Мы не имеем права забывать!

[tvi55]

Вычеркнутые из памяти. Советские военнопленные в Ленинградской области: Тосненский район. Рассказ о судьбах советских солдат и офицеров, волей обстоятельств оказавшихся в немецком плену

****
Из всего того, что приходилось слышать или читать о Великой Отечественной войне, наиболее жестокой видится судьба советских военнослужащих, оказавшихся в немецком плену. Их бедственное положение следует рассматривать в одном ряду с заранее спланированной гитлеровцами стратегией "обезлюживания" занятых фашистами территорий. Именно по этой причине немецкая армия обращалась с ними столь равнодушно-варварским образом: ее действия определялись логикой поставленных в этой войне целей, и в этом смысле политика Германии в отношении плененных бойцов Красной армии должна рассматриваться именно как часть ее общей политики истребления значительных групп населения.

ПРАКТИКА РАССТРЕЛОВ

Надругательство над жизнью и здоровьем советских солдат в лагерях являлось нормой. Командиры всех уровней подталкивали своих подчиненных к противоправным действиям. Война велась на уничтожение – а это значит, что геноцидальное начало гитлеровской политики по отношению к пленным было направлено именно на уничтожение (а не на изоляцию, как это принятов общемировой практике) как можно большего числа попавших в пленсоветских солдат. Такой подход делал возможным широкое применение в лагерях практики расстрелов.
"Мы должны отказаться от понятия солдатского товарищества. Коммунист никогда не был и никогда не будет товарищем" (из выступления Гитлера перед командующими и начальниками штабов Восточного фронта 30 марта 1941 года).

Это положение из речи фюрера стало важнейшей психологической установкой для большинства немецких солдат, несших караульную службу в концлагерях: "Как-то раз мы копали братскую могилу, и пленный попросил у немца закурить, назвав его "комрадом". Фашист застрелил его. Тут же и зарыли..." (Г. Стеценко).

Убивали во время транспортировки в лагерь и по дороге с работы (ослабевших); убивали по любому, самому незначительному поводу; убивали раненых и больных, тех, кто был не в состоянии работать. Но чаще всего – "за попытку к бегству": "Все, кроме больных и раненых, выстроились перед бараком. Напротив нас стояла большая группа вооруженных немцев. Среди них одинокая фигурка пленного.
– Сейчас расстреливать будут,
шепнул стоявший рядом со мной.
-Так у них завсегда.
Действительно. От немцев отделяется офицер. Кивком головы он подзывает солдата, который выталкивает перед собой приведенного пленного.
– Этот русский пытался бежать
из лагеря в Любани. Но его задержали. Сейчас по приговору военно полевого суда его расстреляют.
Пусть это послужит вам примером. Вероятно, пленный ни перед каким судом не был и не подозревал о столь скором решении его участи. На мгновение он замер...
– Братцы, тут есть кто-нибудь из
Малой Вишеры?
Шеренга пленных молчала. Офицер снова что-то сказал, и переводчик объявил: "Не бойтесь. Ответьте".
Один из шеренги выступил вперед:
– Я оттудова.
– Передай, – плачущим голосом
произнес осужденный и назвал
свою фамилию, – передай, как я умер.
– Передам, – пообещал земляк.
Треснул выстрел. Жалобно взвизгнула пуля. Вскрик повис в воздухе.
Пленный, скорчившись, упал. Убитого приказали раздеть и отнести на кладбище" (А. Клейн).
Показательными расстрелами дело не ограничивалось. Регулярно применялись телесные наказания, обычно порки. Плетки, нагайки, резиновые палки – все шло в ход. Избивали прикладами и коваными сапогами. Привязывали на несколько суток к телеграфным столбам на
небольшой высоте от земли.

"Еще фашисты забавлялись тем, что впрягали в тачку пленных и гоняли вдоль ограды. Веревку дадут в зубы и дергают. Фотографировали и отсылали карточки домой. Я также попал в объектив: наверное, по причине своей худобы и потому, что не мог стоять на ногах (был ранен в ноги) – ползал" (Г. Стеценко, концлагерь в пос. Выра).

