А. Борхов

С легавой по вальдшнепу

Отошли дупелиные высыпки.

Отлетели и бекасы. Только изредка где-нибудь из угла болота вырвется какой-нибудь запоздавший кулик. Вылетит он далеко, вне выстрела, и своим взлетом и чмоканьем только подразнит и охотника, и собаку.

О тетеревах и говорить не приходится,—они давно не держат стойки. Правда, в полдень редкого для ленинградских мест солнечного сентябрьского дня хорошей чутьистой собаке иногда удается сработать черныша, наклевавшегося на поле зерен овса, отяжелевшего от такой пищи и разомлевшего от сытости и тепла.

Если он вырвется на прогалинку между кустами, то заряд его не минует. Но такой выстрел для охотника — случайность, подарок судьбы...

Однако для настоящего любителя охоты с легавой сезон еще не окончен. Такой охотник знает, что предстоит еще одна из самых красивых, самых увлекательных охот — вальдшнепиные высыпки.

Вальдшнепа иногда приходится стрелять и в самом начале летней охоты. По пути к тетеревиным местам, проходя где-нибудь вдоль заросшего лесного ручья или по мелкому ельнику, видишь, как собака прямо с хода делает стойку. Подходишь, посылаешь собаку вперед, и из-под ее морды медленно, одна за другой, чаще всего в разные стороны, вылетают две-три небольшие рыжевато-серые птицы. Если удастся быстрым выстрелом через густые ветви кустов и елок остановить полет одной из них, то почему-то к этому трофею остаешься почти равнодушным. Нет в летнем вальдшнепе зрелости осенней птицы, и всё кажется, что убита эта небольшая птичка преждевременно.

Для охотника август и начало сентября — самое счастливое время, дни летят незаметно.

Во второй половине сентября вальдшнепы из высокоствольного леса перебираются на опушки, в мелколесье, поближе к полям, которые к этому времени уже покрываются красновато-зелеными иголками озимей.

Осенью птицу узнать нельзя. Из маленькой, щупленькой и малопривлекательной для охотника пичужки она становится тяжелой, зрелой и удивительно красивой. А когда в самом конце сентября и в первых числах октября к этому выбравшемуся из леса местному вальдшнепу прибавится пролетный, когда можно будет охотиться специально на высыпках, тогда легко забудешь и добычливую охоту по тетеревам на вырубках и во мшаринах, и удобную охоту по пролетному дупелю на потных лугах, картофельниках и огородах и невольно отдашься той бодрой легкости, которую в каждом охотнике вызывают прохладный осенний воздух и шорох падающего листа.

* * *

Только чуть-чуть посерело в окне, мы с Василием Ивановичем уже начали собираться.

Далеко идти незачем. Пролетный вальдшнеп охотнее всего держится около полей, в невысоком ольшанике, в кустах бредины, особенно в таких местах, где заросли перемежаются небольшими поженками, где к редким молодым елкам подходит от этих поженок высокая, густая, теперь уже желтая, как солома, трава. Вальдшнеп любит захламленные небольшие островки смешанного леса, где около полусгнившего пня можно захорониться, забившись в кучу сучьев или прикрывшись нижними ветками молодой елки, почти стелющимися по земле.

Идем по узкой дороге вдоль поля и внимательно приглядываемся к земле. С краю, где тяжелый трактор на повороте оставил свой глубокий след, — подсохшая лужа. Медленно уходившая вглубь и испарявшаяся вода так пригладила в этом месте землю, что поверхность ее стала ровной и блестящей. А на ней следы птицы: три широко расставленных пальца впереди и, несколько отступя, позади еле приметный знак четвертого. Кое-где между следами какие-то глубокие круглые дырочки.

Значит, мы правильно пошли: вальдшнепы здесь. Это они ночью бегали по высохшей луже, протыкали длинными клювами размягченную водой землю и добывали оттуда червячков и мягкие корни озими.

Дальше идти незачем. Насытившийся за ночь вальдшнеп далеко от места кормежки отлетать не станет.

Сворачиваем с дороги и медленно идем кустами, придерживаясь края полей. Собака впереди. Пересекая небольшую полянку, она замедляет ход и делает стойку, вплотную придвинувшись к маленькому островку густого ольшаника.

Вот он, первый вальдшнеп. Торопиться некуда. Ленивец поднимется на крыло только тогда, когда собака подойдет к нему совсем близко... Василий Иванович заходит с другой стороны островка, а я командую: «вперед!». Собака, осторожно переступая, делает несколько шагов в чаще и вздрагивает от внезапного шума крыльев.

Сквозь густые ветви я вижу взлетающую птицу. На одно мгновенье силуэт ее четко вырисовывается в просвете: прижав клюв к груди, вальдшнеп поднимается прямо кверху.

Сжимаю ружье в руках, но твердо помню, что, по уговору, первый выстрел принадлежит Василию Ивановичу. Птица поднимается все выше. Вот она достигает вершины деревьев и на мгновенье как бы замирает в неподвижности. Выстрел... Птица падает на землю, почти точно на то самое место, откуда она снялась.

В густом лесу или кустах вальдшнеп всегда поднимается от земли прямо вверх, а затем, выбившись на простор, резко меняет направление и летит над вершинами, так что линия его» полета в этом месте образует прямой угол. Перед этим он меняет положение тела в воздухе и потому на короткий миг остается как бы недвижимым. Опытный охотник всегда старается выстрелить именно в этот момент.

Опять стойка; на этот раз — в еловом мысу, который острым клином вдается в поле. Редкие крупные ели кое-где перемежаются низкорослыми кустами.

Я знаю, что здесь вальдшнеп полетит совсем иначе: он пойдет низом, ловко прикрываясь ветвями деревьев и стараясь как можно скорее скрыться от взора охотника. Так и есть. Почти бесшумно вспархивает он из-под соседней ели и сразу же крутым поворотом норовит увернуться от заряда. Но это ему не удается; через минуту я держу в руках убитую птицу и любуюсь красками ее оперения. Невозможно описать эти краски! Серовато-песочная грудь, брюшко с тончайшим рисунком каждого перышка и крапчатые красно-коричневые крылья дают такие сочетания и переходы живых и теплых тонов, каких «ни в сказке сказать, ни пером описать».

Я стою неподвижно и слушаю, как с ольхового куста один за другим падают на землю скрученные в трубочку сухие побуревшие осенние листья и как где-то высоко в небе мерно погогатывают улетающие гуси.

Однако громкий голос Василия Ивановича и нетерпеливое потанцовывание легавой скоро выводят меня из созерцательного состояния. Двигаемся дальше. Еще и еще поднимаем мы красавцев-вальдшнепов. Некоторые из них отбегают на несколько шагов от стоящей собаки и взлетают за стволом дерева или за полуоблетевшим кустом. Таким удается избегнуть выстрела. Другие, менее удачливые, после выстрела тяжелыми комками падают на землю.

Среди дня мы решили отдохнуть. Расположились на сухом пригорке на солнышке.

Было тихо; зачарованные лесной тишиной, мы смотрели, как одинокий листок мерно дрожал на верхней ветке березы, выделяясь своей яркой желтизной на глубоком, по-осеннему голубом небе.