Н.А. Зворыкин

 

 

Однажды августовским днем я шел задворками деревни. Стоял ясный безветренный день с приятной прохладой в тени. Кругом стлались поля; в них вкраплены были небольшие болотца, покрытые низкорослой сосной. Вдали синел бор.

Вдруг шагах в двадцати от себя я увидал небольшую рыженькую белку. Она бежала по верхней жерди забора. Белка среди полей, у деревни, где нет и деревца! Мне сразу пришла мысль: не бывшая ли это пленница кого-либо из здешних жителей? Я пошел медленнее, следя за белкой. Она бежала коротким галопом, несколько припадая на перед и чуть подкидывая зад. Добежав до первого прясла, забралась на кол, обернулась ко мне мордочкой и подняла хвост султаном. Судя по небольшому туловищу и сравнительно тонкому хвосту, белка была молодая, не начавшая еще осенней линьки.

Посидев несколько минут неподвижно, белка судорожно, по-козьи, ударила передней лапой по забору — одновременно дрогнул и хвост — и побежала по верхней жерди. Вскоре она очутилась на средней. Поспевая за ней, я увидал, что она снова бежит по верхней жерди. «До чего быстро и незаметно перекидывается она то вниз, то вверх!» — подумал я. И тут только понял, что ведь бегут-то две белки и я вижу то одну, то другую. Белки добежали до поворота изгороди к деревне, соскочили и пустились во весь опор по полю. Я скоро потерял их из вида.

Войдя в деревню, я заметил бежавшую по крыше одного из домов третью белку. С той стороны крыши летели мелкие камешки, комки засохшей земли и дробно барабанили по скату. Из-за угла выскочили двое ребятишек и громко закричали: «Гляди, векша!». Белка добежала до края крыши, спрыгнула и поскакала по полю, по тому же направлению, что и те две белки. Несомненно, что встретился я с белками кочевыми.

На выходе из деревни я встретил местного охотника и рассказал ему о встречах с белками. Он подтвердил, что происходит массовая перекочевка их, и объяснил ее тем, что ельник во всей широкой округе «пустой» — без шишек. Действительно, как я потом убедился, проходя по обширным еловым лесам, ни на одной елке не было шишек. Хвойные деревья далеко не каждый год дают семена. И не каждый год бывает урожай орехов и желудей. Ель, например, дает семена приблизительно один раз в четыре года.

В тех местностях, где породы леса так разнообразны, что дуб, бук, сосна, ель, пихта, лиственница, кедр и лещина встречаются в той или другой группировке, полный неурожай плодов — факт довольно редкий. Но на Севере, где основным, а иногда и единственным зимним кормом белки служат семена ели и отчасти сосны, полный неурожай семян одной из этих пород, а иногда и обеих — явление, периодически повторяющееся.

Летом питание белки разнообразно. Грибы, ягоды, лесные орехи, желуди, семена хвойных деревьев, главным образом ели, служат основным кормом. Чтобы достать семечки из шишки, белка держит ее в лапках и отрывает зубами чешуйки, оставляя неповрежденными стержень и основание шишки. Поэтому легко узнать «работу» белки. Дятел и клест тоже кормятся этими семенами, но достают их, лишь отворачивая чешуйки. Летом белка при случае и хищничает: разоряет птичьи гнезда и поедает не только яйца, но и птенцов.

Причины, вызывающие переселение белок, еще не изучены. Несомненно, что постепенное исчезновение к осени летних кормов — ягод, грибов — и неурожай семян хвойных деревьев являются одной из причин передвижки белок. Однако установлены откочевки белок и тогда, когда корма у них много.

Откочевки белок совершаются и на большие расстояния. Кочевые белки движутся массами, не сплошным, однако, стадом, а на некотором расстоянии друг от друга. Густо скопляются зверьки только в некоторых местах: перед рекой и другими препятствиями на их пути.

Во время кочевки белка идет не только лесами, но и по открытым безлесным местам, через деревни, заходит иногда и в города, преодолевает вплавь даже большие реки. По рассказам лиц, наблюдавших белок на воде, зверек держит хвост несколько изогнуто, дугообразно над водой, чтобы не замочить его. Во время кочевок белки попадают в условия, необычные для жизни этого лесного зверька, и гибнет их в пути много.

«Ходовая» белка, как называют ее промышленники в отличие от «местовой», узнается по потертости кожи и меха на ее лапках.

Белка — один из многочисленных пушных зверей, широко распространенный в СССР. Она водится по всей лесной части нашей страны, за исключением горных лесов Средней Азии. Несколько лет назад на Северный Кавказ и в Крым было привезено и выпущено несколько сот алтайских белок. В Закавказье водится другой вид (порода) белки.

В тихий солнечный осенний день я шел тропинкой по бору, направляясь в смешанный сосново-еловый лес. Я хотел ознакомиться с кормовыми запасами в беличьих угодьях, определить, где именно больше шишек, орехов или собранных белками на зиму запасов, намечая места, наиболее выгодные для будущих охот.

Пройдя бор, я спустился в низину, где сначала смешанный березо-осиновый, а затем еловый лес вклинивался в сосновый. Шишек на соснах оказалось много. Ельник же стоял «пустой». .

Я наметил себе ряд невысоких ветвистых сосен с густыми кронами и медленно подвигался, осматривая деревья.

Неожиданно сбоку я услыхал голос белки. Звук этот подобен тому, какой получается, если сквозь сомкнутые зубы, приложив к ним сложенные большой и указательный пальцы, втягивать воздух — чмокать. Этот беличий голос называют цоканьем.

На оголенном суку одинокой березки вертелась белка. Она хотела было перепрыгнуть с гибкого конца толстой ветки на сосну, но побежала обратно к стволу, взобралась на макушку и дугой перемахнула в хвою сосны. Белка эта была в периоде линьки: задняя часть спинки оделась голубовато-серым зимним волосом, остальная часть спины, теряя летнюю красноту, темнела; голова же и лапки были еще рыжие.

Сосна, на которой спряталась белка, была высока и ветвиста. Я не мог найти глазами белку и предположил было, что она незаметно перекинулась на соседнее дерево. Однако в развилине ветки я увидел два пушистых треугольничка — это были кисточки беличьих ушей. По ним я обнаружил и другие части тела зверька, но большая часть туловища осталась скрытой от меня ветвями. Белка спряталась и вряд ли подозревала, что обнаружена. Я бросил по направлению к ней несколько шишек; некоторые зашуршали поблизости от нее и заставили белку чуть пошевелиться. Невидимый раньше хвост ее показался под веткой, точь в точь как кисточка хвои. Через миг белка очутилась на вершине дерева и исчезла в ней.

Как я ни осматривал дерево со всех сторон, как ни старался стронуть зверька, стуча по дереву, — все было напрасно. Тогда я стал кидать в белку ветки, обломки опавших ветвей, но густая хвоя служила ей хорошим щитом и отбрасывала их, не допуская ни к сучьям, ни к стволу.

Я двинулся дальше. Устав, присел на мшистую кочку. В тишине слышались малейшие звуки. Дятел, прилетевший на соседнее дерево, пошуршал, цепляясь коготками по стволу сосны, и, не найдя на дереве корма, снялся. Веточка голубики, пригнутая к земле, вдруг почему-то выпрямилась с шорохом. С ближней сосны упала шишка, потом вторая.

Я взглянул на сосну и увидел на ее толстой корявой ветке двух рыжих некрупных белок. Они сидели рядом на солнышке. Одна из них умывалась, как кошка; другая, прижимая лапками сосновую шишку к брюшку, то вертелась, как заводная игрушка, то останавливалась, замирая в неподвижности. Судя по сезону и росту белок, они принадлежали к третьему выводку или к позднему второму (первый обычно бывает в апреле).

При трех выводках белка к зиме заселяет лес примерно сама шестнадцатая. Три выводка по пяти детенышей и сама мать. Молодняк очень скоро начинает вести самостоятельный образ жизни. Говорят, что ранний помет дает уже приплод к осени. Возможно, что белка дает два помета, а весенний молодняк в свою очередь дает приплод к осени. Если это так, то помет от молодняка, быть может, ошибочно принимают за третий помет одной и той же белки.

Белки скрылись. Я пошел дальше, поглядывая на деревья, приостанавливаясь и прислушиваясь. В развилке ветки одной березы я заметил что-то странное. Мне показалось сперва, что на ветке сидит несколько птичек с длинными тонкими хвостиками. Когда же подошел ближе, я разглядел в развилке пять грибов со шляпками и длинными цельными ножками. Рядом на сучке насажены были отдельно две грибные шляпки.

По всей вероятности, только у оседлой белки, обеспеченной урожаем основных зимних кормов, укрепляется повадка делать запасы летней пищи. Эти запасы далеко не так велики, чтобы обеспечить питание на всю зиму. Все же они служат подспорьем белке в зимнюю стужу или в ненастье.

Белка нередко прячет шишки, орехи, желуди в трещинах деревьев, иногда даже на земле. Грибы обычно развешаны в развилинах ветвей или наколоты на сучок и вялятся так на вольном воздухе.

Я продолжал путь по мшистому краю соснового болота. Сбоку пестрели белые и серебристо-серые стволы редкого березняка и осинника. Шаги мои по мху были не слышны. Неожиданно в двух шагах от меня с земли винтообразно взвилась на осину белка. На этом оголенном от листьев дереве все движения белки были видны мне до мельчайших подробностей. Я подошел к дереву. Белка сидела на вершине, хвост ее непрерывно был в движении. Деревцо было нетолстое; обняв ствол, я потряс его. Белка не выдержала этого, тотчас бросилась наземь и, добежав до следующего дерева, взобралась на него.

Туловище белки мускулисто и плотно. Когда белка падает с дерева на землю, то звук от ее падения таков, будто упал порядочный камешек.

Хвост белки обращает на себя внимание своей величиной и способностью принимать разнообразные положения.

Он то стоит торчком, «султаном», то загнется вопросительным знаком. На бегу белка распрямляет хвост, иногда опускает его книзу. На снегу от него остаются мутные следы. Беличий хвост то обвивает ветку, то прилегает вплотную во всю свою длину к стволу, то висит с ветки плетью. Хвост служит белке рулем, опорой и поддерживает равновесие туловища.

Черные глаза, как пуговки, резко выделяются, особенно на летней рыже-гнедой беличьей шерсти. Глаза и мордочка при виде человека выражают любопытство. Страх выказывается скорее в позах и движениях белки. Белизна брюшка белки производит впечатление нарядной вставки. Большие кисточки на ушах и пушистый хвост украшают бойкого зверька.

Рыже-гнедая шерсть белки летом очень подходит к оранжевым тонам сосновых стволов и толстых ветвей.

К зиме белка вылинивает, шерсть ее становится свет-лопепельной или голубовато-серой. Этот окрас белки подходит к подернутой инеем хвое и мало выделяется из окружающей обстановки зимнего дня.

Белка быстро передвигается по земле, мастерски лазает по деревьям, способна делать громадные воздушные прыжки с дерева на дерево, легко идет по вершинам деревьев и ловко перебирается с ветви на ветвь.

Разыскивая еду на земле, белка передвигается короткими прыжками. При сыпучем сухом снеге тоненькие лапки белки, особенно передние, оставляют следы в виде узеньких щелочек. На влажном неглубоком снегу четко отпечатываются передние четырехпалые лапки и задние — более крупные, пятипалые.

Белка не шагает, а прыгает. Опираясь на передние лапки, она заносит задние вперед.

Спасаясь от преследования, белка стремительно взвивается на дерево, где она, естественно, чувствует себя в большей безопасности. Иногда она взбирается по стволу прямой линией, иногда винтом, что дает ей возможность заслониться стволом дерева и устойчивее держаться на стволе, пока она не достигнет сучьев.

На земле и на дереве белка принимает различные позы. Она часто садится на задние лапки, держа передние на весу или поддерживая ими орех, желудь, шишку. Белка одинаково ловко спускается и поднимается на дерево. Она очень умело прячется, распластываясь на ветке или сидя комочком в гуще хвои. Белка подолгу сидит и неподвижно, если есть опасность. Раненая белка нередко виснет, уцепившись лапками за мелкие выступы и шероховатости дерева. Белка очень чутка к малейшему стуку, к сотрясению дерева. Достаточно постучать, поскоблить топором кору или качнуть дерево, на котором сидит белка, как она в тот же миг покидает его.

Белка строит себе гнездо из прутьев, мха или поселяется в дупле. Шарообразное гнездо, или, как его называют промысловики, «гайно», устраивается с покрышкой и с одним или двумя отверстиями для прохода. Гнездо белки предназначается для вывода детей и для житья. Гнезда устраивают себе не только самки, но и самцы. Белка нуждается в укрытии, в помещении для отдыха и особенно в тепле, поэтому гнездо свое она выстилает подстилкой из мха, листьев, сухой травы, лишайников, расщепленного лыка и утепляет собственной шерстью и другими подходящими мягкими материалами, которые попадаются белке на глаза.

Белка — животное дневное. Вечер, ночь и даже часть зимнего дня она проводит в гнезде.

В сильные морозы белка затыкает выходы из гнезда. Зимой иногда застаешь в одном гнезде несколько белок. Собираться вместе их заставляет потребность в тепле.

Зимой 1937 г. был такой случай. После охоты на волков стали снимать шнур с флажками. В одном месте он оказался перерезанным. Рядом виднелись следы белки и следы волочившегося за ней шнура с флажками. Белка не могла, конечно, утащить длинный шнур, а перегрызть его еще в другом месте зверек не догадался. Судя по следам, она долго возилась с флажками. Один из лоскутков оказался ослюненным и в мелких дырочках от зубов.

В другом месте другая белка тоже пыталась сорвать флажок и изрешетила его зубами. Зверьки, наверное, хотели утащить шнур с флажками к себе в гнезда.

Белка нередко проявляет воинственность и задает потасовку другой белке или бурундуку, если они покушаются на ее запасы продовольствия или приближаются к ее гнезду. Такое поведение замечается и в отношении некоторых птиц, например, дятла, клеста, кедровки. Птицы эти являются соперниками белки как потребители одного и того же корма. Когда несколько самцов скопляется около одной самки, драки обычны.

Ястреба — тетеревятник и перепелятник — серьезные враги белки. Трудно зверьку спастись от этих хищников и на земле, и на дереве, — разве только успеет нырнуть в дупло. Далеко не так часто попадает белка в когти филину и совам (неясыть и длиннохвостой). Ночью в гнезде, а тем более в дупле она в безопасности от пернатых хищников, но не защищена от нападения горностая и в особенности сибирского рыжего колонка.

Самый страшный враг белки — куница. Этот кровожадный зверь обладает способностью не только быстро взбираться на дерево, бегать по ветвям, мчаться по вершинам леса, 'Перекидываясь с дерева на дерево, но и находить как днем, так и ночью, при помощи чутья, зрения и слуха местонахождение своей будущей добычи. Ни в гнезде, ни в дупле, ни на земле, ни на дереве — нигде нет белке спасения от куницы.

«Белкование». Зимняя шкурка белки красива, нежна, легка и тепла. Спрос на беличий мех большой и у нас, и за границей. Экономическое значение этого небольшого, но очень многочисленного зверька огромно.

Значение белки увеличивается широким распространением ее на громаднейшей территории нашей страны. Велико и количество охотников, занятых беличьим промыслом.

Беличий промысел у русских охотников носит название «белкования». Он начинается примерно с ноября, когда белка, вылиняв, оденется в зимнюю шерсть. Лучшее время — поздняя осень и первые полтора зимних месяца. Глубокий снег понижает добычливость, особенно при охоте с собакой, затрудняя передвижение лайки и охотника на лыжах. Обычное с половины декабря усиление морозов тоже неблагоприятно отзывается на успешности промысла: в стужу белка мало, а иногда и вовсе не выходит из гнезда и не дает свежих следов, чем значительно затрудняет ее розыск.

На «белкование» промысловики нередко сбиваются в артели. Угодья для «белкования» иногда отстоят за сотню километров от деревни промысловиков. В этих случаях съестные и огнестрельные припасы, одежда, лыжи и другие предметы отвозятся заранее.

Около промысловой избушки ставят особые срубы на высоких столбах — лабазы, куда складывается провизия, а впоследствии и добыча.

Если в тех же угодьях находятся на промысле и другие артели, то угодья разбиваются на участки и каждая артель «белкует», придерживаясь установленных границ.

Охотники разбиваются по двое и, отправляясь с раннего утра, возвращаются, обычно к ночи, в избушку. Промысел длится беспрерывно три-четыре месяца. Однако, когда снежный покров становится слишком глубоким, в середине зимы делается перерыв на месяц-полтора до уплотнения снега. Артель в таких случаях на время возвращается домой.

Большая часть белок добывается с собакой-лайкой, при помощи ружья. В Сибири в ходу малокалиберные винтовки, в которые закладывают уменьшенные, так называемые беличьи, заряды. Но постепенно стали пользоваться и дробовыми ружьями. На Урале большинство охотников бьет белку из дробовиков.

Кроме ружейного способа, белку добывают «плашками», то есть приспособлением, давящим зверька.

Добывание белки самоловами играет сравнительно незначительную роль в беличьем промысле.

Добывание белки с лайкой — самый распространенный и добычливый прием.

Лайки различных пород оказывают разную помощь человеку.

На громадном пространстве нашей родины имеются различные породы лаек: карельская, галицкая, якутская, ороченская и другие.

Разные породы лаек похожи друг на друга. Ухо у всех лаек стоячее и отличается от ушей других собак своей величиной, формой и поставом. Морда острая, удлиненная, сверху треугольной формы. Нижняя челюсть короче верхней, глаз удлиненный, с косым разрезом. Длинная грубая шерсть (ость), густой подшерсток, более или менее заметная грива. Пушистый хвост у большинства лаек закручен кольцом или серпом к спине.

Лайки идут по крупному и мелкому зверю, а также по птице. Не все лайки одинаково склонны и способны к охоте за крупным и за мелким зверем. Одни идут по мелким зверькам — это так называемые «мелочницы», — другие — «зверовые» — преимущественно по крупному зверю (медведь, лось).

Бывают такие лайки, которые прекрасно идут и по-крупному, и по мелкому зверю, то есть совмещают в себе способности зверовой собаки и мелочницы.

Охотничьи собаки, независимо от их породы, разыскивают птиц и зверей разными приемами: одни — верхним чутьем, другие — нижним, третьи — смешанным.

Ищущая верхним чутьем собака высоко держит голову и, направляясь поперек или против воздушных течений, ловит в воздухе запах разыскиваемых животных.

Собаки, пользующиеся нижним чутьем, чаще опускают голову к земле и добираются до местонахождения животных главным образом по запаху следов.

И, наконец, третьи— разыскивают зверя и верхним, и нижним чутьем.

Лайки разыскивают птиц и зверей не только чутьем, но также слухом и зрением, которые у них очень развиты.

Идя на поиске коротким галопом или рысью, лайка пересекает от времени до времени направление хода хозяина.

Настороженность сквозит во всех движениях лайки-» она частенько на ходу оглядывает снизу доверху деревья, бросает острый взгляд вперед, в стороны. Неожиданно она опрометью, растянутыми прыжками, мчится в глубину леса. Это значит, что лайка заметила где-то, на земле или на дереве, движение птицы или зверька.

Иногда, идя галопом, лайка вдруг переходит на настороженную рысь, напряженные лапы ступают по-лисьи, чуткие уши словно заостряются, напрягаются и поворачиваются в одну сторону. Это значит, что до слуха лайки донесся какой-то звук: шорох от движений белки, поднимающейся по сухой коре, или чуть слышный стук сбитой зверьками шишки, или, может быть, шелест отрываемого глухарем осинового листа. И лайка летит туда со всех ног и вскоре возвещает о находке добычи звонким, порывистым лаем.

Голос лайки — звучность, звонкость его — имеет для охотника большое значение. Лайка, попав на место, где недавно был зверь или птица, делает широкие круги и нередко дальше и дальше отходит от хозяина. На расстоянии иногда уже с четверть километра глухой, хриплый голос собаки, да еще приглушенный густой хвоей, снегом, уже не слышен, а голос чистый и звонкий доходит до слуха хозяина и за полтора километра. Преимущество это очень существенно.

Бодрит охотника наступившая зима!

По мелкому снегу всюду путь. Легко ступает нога по промерзшей земле, покрытой снегом. Лайка идет рядом с охотником. Она глядит вперед к полосе леса, зная, что хозяин позволит ей там идти в поиск и что тогда он не только не станет ограничивать ее свободу, но будет поощрять ее страсть. От волнения пасть собаки приоткрыта, челноком ходит язык между белыми клыками...

В лесу снежный покров местами волнист: муравейники, пни, валежник и кочки выпукло запорошены. Сеявшая ночью снежная пыль побелила все кругом. Ни со-риночки нет на снегу, ни хвоинки.

Печатная строчка следов лайки два раза уже перешла поперек хода охотника. Тихо, тепло в хвойном лесу после поля, будто с улицы входишь в комнату. Запорошенные ели не дают прикоснуться — пудрят обильно.

