричать, проскочил, на одном дыхании, небольшой участок ветровала, и оказался на краю вырубки, с противоположной стороны которой, метрах в ста, ста пятидесяти, должна находиться стрелковая линия.
Опять пустышка, не успел подумать я, как прямо напротив, прозвучал выстрел, а через секунду ещё, и ещё один. Голоса загонщиков сразу наполнились энергией и силой, они зазвенели в лесу с необыкновенной мощью, получив необходимую инъекцию бодрости.
Я сделал всего несколько шагов, и услышал, как в мою сторону, от стрелковой, движется, не разбирая дороги, зверь. Почему то подумал, что скорее всего было несколько лосей, и те, кому посчастливилось, уходят из зоны обстрела.
Иваныч, Иваныч, как слышишь, приём!.-заголосил Володя по рации. Да Вова, слышу, как дела, ты стрелял?-ответил я. Иваныч, Иваныч, там, там медведь, медведь в твою сторону побежал! Я пару раз по нему приложился плотно, попал, точно попал! Голос Володи дрожал, скорее не от страха, а от переживания за меня, ну уж не за медведя, это точно.
Я отстранился от рации, слева, где то совсем недалеко, снова послышался треск сучьев. Иваныч, что делать?-не унимался по рации Володя. Пока никуда не сходить, всем стоять!- ответил я.
Треск слева прекратился, я постоял ещё несколько минут, вслушиваясь в пространство, пытаясь уловить мельчайшие звуки, хоть что то, что выдало бы место нахождения зверя, шорох, стон или дыхание, но тщетно, всё вокруг было одинаково безмолвным, лишь, где то вдали продолжал кричать одинокий, отставший загонщик.
Я снял карабин с предохранителя, и вошёл в лес. Что ж, добирать всё равно мне, промелькнула, как теперь понимаю, опрометчивая мысль. Иногда, эти мелькающие, на долю секунды идеи, нужно игнорировать, чтобы впоследствии не о чём, не сожалеть.
Осинник был достаточно чистым, не захламлённым, видимость приличной, поэтому двигался уверенно, пытаясь найти хоть какие то следы присутствия зверя, но всё оказалось тщетно.
Спустя минут десять мы уже стояли с Вовкой на его номере, и я слушал повествование, о том, откуда зверь появился, и куда, и как он стрелял. Посмотрели место первого падения медведя. По рассказу, а главное, по обилию крови, стало понятно, что ранение серьёзное. По цепочке передали, чтобы все оставались на своих местах, и, дабы не пугать охотников, пустили «пулю», что подранен кабан ведь нервы не у всех одинаково крепкие.
Добор медведя без собаки сродни игре в «русскую рулетку». У бурого, шансов выйти победителем в таком поединке, немногим меньше, чем у человека. Поэтому, мы дождались, Лёшу, молодого, и пока ещё малоопытного охотника, ходившего вместе с нами, и натаскивавшего, в загонах, свою молодую сучку западно-сибирской лайки, одного году от роду.
Поведение собаки, впервые шедшей по кровавому следу медведя, было нервным. Она, то бросалась вперёд, повинуясь своим инстинктам, то бежала обратно, поджав хвост, не в силах совладать перед страхом, и ужасом, наполнявшим её маленькое сердце, только от одного запаха хозяина тайги. Алексею приходилось постоянно подталкивать её к поиску: Давай! Давай! Ищи! Ищи!
Кровавый след был хорошо заметен и так, тёмная, густая, как вишнёвое варенье, кровь обильно пролилась из тяжёлой раны медведя на опавшую листву и ветви кустарников. Кое где попадались кусочки жёлтого жира, растянутого на ветках, что ещё раз подтверждало серьёзность ранения.
И вот, собака, которая до этого шла молча, сначала зарычала, а потом и залаяла, своим звонким, юношеским голосом, шерсть на загривке вздыбилась, а зубы оголились в угрожающем оскале.
Перед нами, метрах в восьми, обросшая со всех сторон еловым подростом, лежала поваленная ветром, уже давно высохшая, ель, обнажившая во все стороны свои корявые ветви. Собака лаяла именно туда, предупреждая нас о грозившей, смертельной опасности. Эта небольшая, еловая куртинка, не просматривалась насквозь, я встал на колено, чтобы попытаться разглядеть хоть что то снизу, как вдруг!
Бросок медведя был молниеносным. Какая великолепная мощь, какая великая решимость и отвага была в этой атаке! Собрав все оставшиеся силы, он кинулся в бой. Его маленькие чёрные глаза пылали ненавистью к нам, людям, пришедшим из другого мира, в его царство, его владения, где он всегда был и будет хозяином. Он бросился на нас с одной единственной целью, убить этих, непрошенных гостей, разорвать, растерзать их, и снова жить, наслаждаясь своим величием. Медведь, и представить себе не мог, что кто то может посягнуть на его трон, на его иерархическое место в природе, и тем более тот, кто ходит на двух ногах. Бурый вставал на две лапы только для того, чтобы показать свою великую силу, напугать противника. Эти же, всегда ходили так, они всегда, по мнению медведя, были агрессивны и недружелюбны, и так же, всегда, трусливы.
В чём то он был прав, мы живём в своём мире потребления и наслаждаемся его благами, вкушаем явства и смакуем дорогие вина, пьём, не вдыхавшие, много лет воздуха, коньяки, и обольщаем прекрасных женщин, но нам становится этого, катастрофически мало. Нам негде получать драйв в современном мире, многое, что пробуждает в нас адреналин очень опасно, и за это можно поплатиться своей головой, и мы боимся, до ужаса, до дрожи в коленках, до судорожных приступов истерической паники.
Но в этот раз медведь ошибся.