А вот свидетельство о том, что происходило в д. Померанье. "До войны здесь был скотный двор. Территория была обнесена колючей проволокой. В этом же месте был колодец. Приходилось видеть, как в зимнее время выводили из помещения голых пленных к колодцу и обливали их водой. Напротив лагеря было место, где хоронили погибших" (Александровы).

Жизнь солдата Красной армии за колючей проволокой не стоила ничего. Для них создавались особые условия жизни в концлагерях. "Мне чудом удалось пережить зиму сорок первого года и умудриться остаться в живых до марта сорок второго. Жуткий лагерь. Повальный мор. Деревянные бараки, в которых не топили даже в самую лютую стужу. Полчища вшей, разъедающих кожу до невыносимого зуда. Постоянные побои лагерной полиции и расстрелы пленных немецкими охранниками" (А. Фрайман).

"В Выре за школой – по левую сторону от дороги, если к Ленинграду идти, – были вырыты длиннющие рвы, и в них тысячи людей. Рвы проволокой оцеплены, по углам вышки с часовыми. Кто из рва выскочит – по нему из автомата ...
Раз в сутки наливали по черпаку баланды, у кого во что: в котелок или каску... Мерзли в этих рвах страшно, человек по тридцать в день. С одного конца закапывают, другой для живых удлиняют..." (И. Смирнов).

Перемена лагеря мало что меняла в судьбе узника, потому что наиболее вероятным сценарием его будущего являлась именно смерть:
"Условия их жизни (в Саблинском лагере) были ужасные. От голода, ран и болезней они умирали десятками. На Ульяновской дорожке, где сейчас находится трансформаторная будка, была площадка, куда штабелями укладывали трупы военнопленных. Когда трупов накапливалось слишком много, их отвозили за ров по Ульяновской дорожке и сбрасывали в яму, не засыпая землей. За немцев это делали местные жители, жившие поблизости" (М. Дмитриева).

"Это действительно был лагерь смерти. Весь октябрь, ноябрь (а зима очень рано наступила и очень морозная, холодная) оттуда возили окоченевшие трупы, навалом, как дрова…" (В. Иванова).

По воспоминаниям Н. Макаровой, в Тосно, примерно в районе нынешнего дома № 2 на улице Трудовой, в 1941–1942 гг. находилась огромная яма, в которую были свалены скрюченные (так она запомнила) трупы
советских военнопленных): "Мы жили на улице Вокзальной (в Тосно), это около железной дороги. Однажды мама встала рано утром, наверное, где-то в 5 часов, и подняла нас в такую рань: "Просыпайтесь! Идите сюда!". Мы, дети, вышли на крыльцо. "Запомните это, – говорит, – на всю жизнь. Из головы пусть никогда не уходит!". И указала нам на огромную яму. Она вся была заполнена нашими военнопленными. Их так закрывали земелькой, что пар оттуда шел. Полуживых, наверное, а кто-то, может быть, раненый среди них был. Помню, что их очень много там было. Руки видела, торчащие из-под земли, а головы уже были засыпаны землей. Это были полуживые люди. Потом не знаю, зарыли, закопали их? Не знаю. Может, там и кости до сих пор есть".

"Немцы в деревне (Глубочка) появлялись наездами. Они
свозили ближе к нашей деревне военнопленных. Из окна кухни нашего дома было видно, как немцы вырыли огромный ров, сбрасывали раненых и полуживых людей туда и засыпали землей. Так продолжалось несколько дней, пока ров не заполнился. Огромная могила шевелилась несколько дней. Все это видели и запомнили мои сестры, Мария и Клава, а меня оберегали от этого ужаса…" (В. Данилов).

По данным современных исследований, советские военнопленные представляют собой вторую по величине (после евреев) группу жертв преступлений против человечества, совершенных фашистской Германией.
Известно, что одна их часть содержалась на оккупированной территории СССР, а другая – в Германии и в ряде подвластных и союзных ей стран (Франции, Бельгии, Норвегии, Польше,Югославии, Венгрии, Голландии и др.). Можно считать установленным, что общее число советских бойцов, погибших и умерших ТОЛЬКО НА ЗАХВАЧЕННЫХ ТЕРРИТОРИЯХ СССР, определяется величиной примерно в 2,3 млн человек.

А потом, спустя десятилетия, появится в Новом Уренгое Коля...
#память