Вот и следок на снегу: прыжками, по-заячьи. У подножия ели след исчезает. На ветках от сбитого лапками снега — темные пятна хвои. Тут ли сама белочка?

Лайка, судя по ее следам, побывала уже здесь. Но как будто она не обратила внимания ни на беличий след, ни на ель, куда взобрался зверек. Куда-то спеша, лайка удалилась из-под дерева ровной рысью. Но не успел охотник приметить все это, как шагах в сорока раздался лай. Вот, оказывается, куда ушла белка!

Заметив позади себя хозяина, собака еще азартнее лает и все смотрит в одно место на дереве. Но сколько ни глядит охотник, не видит белки. Да ведь, может быть, и собака не видит ее, а только чует или слышит шуршание в хвое?

Охотник нашел сук на снегу и стал ударять им по дереву. Задымился снежок на одной ветке, закурилась другая, и седая белка дугой перемахнула на соседнее дерево. Лайка побежала навстречу, остановила этим ход белки и снова облаивает ее. Белка на виду, она стоит на задних лапках, словно приклеившись к стволу, и, растопырив передние лапки, вцепилась ими в кору. Выстрел сбивает белку; тушка ее безжизненно падает.

Начало сделано. Но лайка уже исчезла. Не успел охотник положить белку в мешок и закурить, как недалеко вновь начинает взлаивать собака. Не на одном месте лает, а быстро двигается. Кого же она разыскала?

Бегом пустился охотник, стараясь забежать вперед. Выбежал в березняк и тут увидел, что собака гонит белку. На оголенных деревьях белке негде спрятаться, и удирает она без остановок по верхним ветвям. Иногда, попав на гибкую ветку, повиснет, покачнется, выпрямится, и опять стелется за ней дугой хвост.

Пересек охотник путь белке и, словно птицу, ударил ее на лету. Вот и парочка в мешке. Охотник одобрительно похлопывает лайку. Но ей некогда. Выскользнула она между рукой и ногой охотника и с высунутым языком ушла галопом.

Вошел охотник в молодой ельник. И тут уж побывала собака. Посматривает он между стволами елей, не мелькнет ли где она. Вон где! Вон на кругах обегает то небольшую группу деревьев, то захватывает пошире, приближается. Но не смотрит на хозяина. Она разбирается в струящемся запахе, который то стелется над землей, то поднимается выше и пропадает.

Вздернув высоко голову, лайка обследует лес чутьем, ищет источник запаха — белку, дерево, где она спряталась. Не закончив круга, лайка разом кидается в сторону и, быстро обойдя одну из елей особенной настороженной поступью, вдруг взлаивает и тотчас переходит на азартный, уверенный, отрывистый лай. И глядит подошедший охотник в гущу елей, и топориком скоблит по коре дерева, чтобы стряхнуть белку, и кидает шишки то ближе к стволу, то в середину ветвей, а белки нет.

Наконец, охотник решается на последнее средство: влезть на дерево. Отошел в сторонку — оглядеть расположение ветвей, и вдруг — что это? Близко к вершине не то сгущение мелких веточек, не то... Охотник обходит дерево кругом и видит: так и есть — это беличье гайно! Набрал сучьев и давай кидать в него. Еще азартнее стала лаять собака. Рука устала, а все не попасть, хоть стреляй в гнездо! А выстрелишь — все равно надо лезть на дерево. Кидал, кидал сучья — все промахи. Вдруг один так ловко, прямо в гайно угодил. И что же? Из гнезда в разные стороны две белки, как ракеты, вылетели, одна вправо, другая влево!

Одну на соседнем дереве удалось убить. За другой понеслась собака и остановила зверька на небольшой елочке. Охотник только что изготовился было выстрелить, а белка — шмяк на землю и понеслась. Собака за ней, белка на дерево и верхом пошла. Наконец-то остановилась! Вот она в сучках сидит; с какой стороны ни зайти, все плохо. Ну, делать нечего, не возиться же с ней час. Выстрел. Переместилась повыше и опять в сучьях таится. Второй выстрел — опять то же. Третий выстрел свалил белку — она отвесно упала прямо в зубы лайки. На лету поймала ее собака, давнула раз и бросила.

Охотник вытер пот со лба, закурил и дальше пошел.