Я вскинулся, почти так же быстро, как бурый бросился в атаку. Его огромная голова была единственной моей целью, ни ног, ни туловища, ничего другого не было видно, только раскрытая пасть, с блестящими, на солнце, клыками.
Первый выстрел не произвёл никакого эффекта на медведя, хотя я подсознательно ждал, что, он свалится на землю и зайдётся в агонии, будучи поверженным.
В ту же секунду, за спиной, прозвучали ещё два, слившихся воедино, выстрела, Володя и Алексей тоже пытались остановить, силой своих ружей, ту агрессию, которая неслась на нас.
Мой второй выстрел, как впрочем, и выстрелы, стоявших за спиной, и невидимых мною товарищей, не нанесли, как казалось, никаких серьёзных повреждений. Медведь приближался ко мне, стоявшему на его пути первым, всё так же мощно и молниеносно.
Затвор моего браунинга, получив импульс от газоотводного механизма,и в очередной раз начал движение назад, чтобы подцепить стрелянную гильзу, и выкинуть её, как отработанный материал. Сейчас он дойдет до крайнего заднего положения, и начнёт движение вперёд, подхватив на своём пути новый патрон, который через мгновение, займёт своё место в тугом патроннике.
За спиной прозвучало крепкое матерное слово, а вслед за ним послышались шаги убегающих людей. Я понял, что остался, в эту секунду, один на один, с медведем, расстояние до которого, было уже метра три.
Человеческая мысль, это самый быстрый локомотив в мире, за долю секунды, в голове пролетают сотни вариантов действия, и находятся десятки возможных решений, из которых ты сам выбираешь одно, верное оно, или нет, ты узнаешь, или не узнаешь потом.
Нажимая на спуск третий раз, я всё ещё надеялся, что хозяин тайги, вот- вот рухнет к моим ногам, сражённый смертельным попаданием, и всё, всё сразу закончится. И эта сумасшедшая агрессия дикого зверя, усиленная многократно нашими попаданиями, и эта паника, и стрельба, и бешенный выброс адреналина, как стремительный водопад, заливающий всё на своем пути , и разум, и сознание, и страх.
Но медведь не упал. Он так же продолжал своё стремительное движение на меня. Делать четвёртый выстрел было уже смертельно опасно, если и он не возымеет никакого действия, то бурый будет уже на мне.
Я, позабыв о своих болячках и травмах, как в молодости, резко, насколько позволяют человеческие возможности, отпрыгнул в сторону, чудом избежав контакта с правой лапой медведя, его мощные когти прошли, буквально, в миллиметрах от моего живота. Хозяин тайги среагировал на мой прыжок молниеносно, развернувшись, и пытаясь схватить меня за ногу своими мощными клыками. Ему не хватило, сантиметров десять, чтобы отомстить хотя бы одному человеку, за свои муки и страдания. Десять сантиметров отделяло меня от серьёзных неприятностей, возможно, с тяжёлыми последствиями. Десять сантиметров, как это много было в ту секунду для, уже теряющего свою силу, и мощь медведя, и как мало для меня, пытавшегося ускользнуть от его враждебной силы.
Я сделал три, или четыре прыжка в сторону, ни на секунду не выпуская оппонента из виду. Наши выстрелы и попадания, всё же, хоть и не сразу, но возымели действие. Его сил хватило только на эту отчаянную атаку, с каждым прыжком, с каждым шагом, он становился всё медленнее и медленнее.
Я развернулся, и вскинулся, чтобы закончить, теперь уже точно, закончить эту охоту. В это время прозвучал выстрел, это Вовка, вернувшийся на поле битвы, после, как потом выяснилось, перекоса гильзы, нанес зверю ещё одно, смертельное ранение. Медведь перевалился через дерево, лежавшее на его пути, перевернулся через спину, снова встал, и был сражён окончательно, выстрелом из моего браунинга.
Всё закончилось. Навалилось, какое то, бесконечное опустошение, давившее всей своей невидимой силой на моё подсознание. Я стоял, держа «на мушке», бездыханное тело зверя, прокручивая в голове, всё то, что произошло с самого начала. Как же долго происходило всё это действо. С первого, и до крайнего выстрела, наверное, секунд семь, может десять, не больше.
Минут через пять пришёл Алексей, явно испытавший проблемы с самообладанием. Он, ещё мало чего повидавший в своей охотничьей жизни, стрелял, не вскидываясь, прямо от пупа, нанеся, как потом оказалось, два, не смертельных ранения сосне, растущей рядом. Вовкины выстрелы, перед перекосом патрона, тоже растворились в неизвестности, не принеся никакого вреда медведю.
Я не смог найти одну из своих пуль, запустив её, куда то, в тёмный лес. Две другие же, оставили свои следы, первая, в виде шрама, сантиметров двенадцать, на лбу медведя, срикошетив от толстой лобной кости зверя, сказался угол стрельбы, снизу в верх, а вторая попала в рот, раздробив зубы нижней челюсти слева, и, практически оторвав её от черепа.
Собака, так нам помогшая, пришла последней. Ей явно, как и хозяину, не хватало смелости, чтобы, просто подойти к бездыханному медведю. Алексей всё дразнил её, и дразнил, пытаясь разжечь страсть и агрессию, но она была безучастной. Страх, перед великим зверем был сильнее.
Осенний день постепенно угасал, пряча свои краски в вечернем сумраке багряного заката, предвестнике скорых, северных ветров, несущих на своих плечах безмолвие грядущей зимы. Снегопады скоро закружат свои бесконечные карусели, навсегда заметая следы наших, неравных сражений с природой, в которых мы, зачастую, оказываемся победителями. И, скрывая белым покрывалом, ранения наших душ в этих беспощадных боях……..
Последнее редактирование:
